Глава 6
НЕОЖИДАННАЯ ВСТРЕЧА
Остаток пути до Феодосии листоноши и примкнувший к ним профессор Кайсанбек Аланович проделали в гробовом молчании. Героическая гибель Штемпеля подействовала на всех удручающе, а на Бандерольку, которой прежде не доводилось терять друзей в бою — и вовсе гнетуще. Периодически девушка начинала беззвучно рыдать, и тогда профессор обнимал ее за плечи и нежно гладил по голове.
Радиатор «Тигра», единожды закипев, в себя так и не пришел; вдобавок полетели свечи зажигания и карбюратор. Старую колымагу пришлось бросить прямо на дороге, перегрузив запасы в многострадальный «Мародер». Ехали в тесноте, да не в обиде: Телеграф за рулем, Пошта рядом, профессор с Бандеролькой и Костей на заднем сиденье. Все, разумеется, в багажник «Мародера» не влезло, поэтому взяли только самое необходимое — патроны, провизию и бензин. Бензина оказалось до обидного мало — одну бочку Пошта пожертвовал в качестве зажигательной бомбы против нетопырей-мутантов, а в другую, видимо, прилетела шальная пуля во время схватки в Советском, и половина бензина вытекла.
Горючего оставалось впритык. Патронов, как выяснилось, тоже оказалось не так уж много (Пошта вспомнил, как любил говаривать Контейнер — патронов много не бывает, патронов бывает слишком мало или некуда класть). Стрельба длинными очередям из пулемета основательно проредила боезапас.
Больше всего места занимала еда — под грузом консервных банок даже могучий «Мародер» натужно ревел, взбираясь под горку.
На привал остановились на окраине Феодосии. Дырчатые скелеты домов возвышались на холмах, просвеченные насквозь заходящим солнцем. Торчали башни Генуэзской крепости, где, по слухам обустроили логово местные мутанты. Сам же город более-менее плотно заселили местные — не сильно отличавшиеся от мутантов ни по характеру, ни по интеллекту. Соваться туда ночью не было ни малейшего желания.
— Помянем Штемпеля, — предложил Телеграф, когда листоноши развели костер и откупорили банки с консервированными овощами. В руке у Телеграфа появилась фляжка с коньяком. — По пять капель, пусть земля ему будет пухом.
Налил всем, кроме Кости. Бандеролька, возившаяся с похлебкой, украдкой всхлипнула. Выпили. Кайсанбек Аланович крякнул и сказал:
— Эх, разве это коньяк. Вот, помнится, пил я в Коктебеле...
— Не надо, — попросил Пошта. — Не время для историй. Можно, я скажу?
Все промолчали, и Пошта расценил это как знак согласия.
— Сегодня погиб наш друг и собрат Штемпель. Погиб героически. Спас всех нас. Спас экспедицию. Благодаря ему мы можем продолжать выполнять нашу миссию дальше. И поверьте мне — наша задача того стоит. Потому что если мы ее не выполним, если мы не доберемся до бункеров первыми, в Крыму начнется такая бойня, какой мир не видел со времен Катастрофы. Ради нашей миссии стоит погибнуть, уж простите за высокопарные слова. Спасибо тебе, Штемпель.
Телеграф доразлил коньяк из фляжки, все пригубили.
— И о делах наших насущных, — продолжил Пошта, когда Бандеролька наконец-то сварганила ужин. — Я провел инвентаризацию. Последняя схватка нам дорого обошлась. Мы потеряли одну машину, почти все горючее, много патронов. Завтра утром надо будет заехать в Феодосию — знаю, что не хочется, но надо, и как следует прибарахлиться. Поедем все вместе. Вопросы? Нет? Тогда всем спать. Сегодня был тяжелый день, а завтра, возможно, будет еще тяжелее.
Спал Пошта эту ночь глубоко и крепко, без сновидений. Будто провалившись в бездонную черноту.
Утром двинулись в Феодосию.
Руины города производили удручающее впечатление. Он, говорят, и до Катастрофы не отличался ровными улицами и красивыми домами. Некогда это была древняя греческая колония (как рассказал профессор Кайсанбек Аланович) совершенно немыслимого возраста — то ли две, то ли три тысячи лет, успела побывать и генуэзским форпостом, и частью Османской империи, потом вошла в состав Империи Российской... Профессор все вещал и вещал, пока листоноши медленно ехали по кривым и захламленным до невозможности улочкам Феодосии, а Пошта слушал его вполуха.
Во-первых, ему ничего не говорили эти названия — Генуэзская, Османская, Российская... Да, когда-то это были Империи, могучие образования, диктовавшие свою волю остальному миру. И что? И где они все теперь? Додиктовались до Катастрофы, сволочи. Так и нынешние царьки — хан Арслан Гирей Второй, гетман Дорошенко, пират Рыжехвост — все они хотят править Крымом, повелевать, приказывать, а через пару веков от них не останется даже пыли...
А во-вторых, как-то трудновато было поверить в великое прошлое Феодосии, глядя по сторонам. По грязным переулкам между покосившимися домами с выбитыми стеклами слонялись местные — тоже грязные, покосившиеся, опустившиеся. Кое-кто толкал перед собой тележку с барахлом, кто-то прикладывался к бутылке, кто-то кололся. Аборигены стремительно вырождались, прозябая в окружающем убожестве и не делая никаких попыток из него вырваться.
— Ф-фу, — сказала Бандеролька. — Ну и уроды. Мутанты и то лучше!
— Чем это они лучше? — осведомился Костя.
— Мутант не виноват, что он мутант. Он таким родился. Радиация, гены, и все такое. А эти когда-то были людьми. Надо же так опуститься!
Наконец, выехали на привокзальную площадь, где раскинулся блошиный рынок. Костю и профессора листоноши оставили сторожить «Мародер», а сами двинулись за покупками.
Цены, мягко говоря, не радовали. Все тут было раза в два дороже, чем в Севастополе или, скажем, в Симферополе. Бартер совершали неохотно, и вообще смотрели на листонош недобро, с подозрением, как на воришек.
— Чего это они? — удивился Пошта. — Совсем тут озверели, в своей Феодосии? С каких это пор к листоношам такое отношение? Придурки...
— Давай-давай, — прикрикнул на них случайно услышавший разговор местный торгаш. — Иди отсюда, почтальон недоделанный. Вам тут не рады, понял? Козлы вы, листоноши!
— Бред какой-то, — заявила Бандеролька. — Нет, я понимаю, конечно, что алкоголь в больших дозах приводит к необратимым изменениям в мозгу, но не до такой же степени! Идиоты! Почем патроны? Семь шестьдесят два на тридцать девять?
— Один патрон — одна банка консервов, — расплылся в хитрой улыбке другой торгаш. — Берите, вам скоро много понадобится.
Бандеролька удивленно выпучила глаза, а Телеграф уточнил:
— Это еще что значит?
— Значит — кирдык вам, листоноши. Всех уже достали ваши выходки. Скоро вас резать будут, как баранов.
Пошта схватил Телеграфа за рукав (тот уже порывался бить морду торгашам) и оттащил от прилавка. Ошарашенная Бандеролька догнала их несолоно хлебавши — то бишь без боеприпасов.
— Что вообще в Крыму происходит? — спросил Телеграф. — Сначала этот дурацкий штурм Джанкоя. Теперь — такое вот отношение людей. С чего это вдруг?
— Позже разберемся, — махнул рукой Пошта. — Сейчас главное — боеприпасы, но с такими ценами много мы не купим. А без патронов нынче в Крыму придется туго. Похоже, наш клан резко перестали уважать.
— Ничего, — мрачно насупился Телеграф. — Это мы поправим. Может, силой отнять? Нам же для хорошего дела, сам говорил — миссия, то да се...
— Мы не бандиты, — отрезал Пошта. — Придется покупать.
— Тс-с-с! — раздался звук из-за угла ближайшего дома. — Молодые люди! Уважаемые листоноши! Минуточку вашего внимания!
Листоноши переглянулись, на всякий случай привели оружие в боевую готовность и заглянули за угол.
Там их ожидал крайне колоритный субъект. Высокий, широкоплечий, одетый в невообразимой расцветки пиджак в горошек, узкие брюки и галстук на голое тело, в толстых очках и с гривой взъерошенных волос.
— Уткин, — представился он. — Изобретатель. Готов решить вашу проблему с боеприпасами.
— Это каким образом? — поинтересовался Пошта.
— Тише, тише, умоляю! — зашептал изобретатель, судя по всему — совершенно безумный. — Если конкуренты прослышат о моем ноу-хау, я не смогу защитить патент и пойду по миру! Надо быть осторожнее с коммерческой тайной!
«Точно псих», — решил Пошта.
— Слушайте меня очень внимательно! — вещал Уткин. — Как известно, до сего дня инженерная мысль в области военного дела двигалась исключительно в сторону удорожания боеприпасов. Всякие хитрые пули с разной степенью экспансивности, самонаводящиеся бомбы, умные ракеты, термобарические боеприпасы и так далее... В результате процесс стрельбы становился все более и более накладным. Но! Я! Нашел решение!
— Пойдем отсюда, — негромко сказала Бандеролька. — Он сумасшедший, сразу видно.
— Я — сумасшедший? Я?! — возмутился Уткин. — Я изобрел оружие, которое может стрелять чем угодно, лишь бы из металла! Пуговицами, гвоздями, железным ломом! Мое изобретение может разогнать любой металлический предмет до такой скорости, что никакие бронебойные пули и рядом не валялись! Пробивающая способность чудовищная! Клянусь вам — пробивает даже керамическую плиту от бронежилета! Четвертый класс — вдребезги!
Пошта усомнился:
— Четвертый? — Он знал, что этот класс бронезащиты держи даже утяжеленную пулю от СВД. — Верится с трудом!
— Пари! — загорелся Уткин. — Готов держать пари! Если не разобьет — с меня ящик патронов! Идет?
— А если разобьет? — осторожно поинтересовался Телеграф.
— Тогда вы купите мое изобретение! Вам, листоношам, оно скоро ох как понадобится!
«Что ж они все заладили одно и то же, как попугаи, — подумал Пошта раздраженно. — Понадобится, понадобится... Войну, что ли, против их клана кто затевает? Так она уже вроде началась. И ничего, справились».
— Договорились, — сказал Пошта. — Показывайте свое ноу-хау!
Изобретатель Уткин жил в старом двухэтажном доме из серого песчаника в самом центре Феодосии. Дом напротив — панельная пятиэтажка, носил на себе следы многократных попаданий самых разных снарядов всевозможных калибров; проще говоря, фасад дома был рябым, как лицо переболевшего оспой человека. Стоит ли говорить, что пятиэтажка давно была необитаема? Даже аборигены Феодосии сохраняли те остатки инстинкта самосохранения, что не позволяли им лезть в зону испытания нового чудо-оружия.
— Я сейчас! — заявил Уткин, на минуту забежал к себе домой и тут же вернулся со слегка изогнутой металлокерамической пластиной. — Секундочку!
Вприпрыжку он добежал до пятиэтажки и очень скоро появился в окне второго этажа, закрепив там пластину с помощью пары кирпичей.
— Мишенная обстановка готова! — доложил он. — Прошу на огневой рубеж!
Листоноши прошли в дом Уткина — запущенный и замусоренный, но вполне жилой. Под ногами валялись обломки старинных микросхем и мотки проволоки, обрывки изоляции и горы батареек.
— А псих-то, похоже, не шутит, — вполголоса прокомментировал Телеграф. — Ты стену напротив видал? Чем это ее так разукрасил?
— Скоро узнаем, — пожал плечами Пошта.
Бандеролька же, отвесив челюсть, ошеломленно смотрела по сторонам.
В комнате, носившей гордое название «Зал испытаний» (так, по крайней мере, гласила рукописная табличка на двери), стоял длинный верстак, накрытый черным полотном.
— Прошу! — торжественно провозгласил Уткин и сдернул с верстака покрывало. — Гиперболоид инженера Уткина, хе-хе!
Шутку никто не понял. А вот под покрывалом обнаружилось странного вида труба, со всех сторон увешанная магнитами-соленоидами и белыми цилиндрами конденсаторов. От трубы тянулись толстые силовые кабели в соседнюю комнату.
— Это же пушка Гаусса, — сказал Пошта удивленно. — Офигеть. Я такие только на кораблях видел, причем на НАТОвских, в Севастопольской бухте! Зенитки у них такие были, бесполезная в наше время вещь...
— Я попрошу! — взвился обиженный Уткин. — Это не просто пушка Гаусса! Это пушка Гаусса-Уткина, в конструкцию которой я внес серьезные изменения!
Бандеролька пожала плечами:
— Я думала, что пушка Гаусса — это типа лазера. Ну там пиу-пиу, все дела...
— Глупости! — отрубил Уткин. — Пушка Гаусса — великий, кстати, был математик, кривая Гауссиана, слыхали? Тоже его изобретение! Так вот, пушка Гаусса — это последовательно соединенные электромагниты, которые, включаясь по очереди, могут разогнать любой металлический предмет до сверхзвуковой скорости, Пушка же Гаусса-Уткина отличается от классической тем, что работает на суперконденсаторах. Была такая старая, но основательно подзабытая технология, дающая возможность моментально высвобождать огромное количество энергии!
— Короче, — перебил его Телеграф. — Мы стрелять будем или нет? Вроде поспорили...
Уткин чуть не подпрыгнул от восторга.
— Конечно, будем! Еще как будем! Сейчас как жахнем!
Он склонился над своим изобретением, пощелкал тумблерами, что-то подкрутил, поправил, заглянул в перископический прицел и закричал:
— Всем отойти! Стрельбище под огнем! — после чего нажал большую красную кнопку.
Пару секунд ничего не происходило. Потом пушка негромко загудела, на ней загорелась красная лампочка, потом желтая, и, наконец, зеленая.
Выстрел был похож на хлопок в ладоши. Сразу после выстрела раздался еще один звук, больше смахивающий на щелчок кнута — снаряд преодолел сверхзвуковой барьер, или, образно говоря, обогнал свой собственный звук. А потом со стороны многострадальной пятиэтажки донесся звон бьющейся керамики.
— В яблочко! — обрадовался Уткин.
Пошта посмотрел. От металлокерамической пластины не осталось буквально ничего. Только пыль.
«Крутая вещь», — подумал Пошта.
— А чем стреляли? — поинтересовался он.
— Вот! — Уткин протянул металлический шарик около сантиметра в диаметре. — Шарик от подшипника. Обыкновенный. Себестоимость — нулевая. Поражающее действие — ну, вы видели...
— Впечатляет, — признал Пошта. — И сколько вы хотите за свою пушку?
Уткин задумался.
— Ну, вообще-то это прототип, — сказал он чуточку стеснительно. — Коммерческое производство я еще не запустил... Знаете что? Я вам ее подарю. В обмен на маленькое одолжение.
— Какое еще одолжение?
— У нас в городе есть одно нехорошее место... Генуэзская крепость, слыхали? Ну видели так точно — этакая махина торчит прямо на побережье. Обитает там всякая дрянь — мутанты, выродки, пушистики всякие.
— Кто-кто? — переспросила Бандеролька.
— Пушистики, не сталкивались? Столкнетесь — поймете, — туманно объяснил Уткин. — В общем, по моим данным, в крепости есть схрон. Чуть ли не во время Катастрофы или сразу после нее умные люди спрятали там почти весь книжный фонд городской библиотеки. Если вы достанете мне некоторые из книг... Мне нужны лекции Фейнмана по физике, таблицы Брадиса, и подшивка бюллетеня Академии наук СССР за тысяча девятьсот восемьдесят второй год...
Пошта вздохнул. Все они — от хана Арслана Гирея Второго до полубезумного изобретателя Уткина — хотят добраться до знаний, практически утраченных с Катастрофой. И добраться с одной целью — чтобы научиться лучше, больше, дешевле, эффективнее убивать.
А с другой стороны, пушка Гаусса-Уткина, заряди ее гвоздями и настрой на стрельбу очередями, могла бы спасти жизнь Штемпеля, скосив полчища мутантов-нетопырей одной очередью... Да, такая штука могла бы им пригодиться в экспедиции.
— По рукам, — сказал Пошта. — Добудем мы вам библиотеку.
***
Генуэзская крепость Феодосии — даже после Катастрофы, многочисленных осад, выветривания соленым морским бризом и разрушений, причиненных мутантами и, даже в большей степени, мутировавшей флорой Крыма — все еще внушала уважение, не столько своими размерами, сколько стойкостью к внешним воздействиям.
— А ведь построили ее бог знает когда, — прокомментировал Кайсанбек Аланович. — Четырнадцатый век, кажется. И до сих пор стоит. И до сих пор — крепость, с наскока не возьмешь. Хорошо хоть гарнизона там сейчас никакого нет, а то бы держать нам осаду до скончания времен.
«Что не так уж долго, — мрачно подумал Пошта, — учитывая обстановку на острове». В крепость выдвинулись полным составом: Пошта, Телеграф, Бандеролька, профессор и прибившийся к компании Костя. Непонятно было, что это за мутанты такие — пушистики, поэтому каждый ствол (в случае Кости — бумеранг) был на счету.
— А почему она Генуэзская? — спросил Костя.
— Был такой город в Италии, славился своими мореплавателями, — пояснил Кайсанбек Аланович.
— А что такое Италия? — продолжал любопытствовать Костя.
— Была такая страна в Европе...
— А что такое Европа?
Вместо ответа профессор только вздохнул:
— О времена, о нравы... Знаете, любезный Пошта, надо поскорее добраться до бункеров. Господь с ним, с оружием, знания, знания надо вернуть! Которое уже поколение невежд растет!
На «невежду» Костя не обиделся — просто не понял, что это значит, и предпринял попытку сорвать гигантский, в человеческий рост сорняк с шапкой густых, как у одуванчика, перьев сверху, за что тут же получил по рукам от Бандерольки:
— Не трогай, он же ядовитый! И вообще, без команды — никаких действий! Понял, сопляк?
Похоже, Костя пробудил в Бандерольке дремавший до сих пор материнский инстинкт.
— Значит, так, — сказал Пошта решительно. — Двигаемся следующим порядком. Я — первый. Профессор за мной. Бандеролька и Костя — идете боковыми, ваши сектора — лево и право. Телеграф замыкает. Коммуникация жестами, стараемся не шуметь. По словам нашего безумного изобретателя, библиотека находится во-он в той башне, — Пошта указал на квадратное строение из серого известняка.
— Башня святого Климента, — подсказал Кайсанбек Аланович.
— Вопросы? Нет? Тогда двинулись. Оружие привести в боевую готовность.
Клацнули затворы. Группа листонош ступила на территорию крепости, пройдя сквозь полуразрушенные ворота. Внутренний двор крепости густо зарос вышеупомянутые ядовитым сорняком, кое-где были протоптаны дорожки — и, судя по размеру, совсем не человеческими ногами. Солнце припекало, сорняки источали дурманящие ароматы. Земля была густо усеяна битым стеклом и стреляными гильзами.
— Ой! — вскрикнула Бандеролька, нарушая режим молчания. — Извините, — тут же сконфузилась она. — Тут череп и кости...
— Будешь шуметь, — назидательно сказал Пошта, — и кто-нибудь ойкнет, наступив на твои череп и кости. Ясно?
До башни святого Климента добрались без приключений — видимо, полуденный зной загнал всех мутантов в спасительную тень сводов крепости. У ворот разделились на две группы — Пошта, Бандеролька и Костя встали слева, Телеграф и профессор — справа.
— Заходим на счет три, — шепотом приказал Пошта и начал загибать пальцы. Раз, два, три!
Пошта и Телеграф ворвались в крепость первыми, и тут же прошли внутрь, чтобы не загораживать проход остальным. Бандеролька и Костя вошли следом, профессор слегка замешкался — и тут с потолка оборвалось что-то напоминающее густую паутину, только живое и злобно верещащее.
Костя метнул бумеранг, но промазал. Пошта влупил по паутинной твари очередью из «Тавора», профессор и Бандеролька выстрелили из пистолетов, и тварь буквально разорвало на куски.
— Это что, и есть пресловутый пушистик? — поинтересовалась Бандеролька, брезгливо пиная ботинком ошметки твари.
— Не думаю, — сказал Пошта. — Это что-то вроде наших знакомых нетопырей, местный подвид. Мы его разбудили. Профессор, а зачем вы стреляли?
— Не понял? — удивился Кайсанбек Аланович. — Она же первая напала!
Пошта вздохнул.
— Профессор, нам предстоит двигаться по опасному помещению — фактически, лабиринту, группой вооруженных людей. Мы не можем себе позволить стрелять во все, что хочется. Вы обратили внимание, что Телеграф не стрелял? А потому что он следил, чтобы никто другой не выскочил в его секторе обстрела. А вы, профессор, должны были прикрывать тыл, а вместо этого отвлеклись на чужую мишень. А вдруг на нас напали бы сзади? Да, я понимаю, когда возникает угроза, хочется палить по ней из всех стволов, но делать этого нельзя. Каждый боец держит свой сектор и доверяет спину товарищам. Ясно?
— Ясно, — вздохнул профессор.
Времени было слишком мало, чтобы продолжать читать лекцию об азах ведения боя в замкнутом пространстве, поэтому Пошта скомандовал продолжать движение. На второй этаж поднялись без приключений. Мутантов не было. Попрятались? Передохли от жары? Были уничтожены одним доминирующим видом? Последнее казалось наиболее вероятным.
— Ну и где эта чертова библиотека? — проворчал тихонько Телеграф, пока они поднимались на третий этаж.
— Должна быть здесь... — ответил Пошта.
— Ой, какая прелесть! — вдруг воскликнула Бандеролька.
На подоконнике узкой бойницы сидела зверушка размером с котенка, с огромными, как у лемура, глазищами, белой пушистой шерсткой и толстыми смешными лапками. Не устояв перед обаянием зверушки, Бандеролька убрала пистолет в кобуру и погладила лемурчика по голове. Тот совершенно по-кошачьи заурчал и подставил шею — чесаться.
Костя тоже убрал бумеранг и потянулся гладить зверька. В глазах парнишки читалось неумолимое желание забрать находку и сделать своим питомцем. Даже Пошта не смог сдержать улыбку при виде умильной зверушки.
— Какое милое создание, — сказал Кайсанбек Аланович, — надеюсь, его родители столь же милые. Кися-кися! Кто у нас такой пушистый?
— Пушистик? — запоздало сообразил Пошта.
И стоило только листоноше произнести это злополучное слово — как зверушка выпустила длинные, сантиметра по три, загнутые когти и бросилась Бандерольке в лицо. Грохнул выстрел — Телеграф не утратил бдительности, снял милое создание влет, крупнокалиберная пуля оторвала зверьку голову.
— Так вот они какие, пушистики, — произнес Пошта. — Теперь понятно.
Снизу донесся топот маленьких лапок. Милые пушистые зверьки живым ковром покрыли лестницы и резво взбирались наверх, стремясь растерзать пришельцев и отомстить за собрата.
— Копать-колотить! — заорал Пошта. — Огонь! Огонь из всех стволов!
«Сюда бы огнемет», — успел подумать он, опустошая магазин за магазином в живую волну смертоносной миловидности. Телеграф, похоже, пришел к той же идее — выдернул из разгруза пару гранат и метнул вниз.
От взрыва вздрогнули стены. Лестница обвалилась в клубах пыли, унося с собой полчища мутантов.
— Круто, — сказал Костя. — А как мы теперь будем спускаться?
— Придумаем что-нибудь...
Отрезав себе путь к отступлению, листоноши продолжили подъем. Наконец, на пятом этаже они увидели ящики с книгами. Та самая злополучная библиотека, ради которой им пришлось рисковать жизнями. Кайсанбек Аланович, сверяясь со списком, принялся с энтузиазмом рыться в ящиках, периодически издавая восхищенные вопли:
— Надо же: Стивенсон! Майн Рид! Булычев! Стругацкие! Да это просто клад! Надо будет обязательно взять что-нибудь с собой. Костя, ты читать-то умеешь?
— Умею, — буркнул мальчишка.
— Прекрасно! Я подберу тебе те книги, которые обязательно должен прочитать юноша в твоем возрасте! О, как я тебе завидую! Сколько дивных открытий тебе предстоит!
— Отставить, — скомандовал Пошта. — Не хватало только книги с собой тащить. Ликвидацией безграмотности среди молодежи займемся потом, дома, в безопасности. Брать только то, что просил Уткин. Никакого лишнего груза! Телеграф, подумай, как бы нам отсюда спуститься... И не попасть в мягкие лапки пушистиков.
Телеграф задумался.
— Ну, можно отцепить ремни от оружия. Плюс наши пояса. Плюс у меня есть десять метров паракорда, как раз на такой случай, — Телеграф продемонстрировал браслет и темляк от ножа, сплетенные из тонкого, но сверхпрочного шнура, способного выдержать нагрузку до трехсот килограмм.
— И как бы будем по нему спускаться, с оружием без ремней?
— Спустим первую Бандерольку, она легкая. Скинем ей стволы и Костю. А потом сами. Книги придется сбросить вниз, ничего ил не сделается.
— Варварство, — проворчал профессор. — Смотрите, карты! Атлас Крыма! Подробнейший!
Карты Пошту заинтересовали. На древнем ветхом атласе были подробным образом отображены скалы Кара-Дага со всеми поселками. Пошта свернул атлас трубкой и запихал себе в карман, потом начал отцеплять ремни от антабок и скреплять их в одну систему. Из поясов они соорудили систему наподобие альпинистской «беседки», усадили в нее Бандерольку, пристегнули карабином и аккуратно спустили с высоты пятого этажа. Пушистых монстриков пока не наблюдалось.
— Теперь ты, — велел Пошта Косте.
Парень ловко, как обезьянка, соскользнул вниз по импровизированной веревке. Листоноши сбросили стволы (Пошта без оружия почувствовал себя голым) и очень осторожно спустили профессора. Телеграф пошел следующим. Перед тем как спуститься самому, Пошта перевязал узел крепления на двойную восьмерку — теперь, оказавшись внизу, он сможет просто дернуть, и сложная система из ружейных ремней и паракорда просто упадет к его ногам.
Спускался Пошта дюльфером, пропустив ремни под левой ногой и правой подмышкой, отталкиваясь ногами от стены башни святого Климента и раскачиваясь, как маятник, под злобное курлыканье няшмяшей внутри.
Наконец, ощутив под ногами твердую почву, Пошта хитрым образом дернул конец шнура и едва успел отскочить, чтобы все ремни не упали ему на голову.
Когда он принялся распутывать и расцеплять ремни, над головой у него прожужжала пуля.
— Египетская сила, — ругнулся он, падая на землю и выставляя перед собой «Тавор».
Листоноши заняли круговую оборону у подножия башни, оказавшись между молотом и наковальней. За спиной у них бесновались пушистики, спереди и сбоку залег неизвестный противник с огнестрельным оружием.
Причем противник весьма настойчивый. Листонош обстреляли еще трижды, с разных направлений, короткими очередями, не столько стараясь попасть, сколько заставляя приникнуть к земле. Хотят подойти поближе и закидать гранатами? «А почему тогда не стреляли, пока мы спускать из башни», — недоумевал Пошта. Или хотят взять в плен? Но кто? Татары, казаки, пираты?
Эх, попали мы, как кур во щи!
Пошта ответил парочкой выстрелов наобум — мол, не лезьте, у самих стволы найдутся, Телеграф поддержал его из дробовика. Бандеролька поползла занимать более выгодную позицию для снайпера, то бишь на пригорок, но была встречена зарядом картечи в землю перед носом — мол, сиди и не рыпайся. Костя порывался сунуться в разведку по-пластунски, но был остановлен Кайсанбеком Алановичем.
Ситуация складывалась патовая. Нападающие, кем бы они ни были, не рисковали соваться под пули листонош. Осажденные, в свою очередь, не могли ни атаковать, ни отступить.
Пошта решил вступить в переговоры.
— Эй, вы! — заорал он, меняя магазин в «Таворе». — Какого лешего вам надо?! Давайте поговорим!
— С предателями и убийцами не разговариваем! — ответил ему странно знакомый голос.
«Что за бред?! — поразился Пошта. — И откуда я знаю этот голос?»
— Господа! — закричал Кайсанбек Аланович. — Вы нас ни с кем не перепутали?
— Нет! — однозначно ответили ему другим голосом, тоже знакомым.
— Тогда может быть вы поясните, в чем причина вашей неприязни? Это что-то личное, или может быть профессиональное?
Нападающие затихли, потом раздался третий голос.
— Ха! Можно подумать, вы не знаете!
И тут Пошта вспомнил. Это «ха!» ни с чем не перепутаешь. Доктор Стас из Севастополя. Память услужливо подсказала — первого говорившего звали Воловик, матрос Воловик, а второго — мичман Зиняк. По поручению капитана Воронина с атомного крейсера «Адмирал Лазарев» они вместе с Поштой зачищали от бандитов руины Севастополя.
Какого дьявола?! Боевые товарищи вдруг решили выстрелить в спину?!
Пошта подумал и принял решение. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Будь что будет.
Листоноша отложил «Тавор» и встал в полный рост.
— Если вам есть что сказать, — выкрикнул он смело, — и в чем меня обвинить, сделайте это в лицо. А не стреляйте в спину, как трусы!
— Это мы трусы?! — Матрос Воловик тоже вскочил, размахивая «Калашниковым». — Это вы, листоноши, трусливые твари! Предатели!
— Я ничего не понимаю, — пробормотал Кайсанбек Аланович. — Откуда такая неприязнь к клану листонош?
Пошту не убили сразу — и это был хороший знак. Теперь оставалось выяснить, из-за чего весь сыр-бор. И поскорее, пока пушистики не выбрались из крепости, из-под рухнувшей лестницы, и не сожрали всех к чертям.
— Воловик! — рявкнул Пошта. — Зиняк! Доктор Стас! Мы с вами дрались плечом к плечу! Я заслуживаю объяснений! Ну?!
Воловик подошел поближе. Левую половину лица его уродовал свежий шрам, на плече и предплечье виднелись следы укусов.
— Несколько дней назад, — прошипел он. — Севастополь. «Адмирал Лазарев». Кто-то — я его убил, не успев расспросить, кем он был, — выпустил из клеток мутантов-гладиаторов. Звери убили всех на крейсере и пришвартованных к нему судах. Почти четыреста человек. Разорвали на куски. Я чудом спасся, успел вытащить мичмана и доктора. Из улик — сумка листоноши и очки-гогглы вроде твоих, Пошта.
— Что за бред, — побледнел Пошта. Он представил себе сцену чудовищной резни. Узкие корабельные коридоры, лестницы, палубы. Подчищая разъяренных тварей, натасканных на убийство. Реки крови, оторванные конечности, стоны умирающих.
— Это еще не все. В Степи под Судаком. Двое ваших вырезали казачий разъезд. Подчистую. Но казаки смогли постоять за себя и убили парочку нападавших. Ими оказались листоноши. Конверт и Марка, так их звали. Тут уже не отвертитесь, при них были жетоны.
— Я их знал, — сказал Телеграф негромко. — Молодые хорошие ребята. Нафига им резать казаков?
— Вчера. Бахче-Сарай. Гарем хана Арслана Гирея Второго. Листоноши отравили его первую любимую жену и зарезали вторую. Яд был из Джанкоя.
— Безумие, — прошептала Бандеролька. — Какой яд? Мы же не ассасины, мы листоноши...
— И таких случаев за последние пару недель, — продолжал Воловик, глядя на листонош с ненавистью, — почти две дюжины. И все улики против вас!
— Теперь понятно отношение к нам в Феодосии, — прокомментировал Телеграф.
— Но зачем?! Зачем нам это надо? — почти завопил Пошта.
— Говорят, — сказал мичман Зиняк, — что листоноши задумали захватить власть над островом. Выдавить татар, казаков, пиратов и даже Союз Вольных Городов Крыма подчинить себе. Говорят, ваш глава клана Филателист бредит мировым господством. Ищет чудо-оружие, чтобы получить перевес в тотальной войне.
За спиной у Воловика что-то зашевелилось в траве. Что-то маленькое. И наверняка — умильное, с огромными глазищами и не менее огромными когтями.
Пушистики выбрались на улицу и заходили с тыла к матросами с «Адмирала Лазарева». У Пошты встали дыбом волосы на затылке. Достать пистолет? Пристрелят к чертовой матери. И так все на взводе, у Воловика глаза белые от ярости. Попытаться предупредить? Не поверят, сочтут военной хитростью. Дать мутантам расправиться с матросами?
Этого Пошта сделать не мог. Пусть они и считали листонош бездушными тварями, какие-то понятия о чести у Пошты останавливали его от этого поступка. Да, матросы хотят нас убить. Но не отдавать же их на растерзание мутантам.
Пока Пошта размышлял, Костя действовал. Проворный мальчишка кувырком выкатился из-под прицела мичмана Зиняка и пустил бумеранг по пологой дуге. Отточенный стальной бумеранг скосил высокие сорняки и, судя по визгу, парочку умильных голов.
— Берегись! — завопила Бандеролька.
Матросы обернулись и открыли огонь. Листоноши схватили отложенное оружие и присоединились.
Пушистики набегали со всех сторон — расплодилось их тут, в Генуэзской крепости, совершенно безумное количество. Объединившись перед общей угрозой, листоноши и моряки начали организованное наступление. Безумно жалко было тратить драгоценные патроны на мелких тварей, и доктор Стас решился пожертвовать самым дорогим — вытащив из-за пазухи флягу с прозрачной жидкостью («боцмановка», вспомнил Пошта название напитка, а потом, вспомнив его вкус и крепость, содрогнулся), плеснул самогону на заросли сорняка и бросил туда спичку.
Сухой тростник вспыхнул, няшмяши заверещали. Вскоре весь двор Генуэзской крепости заволокло дымом и пламенем, жар стоял адский.
Покрытые потом, кровью и копотью листоноши и моряки вырвались из ворот наружу и, тяжело дыша, рухнули от усталости на землю.
— Ну, — отдышавшись, сказал Пошта, — не придурок ли ты, матрос Воловик? Стали бы мы вас предупреждать, будь мы такими сволочами, как ты думаешь? А?
Воловик не ответил, дыша тяжело и неровно.
— Нас подставляют! — сказал Пошта. — Хуже того: я подозреваю, что среди клана листонош завелся предатель! А вы и поверили, салаги... Нехорошая каша заваривается сейчас в Крыму, и кому-то очень выгодно, чтобы листонош возненавидели все действующие стороны. Это надо прекратить. Пресечь на корню. Пока не поздно.
— У нас вообще-то есть другая миссия, — напомнил Телеграф, набивая магазин дробовика патронами.
— Если мы не остановим волну клеветы и ненависти — не для кого будет выполнять эту миссию.
— Что вы предлагаете? — спросил Кайсанбек Аланович.
— Разделиться. На две группы. Одна продолжит искать бункеры, вторая — постарается разобраться, кто подставляет наш клан.
— Нас слишком мало, — подал голос Телеграф.
— Мы с вами, — сказал доктор Стас. — Я тебе верю, Пошта. Мне с самого начала вся эта фигня с листоношами-убийцами показалась странной. Что скажете, Воловик, Зиняк?
Матрос и мичман кивнули.
— Поможем, чем сможем...
— Тогда сделаем так. Телеграф, бери Бандерольку и доктора, Возьмете «Мародер» и поедете в Керчь. А мы, профессор, Костя, Воловик и Зиняк, пойдем через горы в Старый Крым. Там расположен штаб Союза Вольных Городов Крыма — начнем с них как самых вменяемых. Заручимся их доверием — постепенно разберемся с остальными обиженными. С татарами, казаками и прочими.
— Хороший план, — сказала Бандеролька. — Только есть одно «но». У нас почти нет бензина для «Мародера».
— Не беда, — махнул рукой Пошта. — Попросим Уткина. Поможет, выменяет на какое-нибудь свое изобретение. Зря мы, что ли, жизнями рисковали ради этих книжонок?
И объединенная команда двинулась обратно в Феодосию.
Обратный путь занял у них чуть больше получаса, но вернулись они совсем не в тот город, из которого уходили. Да, Феодосия — вернее, руины Феодосии — была сонным, унылым, выпаленным солнцем городком, где обитали медленно вырождающиеся аборигены, склонные впадать в алкогольное или наркотическое оцепенение уже ближе к обеду (это называлось у них сиестой), а к закату — и вовсе достигать состояния коматоза. Но сегодня, после ожесточенной схватки с пушистиками в Генуэзской крепости, будто какой-то вирус поразил жителей Феодосии.
Все они — а оказалось их совсем не так мало, как думал Пошта — вывалили на улицы Феодосии и молча слонялись, поглядывая на листонош и матросов с плохо скрываемой ненавистью. Просто молча проходили мимо, недобро глядя и сплевывая сквозь зубы. Немое напряжение было разлито в воздухе.
— Чего это с ними? — удивилась Бандеролька. — Как будто эпидемия запора! Рожи-то, рожи какие напряженные!
— Не знаю, — негромко ответил Кайсанбек Аланович. — Но мне это не нравится. Очень напоминает начало массовой истерии.
Листоноши и матросы шли медленно, украдкой перетягивая оружие со спины на грудь, в позицию патрульной готовности. Так люди идут мимо стаи собак на незнакомой территории — те еще не рычат и не лают, но в любой момент могут броситься.
— Слушай, — спросил вдруг Пошта матроса Воловика. — А фиг ли вы в крепости делали? Случайно, что ли, забрели?
Воловик хмыкнул.
— Как же, случайно! — ответил он угрюмо. — Вас искали. Мы же когда из Севастополя сбежали — еле ноги унесли, сначала от мутантов-гладиаторов, потом от бандитов. Ну и пошли листонош искать.
«Ну да, — подумал Пошта, — все наши тогда в Джанкой стягивались, по особому распоряжению Филателиста. Старый лис что-то знал наперед. Или предчувствовал».
— Бродили-бродили, — продолжал Воловик, — и выбродили в Феодосию. И тут нате: цельных отряд вашего брата только что ушли в Генуэзскую крепость за какими-то своими листоношьими делами. Ну мы и погнали. Расспросить вас хотели — что за фигня, зачем вам это надо? А уже на подходе, когда пальбу и взрывы услышали, решили, что конструктивного разговора не получится. А уж когда я тебя, сволочь такую, опознал, не удержался...
— Ясно-понятно, — пробормотал Пошта и за шкирку подтянул к себе поближе Костю.
Пацан все порывался выяснить, почему окружающие смотрят волком, причем собирался сделать это в типично пацанской манере с традиционным вопросом: «Че зенки вылупил, козлина?»
Это могло плохо кончиться. Толпа вокруг собиралась — как рыбки-прилипалы вокруг акулы. Отряд почувствовал себя в окружении — как-то незаметно все отходы, все улочки-переулочки вдруг оказались забиты феодосийцами.
В толпе началось недоброе гудение. Много-много тихих, почти неразличимых фраз начали сливаться в монотонный неодобрительный гул.
— Надо смываться, — совсем не изысканно сформулировал профессор Кайсанбек Аланович. — Иначе нам труба. Сейчас они могут кинуться в любой момент. Это называется «эффект заражения», когда много людей собираются в одном месте, поступок одного может спровоцировать аналогичную реакцию всех остальных. «Все побежали — и я побежал».
— Да чего это они? — громко возмутилась Бандеролька, не вняв предостережению профессора. — Чего вам надо?! — крикнула она в толпу.
— А то ты не знаешь! — ответили ей и толпа тут же загомонила: — Листоноши! Приперлись! Сволочи! Из-за вас все!
Листоноши и матросы на чистом инстинкте самосохранения образовали защитный строй, или, проще говоря, встали в круг и ощетинились стволами.
— Что вы несете! — возмущалась Бандеролька, хотя профессор дергал ее за рукав и умолял заткнуться. — Что из-за нас?
— Война! — прозвучало страшное слово.
— Война из-за вас!
— Весь Крым поднялся!
— Хватит вас терпеть!
— Мутанты проклятые!
— Выродки!
Особенно пикантно последнее звучало из уст опустившихся наркоманов и алкоголиков.
— Молчать!!! — рявкнул Пошта, и толпа испуганно затихла. — Р-разойтись! По домам! Быс-стро!
— Хрен тебе, листоноша! — выкрикнул кто-то и из толпы полетел первый камень.
Пошта с трудом удержался, чтобы не ответить очередью из «Тавора». Дурное дело нехитрое — покрошить толпу безоружных людей, залить улицы Феодосии кровью. Но сейчас такой поступок будет только на руку тем, кто хочет подставить клан. «Кровавая резня в Феодосии!» «Листоноши-убийцы!» «Расстрел мирного населения!»
Пошта увернулся от камня, потом от второго. Третий отбил прикладом. Остальные члены клана и матросы поступали аналогично. Профессор удерживал Костю с его смертоносным бумерангом.
«Эх, сюда бы пушку Гаусса-Уткина, — злобно подумал Пошта. — Зарядить мелкой дробью — и по ногам. В миг бы размело эту шушеру!».
— Назад! — орал он. — Назад, а то буду стрелять!
И тут из толпы вылетело что-то горящее. Бутылка с торчащим из горлышка куском пылающей тряпки. Прежде чем мозг понял, что это, руки среагировали сами. Пошта выстрелил, «коктейль Молотова» взорвался в воздухе, горящая смесь масла и бензина огненным дождем пролилась на головы толпы. Люди завопили и бросились в рассыпную.
Улица опустела в мгновение ока.
— Сейчас они вернутся, — сказал мичман Воловик. — Вооружатся и придут. Делаем ноги! Быстро!
— К Уткину! — велел Пошта. — Берем «Мародер», меняем книжки на пушку и валим!
К дому изобретателя пришлось бежать, что в полном снаряжении делать не так-то просто. Пока феодосийцы готовились к продолжению линчевания неугодных гостей, запасаясь оружием и боеприпасами, листоноши и матросы ворвались к Уткину — взмыленные, уставшие, запыленные.
Уткин аж рот разинул от удивления.
— Ну надо же! — только и сказал он. — Добрались! Живые!
«Ах ты гад, — подумал Пошта. — Удивляется еще».
— Что происходит в городе? — спросил Телеграф. — Нас чуть не растерзали!
— А вы не в курсе? — пожал плечами Уткин. — Ах, ну да, вы же были в крепости, когда прибыл гонец. Война, друзья мои, большая война в Крыму началась. Объединенные силы хана Арслана Гирея Второго, гетмана Дорошенко и Союза Вольных Городов Крыма выдвинулись к Джанкою.
Пошта похолодел. Опоздали. Надо во что бы то ни стало очистить доброе имя клана листонош — иначе не будет больше такого клана. Против всего Крыма им не выстоять.
— Позвольте спросить, — продолжал Уткин, — а добыли ли вы ту литературу, о которой я имел скромность упомянуть?
— Добыли, — сказал Пошта и швырнул к ногам изобретателя мешок с книгами. — Радуйтесь.
Уткин упал на колени и принялся рыться в мешке, издавая восхищенные вопли. Прямо как Кайсанбек Аланович в Генуэзской крепости. Интеллигенция. Не от мира сего. Война на острове, а им все книжечки подавай.
— Мы забираем вашу пушку, — продолжил Пошта. — Как договаривались.
— Да-да, конечно, берите! — бормотал Уткин, листая ветхие страницы. — Договор дороже денег.
Пошта сдернул с пушки Гаусса-Уткина покрывало и критически ее осмотрел. Ага, кронштейн стандартный, как от станкового пулемета. Можно будет смонтировать на крыше «Мародера», Бандерольке может пригодиться. Боеприпасы хоть в ящик ссыпай, металлолома тут достаточно. А что у нас с электропитанием? Батарейки где? Или аккумуляторы?
— Где источник питания? — спросил Пошта.
— В соседней комнате, — махнул рукой Уткин.
Предчувствуя недоброе, Пошта пошел по силовому кабелю к ближайшей двери, распахнул ее и обомлел.
Его взору предстал чудовищный механизм — с дровяной топкой, паровым котлом и динамо-генератором. Все это пыхтело, коптило, свистело, щелкало клапанами высокого давления и жужжало. Копать-колотить! Пушка Гаусса-Уткина на дровах!
И как мы это упрем?!
— Уткин, — негромко сказал Пошта. — Сдается мне, вы нас кинули. Как мошенник на базаре.
— Почему же кинул? — возмутился изобретатель. — Договор есть договор. Вы мне книги — я вам пушку. Забирайте вместе с генератором. Видите ли, — начал оправдываться он, — у меня не получилось создать достаточно мощную батарею, ничего сложнее лейденской банки в кустарных условиях не сделаешь, ну где я возьму азотную кислоту? Суперконденсаторы я добыл в Симферополе, был там один военный заводик, а вот электричество приходится извлекать старым дедовским способом...
Пошта присел на корточки и почесал в затылке. Ситуация складывалась — хуже некуда. Весь Крым возненавидел листонош — раз. Чудо-оружие Уткина нетранспортабельно — два. Феодосийцы собираются нас разорвать на части — три. Что он забыл?
— У меня плохие новости, — доложила Бандеролька, входя в комнату.
— Я не удивлен, — ответил Пошта. — Что там еще?
— Солярки почти нет в «Мародере». Кто-то слил. И уголь стырил. Ехать не на чем.
— Копать-колотить...
Пошта открыл атлас и посмотрел на карту. Да-с, вляпались. Ладно, им с профессором, Костей и матросами всяко придется идти пешком — через горы даже «Мародер» не проберется, так, собственно и планировалось. А вот Бандерольке, Телеграфу и доктору до Керчи будет далековато. Могут не успеть, и бункеры попадут не в те руки. И — все, пиши пропало.
Гонка со временем, гонка со смертью. И листоноши ее проигрывали.
— Уткин, — спросил он. — Где в Феодосии можно достать соляру? Или уголь?
— Нигде, — ответил изобретатель. — Тем более в сложившейся острой политической ситуации я бы вообще не рекомендовал выходить на улицу.
Пошта выглянул в окно. По улицам рыскали группы озлобленных аборигенов, вооруженные кто чем — палками, граблями, двуствольными ружьями.
— Как глупо, — сказал Кайсанбек Аланович. — Отправиться в экспедицию с благородной миссией, пытаться остановить новую Катастрофу и возродить человечество — и погибнуть из-за отсутствия солярки и мозгов у толпы озверелых аборигенов. Ирония судьбы.
Пошта ощутил острое желание долбануть по толпе из пушки Гаусса-Уткина. Приманить побольше туземцев и превратить в мелкий фарш. Примитивное кровожадное желание убивать. С трудом листоноша отогнал эту мысль.
— Ну почему же так пессимистично, коллега? — спросил Уткин. — Не все потеряно. Если ваш автомобиль способен ездить на угле, значит, поедет и на дровах, а уж дров у нас достаточно. Надо только слегка модифицировать котел, уж поверьте мне, я на эти паровых технологиях собаку съел. Возьмем запчасти от генератора — и поедет ваш броневик как миленький!
Пошта почувствовал робкую надежду.
— Сколько на это надо времени? — спросил он.
— Час-полтора, — ответил Уткин.
Как раз стемнеет. Хорошо. Очень хорошо. Главное — продержаться.
— Приступайте, — велел Пошта. — Ночью будем вырываться из города.
