Пролог
НА ИЗНАНКУ

Если крысы не прячутся, значит, все в порядке. Опасности на данный момент нет. По крайней мере, так говорят.

Комиссар проводил взглядом вереницу зверьков, серыми тенями пробежавших вдоль рельса и скрывшихся в щели. Возле заглушенной мотодрезины тоже был слышен уютный шорох и писк. Значит, можно убрать палец с курка и закурить. Человек достал из кармана кисет с табаком и мятую страницу, вырванную из старого журнала. Бумага выцвела от времени, а пролитый некогда чай размыл весь текст. Только на краю листа сохранилась строка с датой — 23 марта 2011. Комиссар задумался и невольно попытался вспомнить: что делал в этот день, больше двадцати лет назад. Кажется, еще в школе учился. Хотя, может, уже в институте первый курс заканчивал. Молодой был. Девушкам нравился. До войны оставалось не так много…

Воспоминания смутным клубком валялись на задворках памяти. Слишком долго он их туда загонял, боясь сойти с ума от отчаяния и безнадежности. Чтобы выжить в новом мире, пришлось стереть из памяти старый. Комиссар хорошо помнил день, когда атомное пламя превратило город наверху в безжизненные руины. Он мог вспомнить множество событий после. А вот что было до… Мужчина поморщился, отгоняя ненужную ностальгию, и оторвал от страницы клочок с датой. Руки привычными движениями насыпали на бумагу табак из кисета и скрутили в трубочку. Щелкнула масляная зажигалка. Тусклый огонек осветил небритое лицо. Прогорклый дым наполнил легкие.

Пока комиссар курил, двое его подчиненных коротали время, обсуждая очередную историю из жизни караванщиков.

— Давай, не томи! Че дальше было-то? — громким шепотом спросил боец в замасленном ватнике у своего соседа. Из-за недельной щетины на лицах и почти одинаковой одежды напарники походили друг на друга, как братья-близнецы, отличаясь только наличием шапки-ушанки у рассказчика. Из-за кокарды с серпом и молотом головной убор был предметом особой гордости владельца. Комиссар недовольно покосился на возмутителей тишины, но промолчал.

Тем временем рассказчик выразительно покачал головой, отчего серп и молот на шапке тускло блеснули, а затем продолжил:

— Так вот… Слышат они скрежет какой-то. Вроде как дрезина едет. Даже стук колес доносится, а вот двигателя не слышно. Хоть ты тресни. Ну, ясное дело, ребята струхнули. Стали фонарем махать, авось заметят да притормозят. А стук все громче. Приближается, значит. Потом еще свист появился. Противный такой. Вдруг, раз… — на этом месте рассказчик выразительно взмахнул руками, стараясь придать убедительности своим словам, отчего потерял равновесие и едва не свалился с дрезины. Однако ему удалось удержаться, ухватившись за приваренный рядом пулемет. Приняв прежнюю позу и поправив драгоценную шапку, он продолжил: — Вдруг раз, значит, свет за поворотом показался. Не раздолбанный фонарь какой-то, а реально, прямо два прожектора. Прикинь! Мужики от этого уже конкретно на очко подсели. Еще бы, такая хрень на тебя несется и тормозить не думает. Короче, стали они по-быстрому барахло с путей в сторону откидывать. А эта штука все ближе! Свистит, грохочет и светится так, словно тебя харей в лампу пихают. Кидают они кидают, а эта дрянь все быстрее на них несется. Короче, еле успели отскочить. Знаешь, че это было? — мужчина в шапке прервался на театральную паузу.

Его собеседник даже привстал с сиденья, словно боялся прослушать ответ.

— Поезд! — мужчина выразительно ткнул пальцем вверх с таким видом, будто только что поведал одну из великих тайн мироздания.

— Да ладно?! — пораженно воскликнул его напарник.

— Шапкой клянусь!!! — ответил рассказчик с такой уверенностью, словно лично там присутствовал.

— В натуре, поезд?

— Сказал же. Только пустой. Без людей. Окна светятся, а внутри никого нет. Даже машиниста.

— А дальше че?

— Все. Проехал мимо и исчез. Мужики портки высушили, чего из товара осталось — собрали и дальше пошли. Первый еще ничего, оклемался, а второй заикой стал. Двух слов теперь связать не может.

— Погоди, а че с товаром-то стало?

— Во! В этом-то вся и фишка. Что не успели с рельс убрать, все в труху размололо.

— Ага, в труху, — согласился комиссар.

Оба сидевших на дрезине вздрогнули и с опаской посмотрели на своего начальника. Тот бросил на шпалу окурок, растоптал его сапогом, а затем добавил:

— Теперь, товарищи, подключаем мозг и начинаем им думать. Понимаю, трудно и не привычно, но надо. Из всего сказанного можно сделать вывод, что этот поезд был привидением. Так?

Бойцы поспешно кивнули. Это получилось так слаженно и синхронно, что выглядело весьма комично. Комиссар усмехнулся и продолжил:

— Как известно, у привидений есть одно общее свойство: их нет физически, поэтому они могут проходить сквозь предметы. Так?

Собеседники опять кивнули не менее дружно.

— Если они могут проходить сквозь предметы, значит, и это привидение должно было пройти сквозь барахло торгашей, не повредив его. Так? — комиссар медленно перевел упорный взгляд с одного на другого.

Оба вновь поспешно закивали, стремясь как можно убедительнее показать согласие.

— В итоге что у нас получается? Два капиталиста решили присвоить часть чужого имущества. Чтобы оправдать недостачу и избежать ответственности, они придумали байку про всякую чертовщину. А вы купились. Стыдно, товарищи коммунисты.

Незадачливые товарищи виновато уставились в пол, всем своим видом выражая глубокую солидарность с мнением начальника. Комиссар еще раз усмехнулся и добавил назидательным тоном:

— А ты, Семенов, учти: еще раз услышу — на Лубянку отправишься. Там с тобой проведут разъяснительную беседу. Можешь не сомневаться.

Названный Семенов опять поспешно закивал головой с таким энтузиазмом, что раритетная шапка едва не свалилась на пол. Послышавшийся вдалеке гул мотора и стук колес избавили несчастных от дальнейшей экзекуции.

— Товарищ комиссар… там это… едут вроде… наверное, наши гости… — запинаясь, промямлил мужчина без шапки.

— Без тебя слышу. По местам!

Семенов кинулся за пулемет. Его напарник схватил фонарь и принялся им размахивать.

На приближающейся дрезине заметили сигнал. Мотор сбавил обороты, раздался противный визг тормозов. Комиссар вышел на несколько шагов вперед и встал рядом со стеной, чтобы не заслонять пулеметчика. После этого он, не торопясь, расстегнул кобуру, достал пистолет и сложил руки за спиной, пряча оружие.

Подъезжающая дрезина катилась все медленнее. Когда до нее оставалось несколько десятков метров, комиссар скомандовал: «Огонь!».

Злобно застучал пулемет. Грохот выстрелов больно ударил по ушам. Туннель озарился снопами искр, выбитых пулями из рельсов, тюбингов и металла платформы. Сидевшие на дрезине люди не успели ничего предпринять: первый же залп изрешетил всех. Водитель обмяк и уткнулся в панель управления. Другие повалились на пол. Кто-то свесился с поручней. Если крики и были, то их заглушал монотонный стук пулемета.

Из темноты перегона раздалась короткая автоматная очередь. Затем еще одна. Однако стреляли не с дрезины, а позади нее. Значит, все шло по плану. Четвертый из маленького отряда, заранее спрятавшийся в недрах перегона, захлопнул ловушку. Сейчас он добивал тех, кто успел спрыгнуть и пытался сбежать.

Стрельба оборвалась так же внезапно, как и началась. После этого грохота, усиленного замкнутым пространством, остальные звуки казались глухими и вялыми. Скрипя тормозами, расстрелянная дрезина немного прокатилась по инерции, пока не замерла в нескольких метрах от стоявшего комиссара.

— Чисто! — донеслось из темноты.

«Вот и хорошо. Привет от Лыкова Петра Анатольевича доставлен по адресу, кому надо. Операция успешно завершилась. Засада удалась. Никто не сбежал. Потерь тоже нет, ведь подъезжавшие даже не успели достать оружие, — на лице комиссара промелькнула скупая улыбка. — Что ж, повышение, теперь обеспечено. Может, даже орден дадут…»

Семенов с напарником подбежали к дрезине, которая теперь напоминала катафалк. Тонкий жестяной лист щитка радиатора больше походил на учебную мишень после пристрелки. Пассажиры выглядели не лучше. Кровь стекала тонкими струйками, исчезая в земле и образуя на шпалах черные лужицы. С центра платформы раздался стон и глухой хрип. Кто-то еще был жив.

— Добить и осмотреть! — рявкнул командир.

Мужчина без шапки достал из-за голенища кирзового сапога нож и запрыгнул на платформу. Хрип превратился в бульканье и через секунду затих.

— Товарищ комиссар… Их здесь нет… — вдруг растерянно сообщил Семенов.

— Как нет?! — взревел командир.

— Сами посмотрите…

Действительно, среди пятерых мертвецов не доставало именно тех двоих, ради кого была организована засада. Да и вообще, вся эта компания мало походила на людей, которых ожидал комиссар и его подчиненные. Судя по объемистым тюкам и бестолковому скарбу, заполнявшему дрезину, убитые были челноками или разнорабочими. Даже оружия у них имелось ровно столько, сколько нужно для душевного спокойствия во время транзита по родной и обычно безопасной Красной ветке. Ошибка? Или намеренная подстава? Оставалась последняя надежда, что тех, за кем охотились, подстрелил четвертый член отряда.

— Григорьев! Они у тебя? — крикнул комиссар в темноту туннеля.

— Нет, — глухо донеслось из перегона. — Здесь только один… пацан какой-то…

— Твою мать…

Планы о повышении рушились, как карточный домик. Мало того, за эдакий провал теперь уже их самих, всех четверых, могли поставить к стенке. Что делать?.. Кто виноват?.. Как исправить?..

— Вы у меня под трибунал пойдете! — в бешенстве заорал комиссар. — Зачем стреляли?

— Так вы же сами… — робко попытался возразить Семенов.

— Ма-алчать!!!

Из перегона снова раздался стук колес и звук работающего мотора. Приближалась еще одна дрезина. По всей вероятности, именно та, из-за которой они тут и торчали. «Теперь операция точно провалена: элемент внезапности потерян, огневой мощи тоже не хватит: дурацкая платформа загородила собой пулемет. Можно уповать лишь на безотказный ПМ, автомат и, черт побери, ружья мертвых челноков. Слишком мало против нескольких опытных бойцов, которые к тому же явно слышали выстрелы и теперь будут начеку. Отпираться и изображать невинность также не получится. Новоприбывшие сразу все поймут и расстреляют здесь же, без суда и следствия».

Несколько долгих секунд комиссар колебался, оценивая сложившуюся ситуацию, взвешивая все за и против. Все-таки еще оставался призрачный шанс исправить ошибку или искупить ее кровью. Может, даже выжить, если повезет. А вот от Лыкова такой щедрости ожидать не стоило.

— Григорьев! Прячься!!! — крикнул командир в темноту. Затем он кивнул на охотничьи ружья, которые расстрелянные не успели достать, и скомандовал подчиненным: — Разбирайте, товарищи.

Даже в полумраке было заметно, как побледнели оба бойца. Однако ослушаться никто не посмел.

Троица затихла в гнетущем ожидании. Размеренный стук колес и рокот двигателя становились все громче. Огонек в темноте туннеля неумолимо приближался.

— Ждать! — громким шепотом приказал командир, опасаясь, что трясущаяся от страха парочка откроет огонь раньше времени. — Только по моей команде.

Тарахтящий мотор резко сбавил темп. Завизжали тормозные колодки. Сточенный металл золотистым шлейфом заструился по шпалам. Похоже, в подъезжающей дрезине заметили преграду и начали экстренно тормозить.

— Ждать!!! — просипел комиссар.

Теперь оставалось лишь надеяться, что из-за расстояния и рева двигателя подъезжающие не слышали стрельбы.

Однако опять все пошло наперекосяк, словно само метро за что-то прогневалось на затаившихся в засаде людей. Дрезина замерла совсем не там, где нужно, а гораздо дальше, и для стрельбы на поражение дистанция оказалась слишком велика. Вряд ли сидящим стрелкам теперь удастся с первого залпа уничтожить всех новоприбывших. Ситуация оборачивалась совсем не в пользу комиссара и его команды. Оба бойца растерянно посмотрели на своего командира, но тот лишь скрипел зубами в бессильной злобе.

Внезапно им в лицо ударил слепящий луч. После нескольких часов, проведенных в темноте, яркий свет больно резанул по глазам. Ощупью, с матом натыкаясь друг на друга, троица мгновенно попряталась за укрытия.

С подъехавшей дрезины не доносилось ни звука. Комиссара прошиб холодный пот: «Раз есть прожектор, значит, это уже не просто обычный транспорт, а боевая бронированная тачанка со всеми надлежащими атрибутами. У нее тогда еще и пулеметное гнездо стоит на возвышении…»

То, что подкатила именно тачанка, подтвердилось уже в следующую секунду. Ее экипаж адекватно оценил препятствие, посеченное пулями на том месте, где они сами должны были проехать. По засаде открыли огонь. С дробным стуком вокруг заплясали пули. Они свистели над головой и гулко ударялись о металл. Звонкий рикошет гулял по туннелю.

Первым не выдержал напарник Семенова. Мужчина поднял руку над двигателем, за которым прятался, и пальнул из трофейного обреза. Владелец шапки последовал его примеру. К несчастью, чтобы навести на цель длинный ствол охотничьего ружья, пришлось наполовину высунуться из-за своего укрытия, и, едва успев спустить курки, он оказался прошит очередью из пулемета. Напарник с ужасом наблюдал, как пули насквозь пронзают боевого товарища, вырывают из тела ошметки плоти пополам с клочками ватника, оставляя за собой след кровавых брызг. Одна из пуль угодила прямо в лицо. От этого ушанка слетела с головы, забрав с собою не меньше половины содержимого черепа. Ружье выпало из рук обезображенного трупа.

Мужчина, наблюдавший смерть напарника, торопливо перекрестился.

— Крестовский, мать твою!!! — заорал комиссар, перекрывая грохот выстрелов. — Е… м не щелкай!!! Светильник, ёпт!!! По нему стреляй!!!

Тот торопливо кивнул. Высунувшись из-за своих укрытий, они попытались попасть в прожектор, но бивший в лицо свет лишал всякой возможности прицелиться. Тачанка виделась одним размазанным пятном. Оставалось стрелять наудачу. Непрерывно строчивший пулемет противника никак не добавлял шансов попасть в злополучный прожектор. Пистолетные пули, как и дробь из обреза, бессильно отскакивали от бронелистов тачанки.

Тем временем пулеметчик сориентировался и сделал поправку на торчащую голову Крестовского. Пули замолотили аккурат в двигатель, за которым тот прятался. Мужчина мгновенно сжался в комок и забормотал:

— Отче наш, иже еси на…

— Я те дам!!! — грозно рявкнул комиссар молившемуся и для убедительности погрозил кулаком. — Отставить, боец!!!

Тот запнулся и поглядел на командира с поистине животным ужасом.

Внезапно комиссар сам взвыл от боли, выронил пистолет и схватился за колено. Повернувшись, чтобы отчитать бойца, он случайно высунул правую ногу, в которую не замедлил вонзиться осколок тюбинга. Сжав зубы, мужчина поднял упавшее оружие. Измазанные своей же кровью пальцы с трудом удержали рифленую рукоять ПМ. Командир поднял руку и расстрелял последние патроны. Затвор сухо щелкнул, возвещая о пустой обойме.

Попытка перезарядить закончилась неудачей: новый магазин просто выскользнул из мокрых от крови пальцев и потерялся в темноте. Последний, третий, лежал в боковом кармане брюк. Несколько мучительно долгих секунд комиссар боролся с пуговицей, которая никак не хотела пройти в петлю. Мешала сильная дрожь — болевой шок отпускал, и трясущиеся пальцы каждый раз соскальзывали.

— Да откройся же, вобла сушеная! — в сердцах выругавшись, он наконец просто оторвал ненавистную пуговицу.

Прохладный металл магазина скользнул под ладонь и с характерным щелчком занял привычное место. Теперь оставалось ждать, чтобы стрелок перенес огонь на Крестовского, но, главное, не отключиться от потери крови.

Вдруг наступила тишина. Она навалилась так внезапно, что обоим выжившим поначалу показалось, будто они оглохли. Спустя несколько секунд зарокотал мотор. Свет, бивший в лицо, начал ослабевать. Комиссар осторожно высунул голову: тачанка дала задний ход и медленно отъезжала. В ярости, с перекошенным от боли лицом он поднял пистолет и сделал несколько выстрелов. Пули бессильно запрыгали по броне, расцветая в темноте яркими снопами искр. В ответ огрызнулся пулемет. Одиночным выстрелом, словно в насмешку.

Крестовский с плохо скрываемым облегчением посмотрел вслед уползающей тачанке. Затем он перевел взгляд на убитого напарника и грустно вздохнул.

— Эх, Женька… — пробормотал он, спрыгнув с дрезины. Подойдя к трупу, он первым делом поднял раритетную шапку и с омерзением вытряхнул из нее отвратительное месиво из крови, мозга и волос. Покрутив в руках головной убор, напарник мертвеца с удовлетворением обнаружил, что вожделенная кокарда не пострадала. Серп и молот по-прежнему тускло мерцали в полумраке. Еще немного поизучав шапку, мужчина разочарованно просунул палец в дырку на том месте, где пуля вышла из головы предыдущего владельца.

«Ладно, сойдет… Машка зашьет. Заодно и отстирает. А ведь теперь шапка-то у меня как заговоренная будет! Пуля в одно место два раза не попадает…» — подумал он.

— Крестовский, дай, чем перевязать… — чуть слышным шепотом произнес комиссар, баюкая раненое колено. — И, это… сходи, глянь, чего там с Григорьевым…