Глава 13
Коготь Миротворца

– Он мертв? – крикнул я.

Иона кивнул в ответ. Я уже собирался ехать дальше, но он сделал мне знак присоединиться к нему, а сам спешился. Когда мы встретились около тела улана, он сказал:

– Надо уничтожить их, чтобы они не причинили больше вреда ни нам, ни другим. Они сейчас насытились – можно попробовать. Нужно что-нибудь водонепроницаемое – железное или стеклянное.

У меня с собой ничего такого не было, о чем я и сообщил Ионе.

– У меня тоже. – Он склонился над уланом, вывернул его карманы. Душистый дым от горящего дерева наполнял воздух, как аромат воскурении, и я словно снова очутился в Храме Пелерин. Подстилка из иголок и сухих листьев, на которой лежал улан, превратилась в устланный соломой пол, а стволы деревьев – в колонны.

– Вот, – обрадовался Иона. Он держал в руках бронзовый сосуд. Отвернув крышечку, он вытряхнул из него сухие травы, потом перевернул тело на спину.

– Где они? – спросил я. – Растворились в теле? Иона отрицательно помотал головой и стал очень осторожно и медленно извлекать одно из черных существ из левой ноздри улана. Оно было как лист лучшей тончайшей бумаги, только совершенно непрозрачное. Я подивился его осторожности.

– А что случится, если она порвется?

– Сейчас она сыта, но, если ее разделить, она потеряет энергию, их станет вдвое больше, и тогда с ними не справиться. Между прочим, множество людей погибли, обнаружив, что этих существ нетрудно разрезать. Вот они и занимались этим с прискорбным упорством, до тех пор пока их не окружало такое множество, что обороняться становилось невозможно.

Один глаз улана был приоткрыт. Мне часто приходилось видеть трупы, но сейчас меня не покидало отвратительное ощущение, что он наблюдает за мной, следит за человеком, который принес в жертву его жизнь, чтобы спасти свою. Дабы отвлечься от этого ощущения, я промямлил:

– Кажется, когда я разрубил первую, они стали летать не так быстро.

Иона уже переправил сгусток ужаса в сосуд, а теперь доставал вторую тварь из правой ноздри. Он пробормотал:

– Скорость полета зависит от площади поверхности крыльев. Если бы не этот закон, те, кто их посылает, расчленяли бы их на мельчайшие кусочки.

– Ты говоришь так, будто тебе уже приходилось иметь с ними дело.

– Однажды мы стояли в порту, где их использовали в ритуальных убийствах. Наверное, кто-нибудь и завез их оттуда, хотя в здешних местах я встречаю их впервые. – Он открыл сосуд и положил второе существо поверх первого, которое при этом лениво шевельнулось. – Они там сольются – знающие люди именно так и поступают, чтобы соединить несколько в одну. Сомневаюсь, заметил ли ты, но, когда они пролетали через лес, ветки разорвали их, а потом они опять соединились в полете.

– Есть еще одна, – напомнил я.

Он кивнул и ножом разжал челюсти мертвеца. Там не было ни зубов, ни языка, ни неба – только бездонный провал. На мгновение мой желудок свело судорогой. Иона вынул третье существо, с которого сочилась слюна мертвеца.

– Если бы я не разрубил ее второй раз, то у него осталась бы свободной одна из ноздрей или рот. Тогда он остался бы жив?

– Только до тех пор, пока они не проникли бы в легкие. Нам повезло, что мы добрались до них так быстро. Иначе тебе пришлось бы расчленять тело.

Дым напомнил мне о горящем дереве.

– Если им нужно тепло…

– Они предпочитают живое тепло, хотя иногда их можно отвлечь огнем, особенно когда горит живое растение. Думаю, им нужно не просто тепло. Может быть, энергетическое излучение растущих клеток. – Иона поместил в сосуд третью и плотно завинтил крышку. – Мы называли их ночницами, потому что они обычно появлялись после наступления темноты, когда их совсем не видно. Первым знаком приближения всегда было теплое дуновение. Но я понятия не имею, как их называют местные жители.

– А где этот остров?

Он бросил на меня странный взгляд.

– Далеко ли от побережья? Всегда хотел повидать Уроборос, хоть, думаю, это и небезопасно.

– Очень далеко, – неохотно ответил Иона. – Очень, очень далеко. Подожди-ка…

Он подошел к берегу и метнул сосуд. Тот плюхнулся в воду чуть ли не на середине реки. Когда Иона вернулся, я спросил:

– Может быть, мы могли бы как-нибудь использовать их сами? Мне кажется, тот, кто их послал, отступать не собирается. Вот они бы и пригодились.

– Они не стали бы нам подчиняться, а мир куда лучше без них, как сказала жена мясника, отрезая его мужские принадлежности. Нам пора. Я вижу людей на дороге.

Я посмотрел, куда он показывает, и увидел двоих пеших. Иона поймал за повод своего коня, который пил воду, и уже собирался запрыгнуть в седло.

– Постой-ка, – попросил я. – Или отойди пару чейнов в сторону и жди там. – Я вспоминал кровоточащий обрубок обезьяночеловека и видел тусклые, пунцовые и алые лампады храма, которые, казалось, вдруг повисли вокруг меня на ветвях деревьев. Я просунул руку глубоко в голенище и достал Коготь.

В первый раз я видел его при ярком дневном свете. Он вобрал в себя весь солнечный свет и сам сиял, как Новое Солнце, излучая не только синий, но и все его оттенки – от фиолетового до цианового. Я положил камень на лоб улана и попытался мысленно пожелать, чтобы он ожил.

– Идем, – окликнул меня Иона. – Что ты там делаешь?

Я не знал, что ответить.

– Парень еще жив! – крикнул Иона. – Убирайся подальше с дороги, пока он не схватился за ружье. – Он тронул коня.

В это время донесся едва слышный голос, показавшийся мне знакомым:

– Хозяин!

Один из путников замахал рукой, потом оба бегом (пустились в нашу сторону.

– Да это Гефор! – удивился я, но Иона уже ехал прочь. Я оглянулся на улана. Оба его глаза были открыты, а грудь поднималась и опускалась. Когда я убрал с его лба Коготь и сунул его обратно в голенище, улан сел. Я крикнул Гефору и его спутнику, чтобы они сошли с дороги, но они, как видно, не поняли.

– Кто ты?

– Друг, – ответил я.

И Он совсем ослаб, но попытался встать. Я протянул ему руку и помог подняться. Некоторое время он недоуменно разглядывал все вокруг: меня, двух бегущих к нему мужчин, реку, деревья. Вид коней, казалось, напугал его, даже его собственного, который терпеливо стоял рядом и ждал хозяина.

– Где я?

– На старой дороге у Гьолла.

Он потряс головой и сжал ее руками.

Тут подбежал Гефор, тяжело дыша, как собака, которая примчалась на зов хозяина и ждет, чтобы ее за это погладили. Его спутник, которого он опередил на сотню-другую шагов, толстый, в кричащей одежде, смахивал на мелочного торговца.

– Х-х-хозяин, – заговорил запыхавшийся Гефор, – ты и п-п-редставить себе не можешь, сколько с-с-смер-тельных бед и н-н-невзгод пришлось нам претерпеть, д-д-добираясь к тебе через высокие горы, г-г-глубокие моря и широкие р-р-равнины сего лучшего из миров. Кто я такой, как не твой жалкий раб, как не опустевшая раковина, игралище т-т-тысяч приливов и отливов, как не странник, б-б-безжалостно оставленный в бескрайней пустыне? Ибо нет мне ни сна, ни п-п-окою вдали от тебя. Разве под силу тебе вообразить, о х-х-хозяин, скольких трудов нам стоило соединиться с тобой?

– При том что я оставил тебя в Сальтусе пешим, а сам ехал верхом, наверное, немалых.

– Вот именно, – сказал он. – Вот именно. – Он многозначительно посмотрел на своего спутника, будто мои слова служили подтверждением чего-то сказанного им ранее, и опустился на землю.

Улан медленно произнес:

– Я корнет Миней. А кто вы?

Гефор мотнул головой, будто кланяясь.

– Х-х-хозяин – благородный Северьян, слуга Автарха – чья моча льется вином для его подданных – из Гильдии Взыскующих Истины и Покаяния. Г-г-гефор – его нижайший слуга. Бевзек – тоже его нижайший слуга. Полагаю, что человек, который только что уехал, тоже его слуга.

Я жестом велел ему замолчать.

– Мы всего лишь бедные путники, корнет. Я увидел, что ты лежишь без движения, и поспешил к тебе на помощь. Всего минуту назад мы думали, что ты мертв, и, как видно, смерть была и в самом деле близка.

– Что это за место? – снова спросил он. Гефор с готовностью пустился в объяснения:

– Эта дорога лежит к северу от Куэско. Х-х-хозяин, наш челн слепой ночью устремился в широкие воды Гьолла. Мы ступили на берег в Куэско. На палубе и под парусом мы п-п-преодолели сей путь – Бевзек и я. Пока счастливцы, подобно быстрокрылому в-в-ветру, неслись в Обитель Абсолюта, наш челн боролся с течением могучего Гьолла. Но он т-т-трудился неустанно и днем и ночью, и вот мы с вами.

– Обитель Абсолюта? – пробормотал улан. Я спросил:

– Он, наверное, недалеко отсюда?

– Я должен быть бдителен, как никогда.

– Уверен, скоро появится один из твоих товарищей. – Я поймал вороного и влез в седло.

– Х-х-хозяин, неужели ты снова нас покинешь? Бевзек лишь дважды лицезрел твое искусство.

Я хотел ему ответить, но мой взгляд уловил белое пятно между деревьями за дорогой. Там двигалось нечто огромное. Мне сразу пришла мысль о том, что наславший на нас ночниц мог держать наготове и другое оружие. Я сжал ногами бока вороного.

Он с места пустился в галоп. Больше чем пол-лиги мы скакали по узкой полоске земли между дорогой и рекой. Завидев Иону, я направил коня ему наперерез, догнал его и поведал о происшедшем.

Пока я говорил, он, казалось, напряженно думал, потом заявил:

– Никогда не видел ничего похожего на то, о чем ты рассказываешь. Но мало ли чего я не видел.

– Но согласись, такое существо не может ни с того ни с сего разгуливать на свободе, как корова на пастбище.

Вместо ответа Иона указал вперед.

Усыпанная гравием дорожка, не более кубита в ширину, вилась между деревьев. Ее окаймляло множество диких цветов, хотя в природе мне никогда не приходилось видеть такого разнообразия растений в одном месте. А камешки на дорожке все были одного размера и сияли белизной. Верно, их привезли с какого-то неведомого берега. Подъехав поближе, я спросил Иону, что может означать такая тропинка.

– Только одно. Мы ступили на землю Обители Абсолюта.

И вдруг я вспомнил это место.

– Да, – заговорил я, – однажды мы с Жозефой и еще несколько человек устроили здесь рыбалку. Мы переправились у кривого дуба…

Иона недоуменно взглянул на меня, как будто я внезапно повредился в рассудке. На мгновение я почувствовал, что действительно схожу с ума. Мне и прежде приходилось выезжать на природу, но теперь подо мной отчего-то оказался боевой конь. Мои скрюченные пальцы, как два паука, уже готовы были вцепиться в хозяйские глаза, но некий оборванец сбросил их вниз сильным ударом железной руки.

– Ты не шатлена Текла, – твердо сказал он. – Ты Северьян, подмастерье гильдии палачей, который имел несчастье любить ее. Взгляни-ка на себя!

Он протянул ко мне стальную ладонь, и я увидел лицо незнакомца – узкое, уродливое и до смерти напуганное, отражающееся в ее отполированной поверхности.

А увидев, вспомнил нашу башню и стены из гладкого темного металла.

– Я Северьян, – повторил я.

– Правильно. Шатлена Текла мертва.

– Иона…

– Да?

– Улан жив – ты только что видел его. Коготь вернул его к жизни. Я положил камень ему на лоб, а может, он просто увидел его мертвыми глазами. И сел. Он дышал и говорил со мной, Иона.

– Он не умирал.

– Ты же видел его, – возразил я.

– Я гораздо старше тебя. Еще старше, чем ты думаешь. И если я что-то и понял за время своих странствий, так это то, что мертвые не воскресают, а время не течет вспять. То, что было и ушло, не возвращается снова.

Лицо Теклы все еще стояло перед моими глазами, но пронесся темный ветер, и оно дрогнуло, потом исчезло вовсе. Я заговорил как в бреду:

– Если б я только использовал его, воззвал бы к силе Когтя на той трапезе в честь мертвой…

– Улан едва не задохнулся, но не успел умереть. Когда я освободил его от ночниц, он начал дышать и через некоторое время пришел в себя. А что до твоей Теклы – нет во вселенной силы, которая могла бы вернуть ее к жизни. Они, должно быть, выкопали ее, когда ты еще был в Цитадели, и хранили в ледяной пещере. Перед тем как показать нам, они выпотрошили ее, как куропатку, и зажарили мясо. – Он стиснул мою руку. – Северьян, не будь глупцом.

В эту минуту мне хотелось одного – умереть. Если бы вдруг опять появились ночницы, я с радостью бросился бы к ним в объятья. Но появились не они. Далеко внизу на тропинке показалась белая фигура, такая же, как та, что я видел у реки. Я вырвал свою руку из руки Ионы и поскакал ей навстречу.