Жизнь… Что вообще такое жизнь? Какова цена человеческой жизни?! Сколько?! Тысяча? Миллион? Или одно неверное слово? Неверный шаг… Или поздно отданная горсть соли, когда-то взятая в долг?! Как рассказывали люди, знавшие ещё ТУ жизнь – ТУ, что была ещё на поверхности нашей, как оказалось, не очень могучей и надёжной планеты… Хотя нет, не так… Планета тут не причём. Это мы… Мы – люди… Мы уничтожили её! А заодно и себя с её лица! Оставили на ней глубокие шрамы и незаживающие рубцы, а сами, как паразиты, залезли поглубже... Под кожу своей когда-то красавицы-матери Земли. Так вот, как рассказывали люди, в ТОЙ жизни человеческая, да и не только человеческая, жизнь ценилась высоко. Смерть была трагедией. Большой трагедией! Не только для близких и родных, а даже для просто знакомых и, случалось, вообще посторонних людей. Но чем ближе было до конца этих времён, тем жизнь сильнее утрачивала свою цену. Смерть стала чем-то привычным… Чем-то обыкновенным… Тут – под землёй – жизнь не стоит вообще ничего!! Я в этом успел убедиться уже множество раз! Я был рождён в начале этого столетия, там – на поверхности – а не тут, в метро. Я плохо помню ТУ жизнь, но, видимо, где-то на генном уровне во мне – через родителей – передалась любовь к жизни! Умение ценить жизнь! Не только свою, но и чужую! Я не боюсь смерти, но хочу жить!! Мне 29 лет, и прожить я собираюсь минимум ещё столько же!!

        - Стой! Кто идёт?! – резкий голос и яркий свет внезапно вспыхнувшего прожектора оборвал мои мысли. Свет был настолько яркий, что я даже не видел сколько бойцов было на блокпосту недалеко от входа на станцию Бауманская. Понимая, что на меня сейчас устремлены порядка 4-5 пар глаз и столько же стволов автоматов, я медленно поднял руки вверх, демонстрируя раскрытые ладони. Заодно выключил свой фонарик на лбу, которым освещал свой путь, шагая по туннелю.

        - Меня Кирилл зовут. Я с Электрозаводской, – отозвался я. Командир отряда дал сигнал «отбой». Было слышно как часть бойцов начала расходиться, закидывая на плечи свои автоматы. Прожектор перестал слепить, и его свет сделался просто светом. До самих солдат было ещё чуть больше 50 метров. Я подошёл к посту. Командир и один из бойцов приветливо мне улыбнулись, и, вежливо сказав: «Разреши», – боец протянул ко мне свои руки, чтобы провести процедуру досмотра.

        - «Калашников» у тебя с виду очень даже неплохой, – он

указал пальцем на висящий на моём плече автомат.

        - По наследству остался от отца, – с определённой долей гордости ответил я.

        И Бауманская, и Электрозаводская были мирными станциями. Здесь редко когда можно было услышать звуки выстрелов. Даже в перегонах постовым редко приходилось использовать оружие по назначению. Мутанты к нам особо не лезли. Лишь мелкие залётные бандиты изредка доставляли неудобства. Да и с крысами Бог миловал. Я раньше бывал на Бауманской, но не так часто, и последний раз это было где-то около года назад.

        - Ты к нам в гости или так, транзитом? – спросил командир.

        - Транзитом.

        - Документы хоть не забыл с собой взять, путешественник?

        - Разумеется, – сказал я и сделал шаг в сторону станции.

        - У тебя курева нет? – спросил один из бойцов.

        - Я не курю.

        - А мелочью ни поможешь…? По-братски! – бойцу явно было неудобно, но, слегка замявшись, он всё-таки спросил.

        Я сунул руку в карман и вынул 2 пули, – Держи.

        До станции было метров 150-200. Я видел впереди её тускловатый свет, и не стал включать свой фонарик на лбу – батарейки к нему не такой уж и дефицит, но всё-таки.

        Я вошёл на станцию. Поднялся по приваренной сбоку от путей лестнице на перрон. Станция жила своей неторопливой жизнью. Бауманская, Электрозаводская и Семёновская представляли собой Бауманский Альянс. Жители этих станций в основной своей массе представляли рабочий класс вперемешку с немногочисленным представительством профессоров, докторов наук и учёных, которые, по слухам, имели связь с учёными из мифического Изумрудного городка. В общем, миф о мифе. Между этими тремя станциями можно перемещаться запросто, а вот по остальному метро немного сложнее, хотя с документами нашего альянса – вполне спокойно. К нам неплохо относились все остальные линии и станции.

        Я шёл по перрону, оглядывая местный антураж. Представлял себе, какое же красивое метро было в ещё ТОЙ жизни. Я всматривался в лица людей – они излучали какое-то давно забытое тепло. В них не было упаднических ноток. Люди живут!! Я засмотрелся на двух девчушек-хохотушек, провожая их взглядом, и…

        - Уф! – я столкнулся или даже налетел на кого-то.

        - Ой, простите, – раздался женский голос. Приятный.

        - Это Вы меня простите, – обернулся я, прихватив девушку за локоть, чтобы она не упала. Я посмотрел в её лицо, она мне улыбнулась. Я в ответ тоже улыбнулся ей. Она была мила, я бы даже сказал – очень красива! Средней длины волосы, что очень редко можно встретить здесь под землёй – ведь за ними нужно ещё как-то ухаживать. А у неё, ну, по крайней мере, на мой мужской взгляд, были просто шикарные волосы! И, м-м-м, эта очаровательная улыбка. Совет всем парням – если, взглянув Вам в лицо, совершенно незнакомая девушка улыбнулась, значит можно смело подходить и знакомиться. Улыбка – признак того, что Вы оказались симпатичны данной особе.

        - Всё в порядке? – спросил я.

        - Да-да, не беспокойтесь, – ответила красавица.

        - А позвольте, я провожу Вас до места вашего назначения, – начал заигрывать я.

        - Ну, вообще-то сначала принято хотя бы представиться, – её улыбка сделалась ещё шире от этого ещё красивее.

        - Кирилл.

        - Марина.

        - Очень приятно.

        - Очень.

        Она явно была чуть старше меня, года на 3. Но, что называется, была в самом соку. Я понял, что девушка достаточно богата для здешних мест – одежда на ней была хоть и простая, но всё-таки качественная и очень хорошо подобранная по фигуре. А фигура у неё была просто сказка!! Облегающие джинсы – да-да, джинсы – не каждый мог позволить себе джинсы, демонстрировали её бесподобные бёдра. Кофта была свободнее, но не скрывала ни от кого её идеальные формы грудей.

        - Да я, собственно, уже на месте, – девушка указала кивком головы на ближайший «дом».

        Ну, так сразу напрашиваться в гости – это некрасиво, – подумал я и произнёс, – Может как-нибудь, э-э-э, завтра, например, встретимся?

        - Ты хочешь меня куда-то пригласить? – она с улыбкой обвела головой в воздухе окружность.

        М-м-да, увеселительных заведений тут явно не было. Лишь жилища и различные лавки, торгующие едой и другой всякой всячиной, от мелких поделок-сувениров до местных изобретений, выполняющих функции бытовых приборов.

        - Как-то неловко получилось, – отшутился я, – ну, тогда просто пообщаемся.

        - Может, – с каким-то волшебным оттенком в голосе произнесла девушка, открывая входную дверь, – где я живу, ты теперь знаешь. Можешь завтра зайти, только не раньше часа дня.

        Она мне подмигнула и исчезла за дверью. Я стоял с каким-то непривычным, непонятным, но чертовски приятным ощущением! Я читал про это чувство в книгах, но сам испытывал его впервые! Нет, я любил женщин, даже были отношения, но вот так, как мальчишка, – так, впервые!!

        Я сделал десяток шагов к краю перрона, чтобы взглянуть на часы, висящие над входом в туннель, откуда я недавно пришёл на эту станцию. Начало восьмого вечера. Тут под землёй нет большой принципиальности: утро или вечер, день или ночь, – тут всегда одинаково. Хотя всё-таки ближе к ночи закрывались всякие лотки, и открывались, нет, не тут – не на Бауманской – на других разных станциях, так сказать, «ночные заведения» различного характера. Мне просто очень не терпелось узнать, сколько мне ещё надо ждать, когда же наступит это «завтра». На Бауманской жил хороший друг моего отца – Роман Витальевич – профессор, до глупого самоубийства всего человечества преподававший в Университете имени Баумана, что находился на поверхности недалеко от этой станции метрополитена. Здесь он был известен под именем Технарь. Я был уверен в этом человеке. Уверен, что до завтра он обеспечит мне приют. Спросив у прохожего адрес, я пошёл в сторону указанного мне дома, надеясь, что Технарь сейчас именно там. Я тихонько постучал в дверь. Изнутри послышался шорох, и через пару мгновений дверь открылась.

        - Кирилл!! – закричал профессор, обнимая меня, почти как родного сына. Я тоже был рад видеть Романа Витальевича, но такого бурного приёма я, честно, не ожидал.

        - Как ты? – поинтересовался он.

        - Хорошо.

        - Давай-давай проходи, – жестом приглашая в дом, произнёс профессор.

        Усадив меня за стол, Технарь налил себе и мне по кружке знаменитого чая с ВДНХ – лучшего, ну, естественно, за исключением настоящего чая. Последний раз я видел Технаря почти 2 года назад – на «похоронах» моего отца. Точнее, как бы кремация и как бы похороны. Нет, мы не вытаскивали трупы на поверхность, чтобы мутанты их съедали, – зачем лишний раз подкармливать и подманивать этих тварей к своей станции?! И не продавали трупы на свинофермы для корма этим всеядным животным, – мы не богачи, но таких денег нам не надо. На некоторых станциях трупы сжигали, используя получавшиеся тепло и энергию в своё благо. Мы же сжигали трупы в специальной камере… С вытяжкой… Всё как надо... Затем развеивали пепел, так сказать, по ветру. Глупо?! Ну, может быть. У каждого общества свои причуды. По нашему мнению, так их души как бы навсегда оставались среди нас. Ещё это уравнивало всех жителей станции, не смотря на их вероисповедание. Расспросив меня о всяких мелочах, Технарь взял паузу и, сделав глубокий вдох, спросил: Как твоя болезнь, Кирилл?

        В детстве, лет в 12-13, я по своей неосторожности и глупости попал под сильное радиационное излучение. Никаких внешних дефектов это не вызвало. Облучение повлияло на меня другим образом – ночью, вернее, когда я спал, я становился, если так можно назвать, лунатиком. Я вставал, куда-то шёл, затем возвращался туда, где спал, но на утро ничего этого не помнил. И всё бы ничего, но все мои действия во время этих похождений носили деструктивный характер. Я пытался поджечь дом, что-то ломал, нападал на случайных прохожих. Это лишь малая часть того, что я пытался, да и вообще мог натворить. Поэтому уже лет 15 я ложился спать, приковывая наручниками одну из своих рук к чему-нибудь прочному. Ключ от наручников я клал в карман штанов, но, слава Богу, никогда во сне не доставал его. Мой отец сделал многое, чтобы найти средство от этой необычной болезни, но так и не нашёл. Теперь я в одиночку продолжаю бороться со своим недугом. Пока безуспешно. Но я не сдаюсь!!

        - Всё также, – ответил я.

       Технарь тяжело вздохнул и налил ещё чаю. Время за разговорами пролетело незаметно.

        - О, уже поздно. Пора ложиться спать, – тихо, но резко произнёс профессор.

        Толи от усталости (хотя откуда она могла взяться?), то ли от чего-то ещё я ощутил в теле сильную слабость. Мои глаза буквально слипались. Голова мало чего соображала, словно в алкогольном тумане. Я, шатаясь, встал и тут же лёг на предоставленную мне профессором кровать. В ту ночь наручники так и остались лежать в моём рюкзаке…