Глава 5 .  МИР, КОТОРЫЙ МЫ НЕ ЗНАЛИ.

Первая дверь медленно закрылась, отделяя нас от спасительных помещений убежища. Впереди еще одна. За ней уже начинается пугающая неизвестность. Трудно передать словами наше состояние, чувство страха - это лишь поверхностное описание того, что с происходило у нас внутри. Нечто невидимое сковывало наши тела, связывало по рукам и ногам прочной незаметной веревкой, больно врезаясь в кожу, еще чуть-чуть и выступят капли крови из лопнувших сосудов.  Не выйдя за пределы тамбура, мы уже боялись любой тени, малейшего колебания воздуха или звука. Вокруг чувствовался запах смерти. Но он ощущался не обонятельными рецепторами носа (на нас были новые противогазы изолирующего типа, так что ни о каких запахах и речи быть не могло), а всем телом, каждой клеточкой. От одной только мысли о поверхности липкий ужас пробегал по телу холодными волнами мурашек, поднимая каждый волосок, казалось, что дрожь не возможно унять, не справиться со своими эмоциями. А ведь несколько дней назад каждый из нас отстоял по несколько часов в очереди, чтобы записаться в добровольцы. Но мы и представить себе не могли, что случиться что-то подобное. Внешняя группа погибла. За два дня в эфир никто не вышел, не постучался установленным сигналам в двери. И вот теперь предстояло выяснить причину случившегося. Мы надеялись, что нам даже удастся найти еще живых ребят, хотя бы кого-нибудь, хотя бы одного, потому что сейчас каждый человек на счету, в особенности подготовленный к боевым действиям. Надежда была небольшая, но ее хватало, чтобы как-то бороться со страхом.

Прослушав пленку, наверное, раз сто, командование пришло к выводу, что у одного из бойцов группы произошло помешательство на почве шока от увиденного в городе. Но почему он решил застрелить всех своих товарищей, не знал никто. Даже психологи ломали голову, ведь каждый солдат этой группы написал множество тестов, побывал в разных заварушках и переделках (все бойцы были военнослужащими по контракту, и не раз ездили в Чечню, когда там шла война, проверять новое химическое оружие, изготовленное в местной лаборатории), видели такое, от чего в венах кровь стынет. В общем, прошли огонь, воду и медные трубы. И что стало с ними, там, наверху? Сплошная загадка. Данную версию рассматривали как предварительную, необходимо сначала все проверить и осмотреть место трагедии, чтобы поставить окончательно точку в произошедшей истории.

Решение отправить учебные группы не сразу после известия о трагедии, а в оговоренное изначально время, далось генералу Волкову тяжело. Он прекрасно понимал, что возможно кто-то остался жив, сильно ранен, лежит, истекает кровью и ждет помощи. Но в тоже время никто наверняка не знал, что в действительности произошло в городе. Вдруг это ловушка, провокации или просто обычное нападение жителей с целью завладения оружием. К тому же, группы недостаточно подготовлены. Хотя и спустя два дня уровень подготовки был чисто формальный, нельзя из обычного человека сделать профессионала за такой короткий срок. Занятия продолжились. А вечером накануне выхода на поверхность провели несколько психологических тестов, по результатам которого часть ребят убрали. В группах осталось по семь человек.

Я повернул голову направо. Петр Иванович через бронированное стекло в комнате управления входными дверьми внимательно смотрел на нас. Увидев меня, еле заметно кивнул. Все будет хорошо. Я знаю. По-другому просто и быть не может.

Противогаз давил на лицо, защитный костюм несколько сковывал движения, но, в принципе, привыкнуть можно. Еще необычно громким был звук дыхания, по началу это даже немного мешало и отвлекало, но через какое-то время прекращаешь обращать внимание. Голос звучал приглушенным, но, благодаря микрофону под защитным костюмом и наушнику в ухе, все слышали друг друга превосходно.

- Приготовиться, выходим! – скомандовал старший лейтенант Васин, командир нашей группы. Вторая дверь поползла в сторону, открывая перед нами пропасть в бездну, темный коридор, ведущий в подвал госпиталя. Мы включили фонарики, примотанные к стволам автоматов скотчами. Не ахти, какое средство против темноты, но лучшее из того, что есть, жаль, батареек надолго не хватит. Вдох-выдох, унять дрожь и вперед. Покрепче ухватив автомат за цевье, я вышел из тамбура убежища.

Семь огоньков заметались по стенам, полу, потолку коридора. Вокруг было полно трупов. Мужчины, женщины. В больничных пижамах, медицинских халатах, военной форме. Все те, кто не сумел быть первым, кто оказался слабее. У самых дверей в убежище в луже крови лежал молодой парень, застреленный комендантом, рядом – еще несколько человек, задетых автоматными выстрелами солдат. На протяжении всего пути до входа в подвал на полу были распластаны тела затоптанных людей. Они до сих пор прикрывали голову руками. Свет фонарей выхватывал изуродованные лица, распухшие, с кровяными потеками, отмеченные черными трупными пятнами. Разум отказывался верить в происходящее. При каждом шаге кричал, что это невозможно, что это очередной фильм ужасов, что сейчас кто-то невидимый из-за спины скажет: «Стоп! Снято!», загорится свет, и съемочная группа поблагодарит нас за отличную актерскую игру и натуральность чувств. Хотя какие чувства могут быть под противогазом. Разве что слезы видно сквозь небольшие круглые стеклышки. Слезы безысходности, самые настоящие. Но мы не в кино. Хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться. Но я знал, что даже если полоснуть себя ножом, картинка перед глазами не поменяется. Потому что это и не сон.

Перешагивая через тела, мы медленно пробирались ко входу в подвал. Потом лестница и небольшой коридор к центральному холлу на первом этаже госпиталя. Вскоре впереди показался свет, тусклый, безжизненный, безнадежный. Так светит фонарик, когда в нем разряжается батарейка, с каждой минутой все меньше и меньше он выхватывает из темноты окружающие предметы, пока, в конце концов, полностью не гаснет. Такое сравнение мне показалось самым верным, потому что для людей солнце с каждым новым днем умирало под непробиваемой завесой смога и мелкой пыли в воздухе. Но даже такой неяркий свет был болезнен для глаз, за неделю привыкших к мраку убежища.

Мы стояли в холле и ждали. Ничто не нарушало стоявшую там тишину. С момента выхода из убежища никто не проронил ни слова. Ужас, страх, шок… Гамма эмоций навалилась невыносимым грузом, прижала к земле, было тяжело дышать, не то, что говорить.

Наконец захрипел в ухе динамик.

- Итак, идем тем же маршрутом, что и первая внешняя группа. Внимательно смотрим по сторонам, рот не разеваем, на месте не стоим. У нас на сегодня большие планы, а времени в обрез.

Мы вышли из госпиталя, хрустя битым стеклом под ногами.

Вот он, мир, после Апокалипсиса. Неизвестный художник издевался над нами, оскорблял своим невежеством. Картина была написана несколькими мазками, без особой фантазии и глубокой палитры красок. На месте некогда голубого неба красовалась огромная черная клякса, небрежно размазанная кистью по всему полотну. Простыми, неровными и грубыми линиями отмечены безликие административные здания и жилые дома, испачканные грязно-красным цветом огня и огромными угольными провалами. Скелеты аллей, выжженная трава, остовы брошенных машин. И пепельный туман, окутавший город, словно паутиной.

Что именно произошло тут несколько дней назад, не знал никто. Думать и гадать было бессмысленно. Выводы делать некому и незачем. Город разрушен, охвачен догорающими пожарами и на первый взгляд пуст. Хотелось верить, что войска гражданской обороны эвакуировали всех людей в более безопасное место, но что-то мне подсказывало, с началом войны каждый спасал только себя самого. Жители остались здесь, навсегда превратившись в незримые тени, затаившиеся в самых темных и дальних уголках разрушенных домов. Каждый наш шаг сопровождался холодным, невидимым ударом в спину. Десятки, сотни резких взмахов рук, и через секунду сердце, пробитое насквозь, замирает, пораженное стальной смертью. За нами наблюдали, нас изучали, боялись и ненавидели. Жизнь оказалась несправедливой штукой. Кому-то все, а кто-то кашляет кровью, корчась в предсмертной агонии где-то в подвале. У нас сейчас оружие, а значит – мы сильнее. Но может наступить такой момент, когда автоматы не помогут, не спасут, не оградят от опасности. Колесо времени не остановилось после Катастрофы. Эволюция продолжит шагать по земле, природа найдет способы защиты, научиться не боятся оружия. Я всматривался в каждое окно, каждый проем, надеясь увидеть малейшее движение. Но тщетно. Никого. Наверное, это даже к лучшему.

- Жуть какая, прямо фильм «Обитель зла», не хватает только полчища зомби, которым не терпится нас сожрать, - пошутил Андрей. Но никто никак не отреагировал, ничего не ответил.

Туман нехотя расступался перед нами, обнажая покалеченные улицы. Мародеры уже успели тут похозяйничать. Витрины магазинов разбиты, а прилавки пусты. Большинство машин сожжено или растащено по частям. На перекрестках аварии. Кругом следы крови. Даже в последние дни человечества люди падки на легкую добычу. Бытовая техника, автомобильные запчасти, какие-то аксессуары для интерьера… Зачем все это брать, если элементарно некуда нести. Трупы не оценят ваши старания, уважаемые воры, им из этого ничего не надо.  Вся жизнь в одночасье развалилась, словно карточный домик, кругом руины: снаружи, внутри, в голове пепел и копоть. Впору стреляться, да только жить хочется. Ужасно, невыносимо, мучительно, но все же хочется.  

- Кажется, я что-то слышу, - произнес я.

Группа остановилась. Откуда-то справа, со стороны жилого дома, доносилось едва различимое чавканье. Сняв автоматы с предохранителя, мы пошли на звуки. Обогнув зеленый металлический забор, ограждающий мусорные баки, мы вышли на небольшую забетонированную площадку, в центре которой стояла свора собак и что-то ела.  

- Не шумим, - прошептал старший лейтенант. – Не выпускаем стаю из поля зрения и потихоньку отходим.

- Подождите, - вмешался Андрей. – Там… там человек.

- Где?

- На месте пиршества…

Как можно тише мы переместились на несколько шагов в сторону. Трудно сказать, что это были за собаки. Сейчас уже породу не определишь, да и была ли она у них когда-нибудь, просто дворняги, вечно голодные, злые, всеми гонимые. Выглядели они, мягко говоря, потрепанными. Шерсть местами практически вся повылезла, тела покрыты многочисленными язвами, сочащиеся кровью вперемешку с какой-то белой жидкостью.

Свора нас учуяла. Тишину улиц разрезало злобное рычание. Не спеша, одна за другой, собаки начали разворачиваться, показывая вымазанные в крови морды. Дружелюбными их было трудно назвать.

Прогремел выстрел. В воздух. Собаки отступили на несколько шагов назад, скаля пасти, но убегать не собирались. Некоторые из них едва заметно присели, готовясь к прыжку. Только сейчас мы внимательно рассмотрели, что ели собаки. Это был действительно человек. Мужчина. Разорванный на куски. Меня чуть не стошнило, я инстинктивно отвернулся.

- Да что же это такое… - сквозь зубы сказал я.

- Их надо пристрелить, - вмешался кто-то.

- Нечего тратить патроны, у нас их немного, - ответил командир группы. – Медленно отходим.

- Но они же…

- Отходим, я сказал. Это приказ.

Но собаки не собирались так просто отпускать отряд. С каждым нашим неуверенным шагом назад, они делали несколько вызывающих вперед. Расстояние вскоре сократилось до критического, когда собакам хватило бы всего лишь одного небольшого прыжка, чтобы вцепиться каждому из нас в горло. Вблизи стая вызывала еще большее отвращение. Кроваво-красная пена у рта, безумный взгляд. За свою жизнь псы были готовы бороться до конца. Мы же еще пока не поняли, где та черта, переступив которую готов пойти на все, лишь бы сделать еще несколько глотков воздуха, посмотреть хотя бы одним глазом на солнце.

Мы не заметили, как оказались окружены. Став спинами друг к другу, образовав плотное кольцо, взяли собак на прицел. Шутки закончились. Теперь бы сохранить жизни, обменяв их на пустые гильзы. Краем глаза я увидел какую-то тень в окне дома. Человек в нелепо-зеленом дождевике с марлевой повязкой на лице стоял и смотрел на нас. Казалось, что он смеется, откровенно хохочет над нами, немного запрокинув голову назад.  Через мгновение незнакомец исчез. А собаки перешли в наступление, будто получив какой-то невидимый сигнал.

- Попали так попали, - сказал Андрей. – Ну что, сезон охоты официально объявлен открытым?

- Тебе бы все шуточки шутить, - ответил командир. – Да. Если не мы, то нас. Короткими очередями. Огонь!

Щелчки переключения режимов. И выстрелы. Нескольким собакам размозжили головы сразу, других ранили, третьи успели вовремя отскочить, почувствовав опасность. Стая поредела, но стала еще более агрессивной и опасной. Псы метались вокруг нас, хрипя от ярости, и бросались в ноги. В какой-то момент один из членов группы отвлекся, поправляя подсумок со снаряженными магазинами, который сдвинулся на середину ремня, к самой бляхе, и теперь мешал. Одна из собак схватила за ногу парня и повалила на землю, к ней подбежали остальные. Стрелять стало опасно. Прекратив огонь, мы подбежали к отбивающемуся от обезумевших псов парню и стали орудовать штыками, прикрепленными к автоматам. Через минуту все кончилось. В луже крови, в окружении трупов собак, лежал Федор. Один из местных жителей, знавший город как свои пять пальцев. Защитный костюм на нем был порван в клочья, противогаз сорван, лицо залито кровью. Старший лейтенант Васин присел рядом и попытался прощупать пульс, прижав руку в резиновой рукавице к шее.

- Ничего не чувствую, - выругнулся командир группы. И несколько раз ударил ладонью по щекам Федора. – Ты меня слышишь? Живой? Или как?

- Или как, - не открывая глаз, прохрипел раненый.

- Идти сможешь?

- Смогу, наверное. Ноги целы, а вот рука одна жуть как болит, - простонал Федор, пытаясь подняться с земли.

- В таком виде тебе далеко не уйти, ждать нас здесь тоже опасно. Предложение такое, - командир обвел нас взглядом и продолжил, - в части наверняка осталось какое-нибудь защитное снаряжение. До бригады километра два, это расстояние нам нужно преодолеть очень быстро, чтобы ваш товарищ не успел поймать приличную дозу радиации. Что скажите?

-  Для солдата существует только один показатель уровня заражения – предельный, получить который он может только тогда, когда выполнит боевое задание, до этого его никакая лучевая болезнь не возьмет и не свалит. Так написано в какой-то умной книжке. Я вам точно говорю, - отозвался Андрей.

- Оптимистично, - вздохнул Федор.

- А вообще, я только «ЗА», надоело плестись, - продолжил Андрей.  

- Если надо, значит побежим, - ответил еще кто-то.

- Согласны, - сказали остальные.

- Единогласно. Тогда ноги в руки и вперед. Но не забываем смотреть по сторонам.

Вокруг снова стало тихо. Будто бы ничего и не было. Только лужи крови да разбросанные по сторонам тела убитых собак напоминали о перестрелке. Кое-где валялись гильзы, куски защитного костюма. Я снова посмотрел на дом, в то окно, где стоял незнакомец. Но кроме черного провала ничего не увидел. Пора уходить.

Уже выйдя на дорогу, мы услышали, как где-то хлопнула дверь. Застучали торопливые шаги. А потом все резко смолкло. Постояв пару минут, прислушиваясь к тишине, мы зашагали к части, с каждым шагом прибавляя скорость, плавно переходя на бег. Федор держался молодцом, и хотя он заметно прихрамывал, поблажки не требовал, бежал наравне со всеми.

Когда мы миновали второй квартал, за спиной раздался крик. Хотя больше это было похоже на рев, полный ярости и боли. Видимо, убитые нами собаки кому-то принадлежали, и этот «кто-то» очень сильно сейчас расстроился и разозлился. По спине пробежал холодок мурашек. Обратно в убежище этой дорогой лучше не возвращаться.

Первый контакт с обитателями внешнего мира, мягко говоря, прошел не очень гладко, если не сказать, отвратительно. Никто не рассчитывал и уж тем более не собирался ввязываться в эту кровавую бойню. Но выбора нам не оставили. Почему-то мне казалось, что собаки действовали вовсе не по своему желанию, а по чьему-то приказу. Да еще этот странный человек в окне дома. Возможно, просто привиделось, но топот шагов, а затем крик, слышали все. Из случившегося я вынес две истины. Во-первых, стрелок я никудышный. А значит не ровен час, когда за свое неумение можно поплатиться жизнью, причем своей. «Все приходит с опытом» - вспомнились слова из одной песни. Ага, только как его заработать, не подвергая себя опасности. Вопрос на миллион. И, во-вторых, Петр Иванович был прав – поверхность, вся без исключения, представляет огромную опасность для нас, нужно держать ухо востро, чтобы не попасть в подобную ситуацию снова.

Атрибут любой воинской части – высокий забор с колючей проволокой по всему периметру территории и контрольно-пропускной пункт, этакое окно на волю, вечно закрытое на кучу замков. Но сейчас все засовы сломаны, а цепь снята. Воинская часть бригады РХБЗ встретила нас распахнутыми настежь воротами. Впереди показались едва различимые из-за тумана постройки.

Мы остановились перед контрольно-пропускным пунктом. Бег отнял много сил, необходимо было восстановить дыхание, но в противогазе это сделать не так уж легко. Пока мы стояли и мечтали о глотке свежего воздуха, старший лейтенант прошел в комнату дежурного. Как и ожидалось, все оборудование было выведено из строя электромагнитным импульсом при взрыве. Мониторы красовались своими черными безжизненными экранами, отражая свет включенного фонарика. Оружейная комната открыта и совершенно пуста. Проверив все сейфы, командир группы нашел только две коробки патронов для пистолета и баночку масла для чистки оружия. Старший лейтенант снял со спины вещевой мешок, развязал его и аккуратно положил на дно найденное имущество. Комната посетителей тоже оказалось совершенно пустой. Покончив с осмотром, командир группы вышел на улицу.

- Значит так, - начал старший лейтенант, - сначала идем к казармам. Посмотрим в кладовых защитные костюмы, заодно проверим оружейные комнаты, хотя мне кажется, что они пусты. По тревоге весь личный состав должен был получить автоматы и средства защиты. Но чем черт не шутит.

- Товарищ командир, разрешите вопрос? – раздался чей-то голос.

- Разрешаю.

- А на чем мы попрем все барахло, которое найдем?

- Хороший вопрос. Но, думаю, решаемый. На территории части есть прачечная, там для перевозки чистого и грязного белья с места на место использовались небольшие тележки на колесиках. Вот ими и воспользуемся.

- И будем греметь на всю округу? – удивился Андрей (его голос я уже стал узнавать даже за однотонным хрипом динамика).

- Есть другие предложения? – парировал командир.

- Пока нет, к сожалению.

- Я так и думал. И еще, в части могут оставаться военные, которые не успели эвакуироваться. Будьте предельно внимательны и осторожны. Это вам не собаки…

Створки ворот неприятно скрипели на ветру, нарушая гробовую тишину. Проходя мимо них, я заметил, что каждая висела только на одной петле. Видимо, военные покидали часть в большой спешке и не удосужились открыть ворота обычным способом, эффективней оказалось на скорости бампером головной машины автоколонны. Мы медленно продвигались вперед, всматриваясь сквозь туман на возникающие очертания зданий. Взрыв, судя по всему, был на достаточно большом расстоянии либо малой мощности. Воинская часть практически не пострадала, существенных разрушений видно не было, только кое-где валялись вырванные с корнями деревья, да разбитые стекла окон устилали бетонные отмостки зданий. Столовая, клуб, баня… Бригада занимала достаточно большую территорию, но командир группы знал, куда идти, не смотря на нулевую видимость. И вскоре показались два трехэтажных здания казарм. Вокруг по-прежнему было тихо и спокойно.

- Предлагаю разделиться. Второй и третий – со мной в эту казарму, - командир группы показал рукой на ближайшее здание. – остальные в другую, старшим назначаю номер шесть. Встречаемся через тридцать минут. Проверить оружейные комнаты, вещевые кладовые. Все полезное снести к входу. Потом уже будем решать, на чем и как повезем в убежище.

- Ну что, помчались? – спросил Андрей, именно он был шестым номером в нашей группе.

- Ага, - согласились мы и двинулись в сторону входа в казарму.

Я обернулся назад, но три фигуры товарищей уже растворились в тумане.

Мы зашли внутрь здания. Впереди дверь, справа – лестница на другие этажи. Решили осмотр начать сверху, чтобы лишний раз не ходить туда-сюда, а постепенно все найденное спускать вниз.

Казарма как казарма, типичная планировка. Напротив входа тумбочка дневального, слева оружейная комната, а вправо уходил, так называемый, центральный проход, по обе стороны от которого располагались кабинеты офицеров рот, комната бытового обслуживания, кладовые, туалет с умывальником. Еще дальше – спальное помещение. Внутри казармы непроглядная тьма. По боевой тревоге все окна занавесили одеялами. Я в очередной раз удивился тупому следованию инструкций. Для чего производить светомаскировку, если на тебя летят сотни ядерных ракет. Будто бы армейские полушерстяные одеяла могут спасти от радиации или защитить от взрывной волны.

Оружейная комната оказалась закрытой, но Андрей несколькими ударами прикладом автомата сбил навесной замок, который с глухим стуком упал на пол, следом полетела цепь, соединяющая решетчатые створки. Подождав какое-то время, пока в казарме не наступит полная тишина, Андрей зашел внутрь. Сигнализация не сработала. Я проследовал следом. Двое других наших товарищей следили за входом, спрятавшись за отодвинутой от стены тумбочкой дневального, соорудив таким образом естественное укрытие. Пирамиды с оружием также были заперты на навесные замки, но только маленькие и ненадежные, их вешали больше для галочки в документах, нежели как реальное средство защиты, поэтому хватало одного удара, чтобы получить доступ к содержимому шкафов.  Три автомата Калашникова, два пистолета, пятнадцать пустых магазинов. И целый ящик патронов, которые были вставлены в специальные отверстия на небольших деревянных дощечках по тридцать штук в каждой. Еще три минуты мы потратили на то, чтобы сразу снарядить пустые магазины. Остальные патроны ссыпали в мой вещевой мешок.

После оружейной комнаты мы пошли сразу в конец казармы проверить спальное помещение. Двухъярусные кровати стояли неровными рядами, постели разворошены, белье смято, кое-где на полу валялись подушки и матрацы, раскиданы тапочки, опрокинуты табуретки и некоторые тумбочки. В последние минуты перед катастрофой здесь прошелся людской ураган паники. Вокруг царил настоящий хаос, в котором трудно было что-либо найти. Мы просматривали ряд за рядом, блуждая фонариком из стороны в сторону в надежде отыскать что-нибудь ценное.

- Давай лучше в каптерку, тут нам ловить нечего, - наконец сказал Андрей.

- Угу, - согласился я и двинулся следом за товарищем.

Мы остановились перед дверью с табличкой «Кладовая». Я дернул за ручку – закрыто.

- Ну что, ломать будем?

- А есть другие варианты? – вопросом на вопрос ответил Андрей.

- Ну, например, поискать ключ. В тумбочке дневального должен быть тубус…

- Нет времени на это, - перебил меня товарищ.

- Тогда можно я? С ноги? Всегда мечтал так дверь открыть, только негде было.

- Давай, - неохотно согласился Андрей, измерив меня взглядом с ног до головы. К темноте наши глаза давно уже привыкли, и я увидел, как в глазах товарища промелькнула искра сомнения.

Не подведу, разве может какая-то хлюпкая дверь стать для меня непреодолимым препятствием. Раз плюнуть. Вот сейчас только поудобнее встать.

Андрей отошел чуть в сторону. Я перехватил автомат, принял боевую стойку и с размаху ударил правой ногой по двери в район замка. Откуда-то сверху посыпалась побелка, отвалился один из наличников. Ногу пронзила жуткая боль. Едва заметно хихикнул Андрей. Дверь по-прежнему была на месте и даже не думала открываться. Снова удар, потом еще один.

- Эй, вы чего там шумите, - взволновано спросил один из ребят на входе.

- Да Антон изучает приемы карате, только, как мне кажется, не совсем у него все получается, - и снова хихикнул.

- Смеетесь-смейтесь, - обиженно пробубнил я. – Там, наверное, замок очень хороший, крепкий.

- Ага, в десяточку! Ладно, отойди, смотри и учись.

Андрею хватило одного удара, едва заметного и с виду совсем несильного, чтобы дверь с треском открылась. Послышался глухой стук от где-то упавшего замка.

- Тебе повезло просто! Если бы не я, ты бы никогда с одного удара ее не открыл.

- Да разве кто спорит, - произнес Андрей с нескрываемой иронией.

Внутри кладовой довольно просторно, вдоль стен тянулись высокие стеллажи с вещевым имуществом солдат. На дворе стояло лето, ячейки были забиты зимними бушлатами, ватными штанами, валенками, меховыми шапками. Под всем этим, пока ненужным, хламом мы отыскали камуфлированные хлопчатобумажные костюмы. То, что доктор прописал. Я стоял и светил фонариком Андрею, пока тот лазил по стеллажам и выбирал более-менее нормальные комплекты. Дело в том, что это была запасная одежда солдат, которая за год службы порядком износилась. Многие костюмы оказались рванными, грязными, испачканными в краске, побелке или гуталине. Постепенно в центре кладовой выросла довольно внушительная гора вещей, которые мы начали засовывать в вещевые мешки, обнаруженные тут же. На какой-то из полок Андрей нашел две коробки с мылом, четыре спальных мешка и топор.

- На этом этаже осталась только комната бытового обслуживания. Загляни туда, пока я все добро перетаскиваю к выходу.

На этот раз ломать ничего не пришлось. Комната была открыта. Несколько гладильных досок, уголок сапожника с металлической ногой, пара тумбочек, каких-то небольших навесных шкафчиков и стульев. И одно, огромное, во всю стену, зеркало, покрытое пылью. Я подошел поближе и перчаткой провел по поверхности, очищая ее от грязи. На меня уставилось нечто, в защитном костюме и противогазе, заляпанными кровью. В отражении сквозь круглые стеклышки для глаз я заметил два желтых огонька, изрезанных красными прожилками. Сердце остановилось, перехватило дыхание. Выкрикнув что-то нечленораздельное, я со всей силы несколько раз ударил прикладом по зеркалу. Стекло оглушающим звоном рухнуло на пол.

Через мгновение вбежал Андрей. Меня била дрожь. Я перестал понимать, где нахожусь, и что вокруг происходит. Андрей схватил меня за плечи и начал трясти.

- Антон, Антон, ты меня слышишь? Что случилось?

- Посмотри мне в глаза, какого они цвета? КАКОГО ОНИ ЦВЕТА? – кричал я.

Андрей посветил мне в лицо.

- Карие, а что? – взволнованно спросил друг.

- Точно?

- Да, точно! Что случилось, ты мне можешь сказать?

- Показалось… - спустя какое-то время произнес я. – И перестань меня трясти, а то сейчас стошнит.

- Ненормальный какой-то. С чем ты там, говоришь, лежал в госпитале?

- Потом поговорим.

- Это уж точно…

Андрей слегка оттолкнул меня, выходя из комнаты.

- Давай быстрее, возьми нитки с иголками и к нам, - послышалось в динамике.

Стараясь не смотреть на осколки разбитого зеркала, я начал сгребать из всех ящиков в вещевой мешок нитки, иголки, пуговицы – все, что могло пригодиться.

Через минуту мы уже спускались на следующий этаж, перекидывая через лестничные пролеты мешки с собранными вещами.

Осмотр других расположений проходил по той же схеме, только теперь я сидел и охранял вход. Как сказал Андрей, каждому по этажу, чтобы не было обидно.

Опоздав на несколько минут, мы прибыли на место встречи со второй половиной группы. Федор был снова в защитном костюме и новом противогазе и, в отличие от нас, не измазан кровью, но по-прежнему прихрамывал и держал автомат одной рукой. Следующий выход у него будет явно нескоро. Хотя загадывать не хотелось, не известно еще, как этот закончится.

- Ну что, все в порядке? - спросил старший лейтенант.

- Да, - без промедления ответил Андрей. – Чего полезного нашли?

- Немного оружия, где-то половину вещевого мешка патронов и кучу одежды.

- У нас примерно так же. Что теперь?

- На прачку за тележками и в убежище.

Найденные в ротах оружие и вещи мы аккуратно сложили под лестницами на первом этаже казарм. Прятать не стали, так же как и выставлять охрану, пока все выглядело так, будто мы тут единственные живые существа, а значит, наши находки никому не нужны.

Прачечная находилась недалеко от казарм. Метрах в пятистах. Дошли быстро и без проблем. Внутри, как и в других зданиях, было темно и пусто. Наверняка тут пахло сейчас какими-нибудь химическими растворами, стиральным порошком и чистым бельем, но противогаз скрывал от нас любые запахи, даже если они в какой-то степени приятны и неопасны. Включив фонарики, мы начали поиски. Вдоль стен стояли огромные стиральные машины, навечно застывшие с грязными простынями и мутной черной водой. Кругом беспорядочно валялись огромные тюки с бельем. Под ногами предательски скрипел деревянный настил. Во втором помещении мы обнаружили какие-то странные приспособления для отжима белья. Несколько барабанов, через которые пропускали мокрые постиранные вещи, вращались с помощью металлической ручки, приводимой в действии человеком. Под всей этой сложной конструкцией в полу был устроен слив. Вот он, двадцать первый век. Одно радует, что постельное белье стирали не в речке на ребристых досках, а в машинках, пускай и самых простых. Мы продвигались медленно, изучая каждый темный угол, пугаясь любой тени, останавливаясь от малейшего непонятного звука. Впереди еще одна дверь. Войдя внутрь, наша группа оказались в огромном зале. Куда бы не светили мы фонариками, всюду натыкались на развешанное белье. Оно не просто висело на веревках, а медленно раскачивалось из стороны в сторону. Создавалось впечатление, будто за сохнущими простынями кто-то есть, ходит из стороны в сторону, следит за нами, пугает. Чтобы в самый неожиданный момент напасть. Тени-предатели играли с воображением злые шутки. То фигура человека покажется за простыней, то пасть какого-то животного раскроется, обнажая острые зубы. Мы прекрасно понимали, что это всего лишь очертания предметов, которые свет от фонарей выхватывает из тьмы. Но страх в темноте живет собственной жизнью и не слушает доводы разума.

Тележки мы обнаружили лишь в самом последнем помещении, в котором, судя по всему, гладили высушенное белье и тут же хранили. Самое смешное было в том, что если бы при входе в прачечную мы свернули направо, а не налево, то не испытали бы всего ужаса от мрачных и безлюдных цехов и не потеряли столько времени. Тележки выглядели небольшими, но достаточно вместительными. Квадратные, высотой по пояс, с решетчатыми стенками, сплошным дном, небольшой ручкой и четырьмя каучуковыми колесиками.

Мы смогли взять только пять тележек (одну из них заполнили чистым постельным бельем), кое-как вытащили их на улицу через узкую входную дверь и, не спеша, покатили в сторону казарм. Впереди шел командир группы, а замыкал колонну раненый Федор. Остальные, повесив автоматы на грудь, шли в середине друг за другом.

- Сейчас быстро загружаем найденные вещи и отходим к контрольно-пропускному пункту, - заговорил старший лейтенант, как только мы подошли к первой казарме. – Потом я возьму двух человек и отправлюсь на поиски следов пропавшей группы, остальные будут нас дожидаться у ворот. Всем все ясно?

Тишина. Никто не проронил ни слова. Молчание – знак согласия.

- Товарищ командир, есть вопрос, - спросил кто-то из группы, когда мы двинулись ко второй казарме.

- Какой?

- А где другие две группы? Генерал Волков говорил, что мы вместе будем.

- У командования планы изменились. Одна обследует госпиталь, другая ушла в город в сторону какого-то супермаркета.

- Ясно…

- А мы вернемся в убежище тем же маршрутом? – не удержался я, вспомнив про бой с собаками и странного человека в марлевой повязке.

- Нет, мы спустимся через вход Лаборатории.

- А нас пустят?

- Должны. Комендант сказал, что Волков договорился.

- А далеко отсюда? – не унимался я.

- Не много ли вопросов на сегодня? – рассердился старший лейтенант.

- Ну, думаю, что нет. Мы ведь должны знать маршрут движения. Мало ли что…

- Типун тебе на язык, - и замолчал.

- А что? Что я такого сказал?

- Помнишь, Антон, фразу свою? Иногда лучше жевать, чем говорить! Так что лучше жуй! – и Андрей засмеялся.  

Я замолчал, пообещав себе, не разговаривать больше с Андреем. Во всяком случае, сегодня.

До контрольно-пропускного пункта части мы добрались долго. Груженные забитыми до отказа вещевыми мешками и оружием тележки совершенно не хотели ехать, то и дело показывали свой избалованный, своенравный характер, то неожиданно поворачивали в какую-либо из сторон, то резко тормозили, сбрасывая все лишнее на землю. Приходилось останавливаться, снова закидывать упавшее имущество наверх и, упираясь в землю ногами, потихоньку разгонять тяжеленный воз. Пот ручьем стекал по всему телу прямо в ботинки. Казалось, что вот-вот и они начнут хлюпать. Форма промокла насквозь, а противогаз неприятно тер лицо, вызывая жуткое жжение. Автомат ужасно мешал нормально идти, давил на шею и без конца стучал о металлическую ручку тележки, поэтому при очередной остановке, не задумываясь, закинул его за спину. Чтобы хоть как-то обезопасить себя, я расстегнул кобуру, зарядил пистолет, поставил на предохранитель и снова убрал. Все равно не успею воспользоваться, зато спокойнее, мыслей плохих меньше.

Колеса тихо постанывали при каждом обороте. Противный, скрипучий звук волнами тревожил слух, отвлекал, раздражал… пугал! Каплей за каплей он проникал в голову, вливаясь в и без того огромное озеро отвратительных мыслей. Почему-то на ум пришла только одна ассоциация с этим звуком. Длинный белый коридор, приглушенный свет, некоторые лампы с едва различимым треском моргают, создавая кратковременные причудливые тени на стенах, а вокруг ни души. И вот кто-то идет, толкает впереди себя передвижную больничную тележку, медленно, не торопясь, наслаждаясь каждой нотой неизвестной мелодии. Человек что-то насвистывает, совсем негромко, почти про себя, чтобы не перебить монотонный скрип. Ведь этот звук не что иное, как часть его работы. Возить в морг трупы…  

Я невольно вздрагиваю, мотаю головой. Взбредет же! Бедное больное мое сознание. Совсем не осталось светлых мыслей. Хотя откуда им взяться, если вокруг только разруха и смерть. Это уже не город, а огромное кладбище. И где-то тут уже забронированы и нам места…