– «Стикс», «Кобра», Тим! Зайдите ко мне! – раздался в динамиках голос Мельникова.

Тим вошел в комнату полковника последним и прикрыл за собой дверь. Остальные сидели на топчане, выжидательно глядя на командира. Здесь же был Хантер.

– В общем так, парни. Хантер остается здесь за старшего. Снаряжение по номеру два, плюс дополнительный боекомплект. Идем на поиск на «Семеновскую». Они вроде как потеряли двух своих сталкеров – те должны были вернуться три часа назад. У ребят нет связи, снаряга тоже так себе – самоучки, короче.

– Ну вот, у них самодеятельность, а мы – дерьмо разгребай… – проворчал «Кобра».

– А твои предложения? Попросил нас помочь им Комитет, кстати. И ты не забывай – у нас пока еще только один выпуск был, шесть человек… Так что самодеятельность есть и будет… кушать-то всем хоца…

– Да ладно, я ведь так…

– А не надо «так». Короче, как обычно – через 15 минут выходим.

Влажный затхлый воздух тоннеля заполнял легкие, негромкий топот обутых в кроссовки ног, свет налобных фонариков… Свет в перегонах здесь не почти горел – берегли лампочки, начал ощущаться недостаток таких элементарных вещей. Электричества-то хватало, но лампы долго не жили, одной-двух капель конденсата, упавшего со свода тоннеля или козырька лампы было достаточно, чтобы лампа вышла из строя.

Поприветствовав на бегу вооруженные дробовиками патрули около «Павелецкой» и «Таганской» («Н-да, на что эти хлопцы рассчитывают при нападении – непонятно» – подумалось Мельникову), сталкеры двигались по тоннелю к «Курской». Раздавшийся впереди негромкий шорох заставил Мельникова насторожиться. Подав рукой сигнал остановиться, он сдвинул рычаг предохранителя у автомата и включил мощный фонарь, висевший на груди. Луч высветил поворот тоннеля и неясный светлый силуэт около стены. Человек поднял руку к глазам:

– Только не стреляйте!

Женщина? Одна в тоннеле? Не выключая фонаря, полковник подошел поближе, заодно убедившись, что за поворотом никого больше нет. Женщина была одета в невероятную светлую мохеровую кофту, на ногах – рваные треники и кирзачи, голова укутана теплым красным платком. При этом она выглядела очень молодо, скорее, это была девчонка лет 15 на вид.

– А почему вы решили, что мы будем стрелять? – поинтересовался Мельников.

– Я не сделала ничего плохого… просто очень боюсь…

– А чего ж тогда тебя в тоннель понесло, раз боишься? – осведомился «Стикс».

– Иду к больной бабушке на «Комсомольскую», пироги несу… -

– Мля, тебя не Красной Шапочкой зовут, а?

Бойцы засмеялись. Девушку начало потихоньку трясти.

– Да ты не бойся, – произнес Мельников. – Не обидим, и даже немного проводим. Мы – спецназ, еще нас сталкерами называют. А ребята просто шутят – не каждый день встретишь в тоннеле такую Красную Шапочку. Что за пироги-то?

– Да на «Павелецкой» пекарь есть один, Иван Семенович. Он очень вкусные пирожки делает, с грибами и с тушенкой. Мы раньше с бабушкой ходили – а теперь у нее ноги отнялись… А у нее сегодня день рождения… Вот я и решила. Страшно, конечно, одной – и еще фонарик сдох… А когда вы появились, то я так испугалась – вот и ответила…

Девушка совсем смутилась. Сталкеры заулыбались.

– Ладно, хорош трепаться. Идти надо.

Бойцы двинулись дальше по тоннелю. Девушка шла с ними, робко поглядывая на оружие и снаряжение окруживших бойцов.

– А вы что, вправду, НАВЕРХ ходите?

– Ходим, ходим. И даже обратно ВНИЗ…

– А что там сейчас?

– Ничего хорошего. Ты где раньше жила-то?

– Да возле «Комсомольской» и жила. С бабушкой. Родители в Риге – папа был военным, а я учиться сюда приехала…

– У меня отец одно время тоже в Риге служил – откликнулся «Кобра». – Потом, правда, в Видяево перевели, он у меня моряк… был…

Так за разговорами дошли до «Курской».

– Ладно, Шапочка, извини – дальше проводить тебя не сможем…

– Спасибо, я дойду, – улыбнулась девушка.

Бойцы стали подниматься по лестнице перехода, а девушка, махнув им рукой на прощание, исчезла в проеме тоннеля.

Мельников зашел к коменданту «Курской» – главным здесь был отставной полковник, и он любил, чтобы его называли «комендантом», а не «начальником».

– Здравия желаю, Владимир Иванович, – с улыбкой приветствовал Мельников коменданта.

– О, какие гости! Здравия желаю, Сергей Алексеевич! – обрадовался хозяин. – Чай-кофе-чего-покрепче?

– Спасибо на добром слове – не сегодня. Мне бы позвонить – на «Семеновскую» – вдруг их сталкеры пропащие нашлись… А то ноги по тоннелю топтать как-то неохота впустую.

– Будь как дома.

Сталкеры с «Семеновской» не объявлялись.

– Ну, Владимир Иванович, не смею тогда злоупотреблять гостеприимством… – шутливо откланялся Мельников. – Да, чуть не забыл – вы б кого из своих к нам прислали, мы ему со склада лампочек немного выдадим и светильников герметичных. Тоннели бы осветить, а? А то девочка одна нас увидела – чуть не уписалась со страха.

– Ты, епта, на себя сам в зеркало давно смотрел? Ты глянь – тоже описаешься, – хохотнул комендант. – А что за девочка-то?

– Да так, лет пятнадцать, смешная такая… мы ее «Красной Шапочкой» окрестили – в платочке красном и с пирожками…

– Опаньки… где она, не с вами?

– Не, к «Комсомолькой» ушла, к бабушке… – улыбнулся Мельник, – а что?

– Да нет у нее никакой бабушки… и лет ей не пятнадцать, а, считай, вдвое больше… Воровка она – мы ее тут знаем и вежливенько так пинками провожаем, если встретим. Ты карманы проверь…

Попрощавшись с комендантом, Мельников и вправду проверил карманы – и недосчитался запасного фонарика, зажигалки и рожка к автомату, ловко подмененного примерно равным по весу куском бетона. Усмехнувшись, полковник велел своим ребятам, ждавшим его на лавочке, тоже проверить снаряжение. У Тима тоже «ушел» автоматный магазин, у «Стикса» – спички и батарейки, у «Кобры» – запасные аккумуляторы к рации.

– Мля, как детей, развела, сучка! На красную шапочку повелись… мля-я-я-я…

– Но как ловко, блин… мастерица, япона мать…

– Хрен с ней, пошли дальше – там ребята так и не нашлись.

Метров через двести в тоннеле сталкеров встретила застава. Тоннель здесь освещался мощным прожектором, направленным в сторону «Курской».

Мельников демонстративно положил автомат на пол и подошел к посту.

На заставе дежурили серьезные ребята угрюмого вида в черных костюмах с нашивками «Охрана», черных вязаных шапочках и бронежилетах. В руках у парней были «калаши».

– Здорово, мужики! Я полковник Мельников, со мной три сталкера – нас вызвали на помощь на «Семеновскую».

– Документы?

Мельников не спеша достал удостоверение.

– Можете проходить, вас ждут. Следующие посты я предупрежу.

Проходя мимо заставы, сталкеры внимательно рассмотрели ее оборудование. Застава больше походила на крепость или блок-пост, который был на совесть оборудован в сбойке, не перекрывая просвет тоннеля – что свидетельствовало об активном использовании на этом участке рельсового транспорта. Помимо установленного на кронштейне прожектора, обращал на себя внимание торчащий из бойницы ствол ПКМ – избыточно серьезного оружия для стрельбы в упор, тем более – в тоннеле, где поражение противника гарантировалось за счет рикошетов даже при неприцельном огне. От тех же рикошетов защитников блок-поста защищала грубо сложенная стена из бетонных блоков.

Еще через двести метров – после гермозатвора – был оборудован еще один такой же пост, а на платформе у границы станции – еще и третий.

– Однако… – протянул «Кобра», – впечатляет для «самодеятельности»…

В свое время, когда стало понятно, что жизнь в метро – это надолго, Объединенный штаб попытался упорядочить и оптимизировать все и вся. Основным принципом этой оптимизации было придание каждой станции определенного профиля, функции, назначения в общем едином организме. Так это виделась стратегам советской закалки – и они с присущей им энергией принялись претворять задумку в жизнь.

Поначалу власть Объединенного штаба никем не подвергалась сомнению, поэтому укрывшиеся в метро люди подчинялись указаниям, которые должны были вывести их из состояния первоначального хаоса – и централизованная плановая система, в общем-то, прижилась. Так, удалось собрать военных и значительную часть интеллигенции на станциях Центрального узла – «Библиотеке им. Ленина», «Арбатской» и «Боровицкой» («Александровский сад», в силу неглубокого залегания, приспособили под системы жизнеобеспечения Центрального узла).

На «Лубянке», по традиции, обосновались службы безопасности, а под боком у них (для пущей безопасности) – на «Кузнецком мосту» – собрали врачей и техников, занимавшихся техническим обеспечением метрополитена.

Привезенных сталкерами свиней, мощности по выращиванию шампиньонов и тому подобное определили на север зеленой ветки, обустроив там фермы. На довольно глубоких станциях Кольца обустроили мастерские, склады, перевалочные базы для более удобного перераспределения ресурсов между ветками и отдельными станциями. «Серпуховская» и «Тульская» стали базой первого профессионального отряда сталкеров, правда, не совсем по решению Штаба… Остальных станции в большинстве остались жилыми, без определенной производственной специализации – аналогом «спальных» районов Москвы и имели лишь небольшие подсобные хозяйства.

Но особняком среди всех станций и линий стояла «Арбатско-Покровская», синяя. Ее восточную часть – от глубинной «Бауманской» до близкого к поверхности «Измайловского парка» (как все по привычке именовали «Партизанскую») отвели под разработку «специальных технологий» – совершенствование средств защиты, связи, систем поддержания жизни в метро, изучение и использование доставляемых сталкерами механизмов, техники, оборудования. Это даже не было промышленной зоной метро – здесь, на Бауманском радиусе, были собраны инженерно-технические работники и ученые, фактически – создан научный институт, насколько это было вообще возможно в условиях метро. Штаб связывал с ним надежды на эвакуацию в незараженные районы страны (если таковые остались) или на обеспечение максимально комфортной жизни под землей (если не будет другого выхода).

Правда, когда власть Центра была поставлена под сомнение, «бауманцы», славившиеся независимым складом ума, одними из первых перешли на самообеспечение и, отгородившись блок-постами, перестали выполнять указания Штаба. После ликвидации последнего они охотно контактировали с Комитетом, вели бартерную торговлю – но оставались «вещью в себе».

– Да, для «самодеятельности» неплохо… – подтвердил Мельников. – Самодеятельность их поначалу Штаб спонсировал вовсю…

Начальник «Бауманской», он же лидер всего «Бауманского Альянса», как гордо именовали себя обитатели радиуса, встречал сталкеров на платформе.

– Полковник Мельников? Здравствуйте, я – Сотников. Вас ввели в курс дела?

– В общих чертах – дали информацию, что у вас пропали два стакера с «Семеновской».

– Все верно. Но только из-за этого мы не стали бы вас беспокоить. Прошу… – Сотников распахнул дверь своего «кабинета», выгороженного в торце платформы.

«Кабинет» был достаточно просторным, в нем стоял большой самодельный стол с кипами бумаг, стулья, какое-то прикрытое тряпками оборудование, а за ширмой, около заложенного кирпичом прохода на платформу, угадывалась кровать. Всю глухую стену кабинета занимало мозаичное знамя с портретом Ленина.

– Дело в том, – плотно прикрыв за собой дверь, продолжил Сотников, – что я информировал Комитет не обо всех обстоятельствах… и не совсем точно…

– А именно?

– Пропавшие ребята эти – отнюдь не новички, а одни из опытнейших наших сталкеров, сами – бывшие десантники, снаряжение у них отменное, вооружены – может, и не так как вы, но очень серьезно. Там на поверхности стало неспокойно в последние дни… Но главное – в другом. Об этом я Комитету не сообщал. В прошлую ходку они нашли наверху колонию людей…

– Людей? Через два с хреном года? Как, где?

– Точной информации нет – их видели только эти двое ребят… В общих чертах – где-то тут, – Сотников развернул на столе потертую карту Москвы. – Промзона около проспекта Буденного. Я этот район не знаю – сам жил в Строгино, а работал в МВТУ… Так что…

– Понято. Рации у ребят есть?

– Есть. Милицейские.

– Добро. Что-то еще?

– С вами пойдет еще один человек, если не возражаете. Начальник нашей наземной службы, Альберт Каданцев. Его наши ребята знают – это может быть полезным.

Выйдя от Сотникова, Мельников с бойцами пересекли зал «Бауманской», с удивлением осматриваясь по сторонам. Удивляться было чему – и в зале, и в глубоких проемах облицованных темно-красным порфиром и белым мрамором пилонов, заложенных со стороны платформ кирпичом, стояли столы, верстаки, станки, за которыми напряженно делали свою работу серьезные люди в белых и синих халатах, на которых безучастно взирали потемневшие бронзовые летчики, разведчики, рабочие… Над каждым рабочим местом была оборудована вытяжка, трубы которой уходили в тоннель. Тонко гудели вентиляторы, стучали молотки, визжали сверла… Рабочая смена, видимо, началась только что – когда сталкеры заходили на станцию, было еще тихо.

– Как же они все это добро затащили сюда… это сколько ж сил… – произнес Тим.

– Меньше, чем кажется – мы это завезли через метродепо, – около сталкеров остановился невысокий жилистый мужчина лет сорока в темно-синем комбинезоне. – Каданцев, можно просто Альберт, – представился он.

– Мельников. Это «Стикс», Тим, «Кобра».

– Очень приятно, – Каданцев улыбнулся. – Идем? Время не ждет…

На ярко освещенной «Электрозаводской», которую группа прошла без остановки, кипела та же деловая суета – жужжало оборудование, в одном из углов вспыхивала электросварка, на путях техники колдовали над мотовозом, а откуда-то из тоннелей доносилось повизгивание свиней.

– Народу у нас не слишком много, – рассказывал Каданцев, – зато толковый, с головой и руками. Любые работы по металлу делаем – и крепеж для тоннелей, и мотовозы чиним, и электрооборудование всякое… Не хуже, чем «Кузнецкий мост»… Тот тоннель под свиноводство и грибы отдали, этот – транспортный. Живем в подсобках под платформой – оно как-то уютнее, а места пока хватает.

– Да… кудряво живете…

– А то… И места тут богатые – в смысле, наверху. Оборудование, сырье – чего хочешь нарыть можно. Одна проблема – в последнее время твари какие-то появились… В общем, ничего еще – отстреливаемся, благо оружие в обмен на наши товары получаем. Но трудней стало, трудней… А вот Митяй с Олегом… – Каданцев замолчал.

Мельников понял, что это те пропавшие сталкеры, и не стал приставать с расспросами.

Примерно на полпути к «Семеновской» Каданцев остановился и кивнул на неосвещенный проем:

– Наверх по вентшахте придется подниматься, на самой станции гермоворота заклинило намертво… А шахту мы немного доработали…

Каданцев щелкнул выключателем.

– Прошу!

– Одна-а-а-ко… – протянул Мельников. Шахта была неярко освещена, и полковник увидел, что в ней сооружен самый настоящий лифт – конечно, не такой, как в жилых домах, но все-таки вполне добротный подъемник – что-то наподобие шахтерской клети.

Где– то наверху зажужжал электромотор и лифт со сталкерами пополз вверх. Через пару минут он остановился, сталкеры вышли на площадку перед железной дверью.

– А здесь у нас шлюз – двойной, с душем для дезактивации. Вода отводится наружу… – продолжал «экскурсию» Каданцев.

Пройдя через три двери и надев теплые свитера, защитные костюмы и бронежилеты, группа поднялась по короткой лестнице и вышла на улицу через пробитую стену венткиоска.

В воздухе вился легкий снежок, земля была запорошена тонким слоем свежевыпавшего снега.

– Черт… холодно… – поежился Мельников – Куда дальше?

– Туда, – махнул рукой Каданцев. – По Большой Семеновской, потом направо – а там и промзона. Я ребят сейчас попробую по рации вызвать.

Каданцев вынул из разгрузки рацию.

– Митяй! Олег! Прием!

Откуда-то издалека донесся вой, показавшийся Мельникову смутно знакомым.

– Ага, те самые твари, – ответили Каданцев на невысказанный вопрос сталкеров. – Здоровенные, мля… и быстрые. Слонопотамы…

– Опа… старые знакомые, похоже… – навострился «Кобра». – Из-за кольцевой в город подались…

– Жрать зимой в лесу некого, здесь ищут. Веселые дела…

Район вокруг почти не пострадал – насколько это можно было видеть в полутьме осеннего утра. Серые громады каких-то зданий призрачными силуэтами маячили за пеленой снегопада, идущие по улице сталкеры настороженно ощупывали взглядами пространство, готовые в любую секунду открыть огонь.

Справа показался силуэт храма, за ним – сквер, слева – другой сквер с деревьями.

Каданцев перекрестился.

– Нехорошее тут место, – тихо произнес он, – Тут кладбище раньше было, за храмом. И до сих пор всякое происходит…

Тим недоверчиво хмыкнул.

«Стикс» поднял руку.

– На ступеньках… – послышался в наушниках его голос. Действительно, на ступенях храма тьма была гуще – какое-то продолговатое пятно. Бойцы осторожно приблизились. Пятно приняло очертания распростертой человеческой фигуры. Бойцы заняли круговую оборону, а Мельников и Каданцев склонились над телом. На человеке был костюм химзащиты, рядом лежал АК-74, два пустых рожка и россыпь стреляных гильз. Тут же валялся сорванный противогаз. На бледном лице и одежде человека лежали и не таяли снежинки. Глаза лежащего выражали ужас и смертельную тоску.

– Это наш Олег.

– Угу… так, а причина смерти… посмотрим… – Мельников приподнял мертвого сталкера.

– Ну не хрена себе! Смотри, Альберт – у него горло прокушено. И – обрати внимание – крови совсем нет. Как будто кто-то тут же ее и выпил. Блин… Ну-ка, а что с противогазом – смотри, коробку, как все равно, когтями какими продрало… Что ж за тварь такая была?

– Командир! – опять голос «Стикса», – двигать надо. Ему мы не поможем, может, второй жив?

Каданцев закрыл глаза покойнику.

– Похоронить бы надо… или с собой забрать.

– На обратном пути, – ответил Мельник. – Пока надо Митяя искать.

– Митяй, Митяй! – Каданцев опять попытался использовать рацию.

– Ладно, пошли к промзоне…

Свернув вдоль припорошенных снегом трамвайных путей направо, сталкеры подошли к высокому забору. За проломом в заборе темнели какие-то здания – не то цеха, не то ангары.

Когда группа входила в пролом, глазастый «Стикс» обратил внимание на бурые пятна на бетоне.

– Кровь. Похоже, довольно свежая…

– Митяй! Митяй!

– Тихо! Что за звук?

Бойцы прислушались. Откуда-то из-за сложенных грудой плит доносилось негромкое потрескивание и шипение.

– Альберт, попробуй еще раз вызвать Митяя.

– Митяй! Митяй!

Из– за плит раздался тот голос Каданцева, искаженный помехами.

– Там рация…

Крадучись, сталкеры приблизились к плитам и заглянули за них. Синий луч фонарика выхватил тело Митяя, судорожно сжимающего рацию и автомат. На месте лица, шеи, груди и живота – зияющие раны и тонкий белый снежок.

– Вижу цель, – раздался шепот «Кобры». – Вон у того дома – он указал стволом автомата на неясный силуэт, осторожно пробирающийся между деревьями.

– Не стрелять! Пошли за ним.

Группа бесшумно двинулась за крадущимся существом. Пересекая следом за ним дорожку, «Кобра» глянул себе под ноги и тут же прикоснулся к плечу Мельникова.

– Командир, посмотри на следы!

Мельников глянул вниз и тоже изумленно остановился. На свежем снегу четко отпечатались следы человеческих ног в ботинках.

Неизвестный человек юркнул в подвал одного из зданий, и сталкеры, немного выждав и поправив приборы ночного видения, последовали за ним. Узкий коридор, скрипнувшая где-то вдалеке дверь, тонкий луч света, приглушенные голоса…

– А ну, мля, бросай оружие и руки вверх нах! – громкий хриплый голос внезапно раздался откуда-то сбоку, а ПНВ оказались ослеплены ярким светом фонаря. – Лицом к стене нах!

Слова оказались подкреплены тычками прикладом, и беспомощные ослепленные сталкеры оказались вынуждены подчиниться.

– Кто такие?

– Мы с «Семеновской» – ответил за всех Каданцев. – Ищем Олега и Митяя.

– Олега и Митяя? – уже мягче переспросил голос. – Мы их тоже ждем. А чем можете доказать, что вы с ними? – опять послышалось недоверие и злость.

– Вот, смотрите! – Каданцев медленно вытащил из кармана разгрузки какой-то значок. – У ребят такие же были, вы должны были и видеть.

– Ладно, опускайте руки. Так где ваши ребята-то? Почему не пришли?

Сталкеры повернулись и увидели того, кто их так ловко подловил – немолодого мужика, обросшего густой бородищей с проседью. В руках у мужика был помповый дробовик.

– Погибли оба. Тут, неподалеку.

– То-то мы стрельбу слыхали давеча… Понятно тогда.

– А вы сами-то как тут оказались? Давно?

– Да с самого начала и живем… после удара пока до метро добежали – туда уже и не пускали… сколько народу нас тут было – человек триста, наверное, остались наверху жить. Здесь разрушений особых не было, зараза вроде тоже стороной обошла. Вот и живем по подвалам. В первую зиму многие умерли, очень многие… А так – ничего… Только вот этой зимой беды одна за одной… Твари эти огромные появились – скот наш жрут и на людей нападают… еще кто-то – мы их «ЭТИ» называем – их не видел никто, а кто видел – уже не расскажет, у тех горло перекушено и кровь выпита…

– Вот и ребят ЭТИ тоже убили…

– Ясно… ну, царствие им небесное…

– Так сколько вас осталось-то? – спросил Мельников. – Мы вас сейчас выведем отсюда – в метро.

– А нисколько уже нас не осталось. И меня нет уже… Вам что, ребята не сказали?

– Что «не сказали»?

– Мор к нам пришел…С месяц как… Незараженных уже не осталось никого – дети и старики умерли раньше, потом почти все мужики подобрались, а теперь и женщин немного осталось. Многие с собой покончили… А мы – кто еще остался – только потому и держимся, что с собой покончить – грех большой, а тварям на съедение отдаваться – тоже нельзя… Сил почти нет – а ребята нам еду обещали носить, консервы и концентраты – чтоб продержаться. Эх, если б их пораньше встретить… да что теперь говорить… уходите.

Бородач закашлялся, согнулся пополам… С трудом выпрямившись, он взглянул на «Стикса».

– Эх… Ладно, уходите…

Сталкеры неуверенно пошли к выходу, а бородач что-то шепнул «Стиксу».

– Нет, не могу…– ответил тот вполголоса.

– Не хочешь, значит… ну, Бог простит…

Сталкеры вышли наружу и, осторожно пошли назад. Отойдя метров на сто, «Стикс», шедший замыкающим, вдруг остановился, как будто в нерешительности или задумчивости, потом снял с плеч рюкзак, отцепил от него тубус «Шмеля» и резким движением вскинул его на плечо.

– Седьмое окно… Прости меня, Господи! – пробормотал он себе под нос – и нажал на спуск. Вспышка объемного взрыва полыхнула из подвала, обрушился кусок стены… И «Стиксу» показалось, что он услышал из-под развалин последнее «спасибо». Из глаз его хлынули слезы, горло сжали рыдания. Он вспомнил последнюю просьбу бородача, чье имя он так и не узнал:

– Парень, а что у тебя за тубус такой на рюкзаке? Это «Муха» или «Шмель»?

– «Шмель».

– Тогда запомни – седьмое окно справа. Мы все там будем – все, понял?

Шагая к входу в метро, «Стикс» все думал – правильно ли он поступил, имел ли он право? Погруженный в свои мысли, он не видел и не слышал, как «Кобра» из ранцевого огнемета плеснул на тела Митяя и Олега, как, спустившись в шлюз, Каданцев вызвал по телефону бригаду сварщиков, чтобы намертво заварить двери – и очнулся только тогда, когда Мельников толкнул его под струю душа – смыть с защитного костюма заразу.

– Ты все правильно сделал, Володя, все правильно.