Глава 1. И был день первый…

Такого в начале службы я и представить себе не мог… Мы стояли в оцеплении вокруг метро. Как потом выяснилось возле станции Курская (кольцевая). Наше подразделение организовывало упорядоченное движение эвакуируемых под землю людей…

Последний месяц мир жил в ожидании. Политические разногласия лихорадили всю планету. В основном трения касались нефтяных запасов и месторождений чёрного золота. Дело шло к войне…

Подъём по тревоге произошёл около 4.00. Получив автоматы, рожки с патронами и комплект химической защиты, мы построились перед казармой. Командир части вкратце обрисовал нам ситуацию и то, что от нас требуется.

Оказалось, первый удар уже нанесён. Немногие ракеты прорвали систему Московского ПВО, но и этого было достаточно. Поступило распоряжение срочно, не дожидаясь второй волны, загонять гражданское население в подземку. Благо ещё при Советском Союзе Московское метро было подготовлено к этому: снабжено запорными механизмами, герметичными воротами, запасом пищи и воды, а также аварийными генераторами электроэнергии. Сама же эвакуация ложилась, как раз, на наши плечи.

Вот так, под руководством старшего лейтенанта Холмогора, наша группа в количестве пятнадцати человек (вместе с лейтенантом) прибыла в Москву.

Людей было много… очень, очень много. За всю жизнь столько народу я видел только на плацу, перед приёмом пищи. Они стекались отовсюду, напирали, отступали, как бурный водяной поток. В руках почти каждый сжимал сумку или рюкзак. Кого-то несли на носилках. С другого входа солдатики в защитной форме оживлённо разгружали грузовики с палатками, продуктами, оружием, кроватями и матрацами. Люди походили на муравьёв, а вестибюль метро – на муравейник.

Все что-то делали. Стоял утомляющий гул, пока в один прекрасный момент из репродуктора не грянула сирена воздушной тревоги. Началась паника. Толпа нажала и смяла кордон. Нас понесли внутрь. Сделать уже ничего было нельзя, поэтому, пользуясь моментом, я хочу рассказать немного о себе.

Зовусь я Романом Гайкиным. Мне восемнадцать с половиной лет. Родился в Ульяновке. Это село близ города Пенза. Окончил среднюю школу под номером 8 и ушёл в армию. Девушки у меня не было, поэтому ушёл без зазрения совести и без страха её (девушку) потерять. Полгода служил во внутренних войсках. Часть моя, ещё с утра, располагалась между Балашихой и Москвой. А на шевроне - ястреб с зажатым в лапах мечом. Сейчас же стою под землёй и ощущаю, как смыкаются где-то сзади тяжёлые створки гермоворот, оставляя за собой выход и моё прошлое.

В метро я оказался впервые. Не то, чтобы я о нём не слышал. Нет, слышал. Просто ни разу не спускался. Даже по дороге в часть. Тогда с поезда нас сразу пересадили в машины, и метро я так и не увидел. Когда-то, в школе, нам конечно рассказывали про этот вид транспорта. Правда, без фотографий. И я знал, что оно есть в Москве, в Петербурге и ещё в некоторых городах бывшего СССР. Что за границей метро тоже есть, но другое - мелкого заложения. Поэтому живых людей там остаться не должно. Однако это всё теория, а сейчас передо мной настоящая платформа Московского метрополитена.

С первого взгляда станция напомнила мне казарму, только в светлом мраморе. Вместо взлётки была серая платформа (с чёрными квадратным орнаментом), запруженная людьми, по обеим сторонам которой, за частыми тонкими колонами, располагались не кубрики (жилые пространства), а рельсы. По середине, с левой стороны, была обширная лестница-переход. Станция почти не освещалась, но масштабы её поражали…

К счастью я быстро отыскал своих. Лейтенант построил их у выгруженного из грузовиков добра и что-то говорил. От них меня отделяли всего несколько десятков метров, но не успел я и шага сделать, как меня засыпали вопросами. Одни спрашивали, когда кончится сложившаяся ситуация. Другие интересовались, когда можно будет подняться обратно на поверхность. Женщины просто цеплялись руками, причитали и плакали.

Когда же я добрался до группы, то обнаружил, что здесь творится тоже самое, и люди вокруг чего-то от нас хотят. Видимо своим внешним видом мы сильно напоминали милиционеров - блюстителей порядка, ассоциирующихся теперь хоть с какой-то стабильностью. Все надеялись, что мы что-нибудь сделаем, скажем. В нас верили. И лейтенанту Холмогору ничего не оставалось, как взять командование станцией на себя.

Лейтенант забрался на ящики и объявил, что временное управление Курской берёт в свои руки. Просил людей не отчаиваться и всячески нам содействовать, как силой, так и знанием. Сказал, что с всеобщей помощью постарается организовать быт станции. И вообще, что всё будет хорошо, что, объединившись, мы преодолеем все трудности, лишения и невзгоды.

Сверху громыхнуло. Платформа под ногами качнулась. С потолка посыпалась пыль, но стены устояли.

-Второй удар – констатировал Тевтон шепотом.

Началось волнение. Пока народ роптал, лейтенант пообщался с дежурными по станции. Некоторое время спустя он уже владел связкой ключей и планом подсобных помещений Курской (в том числе и помещения с продовольственным запасом).

-Кружкин!

-Я!

-Ко мне! – скомандовал Холмогор и развернул на планшете только что полученный план.

-Есть! – козырнул Даниил и подбежал к лейтенанту.

-Значит так, Кружкин, ты теперь начальник продовольственного склада. Понял?

Кружкин кивнул головой.

-Он здесь - Холмогор ткнул пальцем в одно из помещений на плане, -Теперь… Что входит в твои обязанности? – лейтенант перевёл взгляд с планшета на Даню, -Во-о-от, в твои обязанности входит: первое - выдавать продукты под роспись два раза в день; второе - следить, чтобы склад не разворовали. Разворуют, убью. Понял?

-Понял.

-Далее… Ключи – Холмогор протянул связку Кружкину, -Возьми Величко, Тимохина, Карпа, Метелицу и дуй на склад за едой.

-Разрешите приступать?

-Погоди! Ключ от складской двери возьмёшь себе, остальную связку вернёшь мне. Понял?

-Понял!

-Ключ не потеряй! Понял?

Насытившись, гражданские обитатели Курской немного успокоились и весь оставшийся день помогали нам ставить палатки. Главная трудность заключалась в том, что палатки эти не были предназначены для установки на твёрдых поверхностях – колья не вбивались. Поэтому пришлось фантазировать: натягивать между колоннами верёвки (благо они были) и вешать на них брезентовые перегородки с утеплителем.

После «установки палаток» мы опять перекусили и принялись за обустройство спальных мест. Кровати ставили между колоннами и по середине платформы в два яруса. Койки были металлические, серого цвета. Судя по всему очень старые. Даже в казармах мы спали на более лёгких и удобных. А эти, крашенные, перекрашенные. Я, кажется, видел их в каком-то чёрно-белом фильме про войну, причём со стороны немцев.

Расстановка кроватей успешно закончилась укладыванием на них матрацев около 23.00 (электронные часы над тоннелем ещё работали). Гражданское население готовилось ко сну, а лейтенант построил нас у гермоворот, чтобы назначить караульных. В связи с малым нашим количеством, людей поставленных сегодня в караул было всего четверо (в том числе и я). Они должны были не спать и стоять каждый в назначенном Холмогором месте всю ночь и в случае чего – поднять тревогу. Таких мест, как и караульных, было четыре - по одному у каждого тоннеля. У перехода на другую станцию никого решили не ставить, так как тот был завален.

Большинство людей уже спало. Кого-то мучила бессонница. На изредка  доносившиеся всхлипы и плач я уже не обращал никакого внимания. Просто стоял на краю платформы, всматриваясь в темноту тоннеля, и думал. Думал о своих родителях, сестрёнке Оленьке, нашем доме с вишнёвым палисадником, селе. Их всех, наверное, уже нет на этом свете. А я есть. Вообще-то думать о чем-либо дорогом тебе в карауле опасно, теряется бдительность и увеличивается риск суицида, но я ничего не мог с собой поделать...

Ещё я думал о солдатиках, которые разгружали машины. Их увезли за полчаса до второго удара. Что с ними сталось? Успели ли они укрыться на соседней станции или последним их делом на земле стала выстроенная груда палаток, ящиков и мешков, некогда лежавшая на платформе?