Глава 16. Старый знакомый

Когда ганазейцы еще только организовывали свое так называемое братство кольца, небольшому треугольничку, состоявшему отчего-то только из двух станций, а именно Курская и Чкаловская, было уделено более пристальное  внимание. То ли само местонахождение этих станций, почти что в центре, но разом с тем как бы в сторонке ото всех, благоприятствовало этому. Или расположение внутри, особенно на Курской, с ее переходами и отдельными павильонами. А может само убранство, символизм отделки, взывающей к поклонению солнцу.  Ведь что может быть актуальнее, когда об этом светиле, некогда дарующем жизнь и радость, теперь можно только мечтать.  

     Наверное, приняв все выше перечисленное во внимание, они и организовали здесь свой штаб. Как там у Толкиена? Мордор или Гондор. Это уж, как хотите. Две полярности, два противоположных взгляда. Но, мне кажется, что от точки зрения сама суть не меняется. Она пребывает в не зависимости ото всего. Она статична и не подвластна времени.

     Любой штаб предполагает особое, куда более предвзятое к нему отношение. Будь то наличие пары десятков хорошо обученных молодцов, вооруженных по последнему слову техники. Или укрепление внешнего периметра, перекрытие доступа прохода нежелательных элементов, наподобие меня.  Правда, в отличие от Ордена, который принимал в свои ряды за идею, или желание обладать властью, здесь у людей были другие приоритеты. Деньги, жратва, и принадлежность к Ганзе – вот три кита, на которых зиждилась служба наемников. Что лучше? Наемника завсегда перекупить можно, заплатив больше хозяина. Но и власть – дело весьма шаткое. Человек, не получивший желаемого, расстроиться может без меры. А тогда его действия стают гораздо, куда более непредсказуемыми. Так что судите сами.

     То же было и с укреплениями, надежность коих я и намеревался проверить на собственном опыте.  Переть напрямик – не вариант. Эту мысль я отбросил сразу. Парадокс, но мой поддельный паспорт жителя Ганзы в основном срабатывал на станциях, не имевших к самой Ганзе никакого отношения. Потому как сами ганазейци уже давно прослышали об Умельце, и теперь, чтобы пробраться на их территорию одного документика было мало.  Здесь завсегда еще какая-то хитрость имелась. Пароль, особый пропуск или приглашение одного из руководителей. У меня всего этого не было. Но вот знание неких обходных проходов я пока что еще не растерял.

    Для начала, выйдя на  Арбатско-Покровскую ветку, я благополучно миновал треугольник, как бы направляясь в сторону Бауманского альянса. Провожаемый пристальными взглядами охранников, замерших у небольшой, наглухо закрытой железной дверцы, я прогулочным шагом, насвистывая  все тот же «Сектор Газа», продефилировал мимо, всем своим видом буквально излучая радушие и абсолютный пофигизм. Особенно ко всему, что касалось бы самой Ганзы. Я даже запретил себе смотреть в эту сторону, силой закрепив свою голову в анфасном положении. От чего мою бедненькую шею, которая сильно затекла, исполняя роль штатива, потом пришлось минут десять растирать. Пока я наконец не почувствовал хоть небольшой приток крови и мощное, весьма болезненное, покалывание тысяч иголок.

     До Бауманской я, конечно же, не дошел. И не то, чтобы мне не хотелось. Люди там весьма неплохие проживают. А ежели б я еще пару станций миновал и до Партизанской добрался. Ох, и погудели мы в прошлый раз. До сих пор на самогон смотрю с отвращением. От одного запаха бормотухи в животе такое брожение начинается, жуть.

    Зайду, обязательно зайду, но не сегодня. Слова Потапа на счет самозакапывания мне прочно в мозгу засели. Так что не до развлечений.

* * *

     Все мои старания оказались совершенно напрасны. Зря я круги нарезал, и на коленях по тоннелю лазил. Высматривал каждую, пусть даже самую малюсенькую ниточку, подозревая, что ганазейцы запросто могли тоже диггера нанять, и ходы вокруг сигналками обезопасить. Зря принюхивался, прислушивался, ждал ночи. Все зря.  Меня обвели вокруг пальца, как дитя малое.

    Хозяева станции не стали себя заморачивать поисками возможных входов-выходов. Они все решетки заварили, замуровали, закрепили намертво. Кроме одной. Той, в которую я и вляпался.  И нет, чтобы до этого я еще парочку подергал. Меня б это точно насторожило. А я ж аккурат к ней родимой, первой поперся. Видать тот, кто руководил этими работами, все очень хорошо просчитал.  На отлично.

     Стоило мне отодвинуть ее в сторонку и выползти наружу, как через минуту вокруг меня нарисовалась парочка коммандос. Я еще что-то хотел объяснить. Скосить под дурачка. Попробовать вывернуться и сигануть назад в лаз, наконец.  Но, меня и слушать никто не стал. Мощный, отлично поставленный удар прикладом в затылок, и, вот - здесь помню, а здесь полный провал.

    Очнулся я, в отличие от Никулина, без гипса, но в подвешенном состоянии.   В мои запястья, раздирая кожу,  вонзились наручники, цепь от которых была продета в крюк на стене. Высота крюка была отрегулирована до миллиметра. То есть мои ноженьки могли коснуться пола разве что кончиками пальцев. Да и то если очень поднапрячься.

     В голове от удара еще до сих пор туман и тупая боль, и я никак не могу открыть глаза. Вернее, я их открыл, но ничего не вижу. Или все же не открыл?  Мои сомнения развеялись сами собой. Чья-то рука с меня попросту сдернула мешок, который, оказывается, и не давал мне взглянуть на мир.

    - Так, теперь до головной боли можно смело добавлять резь в глазах, -  мощный луч света был направлен прямо в них. – С электричеством, видать, у них полный порядок – я усиленно заморгал, пробуя навести резкость. Желание хоть что-нибудь рассмотреть, возобладало над естественной потребностью  просто-напросто закрыть их и не париться.

    Где-то на втором десятке того самого моргания мне все же удалось увидеть того, кто стоял ближе всех. К моему величайшему изумлению это был начальник Проспекта Мира.

-  Павел Семенович – я попытался улыбнуться, но болевые ощущения искривили мои губы, превратив во что-то несуразное. Каждое слово давалось мне с трудом, и я подумал, что лучше помолчать. Тем более что мне вспомнилась наша последняя встреча и тот очень прохладный прием, оказанный тогда.

       - Очнулся, скотина – первая же фраза явно дала понять, что с тех пор ничего не изменилось. Но, последовавший за фразой, весьма болезненный тычок в живот – это, стоявший рядом громила постарался, уверил меня, что все же изменения произошли.  Причем в худшую сторону.

      - Где она? – непонятный вопрос и новый удар. Такой удар еще называется «прощай почки».  Правильный, с оттяжкой. – Лучше сам скажи – «что сказать то?».   И еще пару раз кулак, перепутав меня с боксерской грушей, состыковался с моим телом. От последнего, самого сильного, если бы не стенка позади меня, я б наверняка вокруг крюка перевернулся.  А так, грохнувшись об холодный мрамор, который, как вы сами понимаете, только прибавлял болевых ощущений, я моментально вернулся все в то же положение. Беспомощный, открытый для последующего издевательства.

   - Кто она? – я почувствовал во рту привкус крови и понял, что надо срочно что-то предпринять. А что я мог, окромя, как задать этот единственный, и столь важный для меня, вопрос.

- Ты издеваешься? – «да, вопрос оказался не в тему». Громила не преминул мне это довести, гахнув своими кулаками-молотами. Я уже даже не стонал. Я кричал.

- А-А-А-А!!!! С….., ПОЗОРНЫЕ!!! СКАЖИТЕ, ЧТО ВЫ ОТ МЕНЯ ХООООООТИТЕЕЕ!!! – взвыло все мое естество.

- Где они держат мою дочь? – наконец-то начальник смилостивился и сказал что-то поконкретнее.

     Я в темпе, превозмогая боль, начал прокручивать, что ответить. Я, конечно же, ни о какой дочери и этих «них», слыхом не слыхивал. Но понимал, что скажи такое этому гаду, и опять нарвусь на кулак. Так и не придумав ничего конкретного, и понимая, что время истекает, я решился.

- Вы же знаете, что заглядывать в послания не в моих правилах – прохрипел и закашлялся. Кровь, слишком много крови во рту. Страх был даже посильнее боли.    

- Я не верю, что такой пройдоха, как ты и не в курсе - Павел Семенович видно все же вспомнил о том, что именно за это мое качество он и дал мне когда-то поручение, потому что меня на сей раз не ударили.

- Объясните мне, пожалуйста-а-а-а, - взмолился я – что происходит? Может тогда я смогу помочь.

    - Может он и вправду не в курсе – пробасил голос.  Говоривший все время находился позади остальных. Он встал так, что свет лампы не давал возможности хоть малость его рассмотреть. А выйти вперед, судя по всему, он  и не собирался. Просто продолжил. – Дочь Павла Семеновича похитили. Мы не знали кто, пока ты послание не доставил.  В нем бандиты свои требования выдвинули взамен на девушку. Но требования те, пусть даже для управляющего Ганзой, – «так вот почему начальник Проспекта Мира здесь. Повысили» - слишком уж завышены – он умолк. Видать размышлял, стоит ли меня посвящать в суть тех самых требований.  Решил, что не стоит, потому как заговорил совсем в другом русле. – Теперь ты понимаешь, что живым отсюда не уйдешь. Вот только умереть ты можешь по-разному – «ага, счас начнет базлать на счет легко и тяжело».  Но он решил меня опять удивить, посчитав и эту угрозу вполне достаточной. – А пока что тебе дадут немного подумать. Совсем чуток. А то времени у нас и так в обрез. Сам понимаешь, дорога каждая минута.  

    Меня сняли с крюка и небрежно, совсем не заботясь о сохранности, ухватив с двух сторон под руки, потащили. Да и что им заботиться, когда сам командир сказал, что моя песенка уже того.

    Благо, что не долго. Скрипнули двери и я, уподобившись бумажному самолетику, полетел внутрь. Опять же недалеко. Моя голова и тело состыковались со стенкой, и мое сознание уже в который раз отключилось, погрузившись в то прекрасное состояние, когда тебе абсолютно все по барабану.            

             * * *

       Говорят, существует пять этапов переживания (проживания) стрессовых ситуаций.

1.    Отрицание – это когда ваши мозги, да и не только, вообще отказываются поверить в происходящее. Таким вот образом они как раз и заботятся о своем хозяине, желая иметь его в здравом уме и рассудке.

2.      Агрессия – человек естественно выдает на гора все, что наболело, накипело. Демон, засевший внутри, настоятельно просится наружу. Он жаждет крушить все, что попадет под руку и орать на всех без разбору.

3.    Торги. Немного порасплескав в предыдущей стадии свою драгоценную энергию, вы пробуете, как бы договориться. С самим собой. Или с кем-то, кто, по вашему мнению, более всего причастен к тому, что имеет место быть.

4.    Депрессия. В большинстве случаев, когда вам сообщают, или вы приходите к такому выводу сами,  что торги здесь неуместны, вы погружаетесь, падаете на самое дно своего я. И начинаете заниматься самоуничижительным самокопанием, доводя себя до слез или чего похуже.  Многие так никогда отсюда и не выбираются. А есть еще и такие, которые с ума сходят или счеты с жизнью сводят. Короче, здесь все от вас самих зависит. От вашей силы воли. Желания жить.  

5.    Принятие.  Наступает не у всех, читайте пункт четвертый. Но когда оно все же приходит – вы снова становитесь полноценным, ну или не совсем (от самого индивидуума зависит), жителем нашей многострадальной планеты.

     Первые три стадии я проскочил еще при допросе. Тумаки весьма весомый аргумент, придающий ускорение любому начинанию. И  теперь надежно, не знамо насколько, застрял на четвертой.

     Придя в себя, первым делом мне снова захотелось отключиться. Боль. Она лезла со всех щелей, накатывая могучей волной на мое израненное тело. Поэтому определить, что конкретно у меня не в порядке – не представлялось возможным. И это я еще даже не пробовал пошевелиться. Как меня бросили, так я  и лежал, уподобившись половой тряпке.

    Чтобы взобраться на последнюю, пятую ступень психосостояния, во загнул, мне требовалось сначала разложить все по полочкам, досконально разобраться в сложившейся ситуации. Но попробуйте здраво мыслить, когда боль и страх все время были основными и единственными составляющими меня.  Кстати, их последовательность постоянно менялась. Это зависело от того, в какую сторону в данный момент смотрел я. Гляну на руки, на ощупь, темнота же вокруг.  Кожа на запястьях содрана до кости, болевые ощущения повышают свой рейтинг. Углублюсь внутрь себя – и нате, принимайте, свеженький, только что с печи, с пылу жару, панический ужас, мощно расталкивая все вокруг, принимается единолично властвовать над всем.

     Не знаю, сколько б я еще так валялся, кстати, счет времени я тоже потерял, если б мне в этом не помешали. Лязгнул засов, и металлическая дверца сначала впустила с собой сильный поток света. Я то и к темноте еще толком не привык. А тут опять смена декораций. По глазам ударило, будь здоров. Поэтому дальнейшее, я уже только слушал.

     Быстрые шаги, скорее всего двух пар ног. Я весь напрягся, ожидая худшего. Но уже за миг чьи-то руки довольно таки нежно и участливо прошлись по моим.

- Его надо перенести ко мне – спокойный мужской голос прозвучал в моей голове, будто  колыбельная. – Здесь ничего не видно, да и места маловато – продолжал убаюкивать мой страх незнакомец.

- Надо, так надо – пробасил кто-то со стороны дверей. Я, прикинувшись, что и дальше в отключке, никак не реагировал на происходящее.

    Но, когда меня подняли с пола, я все же не выдержал и застонал. До этого мне казалось, что у меня очень сильно что-то болит. Как я ошибался. То, что я почувствовал в момент отрыва от пола, было значительно, куда сильнее всего, что только можно было себе вообразить.

    На мои стоны никто не обратил никакого внимания. Видать тот, участливый, уже ушел, а охранникам  проблемы моего самочувствия были до лампочки.  Кинули на носилки, будто куль с мукой, и на том спасибо. Я растекся по, прогибающемуся под моим весом, брезенту, и попробовал найти самое удобное положение. Таким образом, я надеялся хоть немного утихомирить то, что творилось внутри.

   Ну, вот, только улегся, а меня снова подхватили с обеих сторон.

- Осторожно -  послышалось, на сей раз. И увальни послушались. Не бросили меня абы как, а довольно таки бережно уложили на самую настоящую кровать.  Понимая, что ломать дальше комедия и прикидываться, что без сознания, не имеет смысла.   Надеясь, что свет уже не принесет мне такого вреда, я открыл глаза.   Сначала помаленьку, в пол века. А убедившись, что все в порядке, полностью.

      Спиной ко мне стоял мужчина, судя по седым, с проплешиной волосам, пожилого возраста. Послышалось характерное бульканье. Не такое как при вскипание чайника. То более приглушенное. А здесь звук был сродни тому, как если бы кастрюлю, до краев наполненную водой,  не накрыть крышкой.  Незнакомец тут же нагнулся, и что-то тихо звякнуло. А еще через секунду мой нос уловил прекрасно всем знакомый больничный запах. Смесь спирта и йода.

    - Очнулся – мужчина обернулся.   Увеличенные мощными диоптриями очков глаза, цвета графита, внимательно прошлись по всему моему телу. А до меня только сейчас дошло, что лежу в одних трусах. Забыл сказать, перед тем как дубасить, меня еще и раздели. Видать не сочли нужным обыскивать, сорвав все подчистую.  Или унизить еще больше желали. Хорошо, что исподнее оставили.

     - Будем тебя маленько лечить – в одной руке он держал, заправленный прозрачной жидкостью, шприц, а в другой – ватку, которая как раз и источала тот запах. – Это обезболивающее – объяснил, перехватив мой взгляд.

     После укола мне действительно стало легче, и доктор смог более-менее спокойно осмотреть мое тело.

- Жить будешь – наконец-то сообщил он.

- Твоими б молитвами – подумал я, вспомнив угрозу неизвестного. А еще мне в голову полезли кадры из кинофильмов, в которых, приговоренных к казни, сначала подлечивали, а уж потом того. Поэтому настроение у меня и дальше было на нуле.

    - Как он? – наша почти идиллическая обстановка была прервана. В палатку буквально ворвался Павел Семенович, и у меня снова неприятно засосало под ложечкой. Начальник  зло вперил в меня свои глазенки, и это не предвещало ничего хорошего.

-  Ну, если не считать множественных гематом и ушибов – затарахтел доктор.

- Мне вся эта ваша бодяга ни к чему – эскулапа  прервали наигрубейшим образом. – Ходить сможет?

- Через пару недель обязательно – доктору видать хамство было не в диковинку. Потому как тон его не изменился ни на йоту.

- Какое пару недель! – начальник раздухарился не на шутку. – Завтра. Он мне нужен завтра – моего согласия спросить он не счел нужным.  

- Но позвольте – наконец-то достали и доктора. Его лицо приобрело оттенок свежевыбеленной стены, а морщинистые руки затряслись мелкой дрожью.

- Не позволяю – Павел Семенович решительно направился к выходу. – Завтра – бросил он с порога и поспешно удалился.

       Не смотря на то, что отлежаться, видать, у меня не получиться, я был в приподнятом настроении. Я им нужен. А значит, час расплаты еще не пробил. Значит я смогу еще немного, сколько я никогда не загадывал, подергаться.

- Тореодор, смелее в бой – запело мое сердце. – Ойойой! -  мелодия тут же оборвалась. Это доктор без предупреждения снова вонзил мне иглу в зад.  Слово начальства закон и он заходился ставить меня на ноги. Пускай даже варварскими, не вписывающимися в клятву Гиппократа, методами.

- Спасибо Вам – несмотря на все это я был благодарен ему безмерно. А добро я умел помнить. Даже отложил себе в ячейку памяти напоминалку. Если когда-нибудь наши дороги опять пересекутся, а обстоятельства будут иные, куда приятнее, я обязательно верну долг. Еще не знаю как, но верну.

     Поставив мне напоследок капельницу, доктор удалился. Когда он, уходя, широко откинул полог палатки я смог убедиться, что у входа дежурит часовой. А значит, о побеге придется на время забыть. Это только в лихих боевиках крутые дяди, укладывая врагов штабелями, могут легко и непринужденно прорывать любые заслоны. А в реальной жизни все куда сложнее. Нет, я, конечно же, мог бы попытаться каким-то образом обездвижить громилу, замершего у входа. Но, только попытаться. Во-первых, мое тело, мягко говоря, совсем не желало двигаться. А тут и бегать и прыгать, и руками размахивать пришлось бы. А во-вторых, вырваться за пределы палатки – это ж даже не половина дела. Дальше то что. Проход, наверное, заварен или под, все той же охраной. Ну, не идти же мне напролом, в самом деле. Тогда уж лучше здесь удавиться и не париться.  

     Поэтому я направил свои мысли в другое русло. Тело, «замороженное» уколами, лишь слегка ныло. И я был уверен, что пришло время навести порядок в своем ноуте тире мозгу. Надо было разложить имеющиеся файлы в нужные папки, отформатировать то, что уже не понадобиться. Цели то  изменились.

     Итак, приступим. Первая папка у меня числилась под именем «Потап». Мне сразу вспомнился тот его прощальный оскал и приказ дождаться ответа. Я понял, что он уже тогда знал, что моя песенка спета. Что изначально посылали они меня, как расходный, никому не нужный материал. И тут напрашивался еще один, весьма нехороший вывод. Неужели Аршин ни о чем подобном даже не догадывался. Верится с трудом. Хотя возможно. Но, все же надо поставить большой знак вопроса. Я грустно вздохнул.

    Знаете, может и не друг он мне. Но я как-то привык к этому прохиндею.  Не один год вместе лямку тянем.  И никогда, до сей поры, проколов за ним не было. Он более-менее честно, по сути  своей природы не мог иначе, выполнял все, что я просил. И это не раз меня выручало. Ну, да ладно. Не время зациклеваться. Здесь, пожалуй, все ясно. Я мысленно кликнул мышкой, закрывая файл.

     - Что открыть под вторым номером? – я «прошелся по экрану монитора», вчитываясь в названия. – Павел Семенович? – остановился на миг. – Не, тут тоже все легко читается. Украли дочь. Требуют что-то взамен. Ганзу жаба задавила. Даже должность начальника над начальниками не помогает. Да и не он в полной мере здесь решает – я пошел «читать» дальше. – Вот. Самое оно – мой выбор пал на папку пониже. -  Незнакомец - я вспомнил допрос и мужика, которого мне так и не удалось разглядеть. – Вот, кто, наверное, стоит за всем этим. Он тут правит балом. А значит и мне стоит уделить ему особое внимание – я не мог не отметить, как он лихо провел меня.  Мне даже злиться на него не хотелось. Я уважаю достойных противников. И с полной уверенностью могу сказать, что такие люди есть движущая сила. Они то, как раз и являются тем рычагом, с помощью которого можно  и горы свернуть. И именно поэтому я столь серьезно воспринял его слова на счет количества отведенного на мою жизнь времени. Я был уверен, что слов на ветер он не бросает. Не тянет он на балабола. А отсюда, вдогонку напрашивался естественный вопрос: «Почему он изменил данному мне обещанию»?

- Скорее всего, изменились обстоятельства. Благосклонный ветер подул в мою сторону. А по-простому, нужен я им за чем-то оказался. Очень нужен.

    И вот тут-то пришел черед открыть очередной файл.

- Дочь начальника – все опять сводилось к ней. – Скорее всего, меня попросят …. – я глянул на свои перебинтованные запястья и горько усмехнулся. – Пожалуй, слово попросят здесь не уместно. Скажем так, мне прикажут, провести их группу мимо бандитских постов. То есть, договариваться они все же не собираются. А ежели я им помогу, то бандиты, прознав о таком, такую травлю мне устроят. А если наоборот, то ганзейцы сей час, к стенке поставят. Тупик.

     Мой комп завис, так и не решив этой проблемы. Вместо этого меня вдруг потянуло в сон. Видать подействовала капельница. Или организм затребовал свое, прекратив мои над ним издевательства.