Савелий Свиридов

Наконец-то впереди забрезжил просвет.

Даже не верится, что добрался до цели. Путь, который предполагалось преодолеть за два-три дня, растянулся на полторы недели. Сколько приключений позади – на целую книгу хватило бы, если б кто взялся её написать. Больше всего Артём боялся опоздать, подвести доверившихся ему. Хуже нет сознавать, что всё оказалось напрасно, и лишь потому, что где-то сделал ошибку. Или не проявил должной настойчивости. Или не хватило соображалки дать на лапу кому надо. А задним числом уже ничего не изменишь.

-Как взойдём на мост, смотри под ноги, - устало предупредил шедший рядом Иван Тимофеевич. – Иначе в трещину угодишь. Там их полно. И к самому краю близко не подходи. Два года назад мой напарник решил глянуть, что там внизу делается, плита и обвалилась. Камнем в Реку пошёл. Сам понимаешь, после такого спасателей не высылают. Даже компенсацию, гады, вдове платить не хотели – по собственной, мол, дурости погиб. Два месяца спустя всё-таки выдали – пятьдесят патронов, курам на смех. Типа, живи и радуйся, ни в чём себе не отказывай. А теперь ещё за каждую истраченную «пульку» отчитываться надо – указ, едрёна вошь, издали «О дополнительных мерах по учёту и контролю». Сами-то, небось, их не считают…

И опасливо оглянулся назад. К счастью, начальник их маленькой группы, а по совместительству капитан КГБ Виктор Максимович по кличке Витёк-Костолом, отвлёкся на второго охранника, взявшегося зачем-то ковыряться шпагой под рельсой, и отстал шагов на двадцать. Иван Тимофеевич облегчённо вздохнул и взял наизготовку автомат.

-Лезут часто? – шёпотом поинтересовался Артём.

-Последнее время не очень. Нетопыри в основном. Слышал о таких? На самом деле с летучими мышами у них не так много общего, да и размерчики посолиднее. Не птеродактили, конечно, но встретить – тоже мало приятного. Кровушки попить любят, прям как иные начальнички, - ещё раз оглянувшись, седоусый охранник продолжал, - потому и идём под утро. Днём они спят. Беда лишь, если ночью в туннель залетят, заснут, повиснув на каком-нибудь проводе вниз головой, а потом от шума шагов просыпаются и нападают сзади, в шею целясь. Справиться с нетопырём в принципе несложно, не настолько сильны, хуже, если стаей нападут. Тогда прислоняйся к стене и бей; если патронов жалко, ножичком нулевого размера. Парочку подрежешь, остальные сами разлетятся. Храбры лишь, когда отпора не чуют. Теперь понял, почему мы тут в касках ходим?

Вот и перрон. С него отчётливо виден провал, навсегда разъединивший Сокольническую линию – обрывки проводов, загнутые книзу рельсы, торчащая из железобетона арматура. И – сорок-пятьдесят метров пустого пространства, за которым – Изумрудный Город, государство, о котором сложено бессчётное множество легенд. Что никакой цивилизации по ту сторону метромоста на самом деле нет, туннели уходят в бесконечную тьму, заканчиваясь в ином измерении. Что Город населён призраками и охраняется потусторонними силами, отчего так трудно в него проникнуть, а ещё сложнее оттуда возвратиться. Что правят бал там роботы и технозомби, превращающие людей в киборгов-терминаторов и сталкеров, нечувствительных к боли и радиации, от которых шарахаются даже монстры. Из всей небылятины, сочинённой про него за всё время существования Подземки, Артём скорее поверил бы в последнее – когда ему было лет десять, кто-то из челноков притащил на ВДНХ забавную игрушку – плоский прямоугольник с экраном и разноцветными кнопочками. Нажимаешь одну из них – экран осветляется, появляется мультяшный волк, и с лотков по обе стороны от него начинают падать шарики, которые нужно ловить, переключая серого хищника в соответствующее положение. Игрушка произвела настоящий фурор, особенно среди подрастающего поколения, дети чуть не дрались за право хоть немного пощёлкать кнопками. Увы, батарейки быстро вышли из строя, а заменить оказалось невозможно – челнок тот больше не появлялся на их станции.

Теперь-то, конечно, Артём прекрасно понимал нелепость подобных сплетен. Да и не отправили бы его в неизвестность, слишком много поставлено на карту. Но неопределённость впереди настораживала. Кто они, жители Города? Три года назад, пропутешествовав чуть ли не через всё Метро, он стал лучше понимать его обитателей, их надежды и устремления, сам смысл существования. Но про Город, куда уже много лет не пускали даже челноков, мало кто мог рассказать нечто большее, нежели очередной миф. В двухстах метрах по ту сторону моста стояли прилавки, на которых совершался обмен, после чего караван без лишних слов отправляли обратно. Обитатели Красной Линии меж собой шёпотом поговаривали про каких-то «эмигрантов», которые смогли «сделать туда ноги», потому как «живут там получше, чем у нас». Вслух сказать такое не решался никто – услышь какой-нибудь доносчик, работающий на КГБ – вмиг отправят вкалывать до посинения на самые грязные и опасные участки работ. Или хуже того, сделают сталкером поневоле – дадут минимум защиты, в качестве оружия лом или дубинку, и вытолкают наружу, сунув в руки список – пока, мол, хоть часть указанных там вещей не добудешь, назад не возвращайся. Как это ещё здесь называлось, «кровью смыть свою вину перед партией и народом».

Поэтому Артём старался не заводить с местным населением бесед на опасные темы. Хотя пару раз по незнанию чуть не вляпался сам и не подставил других, о чём сейчас даже не хотелось вспоминать.

Остановившись рядом с вбитой в одну из трещин ржавой трубой, к которой крест-накрест был прикручен стальной лист с натрафареченным красной краской названием станции - «ЛЕНИНСКИЕ ГОРЫ» и пятиконечными звёздами по обе стороны от надписи, Иван Тимофеевич достал из кармана фонарик.

-Та-ак, сейчас позовём коллег, - и, включив, дал условный знак пограничников – длинный, два коротких, снова длинный.

В этот момент их догнали Виктор Максимович и Серёга, на одутловатом лице которого была написана непоколебимая решимость защищать до конца горячо любимого «шефа». Кроме шпаги, отнюдь не входящей в арсенал среднестатистического бодигарда, его вооружение включало также «Макаров» и штык-нож. Ношение экзотического холодного оружия, не предусмотренного Уставом, скорее являлось личным хобби: Сергей считал себя профессиональным фехтовальщиком, чем немало гордился. Едва познакомились, не удержался и продемонстрировал Артёму своё умение, одним точным выпадом нанизав на остриё высунувшуюся из норы крысу.

-Ну и где они? – раздражённо поинтересовался товарищ капитан, едва истекла минута. – Мы тут до вечера их ждать будем, что ли? Ну-ка, дай я посвечу! Ничего делать толком не умеете!

Завладев фонариком, он принялся беспорядочно посылать сигналы в туннель с другой стороны моста.

-Вот, б…,- выругался Витёк-Костолом, видя тщетность своих усилий. – Стрельнуть им туда, что ли? Враз прибегут, как миленькие!

И вытащил из кобуры револьвер странной формы – плоский, с узким и вытянутым стволом.

-Лучше не надо, Виктор Максимович, - покачал головой Иван Тимофеевич. – Побереги патроны!

-И то верно. А то на врагов народа не хватит. Верно, товарищ? – с лукавой улыбкой комиссар обернулся к Артёму.

-Неужели их так много? – с наигранно-невинным удивлением отозвался тот.

-А то. Спят и видят, как бы Красную Линию захватить и эксплуататорский режим на ней установить. Но мы завоеваний революции никому не отдадим! Насмерть встанем! С родной земли ни шагу назад!

Как бы не заставил хором петь «Вставай, проклятьем заклеймённый», тревожно подумал Артём. Ума хватит. Заодно и голодные монстры на шум пожалуют. Вон уже чья-то серая тень бесшумно пронеслась за разбитыми стёклами окон.

Костолом её тоже заметил.

-Кажись, сзади шаги, - с сомнением пробормотал он. – Пошли, Серый, проверим, кто там за нами идёт.

-Трус, - презрительно скривился Иван Тимофеевич, едва те скрылись из виду. – Комиссары и на патрулирование тоже так ходят: один телохранитель спереди, другой сзади прикрывает. Не дай Бог их подопечный хоть царапину получит – с говном потом съедят. Птеродактилю сверху хода нет, крышу не пробить, а внутрь залетать – боятся об арматуру крылья поранить. Самое интересное, Витёк это прекрасно понимает, а всё равно в штаны накладывает, едва чудище на горизонте увидит.

-А что за пушка прикольная у него?

-Маузер имеешь в виду? Очень популярен был у чекистов сто лет назад. Фирменный знак отличия, как и куртка-кожанка, в которой ходит. Обратил, небось, внимание? Конечно, ни из какой она не кожи, заменитель сплошь, но по виду не отличишь. Да и кто из нас настоящую кожанку в глаза видел? Я только в кинофильмах. А тебе, парень, и того не досталось. Родился уже здесь?

-Незадолго до того.

-Всё равно, вряд ли что помнишь. На мою долю хоть молодость бесшабашная выпала…

Ожидая продолжение, Артём весь обратился в слух – очень любил он автобиографические истории людей, помнивших что-либо интересное из жизни до Катаклизма. Но Иван Тимофеевич лишь нахмурился и отвернулся, пытаясь справиться с минутной слабостью.

Не решившись тревожить его, Артём, любопытствуя, осторожно приблизился к разлому и взглянул вниз. Свинцово-чёрные, под цвет неба, волны Реки лениво перекатывались, с шумом ударяясь о парапет. Клочья грязно-жёлтой пены уносило вдаль течением, кое-где они скапливались, образуя островки. Метрах в трёхстах у противоположного берега из воды высовывался остов полузатопленного и изъеденного ржавчиной речного катера.

-Смотри, не упади! – предостерегли сзади. – Иначе мне придётся прыгать следом!

Артём послушно сделал пару шагов назад.

-А вправду говорили, будто когда подломились опоры, целый поезд вниз рухнул?

-Вроде бы да, - неуверенно согласился Иван Тимофеевич. – Сам свидетелем не был, со слов лишь знаю. Поезд только подъехал и двери открыл, тут и тряхнуло взрывной волной. Вагоны посередине сразу вниз пошли, а за собой голову и хвост потянули. Спаслись лишь находившиеся в первом и последнем, да и то если успели выпрыгнуть. Возможно, кто-то уцелел и после падения, выплыл, благо лето стояло. Тем более ни «акул», ни «крокодилов», ни «омаров» тогда в речке ещё не водилось…

Световые зайчики с той стороны туннеля отвлекли их от обсуждения очередной легенды метро.

-Наконец-то. Уж думать начал, случилось чего. У них там хоть и поспокойнее, но проблем тоже хватает. Я иногда с товарищами оттуда переговариваюсь, так, по мелочам, - и осёкся, заметив приближение комиссара.

-Ага! Откликнулись! Принимайтесь за работу, - деловито скомандовал тот, и охранники направились к рычагам, приводящим в действие канатную дорогу. Воспользоваться ею можно было лишь по обоюдному согласию сторон: удерживающие клинья прочно фиксировали колёса; пока не вынуть, движение невозможно. Как рассказал накануне Иван Тимофеевич, вначале их не было, любой мог переправиться без особых проблем. Однако после того, как под видом челноков в Изумрудный Город хлынула толпа «эмигрантов», Политбюро приняло постановление, предписывающее ограничить доступ к дороге и усилить бдительность в отношении желающих попасть на ту сторону. Видя такое, «изумрудники», которым надоело депортировать агентов Красной Линии, пытавшихся вести агитацию и пропаганду, а подчас и устраивать диверсии, предприняли ответные меры. В результате чего граница стала настоящей «Берлинской стеной». Или, как её ещё здесь называли – «Железный Занавес».

Железная Стена, слились вдруг два словосочетания воедино, разделившая Мир Гуманного Воображения и Мир Страха перед Будущим. Кажется, о такой упоминалось где-то в классике советской фантастики, читанной Артёмом ещё в детстве. Но при чём в данном случае стена, если перед глазами обрыв, дошло не сразу.

С другого конца метромоста показались двое, одетые в одинаковые оранжевые плащи с капюшонами, скрывающими лица. Знаменитые костюмы сталкеров Города, дающие защиту от радиации. Впервые он видел их воочию, хотя наслышан был предостаточно. Рассказывали даже, что и Верховные Менеджеры Ганзы, и старцы Политбюро предлагали чуть ли не вагон патронов хотя бы за десяток подобных костюмчиков, но из Университета последовал категорический отказ. Что отнюдь не способствовало улучшению отношений меж державами.

-Представитель «Содружества ВДНХ» с вами? – поинтересовался один из пограничников Города, поднеся к губам металлический конус, который держал в правой руке. Голос его, сам по себе негромкий, гулким эхом разнёсся по станции. Мегафон – секундой спустя вспомнилось название загадочного устройства. Отчим рассказывал как-то – в такие орали на митингах, чтоб слышно было всей собравшейся толпе. Их ещё в шутку называли «матюгальниками». Теперь понятно, почему.

-Здесь он! – недовольно крикнул в ответ комиссар. Мегафона у него не было, и необходимость напрягать голосовые связки ощутимо действовала на нервы представителю компетентных органов.

-Документы в порядке?

-Вот! - продемонстрировал Артём извлечённый из внутреннего кармана бумажный пакет.

-Тогда начинаем переправу.

-Ну, удачи! – с долей ехидства пожелал Виктор Максимович. И, чуть промедлив, добавил свистящим шёпотом, - помни про задание партии.

Аж передёрнуло внутри. Артём и думать уже забыл об их вчерашнем разговоре. И, не ответив ничего, предпочёл побыстрее забраться в кабинку.

Иван Тимофеевич, оглянувшись по сторонам – вроде всё чисто, первым выдернул клин. Посланники Города последовали его примеру.

-Держись крепче, парень, может, ещё увидимся, - с лёгкой грустью напутствовал он Артёма, и кабинка, сопровождаемая надсадным скрипом давно не смазываемых железяк, медленно поплыла в сторону противоположного берега.

Лишь бы не выпасть у неё на полпути, тут и без монстров костей не соберёшь. Тем более плавать Артём, как и большинство обитателей Метро, не умел – да и где бы смог научиться? Разве что в Затопленных Туннелях, но туда даже отчаянные храбрецы старались не заглядывать. С непривычки нахождения в подвешенном состоянии слегка закружилась голова, и он покрепче вцепился в поручни, расслабившись, лишь когда под ногами вновь оказался покрытый плиткой пол станции.

-Добро пожаловать в Изумрудный Город, - приветствовал пограничник постарше, с суровым обветренным лицом. Назвавшись Ильёй Алексеевичем, он сразу же забрал для изучения документы Артёма.

-Герхард, - представился второй, по виду ровесник или чуть старше. – Мы всегда рады тем, кто идёт к нам с добрыми намерениями.

В голосе его не слышалось насмешки, однако внимательный взгляд сквозь тонкие стёкла очков в круглой оправе, казалось, проникал в самые потаённые уголки души, отчего становилось немного не по себе.

-Всё в порядке. Значит, торговать с нами хотите, Арсений Витальевич?

-Именно так, – глухо подтвердил Артём. Чужое имя, на которое он вынужден был откликаться, до сих пор резало слух.

-Тогда милости просим. Но вначале придётся сдать имеющееся при себе оружие.

Не споря, Артём выложил орудия убийства, и, обернувшись, махнул на прощание рукой Ивану Тимофеевичу. На комиссара он даже не оглянулся.

Вот и всё, можно слегка расслабиться. Вздохнув с облегчением, он заспешил вслед за апельсинового цвета плащами, незаметно ощупав зашитый внутри куртки кусочек картона.

Который если бы нашли до того, как оказался здесь – его бы расстреляли на месте.

Или, скорей всего, запытали до смерти, вызнавая, где и от кого получил. Заплечных дел мастера Ганзы любили, как рассказывали знающие люди, сажать несговорчивых в загон с голодными крысами. У профессиональных палачей Красной Линии методы ведения допросов отличались куда большим разнообразием – от банального избиения разной степени тяжести до почти интеллектуальных психологических игр с жертвой, подробно описанных ещё Солженицыным. Артём познакомился с его творчеством лет семь назад, тогда ещё удивлялся – неужели такое было возможным?

И вот теперь он – быть может, та самая песчинка, которая, попав меж шестерёнок, выведет из строя адскую машину, способную всё Метро превратить в новый Архипелаг.

Глава 2. Личная просьба.

У самого входа в туннель его внимание привлекла выложенная зелёной мозаикой и слабо светящаяся в темноте надпись «ВОРОБЬЁВЫ ГОРЫ», увенчанная двумя правильной формы треугольными пирамидками вниз и вверх остриём.

-Что это за геометрическая фигура? – полюбопытствовал Артём.

-Тетраэдр, - скупо обронил Илья Алексеевич.

-А за счёт чего свечение?

-Люминесцентная краска.

Дабы не выставляться совершеннейшим профаном, не знающим элементарных вещей, Артём прикусил язык, и до «обменного пункта», как называли то место челноки, они дотопали без лишних слов. Несколько обшитых нержавейкой столов-прилавков расставлены полукругом, чуть дальше, метрах в двадцати – выложенная кирпичом до потолка туннеля стена, посередине которой стальная пуленепробиваемая дверь и бойницы по обе стороны. Очень доходчиво, если кто из «гостей» начнёт буянить, или решится на силовой прорыв. Разумная мера предосторожности, ничего не скажешь. Да и монстры не прорвутся – разве что способные пролезть через окошки бойниц. Но такие, если и водились поблизости, вряд ли представляли серьёзную опасность ввиду незначительных размеров.

-Ну ладно, вы тут располагайтесь пока, а я пойду доложу, - по-будничному произнёс Илья Алексеевич, минуя прилавки. Он даже не успел дойти до двери, как та бесшумно отворилась навстречу и, пропустив внутрь, плавно захлопнулась с лёгким щелчком.

-Присаживайтесь, пожалуйста, - мягко предложил Герхард, и Артём, очнувшись от созерцания невиданного доселе чуда научно-технической мысли, послушно плюхнулся на соседнюю скамеечку.

-Неужели перед каждым так? – удивлённо поинтересовался он.

-Нет. Нужен специальный сигнализатор, посылающий электромагнитный импульс на датчик, приводящий в действие механизм разблокировки, - охотно пояснил провожатый, и, видя лёгкое замешательство собеседника, сменил тему, - лучше поведайте о себе.

-Вряд ли мой рассказ способен заинтересовать кого-либо, - природная скромность не позволяла Артёму красочно расписывать свои боевые и трудовые подвиги.

И тут толпой нахлынули воспоминания. Картинки прошлого сменяли друг друга, как будто некто прокручивал в мозгу видеоплёнку, зафиксировавшую наиболее яркие эпизоды его биографии. С пронзительной отчётливостью, вплоть до мельчайших подробностей, он пережил ещё раз ночь, когда скрепя сердце дал согласие отправиться в поход.

Как и все последовавшие события.

Тем вечером настроение было на редкость замечательное. Дежурство на свиноферме позади, следующее по графику – лишь через полутора суток. Отчим в ночную назначен дежурным по станции, будет безвылазно сидеть в комендатуре, забивать с приятелями «козла», так что палатка на всё это время в его распоряжении. Но главное – Таська смогла отпроситься в своей столовке. Наконец-то они проведут ночь вместе.

Вернувшийся после уничтожения улья на родную станцию Артём почувствовал, как изменилось отношение к нему со стороны её обитателей. Теперь он частенько ловил на себе заинтересованные взгляды, особенно со стороны представительниц прекрасного пола, краем уха слышал перешёптывания за спиной. Сразу три девицы, которые раньше даже внимания на него не обращали, вдруг принялись усиленно строить глазки и заигрывать; даже с Рижской сватов засылали – ещё бы, завидный жених, спасший ВДНХ и всё их Содружество.

Сам Артём никаким героем себя не считал и до сих пор терзался угрызениями совести – как он мог допустить гибель целой цивилизации?? Объединившись с которой, человечество, быть может, получило бы второй шанс. Совместными усилиями истребить опасных монстров – не проблема, в том числе и засевшего в подземельях Кремля Левиафана. Сколько жизней удалось бы спасти – одна только Севастопольская, как рассказывали, два года назад больше полусотни своих бойцов потеряла. И вопрос дележа отвоёванной территории вряд ли встал бы – они на поверхности, раз к радиации нечувствительные, мы в подземке. Каких-то нескольких минут не хватило остановить пуск ракет. И почему раньше не догадался, что чёрные пытаются выйти на контакт с ним? Ведь все его сновидения, воспринимавшиеся как кошмары, к тому подталкивали! А он даже не пытался их расшифровать, списывал на горячечный бред. Вот и допрыгался.

Хуже того, даже не с кем было поделиться своими сомнениями. Поначалу пробовал заговаривать с приятелями на эту тему – смотрели как на сумасшедшего: какое, мол, братание, парень, когда они столько наших положили? Даже отчим, хоть и согласился выслушать, не перебивая, не разделил его точку зрения.

-Кто знает, может, в чём-то ты и прав, но, скорей всего, получилось бы так: разогнали монстров, сами расплодились и через некоторое время принялись бы за нас.

С ним солидаризовался и Никифор Семёнович, умнейший человек на их станции, когда-то научивший Артёма читать и писать, и до сих пор вразумляющий детвору не только основами азбуки, но и житейской премудростью, а, попросту говоря, правилам выживания в их суровом мире.

-Понимаешь, Артём, - по обыкновению мягко, не навязывая собеседнику свою точку зрения, попытался объяснить он. – В природе существует такое понятие, как естественный отбор. Близкородственные биологические виды, находящиеся на одной территории, конкурируют друг с другом за пропитание. Пока пищи в изобилии, они могут сосуществовать, но как только её перестаёт хватать, начинается межвидовая война, в которой более слабая сторона либо истребляется, либо уходит в другие места. То же самое происходит, когда в среде, находящейся в равновесии, под действием внешних факторов – того же облучения, например, появляется новый вид, лучше приспособленный к существованию в ней. А как-то очень не хочется чувствовать себя слабым звеном в постядерной эволюции.

По логике вроде верно, но на душе от этого не легче. Может, из-за всего этого и потянулся к девчонке, которая не ахала, восхищённо глядя в рот, когда болтал про свои приключения, скорее наоборот – довольно язвительно их комментировала. Заодно отпуская колкие шуточки в адрес рассказчика. Артёма поначалу это задевало, в конце концов права на ошибку у него никто не отнимал, а потому старался быть подальше от ехидины. Пока не просветил кто-то из старших товарищей:

-Дурак, не видишь разве, она в тебя влюблена.

После такого заявления совсем другими глазами смотрел он в сторону Таисии. А она очень даже ничего, симпатичная, к тому же умна, за словом в карман не лезет, в споре любого за пояс заткнёт. Ножи и дротики метает покруче него, стрелять умеет, хотя барышень этому специально никто не обучал, только если кто сам захочет. И готовит недурно, благо в их общественной столовой поварихой работает. Настоящая боевая подруга, с такой не пропадёшь.

Но ещё немало времени минуло, прежде чем смогли они объясниться. Артём робел, не зная, как лучше начать разговор, а Таисии гордость не позволяла делать первый шаг навстречу. Зато потом словно внутри зажёгся огонь; никого и ничего не замечал вокруг, одно лишь желание испытывал – всё время быть с ней рядом. И она ничего не имела против, даже пыталась чисто по-женски проявлять заботу – когда приходил перекусить в столовку, лучшие куски накладывала. Одна беда лишь: особо не уединишься, куча народу кругом, а уходить за дальние кордоны – без причины не особо и пустят, да и стрёмно. Хоть и тишина в туннелях вблизи их станции, но всё равно – лезут иногда, не сильно расслабишься, если в мыслях вместо любимой подкрадывающиеся монстры. На самой же ВДНХ отдельную палатку получали лишь официальные супруги, оттого и тяжело приходилось бесквартирным влюблённым. Вдобавок то он на дежурстве, то она за плитой, не так много и времени остаётся для свиданок.

И вот сегодня – целая ночь в их полном распоряжении.

Но едва они, задыхаясь от волнения, принялись освобождать свои тела от одежды, стремясь как можно быстрее познать счастье плотской любви, снаружи негромко, но настойчиво постучали. Раз, другой.

-Никого нет дома! – крикнул Артём.

-Мы заняты! – добавила Таисия.

Тут и дурак догадался бы, что не стоит мешать влюблённым. Однако некто продолжал барабанить.

-Ну, я ему сейчас покажу! – решительно пообещал Артём, поспешно натягивая брюки, дабы высказать наглецу всё, что о нём думает. Но, едва высунулся наружу, тут же потерял воинственный пыл.

-Товарищ полковник?? – только и смог выдавить из себя.

-Тш-ш, - приложил палец к губам Мельник. – Извини, что не вовремя. Если б не срочное дело, вообще не стал бы беспокоить.

-Такое срочное, что до утра не потерпит? – насмешливо спросила изнутри Таисия, которая, разумеется, всё прекрасно слышала.

-К сожалению, да. Вы уж извиняйте, сударыня, разговор к вашему другу имеется. Заберу я его отсюда на некоторое время.

-Придётся идти. Этому человеку я обязан жизнью, - нырнув обратно, прошептал Артём на ушко Таисии.

-Надо, значит надо. Подожду, так и быть. Но смотри – узнаю, что в преферанс резались, лучше потом не подходи!

-Смотрю, остра на язык подружка твоя, - с лёгкой усмешкой прокомментировал Мельник, прихрамывающим шагом направившись к каморке дежурного.

-Что есть, то есть, - нехотя отозвался Артём. К полковнику он испытывал чувство глубокого уважения, и только поэтому оставил при себе негативные эмоции от столь бесцеремонного вторжения в личную жизнь.

У двери с надписью «Служебное помещение», за которой располагался административный центр станции – старенький офисный стол с телефоном, довоенный плакат с картой Метро, весь испещрённый пометками и предупреждающими знаками, пара тумбочек, набитых всяким барахлом, помогающим скоротать время – от колоды засаленных карт до сборника кроссвордов, давно, впрочем, разгаданных, а также книжный шкаф с разнообразной отчётностью и хозяйственной документацией, Мельник остановился.

-Максимов, Фёдоров, займите круговую оборону.

Из темноты туннеля появились двое бойцов. Отдав честь, один из них остался на путях, поминутно оглядываясь по сторонам, второй, забравшись наверх, блокировал подход к комендатуре со стороны станции.

Судя по всему, товарищ полковник уже успел заглянуть сюда – отчим не высказал ни малейшего удивления, завидев нежданного гостя. Лишь слегка засуетился, освобождая хозяйское место, сам примостился на табуретке сбоку. Артём присел с противоположной стороны.

-В общем так, есть серьёзное дело, - без лишних слов обратился к нему Мельник. – Идти на него или нет, разумеется, решать тебе. Считай моей личной просьбой. Короче, необходимо прогуляться до Изумрудного Города.

-Куда?? Это ж за тридевять земель! Неужели поближе никого не нашлось, хотя бы с того же Полиса?

-Если б всё было так просто, давно отрядил бы. Потому и пришёл сюда.

-Но что такого во мне особенного? Почему вы так уверены, что только я смогу туда добраться?

-Не преуменьшай себя, боец. В прошлом своём круизе ты несколько раз был на волосок от смерти, и всё же вышел сухим из воды. По меркам Метро ты редкостный счастливчик. На это вся наша надежда.

-Хорошо, пусть так. Но зачем? Опять кому-то что-то передать?

-Упрощённо говоря, да. Вот, - полковник протянул ему визитку. – Найдёшь там её хозяина. На обороте – сообщение для него. Которое больше никому показывать нельзя.

-Плужников Вячеслав Михайлович, доц., к.и.н., - прочитал Артём, не очень разобравшись в титулах. – Но хотя бы в общих чертах я могу знать, что в послании?

-Разрешаю прочесть, - усмехнулся Мельник. – По крайней мере, будешь знать, за что ставят к стенке. Да шучу я, не обращай внимания. Юмор у меня такой.

Неровная надпись синими чернилами гласила:

«Красные и коричневые объединяются. Вы – цель №1».

И неразборчивая закорючка снизу.

-Красная Линия и Ганза? – не сразу дошло до Артёма. – Но разве такое возможно? Они же враги навеки! Дай волю – вновь друг другу в глотки вцепятся!

-Э-э, брат, молод ты ещё, и про такой предмет, как исторический материализм, едва ли слышал. Красные его, кстати, до сих пор штудируют. Есть в нём замечательнейшее учение о базисе и надстройке. Так вот, политика – это всего лишь надстройка, она легко меняется в зависимости от ситуации, делая былых врагов друзьями, и наоборот. А базисом для неё является экономика; именно она определяет статус и возможности как отдельной станции, так и целого государства. Да ты и сам это прекрасно понимаешь. Поэтому нет смысла забираться в дебри философии, постараюсь быть краток и конкретен. Те граждане Ганзы, которые за прошедшие после Катаклизма годы сумели здесь очень неплохо, - по меркам Метро, разумеется, - устроиться, заинтересованы приумножать свои богатства и дальше, процветая за счёт всех прочих «неудачников», или «лузеров», как окрестили они нас, простых жителей Подземки. Их извечные оппоненты называют это эксплуататорством, и в чём-то, как ни странно, коммунисты правы. Олигархия коричневых – пауки, бесящиеся с жиру, когда другие умирают от голода. И они пойдут на всё, чтобы закрепить подобное мироустройство навечно. Ещё столь обожаемый красными старина Маркс писал, что нет такого преступления, на которое не решился бы капитал, когда на горизонте замаячат триста процентов прибыли.

На самой же Красной Линии, любящей кичиться верности заветам вождей, давно почивших в бозе, подросло поколение партийной молодёжи, которой по барабану эти вожди, идеалы революции и Интерстанционал, вместе взятые. Её интересуют только власть и те блага, которые она несёт с собой. По сути между Секретарями красных и Менеджерами коричневых давно уже нет никакой разницы, только в названии. Поэтому неудивительно, что они смогли найти общий язык.

-Но при чём тут Изумрудный Город? – не выдержал Артём.

-Не спеши, боец, а то успеешь, - добродушно осадил его полковник, с благодарностью принимая стакан чаю, заваренного дядей Сашей. – Месяц назад у Парка Культуры схватили одного из их сталкеров. Попал, бедняга, под ментальное воздействие. Потерял ориентацию, и понесло его прочь от Университета. Как живым и невредимым до Парка добрался – само по себе чудо. Мозгами лишь повредился – нёс полную околесицу. Среди которой, однако, проскользнуло упоминание об Абсолютном Оружии, якобы изобретённом учёными Города.

-Да мало ли что мог наболтать спятивший сталкер!

-Согласен. Но кое-кто из вершителей судеб воспринял его слова всерьёз. Значит, основания были. Возможно, объединение красных и коричневых стало бы уделом отдалённого будущего, если вообще состоялось бы, но известие об Оружии ускорило процесс. Ни у одной из сторон нет достаточных сил, чтобы диктовать Городу свои условия, но их альянс теоретически способен справиться с подобной задачей. Красные уже сделали первый ход – по слухам, просочившимся оттуда, товарищ Москвин серьёзно болен. В переводе на русский язык это означает, что формально он ещё остаётся главой Красной Линии, а фактически отстранён от руководства. В Ганзе тоже всё готово для прихода к власти хунты. Как только о союзе объявят официально, границы перекроют. Вот почему я и поспешил сюда. Завтра уже может быть поздно. Такой альянс сам по себе страшен, а уж если завладеют Оружием… Тогда уж точно не устоит ни одно из ныне независимых мини-государств. И прости-прощай былая вольница, шаг вправо или влево будет считаться побегом, прыжки на месте – провокацией. Всё Метро превратится в одну большую зону. И окончательно разделится на «элиту», её обслугу и быдло, на долю которого останется лишь трудиться в поте лица, обеспечивая райскую жизнь своим хозяевам.

-Вечно учёные понапридумывают чего-то, а мы потом расхлёбывай, – проворчал отчим. – Не изобрели бы атомную бомбу, жили бы сейчас как люди.

-Скорей уж политики виноваты, - возразил Артём.

-Сейчас нет смысла обсуждать, кто виноват, - решительно оборвал Мельник зарождавшуюся дискуссию. – Если такое оружие и впрямь существует, оно ни в коем случае не должно попасть в руки красно-коричневых. Эти, в отличие от «изумрудников», вряд ли станут испытывать душевные терзания по поводу, пускать его в ход, или нет. Такой вот краткий ликбез по состоянию дел на текущий момент. Ситуацию я в общих чертах обрисовал, теперь твоя очередь, Артём. Соглашаешься – наш разговор продолжится. Нет – деваться некуда, ищем другую кандидатуру.

-Я пойду, - неожиданно даже для самого себя единым порывом выдохнул Артём.

-Наконец-то мужской разговор, - скупо улыбнулся полковник. – Официальным прикрытием твоей миссии будет коммерческое представительство. Получишь статус дипломата, легенда – заинтересованность в расширении рынка сбыта чая. Вот пакет, в нём соответствующие бумаги. Оформлены на Поплавского Арсения Витальевича. Автомат оставишь дома, - и, заметив искру недовольства на лице свежеиспечённого дипломата, - не положено по статусу. Да и не пропустят тебя с ним на Ганзу. Не волнуйся, совсем безоружным не оставлю.

На стол легла карманная «беретта». Игрушка, из такой только крыс мочить.

-До Проспекта Мира пойдёшь с сопровождающим из местных, - не слушая возражений, продолжал Мельник. – Я задержусь тут с ребятами немного. По Кольцу прокатишься до Парка Культуры. В принципе, безразлично, в какую сторону, расстояние почти одинаково, сам определишься по ситуации. На Парке комендантом станции, то бишь её Первым Секретарём товарищ Батищев. Передашь ему привет от Альберта Яковлевича и пачку чая, сразу пропустит на Линию. Проси, чтоб посодействовал добраться до Города, можешь ещё пару пачек ему оставить.

-Но как я преодолею разрушенный метромост? Или нашлись энтузиасты его починить?

-Канатная дорога переправит на ту сторону. Передашь сообщение, и тем же путём обратно. Постарайся нигде не задерживаться. Если Плужникова не найдёшь, просись на приём к самому Ректору. Не думаю, чтоб тебе отказали. Вопросы есть?

-Этот Плужников – кем он там?

-Понятия не имею. Как ушёл из Полиса много лет назад, с браминами поругавшись, так больше и не виделись. Надеюсь, ещё помнит меня. Заодно и привет передашь.

-Связаться с ними по рации никак нельзя? Шифровкой, естественно, передать? – неожиданно заволновался отчим, уже успевший украдкой приложиться к самогонке. Пропустить стаканчик-другой он позволял себе и раньше, но в последнее время возлияния случались всё чаще. Казалось, что-то надломилось в нём, мучили приступы депрессии, на расспросы о её причинах отвечал невнятно – жизнь, мол, полное дерьмо, лучше уж от водки подохнуть, чем со скуки. Как с этим бороться, Артём не знал, надеялся лишь, что пройдёт само собой.

-Нет. Даже если бы между Полисом и Городом была радиосвязь, сейчас мы не смогли бы ею воспользоваться: «глушаки» работают вовсю. Ещё один признак готовящегося переворота.

-И когда отправляться?

-Часа через полтора-два. Как только организуют всё необходимое для путешествия. Тебе этого времени на личные сборы хватит вполне. Визитку спрячь так, чтобы никто случайно не нашёл. Сам понимаешь, что с тобой будет, попади она в руки ганзейских спецагентов или сотрудников КГБ.

-Главное, береги себя, - обречённо вздохнул отчим, доставая из тумбочки бутыль с мутной жидкостью. – Что-то я разволновался слегка…

-Соберись духом, солдат, - глухо, глядя прямо перед собой, произнёс полковник. – Даже цистерны чистейшего спирта не хватит залить внутреннюю боль любого из нас. Наш бой ещё не окончен, рано расслабляться. И тебе, Артём, не советую. Единственно, подслащу горькую пилюлю: когда вернёшься, так и быть, подкину ящик патронов. Чтоб свадьбу сыграли, как положено!

Коротко отдав распоряжение начинать подготовку и ещё раз порекомендовав держать язык за зубами, Мельник поспешил вслед за Артёмом, мысли которого были забиты не столько предстоящим походом, сколько неизбежностью объяснений с Таисией. Новость, которую сообщит, её точно не обрадует. А если обидится всерьёз – вообще пиши пропало. Такое как-то раз уже случилось – два месяца потом не разговаривала.

Но, с другой стороны, она никогда не капризничала по мелочам. И не пускала в ход женские истерики, добиваясь своей цели. И в той ситуации он действительно был не прав – лишь когда открыто признал свою вину, наступило примирение.

- Извини, Тася, не получится у нас сегодня. Опять иду спасать человечество, - на едином духу выпалил Артём, скользнув внутрь палатки.

- Ты что, напился?

- Даже капли в рот не брал. Честно! Хочешь, дыхну? Очень важное и срочное поручение.

- И конечно же, другого дурака не нашлось! Знали, гады – не откажешь, вот и припёрлись, да ещё посреди ночи! Ну-ка, где там твой знакомый, сейчас скажу ему пару ласковых!

- Тася, погоди, я всё объясню…, - но та уже успела выскочить наружу. Лицом к лицу столкнувшись с полковником, который словно почувствовал, что может понадобиться его вмешательство.

- Кроме Артёма, некого было послать!? – накинулась она на виновника сорванного свидания.

- А ты хотела бы, девочка, чтобы вместо него пошёл и почти наверняка погиб парень другой девушки? – жёстко осадил её Мельник.

И Таисия сразу сникла; чувство справедливости одержало верх над эгоизмом.

- Раз так, то конечно… Надолго?

- Если нигде заминок не случится, через неделю будет обратно. Иначе жизнь в Метро, которая и так не сахар, станет ещё гаже.

Не решившись больше спрашивать о чём-либо, Таисия молча кивнула головой, и полковник тихо удалился, растворившись в темноте. Зато на любимом оторвалась по полной.

- Какая ещё военная тайна? Глупости, вы мужики, как дети, обожаете шпионские игры. Ну-ка, давай признавайся, куда собрался. Болтать никому не стану.

Пришлось выкладывать, как на духу, опустив несущественные подробности типа рассуждений о связи политики и экономики.

- Теперь вот надо придумать, куда эту визитку понадёжнее спрятать.

- Лучше всего зашить в одежду. Тогда не сопрут и не вытащат случайно. Дай сюда свою куртку, ножницы, иголку и нитку, так и быть, помогу.

Артём, как и любой другой мужчина на их станции, разумеется, мог залатать прореху в обмундировании и пришить оторвавшуюся пуговицу, но спорить не стал. Всё-таки женщины делают это лучше. Да и приятно, как ни крути, когда о тебе хоть кто-то заботится.

- Смотри: здесь, внизу, прокладка из толстой ткани. Если распороть и поместить внутрь – даже при ощупывании сразу не обнаружишь.

- Умница ты у меня. Чтоб я без тебя делал?

- Другую нашёл бы, - и, закончив работу, - на, держи, одевай. Тебе хоть командировочные выдали?

- Обещали собрать рюкзак.

- Посмотрим. Давай так: почувствуешь, что запахло жареным, избавляйся от куртки немедленно. Если схватят в ней, говори – на барахолке с рук купил. Хотя вряд ли это сильно поможет. И почему на словах передать нельзя?

- Наверно, иначе не поверят.

- Ладно, - вздохнула Таисия. – Расскажешь потом, как оно там, в Изумрудном Городе. Будет возможность – привези оттуда прикольный сувенирчик.

- Артём, ты здесь? – послышался шёпот снаружи.

Словно набат, возвещающий memento mori.

- Где ж ещё, - выскочил наружу тот, нос к носу столкнувшись с давним напарником по патрулированию.

- Андрей?

- Он самый. Вот, дали боевое задание – довезти тебя в целости и сохранности до Проспекта и проследить, чтоб границу Ганзы пересёк без проблем. Готов в дорогу?

- Через пять минут.

- Добре. «Ласточка» на ближайших путях, твой вещмешок уже на ней. Не задерживайся.

- Вот и всё, Тася. Пожелай мне удачи, - тихо попросил Артём, положив ладони на плечи подруги. И, чуть замешкавшись, - когда вернусь, назову тебя своей женой.

- Ты вначале вернись! Санька три года назад то же самое Иришке обещал, а на следующий день его убили. Когда всё будет позади, повторишь.

- Обязательно.

И их губы слились в долгом и страстном поцелуе.

- Попутных рельсов и тихих туннелей тебе, воин, - нехотя оторвавшись, прошептала Таисия.

Так у них провожали уходящих в долгое и опасное путешествие.

Вокруг дрезины уже собрались все, так или иначе причастные к операции. Мельник и его верные телохранители, едва различимые в тусклом свете ночных светильников. Отчим, нервно комкающий в руках пилотку, одеваемую в особо торжественных случаях. Рядом с ним – улыбающийся в усы Андрей, у ног которого примостился Друг, недоумевающий, зачем его подняли, когда другие спят.

Когда-то подобранный в туннеле беспомощным щенком, за прошедшие годы Друг превратился в громадного лохматого пса. Сенбернар, правда, нечистокровный, определил Никифор Семёнович. Спорить никто не стал, потому как лучше него в собачьих породах на ВДНХ никто не разбирался. Для Андрея это не имело никакого значения, главное – Друг полностью оправдывал данную ему кличку: в бою не оробеет, одним весом задавит кого хошь, раненого на себе вынесет, и в тяжкие минуты душевных невзгод поддержит, положив тяжёлую голову на колени и преданно смотря в глаза. Пёс привязался к своему хозяину, таскался за ним повсюду, но и прочих обитателей станции не игнорировал. Охотно подавал лапу, а малышню, обожавшую его, без возражений катал на спине.

- Помни, мы все верим и надеемся на тебя, - пожимая руку, напутствовал Мельник. – А я своё обещание сдержу. Слово офицера.

- Вновь вернёшься героем! – усмехнулся Андрей, забираясь на дрезину, куда следом запрыгнул Друг.

- Дважды Герою, между прочим, полагается бюст на исторической родине, - Таисия и тут не обошлась без шпильки.

- Хорошая мысль, - отчим в задумчивости воспринял её юмор всерьёз. – А то, кроме, бездушных канцелярских книг, нигде больше подвиги наших ребят не фиксируются…

Чем дольше расставание, тем оно тягостнее. Поэтому Артём, на которого вдруг накатила бесшабашная удаль, без лишних слов запрыгнул на платформу «Ласточки».

- Живы будем, не помрём, так и знайте! Готовьте пьедестал для бюста!

- Вот это по-нашему! – одобрил провожатый. – С каким настроением в бой идёшь, такой и результат будет!

Помахав на прощание, Артём взялся за рычаг, и «Ласточка», набрав скорость, скрылась в темноте туннеля. Названная в честь быстрокрылой птахи, она, помимо облегчённой в угоду большей скорости конструкции, сочетала ручной привод с ножными педалями, снятыми с катамарана: устали руки, садись крутить педали, и наоборот. Очень удобно – можно, не останавливаясь на передышки, проскочить несколько станций сразу. Круче только моторка, но её, как пояснил Андрей, брать не рекомендовали, дабы не будить спящий народ.

Отъехав подальше, приятели разговорились.

- Смотрю, боеприпасами тебя затарили – целую роту вооружить хватит.

Отвлёкшись на ходу, Артём приподнял рюкзак за лямки. Действительно, вес приличный. Перспектива постоянно носить его на себе особо не порадовала.

- Да-а, то ли дело раньше, - пустился в воспоминания Андрей. – Вместо «пулек» банкноты – и весу меньше, и носить удобней. Или ещё лучше пластиковые карты – на них хоть миллион с собой тащи, весу не прибавится.

Первое время после Катаклизма невольные затворники Метро ещё верили, что весь этот кошмар вскоре закончится, и деньги вновь обретут покупную способность, а потому свято хранили прихваченные с собой в тот роковой день наличность и банковские карточки. Но по мере того, как угасала надежда, те всё больше превращались в сувениры и игрушки для малышни. Повсюду в Подземке воцарился Его Величество Бартер – меняли одежду на книги, самогонку на табак, консервы на лекарства, автомат – на прописку на престижной станции. И лишь потом, когда с поверхности толпами повалили монстры, а сформировавшиеся «удельные княжества» занялись междоусобицей, единственной валютой, принятой к обращению на всех станциях, стала «пулька». Поговаривали, что в Ганзе рассматривался вопрос вновь ввести в оборот дензнаки, но к консенсусу не пришли, отложили на будущее. Что толку, если ассигнации будут в ходу лишь в пределах одной линии?

То ли дело, если они заполонят всё Метро. Ведь бумажек можно напечатать сколько угодно, и на этом тоже иметь неплохой навар. Ещё один стимул для коричневых всё подмять под себя. Как-то не верится, что их союз с красными – это всерьёз и надолго. Стоит одной из сторон завладеть Оружием, как у её главнокомандующего возникнет непреодолимое желание стать единоличным правителем. Если же, будучи предупреждены, «изумрудники» успеют уничтожить свои разработки или сумеют дать отпор захватчикам, альянс красно-коричневых также, скорей всего, прикажет долго жить. Может, на этом и строил свой расчёт Мельник? Артём кожей чувствовал, что в их разговоре осталось слишком много недоговорённостей. Но разве сразу обо всем сообразишь, особенно когда в мыслях одни лишь прелести любимой девушки. Теперь усиленно пытался вникнуть в логику нарисованному перед ним пути.

Понятно, почему товарищ полковник не хотел отправлять кого-либо из Полиса – всех, идущих оттуда, красные сразу берут на заметку. А уж если человек при этом ещё и заявит о своём желании повидать Изумрудный Город – значит, точно шпион. Со всеми вытекающими последствиями. По этой же причине исключалось пересечение Полиса даже транзитом – а то можно было бы от Проспекта Мира до Комсомольской, а оттуда прямиком по Красной Линии без пересадок. Да и сам Артём не испытывал никакого желания оказаться на территории, контролируемой Полисом – вдруг кто из браминов опознает, припомнят ему тогда и провал миссии с Книгой, и гибель Данилы…

Мельник к тому же так и не рассказал, от кого такие сведения. Наверно, не хочет раскрывать свою агентуру. Или не очень-то уверен в успехе его миссии, перестраховывается – чтоб не смог никого выдать, если схватят и начнут пытать. Сам же решил пересидеть смуту на ВДНХ. Артём не удивился бы, если б узнал, что полковник появился на его родной станции нелегально, и даже в Полисе не имеют представления, где он сейчас.

Не самое приятное – осознавать себя пешкой в чужой игре. Совершенно случайно на их станции оказался человек, в день Большого Взрыва собравшийся порыбачить с приятелями на природе и прихвативший карманные шахматы – скоротать время в электричке. Отчим, хотя сам играл на уровне третьего юношеского, всё же смог обучить Артёма правилам игры и показал первые ходы основных дебютов. Пешка – самое слабое существо на доске, к концу партии большинство из них гибнет. И лишь та, которой повезёт миновать бастионы врага и добраться до последней линии его обороны, получает шанс стать Фигурой. Но много ли таких счастливиц? То ли дело короли – их не убивают и не снимают с доски, пока идёт игра. Максимум – выразят в её конце вотум недоверия, почему-то называемый матом. К тому же, даже проходные пешки не смогут стать вторыми Королями…

Вся эта мешанина мыслей кубарем пронеслась в голове Артёма, и он пропустил мимо ушей часть сказанного напарником.

- …или подкупить начальство на любой из независимых станций. Я так понимаю, тебя послали в Город не только образцы наших лучших чаёв рекламировать.

- Мельник просил передать кой-кому привет. Извини, подробно распространяться не имею права.

- Понимаю. Подписка о неразглашении, и т.д., и т.п. Ладно, поболтаем, когда всё это останется в прошлом.

- Смотрю, ты сегодня какой-то радостный. Хоть и подняли посреди ночи.

- Да мне, сам знаешь – ночь, день, всё едино. Зато за твоё сопровождение три выходных дали, да ещё премию обещали подкинуть. Чего ж мне теперь, плакать, что ли?

По сторонам они особо не оглядывались – перегон Рижская – ВДНХ давно уже считался одним из самых тихих в Метро. К тому же Друг на страже, монстров чует за версту – натаскан на них неплохо.

Через пару минут их окликнули дозорные с Алексеевской. Знакомые парни, долго объясняться не придётся.

- Чего ночью путешествуете? – поинтересовался один из них.

- С утра пораньше на барахолку хотим попасть. Иначе всё стоящее до нас разберут, - отшутился Андрей.

- Ну, удачи!

Станцию проскочили на едином духу – да и чего задерживаться, когда кругом все спят?

- Говорят, когда-то у неё было другое название, а вот какое…

- Щербаковская, кажись, - наморщил лоб Андрей, вспоминая. – В честь одного из деятелей компартии сталинских времён. Чем именно прославился – хоть убей, не помню. На обратном пути уточню.

Нетрудно догадаться, у кого. Здесь, на Алексеевской, проживала некая Снежана, сумевшая-таки зацепить сердце старого солдата. Чем именно, Артём не знал, но то, что вообще смогла заинтересовать собой убеждённого холостяка, «женатого на туннелях», как шутили на ВДНХ, уже казалось чудом. Быть может, потому, что когда угроза вторжения чёрных осталась в прошлом, и патрулирование путей, ведущих к Ботаническому Саду, уже не несло с собой драйва постоянного выброса адреналина, Андрей наконец-то оглянулся по сторонам и обнаружил, что жизнь состоит не только из одних сражений.

Чёрные… Вспомнив про них, Артём поморщился. Иногда наваливалось ощущение, что он вновь чувствует их присутствие. Скорей всего, особи, успевшие спуститься под землю до ракетного удара, избежали гибели и перебазировались на север, к Бабушкинской и Медведково. От греха подальше туннели сразу за Ботаническим были взорваны. Саму же станцию заселять не стали, сделали из неё некрополь, похоронив там погибших. Полгода спустя Артём, не торгуясь, приобрёл у заезжего челнока две искусственные гвоздики и положил их на Женькину могилу. Совместными усилиями посреди станции воздвигли обелиск – в память о тех, кто не вернулся из боя.

Андрей, глядя на ушедшего в угрюмую задумчивость напарника, также погрузился в собственные мысли, и до Рижской они доехали молча.

На станции их уже ждали. Сам комендант не поленился вылезти из «офиса».

- Доброй ночи, Андрей Аркадьевич! И тебе, Артём, желаю здравствовать долгие года! Мне тут по телефону брякнули, что мимо проезжаете, вот и вышел навстречу. Разве ж можно не поприветствовать дорогих гостей?

- Ай, не лукавь, Константин Васильевич! Явно ведь не просто так, умысел имеешь.

- Если честно, то да, - почесался толстяк. – На Проспекте будешь, табачку не прикупишь? В ближайшие пару дней никто из наших туда не собирается, а курева почти не осталось. За мной, сам знаешь, не заржавеет.

- Ладно, - коротко пообещал Андрей.

Комендант сразу повеселел.

- На перегоне будьте осторожны – опять трубы пошаливают, народ на глюки жалуется. Цепляет, как правило, лишь одного, так что проскочите. Но если сомневаетесь – могу кого-нибудь из своих бойцов дать в подмогу.

- Не надо. Справимся. Тем более Друг с нами. Ему не впервой в передрягах бывать.

- Если так, то остаётся лишь пожелать доброго пути!

Однако прокатиться с ветерком не получилось. Едва миновали блокпост, всего в каких-то двухстах метрах от него, Друг насторожился и принялся обнюхивать воздух.

- Притормози-ка, - прошептал Андрей и, когда дрезина остановилась, мягко спрыгнул с неё, взяв наизготовку автомат. Через несколько шагов фонарик выхватил из тьмы паукообразное создание размером с суповую тарелку, угнездившееся на стене почти под самым потолком туннеля.

Сражённая одиночным выстрелом, тварь пискнула и свалилась вниз, почти сразу издохнув.

- Ракожаба, - осторожно подойдя поближе, пригляделся Андрей. – Тьфу, а я уж подумал… Зря только тратил патрон, мог бы и палкой.

- Эй, чего там у вас стряслось? – привлечённые стрельбой, к ним спешили погранцы с блокпоста.

- Да вот, полюбуйтесь сами. Где-то у вас, ребята, труба прохудилась, или решётка вентиляционная отскочила.

- Ладно, как сменимся, доложу дежурному, - кивнул старшой заставы. – Спасибо, мужики, за бдительность.

- Не нас благодари, вот кого, - потрепал Андрей пса по загривку. – Если бы не он, так и проехали бы мимо.

Ещё с километр пути миновали совершенно спокойно. А затем на Артёма накатило.

Вначале – пульсирующая в висках боль. Тусклый фонарик, укреплённый спереди дрезины, засиял вдруг ослепительным факелом. Или скорее прожектором на носу океанского лайнера. Под ногами – тихо плещущая водная гладь, а сверху – усыпанное бриллиантами звёзд ночное небо. Боль ушла, уступив место покою, нарушаемому лишь звуками печальной и бесконечно прекрасной музыки, льющейся со всех сторон одновременно. Симфония Сфер, донеслось из подсознания, и одновременно картина видений изменилась - теперь он ракетой нёсся вверх, к серебряному диску Луны, завораживающему и манящему. Именно там – конец туннеля, выход, за которым останутся позади все ужасы Подземки. Но, как край горизонта, он недостижим, сколько б не старался. Чёрные тучи отчаяния заволакивают небо, придавливая могильной плитой, способной навеки похоронить под собой целый мир. И тщетно вглядываясь в бесконечный мрак, он слышал голоса – далёкие, неразборчивые. Шёпот душ, нашедших здесь своё последнее пристанище.

Резкий неожиданный толчок, как от взрывной волны, и некто, словно вызывая на спор, произнёс совсем рядом:

- Оставлять за собой на каждом отрезке пути горы трупов – дурацкое дело нехитрое. А попробуй-ка пройди через всё Метро без единого выстрела, тогда поверю, что ты действительно крут!

Ответом ему стал насмешливый напев:

Мы в Город Изумрудный

идём дорогой трудной,

идём дорогой трудной,

дорогой непрямой.

Заветных три желания

Исполнит мудрый Гудвин…

Ударивший вслед за тем в глаза яркий свет ослепил – но и вернул к реальности. Прямо перед собой Артём увидел озабоченное лицо Андрея.

- Очнулся? Фу-у, слава Богу. А то болтаю о том, о сём, вдруг ты отвечать перестал, смотрю – педали крутишь, а у самого глаза стеклянные. Трясу, ору – ноль эмоций. Другу тоже не по себе – скулит, бедняга, едва удержал на месте. Кое-как вытянул «Ласточку» из-под воздействия, тут вы и оклемались.

- Честно говоря, не ожидал, что меня конкретно зацепит, - морщась, произнёс Артём.

- Расслабься, с кем не бывает. Если самочувствие хреновое, давай делать привал.

- Ерунда. Всё уже прошло. Дотянем до Проспекта, там и передохнём.

- Как скажешь.

Они поднажали, и вскоре впереди засияли огни.

Но отнюдь не Града Обетованного. Всего лишь станции «Проспект Мира».