Такого сева не случалось еще над Москвой. Большой сев превзошел все предыдущие атаки зерен. Тот день вошел в историю войны как один из самых, кровавых и самых плодородных. Наверху погибло более восьми тысяч солдат и офицеров. Несколько зерен, прорвав каменную крышу города, проросли прямо на улицах. Внизу, в городе, началась паника.

В течение только десяти минут из земной почвы проросли десятки новых городов, сотни тысяч архитектурных конструкций, сотни воплощенных технологически, отлитых в металле и высеченных в камне культурных единиц различных цивилизаций.

Солдаты умирали, не успевая понять, что происходит, умирали от удара золотой монетки в висок, от лучевых ожогов, захлебывались в жидких телах водных интеллектуалов, они гибли от приветственного слова пришельца, говорящего на частоте семь герц, и просто от сумасшествия. Сходили с ума и стреляли себе в голову.

По сути дела, в эти страшные минуты войска никого не уничтожали, кроме себя. Зерна выпали столь обильно, что на девяносто восемь процентов были нейтрализованы друг другом.

Но над снежным полем по-прежнему громыхали героические команды:

— Боевая готовность номер четыре! Нет… Отменить боевую готовность номер четыре… Боевая готовность номер три!

Семян было столько и прорастали они с такой скоростью, что уже и не понять, где защищающие планету войска, а где атакующие переселенцы. Всполохи, во много крат превосходящие вспышки самых ярких молний, слепили и сквозь специальные очки: В паузах между вспышками ясный солнечный день казался пасмурной ночью, а солнце — жалкой двадцативаттной лампочкой, покачивающейся на фоне голубой высокой двери.

Шум стоял такой, что сквозь грохот и свист ни одному слову не прорваться, и Филипп мог слышать чужие приказы только телепатически. Наверное, он один их и слышал. Приказы офицеров вряд ли доходили до слуха рядовых бойцов:

— Отменить боевую готовность номер три… Отменить боевую готовность номер два… Боевая готовность номер один. Ситуация Град!

Всего десять минут и пятьдесят три секунды продолжался сев, но показалось, что прошла не одна вечность. Вдруг стало тихо. Филипп снял очки, потому что сквозь защитные стекла вообще ничего было не разглядеть. Он искренне ужаснулся. На горизонте высилось несколько городов, хотя, наверное, это больше напоминало руины, а вокруг больше не было белого снега — вся палитра вывалилась и смешалась на гранитной кровле Москвы.

Рядом, упершись радиатором в синеватый сугроб, стоял грузовик-рефрижератор. Филипп распахнул зеленую дверцу и заглянул в кабину. Водитель был уже мертв, уткнулся головой в окровавленное стекло. Он, наверное, так ничего и не понял. Так и умер нетрезвым. Для него не было даже гигантского скачка в пространстве, наверное, ему показалось, что смерть наступила просто в результате аварии на дороге.

— Я сделаю машину времени, — сказал Филипп, мысленно собирая своих жен. Все они были живы, но улыбалась только одна Земфира.

— Поторопись, — сказала она и показала рукой на запад. — Его отбросило назад километров на шесть, но он опять приближается к нам.

— Кто он? — удивился Филипп, с интересом рассматривая панель управления грузовика. Панель почти ничем не отличалась от знакомой панели земной машины.

— Дурасов!

— Так он уцелел? Я не убил его?

— Ты еще убьешь его, — печально вздохнула Земфира.

— Когда?

Вдруг припомнив, что Земфира уже побывала в будущем и знает их судьбу, Филипп напряженно всматривался в свою первую жену.

— Не скоро. — Губы Земфиры хоть и шевелились, но голос звучал только телепатически. — Сначала он убьет тебя. А только после этого ты убьешь его.

— Разве это возможно?

— Это случится за счет парадокса времени! Но прошу тебя, Филипп, не думай сейчас об этом. — Женщина протянула руку и слегка подтолкнула своего мужа в сторону грузовика. — Тебе вообще не нужно думать об этом!

— Действительно, не время разгадывать женские загадки, — согласился Филипп. — Но позже ты должна мне все рассказать. Я не понимаю, каким это образом сначала он убьет меня, а потом я убью его?!

Женщина кивнула покорно, и Филипп, сразу позабыв об этом разговоре, взялся за дело. Несмотря на падение с высоты нескольких метров, грузовик-рефрижератор почти не пострадал, и все могло получиться.

В бинокль уже можно было легко разглядеть бывшего следователя. Он сидел в легком бронетранспортере. Люк распахнут. Красно-желтая шапочка на голове полковника отливает металлом в солнечных лучах.

За транспортером следовали новенькие танки. Вряд ли эти серебристые машины пережили большой сев, по всей вероятности, их по приказу Дура- сова только минуту назад подняли на лифтах.

— Там человек по десять на броне сидит, — сказала Земфира, поворачивая бинокль. Ты смотри, и с севера тоже идут. — Она отняла окуляры от глаз и посмотрела на мужа. — Филипп, ты сумеешь быстро переоборудовать машину?

— Да. — В этот момент Филипп как раз занимался двигателем, он держал в зубах только что распечатанный процессор «ПТ» и членораздельно ответить не мог.

— Мы полетим в будущее? — испуганно спросила Жанна. Она так и прижимала к груди коробку с фарфоровой тарелкой.

— В прошлое, — процедил Филипп, не выпуская из зубов карту процессора. — В будущем нет ничего хорошего. Машина мощная, позволяет и назад… Мне нужно еще минут пятнадцать.

Сквозь ветровое стекло он заметил, как Ариса отошла от машины на несколько шагов и, вырыв себе небольшой окопчик, пристроила лучевой облитератор к брустверу. Она ничего не говорила, движения ее были точны и спокойны.

Милада некоторое время смотрела на часы, потом протянула руку и неуверенно попросила пистолет. Филипп не дал. В обойме оставалось всего два патрона.

— Полезай-ка лучше в кузов, — сказал он, наконец втыкая процессор. — Все полезайте в кузов, я почти закончил.

Наверное, он, увлеченный работой, не проконтролировал свою мысль, и ее опять уловил противник. Филипп услышал, как скрипнули зубы полковника Дурасова, и тут же раздался приказ:

— Огонь из всех стволов!

— Всем в кузов, — сказал Филипп, вытирая ладони ветошью. — Кажется, можно отправляться. — Он протянул руку, помогая забраться внутрь машины напуганной Жанне. — Куда предпочитаем, мадам, в какой век? В девятнадцатый? Может быть, в семнадцатый? Я слышал, что особенно хороший климат там как раз во второй половине.

Но он не договорил. Пуля угодила в грудь Жанны. Другая пуля превратила ветровое стекло в сверкающую паутину. Жанна охнула и повалилась на спину. Зашипел отчетливо луч в руках Арисы. Даже сквозь стеклянную паутину хорошо было видно, как один за другим рассыпаются атакующие танки.

— Ариса, в машину! — крикнула Земфира. — Быстрее. Мы отправляемся!

Пуля, выпущенная с большого расстояния, была на излете и не могла никого убить. Но она угодила точно в середину картонной коробки. Уже собираясь опуститься на водительское место, Филипп Костелюк понял: драгоценную тарелку с формулой раздробило на осколки и разметало во все стороны. Жанна, ничего не понимая, вытирала свои окровавленные ладони о шубу. От нее не было толку.

Хватило только короткого взгляда, чтобы Земфира поняла, что произошло. Филипп быстрыми движениями готовил машину к старту, а три женщины ползали в снегу под пулями, собирая осколки. Уже Запуская двигатель, Филипп Костелюк увидел, как Ариса прячет треугольный осколок в свой мешочек на груди. Она показала находку, блеснув глазами. На осколке ясно была видна грудь пастушки, украшенная медальоном с формулой.

— Филипп Аристархович, сдавайтесь! — зашумел мегафон. — Я обещаю, если вы сдадитесь добром, то жизнь ваших жен гарантирована! Вы окружены!

— Ох, как ты мне надоел!

Земфира последней забралась в машину и захлопнула дверцу. Нога Филиппа мягко надавила педаль. Жанна вскрикнула и вдруг спросила совершенно спокойным голосом:

— Я буду падать лицом в снег?

Но никто не ответил ей. Машина плавно снялась с конкретной временной точки и пошла в прошлое. За стеклянными трещинами ветрового стекла можно было различить блестящие на солнце бегущие танки. Танки замерли. Их стволы вздрогнули, втягивая только что выпущенные снаряды, и гусеницы закрутились назад. Голос Дурасова, усиленный мегафоном, насмешил Филиппа:

— …ынежурко… ыв… анаворитнараг… неж… хи- шав нзиж…

Голос звучал наоборот. Круг сомкнулся. Солнце сверкнуло на зеленом капоте рефрижератора и одним легким движением закатилось на западе. Машина пошла в прошлое.