Глава пятнадцатая. Под дождем
Сделалось пасмурно и пошел дождь. Вернее, не пошел, а так как-то. Эскимосы придумали снегу много разных названий. Петербуржцы не придумывают разным вариантам питерского дождя названий потому, что и без названий противно. Только что было солнце, и вот. Капает вкось, крупными но редкими каплями. И не так, чтобы капнула капля, а потом следующая долго не капает – нет, капают крупные капли стабильно, через равные, но при этом очень длинные, интервалы. И так может продолжаться весь день, а потом всю ночь и еще целый день. В других городах такого не бывает. Либо моросит, либо льет, либо пытается моросить и лить, либо шквалы с неба падают. Косой, прямой. Не так, чтобы очень много вариантов и сочетаний. А в Питере – никогда не поймешь как он идет, этот дождь дурацкий. Причем совершенно неожиданно сделается вдруг ветер, и первые капли этого якобы дождя, редкие-редкие, соберет в пригоршню и швырнет прямо в тебя, не просто в морду, а в морду, в грудь, и заодно еще и в спину, хотя ветер – ну никак не может дуть с противоположных сторон. В Суздали или в Новгороде, или в Лондоне, или в Риме, в Сан-Франциско или в Рио, в Кейп-Тауне или в Шанхае. Нигде! А в Питере может. И сразу становится скользко на улицах, и все скользят, некоторые падают, и ругаются страшными словами, даже дети и пенсионеры.
Рылеев открыл дверь такси и уже собрался сложить зонтик, как вдруг его посетило еще одно видение. Он увидел дверь подземного гаража – ту, что справа от входа в Прозрачность. Дверь скользнула вверх. Из гаража выехал на улицу вуатюр, повернул, ускорился, и взорвался.
Рылеев очнулся, почувствовав поцелуй Федотовой на губах.
Она стояла рядом, тоже с зонтиком. Ради поцелуя она отодвинула свой зонтик в сторону.
– Хочешь я поеду с тобой? Ну, пожалуйста.
– Все в порядке, – сказал ей Рылеев. – Не волнуйтесь, баронесса. Я в переговорах всегда первый и главный, и вы это помните, не так ли?
– Да, мой повелитель. Умоляю тебя – будь осторожен. Не воюй там.
– Буду осторожен.
– Я люблю тебя.
– Я тоже тебя люблю.
Он снова собрался было сложить зонтик, но в это время курьер на велосипеде подкатил к входной двери Прозрачности, спрыгнул с велосипеда, надавил кнопку звонка, засунул руку в рюкзак, и вынул оттуда желтый конверт. Консьерж Василий вышел и о чем-то спросил курьера. Курьер что-то ответил. Василий показал рукой на Рылеева, и курьер кивнул.
Подойдя к Рылееву и Федотовой он спросил (Федотову):
– Кто из вас Рылеев?
– А представиться?
Курьер решил, что она дура безмозглая, и повернулся к Рылееву.
– Кто из вас Рылеев?
– Я из нас Рылеев, – сказал Рылеев. – Чем могу быть полезен?
Курьер подал ему конверт и планшет с квитанцией для подписи. Рылеев принял и то и другое. Курьер сказал:
– Мне предписано … что-то … подождите.
Он вынул телефон и стал нажимать на дисплей. Забрался в перечень пришедших ему сообщений. Одно из них показалось ему забавным; другое произвело достаточно большое впечатление, чтобы поделиться с Федотовой и Рылеевым.
– Ух ты, гляньте, – сказал курьер.
И показал им фотографию голой девушки, играющей в «догони подлого зайца». Видя, что ни Федотова, ни Рылеев не впечатлились, он пожал плечами и вернулся к списку сообщений. И в конце концов нашел нужное. И сказал:
– Ага, короче, вам нужно доставить конверт какому-то Людилло Рукишь Плен.
– Не Людмиле ли Рубинштейн часом? – спросил Рылеев сквозь зубы.
– Может быть, – ответил курьер. – Мне по хуй, мужик. Я все время на колесах. Я не воспринимаю клиентов, как людей, фрателло. Ну, короче, восхитительного вам всем дня, ежели чего.
Он взял у Рылеева планшет, побежал к своему велосипеду, запрыгнул на него и уехал. Рылеев осмотрел конверт.
– Открой, – посоветовала Федотова.
– Он ведь не мне адресован.
– А может там необходимая информация. Планы врага. Козырь в игре. Открой!
– Я не читаю чужие письма.
Лицо Федотовой было мокрое от дождя, иначе Рылеев подумал бы, что ей хочется плакать. Он поцеловал ее и сказал:
– Все будет в порядке, баронесса.
Сложил зонтик, еще раз поцеловал Федотову в губы, и сел в такси.
