1
Специально оставленный просвет между шторами дал возможность весеннему солнцу заглянуть в спальню и осторожно коснуться щеки спящей девушки. Когда луч ласково дотронулся до века, спящая пожмурилась, не открывая глаз, села на постели и хрипловато со сна пробормотала:
— Привет, Алекса. Подъём! — Открыла глаза и, повернувшись и спустив ноги, снова поздоровалась с собой, отражённой в зеркале шкафа: — Алекса, надеюсь — доброго утра!
Пару секунд посидела, качаясь, глядя в зеркало и не видя его, а потом слетела с постели — и утро началось!
Распахнула окно в сад — и вдохнула запахи пробуждающегося весеннего дня: свежие запахи последнего, всё ещё тающего снега, несмело проглядывающей земли с робко торчащей на ней травой. Услышала хулиганский пересвист синиц и галдёж галочьей стаи… И — понеслось! Умылась, влезла в длинную широкую юбку, застегнула пуговицы на блузке, сунула ноги в старые туфли на высоком каблуке — спецобувь для утренней побудки! — метнула взгляд на сумку с учебниками — надо же, с вечера приготовила! Хоть об этом сейчас можно не думать! Оглянулась: две большие кошки, рыжая и разноцветная, деловито влезшие в окно, уже успели устроиться на постели, при подушке, — пока местечко не остыло. Улыбнулась им, замурлыкавшим — глядя на неё, и выскочила из комнаты. Сбежав по лестнице в зал первого этажа, Алекса затем ворвалась на кухню, грохнула большой чайник и кастрюлю с кашей, сваренной вечером, греться на плиту и помчалась назад, на второй этаж.
— Девочки, Люк, подъём! Быстро встаём! Быстро!
Она по очереди заходила в комнаты сестёр, а затем и брата и сдёргивала со всех одеяло, вызывая тем самым протестующий вопль или жалобный стон. Безжалостно чеканя каблуком шаг, она снова отходила к двери и оттуда говорила командирским тоном:
— Дэйзи, если не встанешь — приду с водой! Вылью на тебя и на постель!
— Джесмин, если не встанешь — приду с водой…
— Люк, если не встанешь…
— Эмбер, если не встанешь…
И только в последней комнате Алекса подошла к постели и ласково откинула одеяло с сонно моргающей на солнце малышки лет пяти, в длиннющей ночнушке с кружевами, и помогла ей сесть.
— Ну что, лапочка Венди, выспалась, проснулась? Пошли умываться, Венди?
Она успела умыть малышку, одеть её и вместе с нею спуститься в столовую комнату, где усадила девочку на высокий стул перед столом и поставила перед нею первую тарелку с кашей. Пока она быстро накладывала кашу по другим тарелкам, одновременно и мимоходом черпая и себе ложкой из тарелки, спустились остальные. Самая старшая из сестёр, Эмбер, наклонилась над дочерью и чмокнула её в макушку:
— Привет, Венди!
Малышка приветственно взмахнула ложкой, и в столовой раздался визг Эмбер, получившей от дочки по лбу. Деловито, словно ничего особенного и не произошло (впрочем, а что произошло из того, что отличало бы это утро от всех остальных?), Алекса схватила старшую сестру за подбородок и быстро оттёрла полотенцем потёки каши с её лица — под здоровый смех Венди.
— Эмбер, садись и ешь кашу!
— Надоела твоя каша — до смерти! — раздражённо сказала Эмбер, отбирая полотенце и подходя к зеркалу между окнами.
— Не нравится — вари сама что хочешь, — привычно огрызнулась Алекса и обернулась к остальным сёстрам и братишке: — У вас пять минут на всё про всё! Быстро всё съесть — и бегом на улицу! Мэтти сказал, что он из-за нас всегда опаздывает и поэтому сегодня ждать не будет! Опоздаем — будем добираться на своих! Меня все поняли?
— А может, в школу сегодня не ходить? — с надеждой спросила Дэйзи.
— Ой, а правда, давайте прогуляем! — обрадовалась Джесмин.
— Заколдую — будете ходить, как солдаты в армии! — машинально от частого повторения предупредила Алекса.
— Нас заколдовать нельзя! — обиженно встрял Люк.
Он набрал ложкой слишком много жидковатой каши, и часть густой жидкости со злорадным удовольствием капнула с ложки на его школьную форму, тут же размазавшись донизу по всему пиджачку. Малышка Венди при виде такого безобразия снова фыркнула от смеха и обрызгала только что положенной в рот кашей не только себя, но и своих соседок — Джесмин и Дэйзи. Те взвыли от ужаса. Эмбер быстро подошла к Венди протереть ей рот, а заодно оградить от воплей обозлившихся сестёр. Алекса деловито раздала сёстрам салфетки и в очередной раз напомнила, что её друг Мэтти, который каждое утро развозит их в школу, в детский сад, на работу и в университет, сегодня не собирается их дожидаться. А потом встала во главе стола, торопливо доедая кашу и следя, чтобы за столом больше не было никаких неприятных казусов.
Господи, быстрей бы вернулись родители, уехавшие к дедушке с бабушкой на юбилей их свадьбы! Недели не прошло с их отъезда, а у неё уже сил никаких не осталось! И Алекса ещё завидовала родителям, что они так спокойно живут?! Маме хорошо — часто думала она: сидит дома, где делать, в сущности, нечего, командуй только детьми — и всё! А тут вон что, оказывается! О-ох…
Четыре девочки и мальчик семейства Коллум были и похожи друг на дружку — и не похожи. Если старшие отличались тёмно-русыми волосами, то следующие: Дэйзи, Джесмин и Люк постепенно светлели. А малышка Венди, с которой Эмбер вернулась в родительский дом после развода, могла гордиться почти белыми кудряшками. А ещё у старших сестёр лица были более жёсткие, а у младших мягче. Алекса сознавала это и решила про себя, что эта жёсткость появилась от взрослости. Эмбер, например, совсем взрослая, что естественно — ведь старшая. Хотя с утверждением о её взрослости наблюдавшая за нею Алекса могла бы поспорить: ей всё казалось, что старшая сестра ведёт себя слишком легкомысленно.
Самой Алексе частенько приходилось брать на себя заботу о младших, которые ходили в разновозрастные классы общеобразовательной школы, три раза в неделю дополнительно бегая в школу магии и колдовства. Алекса часто думала, что лучше бы они, как некоторые, бегали в музыкальную детскую школу или в художественную. Ей казалось, что, например, сёстры бегают в школу магии покрасоваться там и наболтаться вволю. Во всяком случае, их конспекты представляли собой неудобочитаемый вариант её собственных конспектов из далёкого прошлого. Зная до сих пор свои школьные лекции наизусть, Алекса тем не менее не могла разобрать почерка сестёр, когда пыталась проверить, в самом ли деле они были в школе магии, а не гоняли собак на улице — по выражению отца.
— Быстро на крыльцо! — скомандовала она, выпихивая сестёр и Люка из столовой комнаты. — Мэтти приехал! Слышите? Быстро!
— Хватит командова-ать! — проныла Джесмин, которая в панике озиралась, вспоминая, где посеяла помаду.
Раздражённый долгим ожиданием, Мэтти снова просигналил, и Алекса запаниковала, уже буквально выпихивая своё «семейство» на улицу. Щебечущие младшие побежали по дорожке к калитке, причём Алексе пришлось схватить не только свою сумку, но и благодушно поглядывающую кругом Венди — Эмбер всё ещё красила губы перед зеркалом в прихожей. Алекса, добежав до машины, оглянулась: Эмбер не торопилась, прекрасно сознавая, что теперь, когда Венди на руках Алексы, Мэтти никуда не уедет без неё, опаздывающей.
— Привет, — заискивающе сказала Алекса Мэтти, высунувшемуся из окна машины. — Прости нас, пожалуйста.
— Садитесь быстрей, — буркнул Мэтти. — Алекса, может, мне приезжать пораньше? Вытаскивать вас самому из постелей? Эй, кроха, улыбнись мне!
— Дядя Мэтти, меня крохой не называют, — сказала Венди, расплываясь в улыбке, и потянулась к нему ручками. Алекса еле успела отодвинуться от окна, чтобы она не вцепилась в опущенное стекло.
— Садитесь, — снова раздражённо повторил Мэтти.
Алекса оглянулась, заметив, что он глядит мимо неё. Так, Эмбер — идёт. Даже не торопится.
Вчетвером, с малышкой Венди на коленях, они загрузились на заднее сиденье, а Эмбер, как старшая, села рядом с водителем. Сначала завезли сестёр и братишку в школу, благо та находилась неподалёку. Потом оставили в детском саду Венди — за зданием той же школы. И, наконец, Эмбер вышла рядом со швейной мастерской. Слава Богу, их корпус университета по некоторым причинам располагался в том же пригороде, где живёт Алекса!.. Машина тронулась с места, и Мэтти спросил у Алексы, пересевшей к нему:
— Долго ещё ваши родители будут в отъезде?
— Дня три, — вздохнула она.
— И что — теперь из-за своих вообще никуда? Мы ведь договаривались…
— Я помню, Мэтти, — поспешно сказала Алекса. — Попрошу Эмбер посидеть вечер с девочками — она согласится.
— Ты что?! Сидела у нас за спиной и не слышала, что она сказала? Она тоже приглашена на праздник к Винтерам! Дочка Винтеров — её однокурсница!
Эмбер университет не закончила. Выскочила замуж на третьем курсе — и сразу родила Венди. Была такая любовь!! Только вот испытания бытом любовь не выдержала. Молодому мужу пришлось найти работу, чтобы содержать дом и семью. Его родители помогали, чем могли, но Эмбер… Ей стало скучно. И, чтобы развеять скуку, она начала устраивать скандалы мужу, едва тот задерживался на пару минут дольше обычного. Алекса этого понять не могла, но такая малость, как скандалы, вернула Эмбер домой. Родители только вздохнули, но дочь приняли. Венди помирила с возвращением Эмбер всех: всегда очаровательна, как само солнышко, она умела найти повод для смеха, а глядя на неё, смягчались все. В университет Эмбер не смогла вернуться. И так небольшие, способности к магии за пару лет без учёбы завяли совсем. Впрочем, Эмбер не расстраивалась. Руки у неё были золотые, что ценилось не меньше, чем умение колдовать.
Алекса вздохнула.
— Попробую уговорить сестёр посидеть с Венди — тогда они точно никуда…
Мэтти даже рассмеялся.
— Угу! А то я твоих сестёр не знаю! Будут они сидеть с малышкой!
— Мэтти, не смейся! Я придумаю что-нибудь! Правда!
Мэтти уже улыбался, и Алекса решила, что он отошёл от раздражения.
Парень, старше курсом, ей очень нравился. Алекса не чувствовала к нему такой сумасшедшей любви, какая была у Эмбер с её женихом, но полагала, что это и к лучшему. Значит, чувство будет крепче. А Мэтти… Он такой красивый! Высокий, светловолосый, обычно всегда улыбчивый. Улыбка его и очаровала Алексу, когда он только раз взглянул на неё во время одного из студенческих праздников. Очаровало и то, что, несмотря на её сумасшедших сестрёнок и братишку-зануду, он продолжал спокойно относиться к самой Алексе, хоть её младшие порой доставали его очень сильно. Лишь один раз он спросил:
— Ты уверена, что среди вас Эмбер, а не ты старшая?
Алекса тогда от неожиданности засмеялась и уверила его, что она и впрямь вторая по старшинству. Правда, его замечание заставило её постоять перед зеркалом — вздыхая: да, путь Эмбер и старшая, но выглядит интересней, чем она — не слишком высокая девица, вечно одетая в одно и то же (Алекса считала удобным так ходить на занятия — почти форма!), без грана косметики — лишь губы подмазать приходилось иногда; лицо простое, без ярких черт, глаза чистого серого цвета, носишко обыкновенный, да и тёмные волосы собирала всегда в «хвост».
Раздолбанная, старенькая машина Мэтти подъехала к университетскому корпусу и втиснулась в один из машинных рядов. Не успела Алекса, открыв дверцу, выйти, как услышала:
— Эй, в колымаге, а ну, брысь отсюда! Это наше место!
Девушка всё-таки вышла и, бросив взгляд на насупленного Мэтти, ответила:
— Валите отсюда сами, маникюрщики! Это место всегда было нашим!
— Алекса, не надо, — негромко сказал Мэтти, снова садясь за руль.
— Мэтти, прекрати! — рассердилась Алекса. — Один раз уступишь — эти маникюрщики так и будут этим пользоваться. Выходи. Ничего они машине не сделают.
Маникюрщиками обзывали в университете самых привилегированных студентов. По законам, в университете должна была царить демократия. В реале всё происходило несколько иначе. И сейчас Мэтти беспрекословно подал машину назад, чтобы выбраться из ряда и отъехать подальше. Растерянная Алекса, оставшаяся на месте — не успела сесть, взглянула ему вслед, потом на радостно гогочущих молодчиков, которые готовились влезть в освободившееся пространство. И поняла: если она сейчас не выплеснет… И встряхнула кистью на место, где только что стояла машина.
Гогот смолк. Уже спокойная Алекса осмотрела асфальт. Травы, вызванные снизу, его буквально взорвали. И лишь после осмотра не спеша пошла к машине Мэтти. Молодчиков она не знала. Даже с какого они факультета. То, что богатенькие, — видно сразу: и по манере одеваться, и по машинам, и по поведению. Но утро уже настроило её на боевой лад. И даже сиюминутного выброса силы было маловато.
Поэтому она подошла к хмурому Мэтти, пристроившему машину с края, и спокойно сообщила:
— Я за корпус огневиков.
Он, не оборачиваясь, скосился на молодчиков, которые в прострации стояли перед свободным, но — увы! — недостижимым местом для машины (всё ясно — первый курс!), и кивнул. Она поняла его: им двоим ещё учиться здесь. А мало ли с кем встретишься в университете. Может, потом и по жизни придётся сотрудничать. Лучше не сталкиваться в лоб. Плохо, что они ещё её запомнят…
За корпусом огневиков начинался громадный овраг, больше всего похожий на каньон. Появился он стараниями тех, кто учился сбрасывать здесь ненужную силу, появлявшуюся в результате негативного настроения. Алексу сейчас даже преподаватели ругать не будут, если она опоздает. Сразу поймут, что сбрасывала негатив. Поэтому она и пошла неспешно, выпрямив спину. А как иначе? Прорвёт сразу, если не будешь концентрироваться на удержании рвущейся силы.
На первую пару, как и ожидалось, опоздала. Конец первого часа проболталась в коридоре второго этажа, то и дело подходя к окну и размышляя обо всём подряд. Время от времени составляла в уме список, что надо будет купить домой на обратном пути. И повторяла конспекты, что выучила наизусть ещё дома. Ботанша же…
Пока болталась, рассеянно успела обменяться неприязненными взглядами с теми самыми молодчиками-маникюрщиками. Откуда они появились, так и не поняла, но они сели за стол в рекреации, рядом с дверью в библиотеку, и усиленно пытались «подколоть» её, исподтишка посылая к ней небольшие порции силы, которые при соприкосновении превращались в мелкий, но надоедливый огонь. Личная защита девушке помогала плохо — при её общей задумчивости, как их цели. Наконец, даже несмотря на задумчивое состояние, до Алексы дошло, что эти трое — огневики-первокурсники. Она закатила глаза и ответила на их «подкалывание», легко открыв на расстояния пожарные краны над столом. Ошарашенные «первачи», мокрые, всполошёнными курицами от внезапного дождя сорвались с места и смылись куда-то. Сушиться, наверное. Алекса со вздохом понадеялась, что их не будет до конца часа.
И снова отвернулась к окну.
Шаги за спиной спустя минуты расслышала, но не оборачивалась, пока не сказали:
— Ты с факультета ведьм?
Алекса неохотно обернулась. Взгляд сначала скользнул по коридорным часам — ага, десять минут до звонка, потом сосредоточился на спрашивающем. Терпеть не могла этого вопроса. Её факультет считался самым невостребованным и никчёмным…
Так, с этим типом надо бы поосторожнее. Будучи ботаншей-отличницей, Алекса намертво замкнулась на учёбе, но то, что настойчиво лезло в качестве информации по любимому корпусу, приходилось запоминать. Итак, этот смутно знакомый ей тип ассоциировался с какой-то опасностью. Вот только с какой? Ничего так — симпатичный даже, только выглядит каким-то туповатым и надменным. Взгляд упал на манжету слишком свободной рубахи странной расцветки — в тонах от коричневого до жёлтого. Рисунок тоже был оригинальный — какие-то мелкие зигзаги или молнии.
Догадка появилась сразу, едва Алекса вспомнила, что сначала привлекло её внимание в его одежде. Манжет рубахи по краю махрился короткими чёрными нитками. Сжёг. Ясно — огневик. Наверное, со старшего курса. Теперь, кажется, понятно, чего он к ней «прикопался». Та мелочь нажаловалась. Ладно, притворимся, что ничего не поняли.
— Да, ведьма. — И через секунду, не давая ему ответить, добавила любимое братово присловье, раздражающее всех не только дома: — И чё?
— Ты не соблюдаешь законы университета, — высокомерно процедил верзила. — Нельзя использовать магию в сугубо личных целях, особенно для личного мщения. — И, будто специально выдержав паузу, презрительно добавил: — И кто ты такая, чтобы вообще разговаривать с тобой…
— Любопытно, — оборвала его обозлившаяся Алекса, — почему я так была уверена, что ты скажешь эту фразу? Спорю на что угодно: сейчас ты скажешь, что можешь совершенно спокойно выкинуть меня из стен университета, потому что твои родители какие-нибудь жуткие шишки, а мои… — Внезапно её взгляд упал на его руку. — У тебя рукав по шву распорот — ты знаешь? Вот, вот здесь… Хочешь — зашью? У меня нитки и иголка с собой… — Девушка прервалась сама, вытаскивая из сумки зазвеневший мобильник. Машинально отметила, что магическая защита телефона почти на нуле и нужна зарядка. — Да, правильно, это Алекса. А кто это?.. Что-о… — Последнее слово она выдохнула, слепо глядя вперёд и обходя пока ещё удивлённого огневика, как не нужное бы сейчас препятствие. — Когда это произошло?! Он жив?! Нет, ответьте мне немедленно! Он жив?! Сейчас буду!
Последние слова совпали с университетским звонком с первого часа пары, но его Алекса уже не услышала, мчась по лестнице со второго этажа. Хлопнув входной дверью, вылетела на улицу и бросилась за угол корпуса.
Позвонили из общеобразовательной школы: Люк на перемене хулиганил и на лестнице дошалился — упал на ступени, стукнувшись головой. Его привели в медпункт, где выяснили, что сотрясения мозга, кажется, нет. В больницу отправлять необязательно, но хорошо бы ему посидеть дома хотя бы день, а потому не могла бы Алекса приехать за младшим братом, чтобы забрать его домой?
Сложив два обстоятельства: нет сотрясения, но, тем не менее, братишке надо посидеть дома, — Алекса по дороге на остановку представила все мыслимые и немыслимые ужасы. Воображение настолько оглушило её, что она взвизгнула от боли, когда ей чуть не выкрутили руку назад. Но ещё раньше она услышал за спиной рычание:
— Со мной так не обрывают разговор!
Слепая от слёз, она заглянула в лицо, которого не видела, и выплюнула:
— А мне плевать, как с тобой надо разговаривать! — и зарыдала от злости, беспомощно дёргая руку и машинально пытаясь освободить её. Впечатление, что кисть попала в каменный разлом. — Пусти! Мне некогда разбираться с закомплексованными мальчишками! Проблем и без них хватает! Пусти-и!
Камни внезапно пропали с онемевшей кисти, а было шмыгнувшая носом от облегчения Алекса в следующее мгновение ахнула, оказавшись на сильных руках. Пока она соображала, что происходит, одновременно поспешно вытирая слёзы, неизвестный сделал несколько шагов куда-то в сторону. Звякнул сигнал открывающейся машины. Алекса снова почувствовала движение, а затем — землю под ногами.
— Садись, — грубовато сказали ей. — Куда тебе?
— Средняя школа, — заикаясь, сказала она, быстро вытирая мокрые от слёз щёки и стараясь прекратить рёв. Взглянула: перед нею и в самом деле открытая дверца шикарной машины. Быстро, пока спаситель не передумал, села рядом с водителем. — Здесь недалеко, за три остановки. Спасибо!
— Не доехали ещё, — угрюмо пробормотали рядом, — а уже благодаришь.
— Так за помощь же, — постепенно успокаиваясь, ответила она. Хлопнули дверцы, она привычно застегнула ремень безопасности — машина разгонялась. — Мне бы сейчас так быстро не доехать. Было бы дело не во время занятий — меня бы Мэтти подвёз… Ой, теперь ты из-за меня сам опоздаешь, а то и пропустишь…
— Да по фигу… — всё так же угрюмо сказали рядом. А потом помолчали и спросили: — Почему ты решила, что я закомплексован?
Алекса покосилась на верзилу. Он был абсолютно серьёзен.
— Не обращайте на меня и на мои слова внимания, — вздохнула она. — Просто у меня представления кое о чём отличаются от привычных. Это от папы. Он считает: если человек грубой силой и давлением старается что-то в себе доказать, значит — он закомплексован. Незакомплексованному доказывать ничего не надо. Ему и так хорошо, он же про себя всё знает, так что на мнение окружающих ему наплевать… Ну, это папа так думает, а мне кажется — он правильно думает… Ой, доехали. Спасибо!
Она выскочила, больше не обращая на спасителя внимания. Да какое так — не обращая! Просто сразу забыла о нём, прихватив подол широкой юбки, захлопавшей на ветру, и быстро поднимаясь по лестнице. Сумка моталась за спиной, стукая её, но Алекса ничего не замечала.
Оказавшись в фойе, она быстро огляделась.
— Алекса-а!
— Люк!
Обрёванный пятиклассник Люк встал ей навстречу от стола дежурной и несмело пошёл навстречу — знал, что старшая сестра в сердцах и шлёпнуть может. Голова — перебинтованная, на скуле припухшая царапина, наполовину закрытая пластырем. Но Алекса уже успокоилась: главное — живой! Подбежала к братишке, завидев за ним и опасливо идущих сестрёнок — наверное, дожидались вместе с ним, и склонилась к нему.
— Ну, всё, всё… Успокойся. Я здесь — и теперь всё будет хорошо.
Он обнял её за шею и снова разревелся — теперь уже явно от облегчения. Сёстры тоже подбежали, схватились за плечи их обоих — глаза тоже на мокром месте.
Алекса дала всем троим отреветься, а потом встала, подхватила Люка, благо малорослый, на руки и велела:
— Дэйзи, Джесмин — на уроки. А мы — домой. Развели болото…
Девчонки сумели улыбнуться и убежали. А Алекса вытерла слёзы брату, прислонившемуся к ней щекой, и с длинным вздохом спросила:
— Расскажешь, что ли? По дороге-то домой?
Обернулась к двери и замерла. Тот, угрюмый, дожидался её. Её? Он не договорил? Или всё ещё хочет крутых разборок с какой-то ведьмой-недоучкой?
Как будто догадался.
— Пошли в машину, — тяжело сказал он. — Довезу, куда надо.
Притаившийся на руках сестры Люк прильнул к ней ещё больше. Испугался неизвестного? Алекса подвигала головой, будто погладила щекой его щёку, а когда брат взглянул на неё, тихонько сказала:
— Он меня привёз сюда. Всё хорошо. — И снова вздохнула.
