Глава IX
Тайное общество жидо-масонов обычно собиралось на нелегальное заседание по пятницам. Но сегодня в связи с важностью и срочностью вопроса, было принято решение созвать верхнюю ложу общества в понедельник. Конспиративная квартира организации, предоставленная поэтом Рошальским, располагалась в доме сталинской эпохи в старом купеческом районе Москвы, прямо напротив Третьяковской галереи. Галерея была продана нефтяному Эмирату, но московское правительство оговорило условие: невывозимость коллекции картин. Эмираты могли пользоваться выручкой от проката коллекции только в пределах государства. Этой сделкой правительство весьма гордилось. Эмираты не только платили большой валютный налог, посещение галереи требовало оплаты только в твердой валюте, но и за свой счет реставрировало картины. Мало того, совет директоров во главе с Диг-ханом выискивал во всем мире русскую живопись, скупал ее и привозил в галерею. Таким образом, легально и нелегально вывезенные и проданные жителями России шедевры возвращались назад.
Тайное общество жидо-масонов не случайно выбрало место для конспиративной квартиры возле всемирно известного музея. Тут с утра до вечера толклись иностранцы, и одному из них или группе было легче шмыгнуть в подворотню дома напротив. Иностранные связи организации сильно активизировались в последнее время. Но была тут и неприятная сторона – в толпе нищих, вечно болтавшихся возле входа в галерею, легко притаиться шпионам и агентам. Агентов из контрразведки и шпиков из общества «Совесть» жидо-масоны, в основном, знали в лицо. Выявить этот контингент из общей толпы нищих опытному конспиратору не представляло труда. Тот, кто отличался большей наглостью в приставаниях к иностранным посетителям, и являлся филером. Наглее были шпики из общества «Совесть». Им не нужно было сдавать шефам все содержимое милостыни, другим же полагалось добытое оприходывать под расписку. Вторым удобством расположения конспиративной квартиры тайного общества была близость Лаврушинского переулка к Кремлю. Жидо-масоны имели в Кремле своих людей, а при проблемах с транспортом в городе информация в обе стороны была отсюда доступнее.
В гостиной за плотно задернутыми шторами царило напряженное молчание. Никто не прикасался к жирной индейке, поставленной для конспирации в центре стола, рядом с золотым тельцом – символом организации. Золотой телец был изготовлен на подмосковной фабрике «Гжель» из фарфора в единственном экземпляре и сплошь позолочен. Присутствовало пятеро руководителей во главе с Хаитом. Исса Якубович, прибывший из Средней Азии, был допущен на совет шестым. Он привез средства, пожертвованные братьями ложи с Востока.
Все ждали Иванова. Президент должен был посетить лично собрание Ложи в первый раз. Это был определенный риск, но глобальность и острота проблемы того стоили. Поэта Рошальского, хозяина квартиры среди присутствующих не было: Рошальский являлся мелкой сошкой в обществе и обеспечивал место встреч из чувства долга и за те продукты, которые оставались после совещания. А это не мало, так как дня три-четыре после совещания поэт был сыт.
– Скажите, Беанименсон, – обратился глава Ложи Хаит к полному, мрачноватого вида, брату по Ложе. – Почему задерживается Моисей Наумович? Все ли тщательно продумано с его конспирацией и безопасностью?
– Ну что я мог сделать? Я предложил сопровождение. Сам хотел лично страховать Иванова, но он наотрез отказался.
– Кому в организации, кроме присутствующих, могла стать известной наша встреча?
– Вчера знали трое: Я, вы и президент. Сегодня все, кто здесь присутствует…
А Моисея Наумовича задерживал ветер. В понедельник утром было тихо и пасмурно, но дождь не шел. Думая, как лучше выбрать маршрут от Кремля до Лаврушинского переулка, Иванов остановился на лодке. Хотя он загримировался и надел повязку, изображавшую зубную боль, но побоялся идти через мост.
Транспортный инспектор, что взимал плату за переход моста, хорошо знал президента. Мог опознать Иванова даже по голосу. Пентюхов работал раньше дворником в Кремле, но когда у него родился восьмой ребенок и тоже девочка, заработка стало мало. Сжалившись над исполнительным и непьющим Пентюховым, Моисей Наумович направил его в транспортные инспектора и сам проследил, чтобы Василий Артамонович получил пост на мосту. Это был один из самых доходных постов. Лицо Пентюхова через пару месяцев стало лосниться, появился животик, но он исправно, при первой возможности, прибегал благодарить президента. Мало того, даже пытался кое-что сунуть в подарок. Но Моисей Наумович грубо прекратил подношения, а от слов благодарности Пентюхова уклониться не мог. И вот сегодня, как назло, инспектор дежурил на мосту.
Возле Третьяковки легче затеряться под видом иностранца. Учитывая это, Иванов надел мешковину и модные римские сандалии и через служебный чулан и гараж для бывшей садовой техники Александровского сада выбрался к набережной. Лодку, прищелкнутую старинным амбарным замком он нашел на месте. Но, когда президент выплыл на середину Москвы-реки, подул сначала легкий, а потом все усиливающийся и усиливающийся порывистый ветер. Небо освободилось от туч. Похолодало. Моисей Наумович много лет не сидел на веслах и его сильно сносило. Хитон из мешковины рвало ветром, открывая бледные, лишенные загара, ноги президента. С момента избрания на должность Моисей Наумович и не мог даже помыслить, чтобы недельку погреться на южном пляже. Страну будоражило каждый день.
Ветер продолжал усиливаться. Лодку сносило к Балчугу. Моисеи Наумович уже жалел, что избрал этот маршрут. Он не боялся простуды, да и работа на веслах изрядно согревала. Но мелкие брызги, поднимаемые ветром, были неприятны из-за запаха, Москвичи, лишенные канализационных служб, сливали по утрам: ведрами нечистоты прямо в реку. С точки зрения экологии это было менее опасно, чем отходы ранее работавшей в этом районе кондитерской фабрики, но запах от воды шел сильный и неприятный.
Наконец, Иванову удалось пристать к берегу. Он поправил повязку на лице, отряхнул хитон из мешковины и решительным шагом, оглядывая все вокруг, как и полагается иностранному туристу, зашагал по Пятницкой.
Эта счастливая улица во все времена сумела сохранить свое название. Народу здесь всегда было полно. Когда-то толпились возле магазинов, что в изобилии занимали первые этажи. За полтора десятка лет произошло совсем несущественное изменение… Раньше в магазинах продавали, а теперь – покупали. Яркие рекламы приглашали население приносить и продавать все, чем оно располагает. За пустую посуду из-под алкоголя дрались сразу три приемных комиссионных филиала.
Процессия, преградившая путь президенту, заставила Иванова постоять в группе людей так же одетых, как и он. Это были туристы из французского штата Европы. Они улыбались президенту. Сочувствовали зубной боли и пытались подбодрить на французском, английском и немецком языках. Президент тоже улыбался им под повязкой и радовался, что придумал трюк с зубной болью, поскольку иностранными языками не владел, а повязка помогала оставаться немым и пристойно вежливым…
Процессия закончилась. Компания туристов тоже шла к Третьяковской галерее, и Моисей Наумович добрался с ними до места, Французские туристы так и не заметили, как он исчез, шмыгнув в подворотню.
Президент застал руководителей ложи за уничтожением последних органов индюшачьей плоти. Но ножка, любимое место президента, свято хранилась на блюде, рядом с золотым тельцом,
– Мы уже начали беспокоиться, – улыбнулся Хаит. – Нам известно, что вы не любите белого мяса, для вас – ножка. Ешьте пока не остыла. Потом к делу.
Президент растрогался вниманием общества и не заставил себя упрашивать, На прошлой неделе ему и впрямь пришлось голодать целый день, поскольку свою порцию он отдал заключенному Чернухе. Покончив с трапезой, Моисей Наумович сказал:
– Товарищи руководители ложи, хотя как вы знаете, я не счел возможным стать членом вашего братства и не все разделяю в вашем уставе, однако у нас есть объединяющая платформа в части Московской России.
Президент говорил правду. Он не вступил в жидо-масонство и честно придерживался конституционного правила не быть членом никаких движений. Но жидо-масоны имели, помимо другого, цель – заставить народы, живущие в его стране, работать. Об этом мечтал и президент. Тут их программа сходилась. Но появиться легально на собрании жидо-масонов Иванов не мог по двум причинам. Во-первых, организация была тайная, во-вторых, он не имел права по законам страны вступать в деловые отношения с лицами еврейской национальности. А как нетрудно догадаться, жидо-масоны состояли именно из них…
Ложа через своих людей дала понять президенту, что имеет реальный план, как заставить население работать.
Мистер Ройс в своей записке намекал, что «Курские соловьи» и есть часть этого замысла. Теперь президент слушал доклад Хаита, проливающего свет на замысел в целом.
Хаит перемещался по гостиной. В конце каждого предложения останавливался и наблюдал за реакцией президента.
– Заставить народ России работать невозможно. Это наши с вами иллюзии, – Хаит, начав фразу, остановился.
– Я не понимаю, товарищ Хаит, зачем мне нужно было проделывать этот небезопасный и малоприятный путь, чтобы услышать подобную новость, – сказал президент.
– Одну минуту, не спешите, – Хаит снова продолжил движение. – Я хочу сказать, мирным путем. Мы предлагаем другой ход. Представьте, что, к примеру, американцы вынуждены начать с Московской Россией войну? – Хаит замер, сделав стойку, как сеттер на охоте.
– Помилуй бог, – закричал Иванов. – Кого заставишь с нами воевать. Американцы неглупые люди. Я представляю американского солдата в нашем селе, где извините, туалет на улице. Курам на смех! На другой день он свергнет своего президента, раз тот послал его воевать в таких условиях.
– Не спешите, – Хаит снова пошел. – Надо заставить. К вам собирается Государственный секретарь с визитом. Будет требовать отдать долг, умолять, угрожать… – Глава ложи замер, прислонившись к дверному косяку.
– Да, визит заявлен, но может быть и отменен…
Хаит прибавил шагу:
– Не будет отменен. Вы слышали, что делают в Америке эмигранты из России? Они требуют, чтобы президент получил с вас долг и отдал им на пособия. Они и так устроили американцам страшную жизнь. Да и у жидо-масонов за океаном неплохой филиал. Мы не допустим снижения накала страстей…
– Ну, хорошо, скажем, визит состоялся.
Хаит плюхнулся в кресло:
– Секретарь прибудет, а мы его похитим!
– Это же бред, как можно похитить такую заметную фигуру!? – снова повысил голос президент.
Хаит вскочил с кресла и забегал по гостиной:
– Вместе с вами мы похитим самого господа бога. Слушайте меня. Наши, под видом деятельности по программе «Курские соловьи», копаются под Курском. Мы тут похищаем секретаря и прячем его до поры до времени. Мистер Ройс из-под Курска дает телеграмму, что найден, и затерян след похищенного. Десант обеспечен. Наши люди, работающие в программе развлекательного парка, водят американских военных за нос. Те им верят, поскольку наши являются иностранцами… Понимаете мысль…
– Товарищ Хаит, прекратите, пожалуйста, ходить, вы мешаете вас же слушать…
Хаит опустился в кресло и, опрокинув стакан минеральной воды прямо в горло, продолжал:
– Нашествие иностранцев! Оккупация! Представляете эффект. Над русским может издеваться любой их соотечественник, и они бровью не поведут, но стоит сказать: «Вас хотят завоевать!» Конец. Они будут работать. Пойдут на заводы, начнут мостить дороги. Я вам говорю – это единственный выход. Это гениальный ход. Мы, жидо-масоиы, с вашей помощью, товарищ президент, заставим народ работать!
– Психологически тут есть над чем подумать. Пожалуй, может получиться. Что я должен конкретно сделать? – спросил Иванов.
Хаит вскочил с кресла, но вспомнив недовольство президента, нехотя сел:
– Вы должны не мешать побегу Чернухи из тюрьмы…
