Глава 33

Ричарда потряс жестокий кашель. Боль от непроизвольного переворота встряхнула его и пробудила сознание. Он услышал, что попытка выдавить из себя стон оказалась неудачной. Для стона ему не хватало дыхания. С осознанием этого пришёл растущий, беспорядочный страх удушья, будто бы он тонул. Он снова закашлялся, каждый раз вздрагивая от боли. Свернувшись в калачик, лёжа на земле и спрятав руки вовнутрь, он мучительно пытался закричать, чтобы отвратить следующий приступ конвульсивного кашля.

«Дышите».

Этот призрачный голос, который казалось, проникал из Нижнего мира, показался Ричарду голосом безумия. Он делал всё, что мог, чтобы не дышать. Он сделал несколько осторожных, мелких, в полглотка вдохов, пытаясь предотвратить очередной мучительный припадок кашля.

«Дышите».

Он не знал, где находится, и сейчас это его не заботило. Чувство удушья — это всё, что имело значение. Несмотря на отчаянную потребность дышать, ему не хотелось это делать. Эта чувство так угнетало его, было таким отвратительным, что в его мнении оно было не только совершенно изнурительным, но и всесильным. Смерть казалась ему предпочтительнее этого чувства. Он не мог вынести, чтобы оно продолжалось.

Ричарду не хотелось двигаться, потому что, с каждым уходящим мгновением становилось легче не дышать. Ему казалось, что, если бы ему удалось не дышать немного дольше, то где-нибудь за гребнем того тёмного холма, лежащего перед ним, боль и страдание рассеются. Он изо всех сил старался лежать совсем спокойно, надеясь, что вращение мира остановится прежде, чем его вырвет. Он не мог вообразить, как это будет больно. Если бы только ему удалось лежать неподвижно немного дольше, тогда всё стало бы легче. Если бы только он мог лежать неподвижно немного дольше, то всё это прошло бы.

«Дышите».

Он не обратил внимания на отдалённый, шелковистый голос. Его мысли унесли его в прошлые времена, когда ему было так же больно. Это было, когда его, закованного и беспомощного, пытала Денна, когда по своей милости она причиняла ему боль, доводя его пытками до безумия. Тем не менее, Денна научила его переносить боль. В своём воображении он представил, что она находится здесь, наблюдая за ним, следя за тем, чтобы удержать его на самом краю смерти. При ней случалось, что он достигал гребня того отдалённого, тёмного холма и начинал спускаться вниз, на другую сторону.

Когда это случалось, Денне приходилось сразу же соединять их рты и с силой вдыхать в него свою жизнь. Она не только управляла его жизнью, она управляла его смертью. Она забрала всё. Даже его собственная смерть не принадлежала ему; она принадлежала ей. Сейчас она наблюдала за ним. Её серебристое лицо придвинулось ближе, ожидающее увидеть, что он сделает. Он подумал, даруют ли ему смерть, или она опять припадёт к его рту и...

«Дышите».

Ричард уставился на неё. Денна совсем не была похожа на серебряную статую. «Вы должны дышать», сказал ему шелковистый голос. «Иначе, Вы умрёте». Ричард моргнул, разглядев, красивое лицо, мягко освещённое холодным лунным светом. Он попробовал вдохнуть в лёгкие немного больше воздуха. Он сильно зажмурил глаза. «Больно», прошептал он, продолжая так же мелко дышать.

«Вы должны. Это жизнь».

Жизнь. Ричард не знал, хотел ли он жить. Он так устал, так опустошён. Смерть казалась такой заманчивой. Нет больше борьбы. Нет больше боли. Нет больше отчаяния. Нет больше одиночества. Нет больше слёз. Нет больше муки от исчезновения Кэлен.

Кэлен.

«Дышите».

Если он умрёт, кто поможет ей?

Он сделал более глубокий вдох, с усилием протолкнув его в лёгкие и чувствуя мучительную обжигающую боль в лёгких. Чтобы не думать о боли, он вспоминал улыбку Кэлен. Он сделал ещё вдох. Ещё более глубокий. Серебряная рука мягко скользнула сзади по его плечу, как будто подбадривая его в его мучительной борьбе за жизнь. Наблюдающее за его борьбой лицо выглядело сочувствующе печальным.

«Дышите».

Ричард, сжимая кулаки и задыхаясь в холодном огне вечернего воздуха, кивнул. В мокроте от кашля появилась бледная красная жидкость и комки крови, имевшей металлической привкус. Он еще раз вздохнул, чтобы, набравшись сил, откашлять больше жидкости, сжигавшей ему лёгкие. Потом он лёг на бок, чередуя судорожные вдохи и откашливание жидкости.

Когда он вздохнул снова, то, видимо от изнеможения, он шлепнулся на спину и попытался остановить головокружение. Он закрыл глаза, но от этого стало только хуже, добавив к головокружению чувство, словно его опрокинуло и катит по склону. В желудке мутило так, как будто его вот-вот вывернет наизнанку.

Он открыл глаза и в темноте сверху разглядел листья. В пологе ветвей над ним ему в основном были видны листья клёна. Разглядывать листья — знакомые ему знаки — было приятно. В лунном свете, он разглядел и другие деревья. Чтобы не думать о боли и тошноте, он заставил себя заняться распознаванием всех деревьев, которые были у него перед глазами. Здесь было несколько сердцевидных листьев липы и, немного выше, одна или две ветви дерева, похожего на белую сосну. Наряду с елью и бальзамином здесь также было несколько дубов, стоявших группами дальше в стороне. Рядом, всё же, в основном находились клёны. При лёгком дуновении ветерка он смог расслышать характерный, мягкий шелест листьев тополя.

Помимо боли, затруднявшей дыхание, Ричард отчётливо осознал, что с ним самим что-то было не в порядке. Что-то намного более существенное, более основное. Он не был ранен, в обычном смысле, но он знал, что с ним было нечто ужасно неправильно. Он пробовал распознать это ощущение, но не смог точно определить его. Это было ощущение пустоты, одиночества, заброшенности, оно не имело никакого отношения к обычным жизненным чувствам, таким, как его желание отыскать Кэлен или, что он сделал, направив армию Д`Хары воевать в Старом Мире. Он подумал об ужасных вещах, про которые ему рассказала Шота, но дело было даже не в них.

Тревожное ощущение пустоты внутри себя усиливало то, что он знал, что никогда прежде он не испытывал такого чувства. Именно поэтому ему было трудно идентифицировать его: это чувство было ему совершенно незнакомо. Было нечто, в ощущении самого себя, как он понял, то, о чём он никогда не задумывался, не ощущал этого определённо, как часть своей личности, которой теперь не было. Ричард чувствовал, что как будто он перестал быть самим собой.

Ему вспомнилось история, которую ему рассказала ему Шота о Барахе и книге, которую тот написал, «Секреты Силы Боевого Мага». Ричард задумался, не предполагает ли его внутренний голос, что в такой ситуации эта книга могла бы помочь ему. Он вынужден был признать, что в проблеме действительно чувствовалась какая-то связь с его даром.

Размышление об этой книге заставило его задуматься, зачем Шота сказала ему, что его мать погибла в том пожаре не одна. Зедд настаивал, что он обследовал обугленные остатки дома, и не нашёл никаких других костей. Как это могло быть? Или Зедд или Шота должны были быть неправы. Здраво рассуждая, он не мог полагать, что они оба были неправы.

Ответ пульсировал где-то в глубине его сознания. Однако, несмотря на все его старания, он не мог вытянуть его наружу. Ричард чувствовал острую тоску одиночества по своей матери, чувство, которое время от времени посещало его всю его жизнь. Он подумал, что бы она сказала обо всём, что с ним случилось. Ей не довелось видеть, как он взрослеет, она не видела, как он стал мужчиной. Она знала его только мальчиком.

Он знал, что его мать полюбила бы Кэлен. Она была бы так рада за него, так гордилась бы, имея Кэлен в невестках. Она всегда хотела, чтобы в его жизни всё было хорошо. Жизнь с Кэлен — что может быть лучше этого. Но теперь у него нет жизни с Кэлен. Он представил, что у него была жизнь, в которой было всё, о чём он думал и что только мог себе сейчас представить. По крайней мере, он мог мечтать. У мертвецов не было мечтаний.

Ричард лёг на спину, позволяя своим горящим мускулам насыщаться воздухом, позволяя чувствам вернуться, восстанавливая самообладание. Он так ослаб, что едва мог двигаться, поэтому он и не пытался. Вместо этого, пока он лежал, восстанавливая силы, он сосредоточился на том, что с ним произошло, пробуя собраться с памятью.

Они с Никки и Карой возвращались в Хранилище, когда на них напали. Это был Зверь. Он ощутил его зловещую ауру. Зверь появился в виде, не похожем ни на что, виденное им прежде, но такова была природа Зверя, что он мог принять разные обличья. Единственное, в чём наверняка можно было быть уверенным, это то, что Зверь будет продолжать охоту, пока не убьёт его.

Он вспомнил, как боролся с ним. Его рука нащупала место на ноге, которое одно из щупалец сжало так, что ему показалось, что с ноги срывается плоть. Его бедро опухло и болью отозвалось на прикосновение, но, к счастью, отрытой раны там не было. Он вспомнил, как обрубил несколько щупалец твари. Он вспомнил, как Никки попыталась использовать свою магическую силу, и как ему хотелось, чтобы она прекратила это, потому что магия каким-то образом проходила через сильфиду, и часть силы, которую она направляла против Зверя, взрывалась в нём. Он подозревал, что если бы это произошло не в внутри сильфиды, то магия Никки, вероятно, убила бы его. Зверь, конечно же, от этого не пострадал — по крайней мере, этого не хватило даже на то, чтобы замедлить его. Так же возможно, сильфида смогла, хотя бы до некоторой степени, ослабить её мощь.

Он вспомнил, как от него оторвало Кару. Он вспомнил, как подобным образом жестоко оторвало от него и Никки. Он вспомнил, как Зверь пытался разорвать его на части. И он вспомнил, как внезапно сумел вырваться на свободу. Но затем произошло что-то непонятное.

В тот момент, когда он отделился от Зверя, его потрясло незнакомое, полное боли чувство, которое пронзило всё его существо до самых глубин. Оно совершенно отличалось от боли, вызванной колдовством Никки — или какой-либо другой магии, которую он когда-либо ощущал на себе. Магия. Как только он сформулировал эту мысль, он понял, что он был прав; это была какая-то магия.

Несмотря на то, что его коснулась магия, которая была совершенно непохожа на любую другую, из всех, которые он когда-либо ощущал, он понял, что это было соприкосновение с магией. В тот самый момент, когда всё внезапно изменилось, он, уже освободившийся от Зверя, перестал ощущать, где тот находится. От боли внезапного воздействия заряда чужой магии он задохнулся и его лёгкие снова заполнила жидкость сильфиды. Этот вздох вызвал в нём приступ страха.

Ричард вспомнил, что испытал подобное чувство в молодости. В компании с несколькими мальчишками он нырял в пруд, соревнуясь, кто больше соберёт гальки со дна. Уже заполдень они плавали и ныряли с ветвей, свисающих над небольшим, но глубоким прудом, и со дна поднялась грязная муть. Нырнув за галькой, в темной воде, Ричард потерял чувство направления. Ему уже не хватало воздуха, когда он ударился головой о толстую ветку. Потеряв ориентировку, он решил, что врезался в низко свисающую ветку, а значит, что он выплыл на поверхность и находится в низких зарослях, свисающих с края водоема. Но не тут-то было. Это оказалась затопленная ветка. Не успев сообразить, что делает, он вдохнул в себя грязную воду. Он находился близко от поверхности, рядом был берег и его друзья. Опыт был ужасен, но всё быстро прошло, и он довольно скоро поправился, получив урок более уважительного отношения к воде.

Память о том, как в детстве ему довелось вдохнуть воды, в дополнение к естественной боязни, создала ему дополнительную трудность, когда надо было в первый раз вдохнуть жидкость сильфиды. Тем не менее, он одолел этот страх и испытал чувство восторга от этого. Но когда в сильфиде он внезапно начал тонуть, то нигде не было поверхности, не было берега, никого, кто мог бы протянуть ему руку помощи. Прежде в сильфиде такого никогда не случалось. Для него не было пути к спасению, пути к поверхности и некому было помочь ему.

Ричард огляделся в лунном свете. Сильфида была рядом, наблюдая за ним. Он осознал, что видит её не так, как всегда раньше, что она не находится в колодце. Они находились на земле, в местности, частично заросшей лесом. Он не слышал никаких звуков, кроме звуков природы. Он чувствовал только запахи леса.

Ричард наощупь обнаружил, что под листьями, сосновых иглами, обломками веток, и корней находится каменное перекрытие. Швы скрепляющего раствора в нём были толстыми, шире толщины пальца. Хотя стыки и не были выполнены так же тщательно, как во дворцах, но они были без сомнения, искусственного происхождения. И серебряное лицо сильфиды, вместо того, чтобы выглядывать из своего колодца, слегка возвышалось над довольно маленьким и неправильным отверстием в древнем каменном настиле. Куски, вырванные из каменного перекрытия, теперь лежат поверх сухих листьев и обломков веток, как будто выкинутые от толчка снизу — как будто сильфида прорубилась через них.

Ричард сел прямо.

— Сильфида, с тобой всё в порядке?

— Да, Хозяин.

— Ты знаешь, что произошло? У меня было чувство, что я тонул.

— Вы тонули.

Ричард уставился на лицо, освещённое лунным светом.

— Но как это может быть? Что-то сломалось?

Серебряная рука приподнялась с земли, и быстрые ртутные пальцы пробежались над его бровями, проверяя его.

— У Вас нет необходимой для путешествия магии.

Ричард моргнул в замешательстве.

— Я не понимаю. Я много раз путешествовал прежде.

— Тогда, у Вас было то, что нужно.

— А теперь у меня этого нет?

Сильфида на мгновение присмотрелась к нему.

— Теперь у Вас нет, — подтвердила она.

Ричарду показалось, что он видит галлюцинацию.

— Но я обладаю обеими сторонами дара. Я могу путешествовать.

Сильфида осторожно протянула руку и снова коснулась его лица. Рука скользнула ниже к его груди, остановилась на мгновение, слегка коснувшись её. И отодвинулась обратно в тёмное отверстие в камне.

— У вас нет необходимой магии.

— Ты уже говорила это. Это бессмысленно. Ведь я уже путешествовал.

— Во время путешествия, Вы потеряли то, что необходимо.

Глаза Ричарда расширились.

— Ты хочешь сказать, что я потерял одну из сторон дара?

— Нет, я имею в виду, что у Вас нет дара. В Вас нет никакой магии вообще. Вы не можете путешествовать.

Ричарду пришлось ещё раз про себя повторить то, что он услышал, чтобы убедиться, что всё расслышал правильно. Он не понимал, где в словах сильфиды он мог бы обнаружить ошибку. Его разум продирался через обрывки путаных мыслей, пока он пытался понять, как это могло произойти.

Ужасная мысль пришла ему в голову. Могло ли это случиться из-за порчи магии, вызванной шимами? Быть может эта порча, наконец, настигла его и уничтожила его дар? Незаметно для него разрушала дар до тех пор, пока тот не исчез окончательно?

Но это всё равно не объясняло чувство, которое он испытал тогда в сильфиде, сразу после того, как он спасся от Зверя и непосредственно перед тем, как он начал тонуть — внезапное ощущение какой-то тёмной и тайной магии, настигнувшей и коснувшейся его в тот момент, когда он был наиболее уязвим.

Ричард огляделся, но не увидел ничего кроме деревьев. Они стояли слишком плотно, чтобы в лунном свете можно было разглядеть что-либо за ними. Как лесному проводнику, ему было ненавистно чувство непонимания того, где он находится.

— И всё же, где мы находимся? Как мы здесь очутились?

— Когда это произошло, когда Вы потеряли то, что необходимо для путешествия, я вынуждена была доставить Вас сюда.

— Куда — сюда?

— Я сожалею, но я не знаю точно.

— Как ты могла доставить меня сюда, сама не зная, где это место? Ведь ты всегда знаешь, где находишься и места, в которые ты можешь путешествовать.

— Я уже говорила Вам, что прежде я никогда не была здесь. Это место — аварийный проход. Я, конечно, знала о нём, но я никогда раньше здесь не была. Никогда до этого у меня не случались критические ситуации. Та ужасная тварь ранила меня. Я изо всех сил пыталась сохранить жизнь всем вам. И затем, во мне появилось что-то ещё. Я не могла прекратить это. Как и Зверь, оно вошло в меня без моего разрешения. Оно вторглось насильно.

Это подтверждало чувства Ричарда о ходе событий, что после того, как Зверь упустил его, что-то ещё, некая сила, настигла и коснулась его своей властью.

— Я сожалею, что тебя ранило, сильфида. А что произошло со Зверем?

— После того, как в меня вошла эта другая сила, Зверя не стало.

— Ты имеешь в виду, что эта другая сила уничтожила его?

— Нет. Сила не коснулась Зверя. Всей своей мощью она коснулась только Вас. После того, как это было сделало, у Вас больше не было того, что необходимо для путешествия. После этого, Зверь порыскал во мне короткое время и затем исчез. Я больше не могла удерживать Вас в себе, поэтому я вынуждена была найти самый ближайший аварийный проход.

— А что с Никки и Карой? Их ранило? Они в безопасности?

— Они, также, чувствовали боль оттого, что происходило со мной, и одна из них пыталась применить свою силу во мне — чего делать не следовало. После того, как я высадила Вас здесь, то, согласно их желанию, я доставила их в Хранилище. Я сказала той, которая использовала свою силу, что это опасно, и ей не следует поступать так.

— Мне кажется, я понимаю, — сказал Ричард. — Мне также было больно. Они были сильно ранены?

— В Хранилище они в безопасности.

— Тогда мы, должно быть, находимся где-то между Народным Дворцом и Хранилищем, — сказал Ричард, наполовину обращаясь к себе.

— Нет.

Он посмотрел на изменчивое серебряное лицо.

— Я не понимаю. Мы направлялись из Дворца к Хранилищу. Если ты высадила меня, то это место, этот аварийный проход, должен находиться между Дворцом и Хранилищем.

— Хотя мне не знакомо это место, я примерно знаю его местоположение. Мы находимся немного далее, чем на полпути от Хранилища до Срединных Земель, за Пределом Агаден, почти в диких землях.

Ричард почувствовал, как будто мир покачнулся и ускользнул из-под него куда-то вдаль.

— Но, но, это же, намного дальше от Народного Дворца, чем Хранилище. Почему ты не высадила меня в ближайшем месте — в Хранилище?

— Я действую не так. То, что Вам кажется наикратчайшим расстоянием между двумя точками, для меня не является самым коротким путём. Я нахожусь во многих местах сразу.

Ричард наклонился к сильфиде.

— Как ты можешь быть во многих местах сразу?

— Одна Ваша нога находится на тёмном камне, а другая на камне посветлее. Вы находитесь в двух местах сразу.

Ричард вздохнул.

— Мне кажется, я понял твою мысль.

— Мой способ передвижения отличается от вашего. Это место, хотя для Вас оно и находится на полпути к Срединным Землям, было для меня ближайшим. Я должна была снова привести Вас в ваш мир, чтобы Вы могли дышать. У Вас больше не было того, что необходимо для путешествия. Ваши лёгкие были заполнены мной. Для тех, в ком нет дара, дышать мною — значит вдыхать яд. Это их убивает. Но что касается Вас, то из-за того, что Вы были во мне и уже дышали мной, существовал краткий период, когда Вы переходили из одного состояния в другое, поэтому для Вас это не оказалось смертельным сразу. Вы скоро бы умерли, но до того, как это должно было произойти, оставалось какое-то время. Я знала, что время, которое оставалось до Вашей смерти, было совсем недолгим. Я решила приложить все усилия, чтобы спасти Вас, доставить Вас к месту, где Вы могли бы вернуться в ваш мир и, надеюсь, благополучно восстановиться. Я перенесла Вас сюда, распечатав выход, и вернула Вас обратно в ваш мир. Ваше состояние было плохим, но я знала, что моя плоть, оставшаяся в Вас на некоторое время поддержит вашу жизнь.

— Почему ты так решила, раз уж из-за отсутствия необходимого дара я больше не мог путешествовать?

— При создании в меня были вложены свойства, помогающие в критических обстоятельствах. Эти свойства находятся во мне и, следовательно, они были и в Вас. Они помогают запускать процесс восстановления. Они проявляются только при кризисе, и, всё же, я опасалась, что они не обязательно подействуют, потому что есть неопределённости, не поддающиеся контролю. Пока Вы спали, находясь между мирами, а моя магия, которая всё ещё была в Вас, работала, удаляя то, что теперь для Вас превратилось в яд, я доставила остальных в Хранилище. Возвратившись, я ждала рядом, пока Вы не восстановились достаточно, и были готовы снова начать дышать, тогда я помогла Вам вспомнить, что Вам нужно делать, чтобы жить. Какое-то время я не знала, подействует ли это. Никогда прежде мне не приходилось этого делать. Это было ужасно — мне пришлось ждать, видя Вас лежащим здесь, не зная, задышите ли Вы снова. Я боялась, что подвела Вас, и что я стану причиной вашей смерти.

На несколько мгновений Ричард всмотрелся в её серебряное лицо. Наконец он улыбнулся ей.

— Спасибо, сильфида. Ты спасла мне жизнь. Ты поступила правильно. Ты сделала добро.

— Вы — мой Хозяин. Я выполню любое ваше желание.

— Твой Хозяин. Хозяин, который не может путешествовать.

— Также как и для Вас, для меня это загадка.

Ричард пытался обдумать это, найти смысл в случившемся, но после того, как он едва не утонул в сильфиде, ему было больно дышать, чувствуя, как боль с силой сдавливает его грудь, ему было трудно заставить себя сосредоточиться на своих мыслях. Ричард сложил руки на коленях.

— Я думаю, нет ли какого-нибудь способа, чтобы ты доставила меня в Хранилище?

— Да, Хозяин. Если Вы желаете путешествовать, я доставлю Вас.

Ричард сел прямее.

— Ты можешь? Как?

— Вам нужно просто обрести необходимую магию, и тогда я снова смогу Вас принять. Тогда мы отправимся в путешествие. Вы будете довольны.

Обрести необходимую магию. Он даже не знал, как пользоваться имеющейся у него магией, вернее говоря — имевшейся. Он не мог представить, что случилось с его даром, и у него совсем не было понятия, как его вернуть. Бесчисленное множество раз он хотел избавиться от него, но теперь, когда это произошло на самом деле, все его мысли были о том, как вернуть его.

Когда его дар исчез, Зверь, очевидно, потерял его в сильфиде. Утешением в утрате дара, было то, что у него стало одной насущной проблемой меньше — проблема со Зверем. Его дар, помимо всего, являлся механизмом, с помощью которого Зверь был связан с ним и находил его. Считается, что магия должна находиться в равновесии; возможно, таков был баланс утраты дара.

Ричард пригладил пальцами волосы.

— По крайней мере, Никки и Кара добрались до места и находятся в безопасности. — Он посмотрел на сильфиду. — Ты уверена, что с ними всё порядке?

— Да, Хозяин. Они в безопасности. Я доставила их в Хранилище, куда они хотели путешествовать. У них было то, что необходимо для путешествия.

— И ты сказала им, где я. Ты рассказала им, что произошло.

Она выглядела удивлённой тем, что сказанное больше походило на поручение, чем на вопрос.

— Нет, Хозяин. Я никогда не выдаю тех, кто путешествовал во мне.

— Потрясающе, — пробормотал он. Ему с трудом удалось сдержать раздражение. — Но ты рассказала мне об остальных.

— Вы — мой Хозяин. Для Вас я сделаю то, что никогда не сделаю ни для кого другого.

— Сильфида, они — мои друзья. Вероятно, они ужасно беспокоятся за меня. Ты должна рассказать им всё, что они хотят знать.

Серебряная голова наклонилась к нему.

— Хозяин, я не могу предать Вас. Я не...

— Это не предательство. Я говорю тебе, что рассказать им, что произошло — это хорошо.

Сильфиде, похоже, казалось, что это предложение было самым странным из всех, которые ей довелось услышать.

— Хозяин, Вы желаете, чтобы я рассказала другим о нас с Вами, о том, чем мы занимаемся, когда мы вместе?

— Сильфида, пробуй понять. Ты больше не шлюха.

— Но люди используют меня, чтобы получить удовольствие.

— Это не одно и то же. — Ричард пригладил волосы, пытаясь не выдать голосом гнев. — Послушай, волшебники давних времён изменили тебя и ты уже не та, кем и чем ты была раньше.

Сильфида торжественно кивнула.

— Хозяин, я знаю. Я помню. В конце концов, я была той, с которой это проделали.

— Ты теперь другая. Ты теперь не та. Эти две вещи нельзя сравнивать. Они разные.

— Мне поручили обязанность служить другим в этой роли. Моя сущность остаётся во мне.

— Но среди тех, кто использует тебя, есть некоторые, кто очень ценит твою помощь.

— Меня всегда ценили за мою работу.

— Это отличается от твоего прежнего занятия. — Ричард не хотел продолжать этот спор. Ему хватало забот о более важных делах. — Сильфида, когда ты путешествуешь с нами, это часто помогает спасти чьи-то жизни. Когда ты доставила нас в Народный Дворец, тем самым ты помогла мне закончить войну. Ты совершаешь хорошие дела.

— Как Вам будет угодно, Хозяин. Но Вы должны понять, что те, кто создал меня, сделали меня такой, какая я есть. Они использовали то, чем я была, чтобы создать то, чем я теперь являюсь. Я не могу быть никем другим, кроме, как быть самой собой. Я не хочу для себя ничего иного, большего, чем просто по Вашему желанию, брать Вас в путешествие.

Ричард вздохнул.

— Я так не считаю.

В задумчивости он одной рукой разломил напополам сухие прутья. Он смотрел прямо в красивое лицо сильфиды, наблюдающей за ним, ловящей каждое его слово. Наконец, он мягко произнёс.

— Бывают времена, когда нет иного выхода, кроме как поверить другим. Сейчас именно такое время.

Что-то в его словах видимо, попало в цель. Красивое, текучее лицо придвинулось немного ближе.

— Вы — тот, единственный, — прошептала сильфида.

— Тот, единственный? Какой?

— Тот, который придёт, как мне рассказывал Барах.

У Ричарда на загривке волосы встали дыбом.

— Ты знала Бараха?

— Когда-то он был моим Хозяином, как теперь Вы.

— Конечно, — прошептал про себя Ричард. — Он был Волшебником Первого Ранга.

— Он — тот, кто настоял, чтобы мне были приданы свойства спасения в чрезвычайных ситуациях, о которых я рассказала Вам. Также он указал это место для аварийного портала. Если бы он этого не сделал, Вы бы погибли. Он был очень мудр.

— Очень мудр, — согласился Ричард, уставившись на сильфиду широко открытыми глазами. — Ты упомянула, что Барах рассказал тебе что-что о том, кто придёт?

Сильфида кивнула.

— Он был добр со мной. Его жена ненавидела меня, но Барах был добр со мной.

— Ты знала и его жену?

— Магду.

— Почему она тебя возненавидела?

— Потому, что Барах был добр со мной. И потому, что я отбирала его у неё.

— Ты имеешь в виду, что забирала его, когда он желал путешествовать.

— Конечно. Когда я говорила ему, что он получит удовольствие, она складывала руки и впивалась в меня взглядом.

Ричард слегка улыбнулся.

— Она ревновала.

— Она любила его и не хотела с ним расставаться. Когда я возвращалась с ним из путешествия, она часто стояла, поджидая его. Он всегда улыбался, увидав её, и она отвечала на его улыбку.

— А что именно Барах рассказывал обо мне?

— Он сказал мне то же самое, что и Вы, что бывают времена, когда нет иного выхода, кроме как поверить другим. Так он сказал, в точности, как и Вы. Он сказал, что однажды другой хозяин скажет те же самые слова, и затем добавил точно так же как и Вы: — Сейчас именно такое время…

Он сказал мне, что, если Хозяин когда-нибудь произнесёт эти слова, это означает, что это тот самый единственный и ему я должна кое-что сообщить.

Ричард почувствовал, что все его волосы, даже на руках встали торчмя.

— Ты переправила куда-то Магду Сирус, не так ли?

— Да, Хозяин. После этого я никогда не видела Бараха. Но прежде, чем сообщить мне, что когда-нибудь кто-то скажет эти слова, он передал мне своё послание.

— Он оставил послание? — Когда она кивнула, он махнул рукой. — Так давай же?

— Мне жаль. Я не знаю ответов, которые спасут тебя. Если бы они у меня были, пожалуйста, поверь, я дал бы их тотчас же. Но я знаю, в тебе есть добро. Я верю в тебя. Я уверен, что в тебе есть то, что нужно для успеха. Будут времена, когда ты станешь сомневаться в себе. Не сдавайся. Помни, что я верю в тебя, я знаю, что ты сможешь исполнить свой долг. Ты редкий человек. Верь в себя. Знай, я верю, что ты — единственный, кто может это сделать.

Ричард замер, сидя. В его голове слова отозвались эхом. Слова напомнили ему что-то отдалённое.

— Я слышал почти те же слова раньше.

Сильфида скользнула немного ближе, выражение её лица стало более натянутым.

— Неужели?

Ричард сконцентрировался, перебирая слова в своей памяти, пытаясь вспомнить... И он вспомнил. Сразу после того, как Шота рассказала ему о Барахе. Перед самым отбытием, она сказала ему эти самые слова. В словах сказанных Шотой было нечто, неясно отозвавшееся в его памяти.

— Это была ведьма, Шота, — Ричард, нахмурился, припоминая. — Она сказала мне эти слова.

Сильфида отодвинулась.

— Хозяин, мне жаль. Вы не прошли испытание.

Ричард бросил на неё взгляд.

— Какое испытание?

— Испытание, устроенное Вам Барахом. Я сожалею, но Вы не прошли его испытание. Больше я Вам ничего не могу сказать.

Не сказав больше ни слова, сильфида внезапно исчезла в чёрной каменной дыре.

Ричард бросился на живот, склонившись в отверстие.

— Нет! Подожди! Не уходи!

Пустая, чёрная шахта отозвалась эхом его собственного голоса. Сильфида исчезла. Не имея дара, он никаким образом не мог вернуть её.