Вахид возвращался поздно. В чайхане возле Арсланбоба всем отделением обмывали звездочку капитана Козлова. Чайханщик Мирза сделал хороший плов. Водки и пива взяли навалом. Правда, ящик с лимонадом опустили студить в реку, а он уплыл. Это вызвало гомерический хохот и настроение компании не испортило. Вахид возвращался домой мрачный совсем по другой причине. Тост Хакимова задел его за живое. От лейтенанта Хакимова, признанного острослова, всем доставалось, но тема Фатимы для Вахида торчала занозой в сердце.

Ночной микрорайон затих. «Жигуленок» осторожно свернул между пятиэтажками. Законное место под окнами Вахида заняла светлая «Волга». Машина с ташкентскими номерами привозила из столицы соседского брата. Тот служил в министерстве и наведывался не часто. Гостю выговор не сделаешь. Вахид выругался и поставил машину у соседнего подъезда.

В квартире спали. Вахид снял рубашку и форменные брюки, аккуратно повесил на вешалку стенного шкафа в прихожей. В этот же шкаф, внизу между курпачами затолкал кобуру с пистолетом и босиком отправился на кухню. В буфете отыскал заварной чайник, из носика выдул всю заварку, тихо открыл дверь в комнату Фатимы, зажег маленькую лампочку и подошел к кровати. Трехлетняя Фатима спала почти голая. Рубашка задралась к подбородку, рыжие волосы рассыпались по подушке. Вахид глядел на девочку, и его шоколадные зрачки темнели. Вместо отцовского умиления внутри поднималась злобная черная сила. Первые сомнения посетили давно…

Месяца через два после рождения девочки Вахид заметил, как первый пух на голове ребенка превратился в рыжий огонек. Когда Фатиме исполнился год, папаше стало ясно: его дочь не узбечка. Окружающие заметили это еще раньше. Вахид прекрасно помнил намеки, шутки и недомолвки, хитрые взгляды соседских женщин, ухмылки мужчин. Вот и сегодня Хакимов предложил за него тост:

— Выпьем за необычайные способности нашего друга. Не сумел дождаться от русской жены дитя узбека, зато от узбечки сумел получить русское дитя.

— Чужой помет! — прошипел Вахид. — Дрянь, шлюха, проститутка, русская подстилка! — Вахид выскочил в прихожую, в шкафу нащупал кобуру, расстегнул, достал табельный пистолет и метнулся в спальню.

Райхон спала на полу на малиновой курпаче так же, как и дочь, разметав ноги и руки.

Вахид никогда не видел картин Гогена. Скорее всего, даже не знал о его существовании. Иначе бы заметил удивительное сходство. Райхон, смуглая, с почти черными сосками, напоминала таитянок с холстов великого Поля. Но от наготы женщин Гогена веяло откровением, а от Райхон бесстыдством. Жена спала. Вахид дрожащей рукой навел пистолет на голову. Появилась жалость. Нет, жалость не к жене. Ему стало жалко испортить свою вещь. Пуля изуродует гладкий лоб со сросшимися синими бровями, смуглые щеки с пушком, как у персика… Вахид прицелился в сердце. Но как выстрелить в сердце, чтобы не попортить грудь?

Опустил пистолет ниже. Родив Фатиму, Райхон сохранила живот девушки. Пистолет задрожал. Вахид уставился в заветное место. Узбекские женщины по обычаю там бреют волосы. Желание сразу заполнило весь мужской организм. Вахид отложил пистолет и бросился на жену. Райхон улыбнулась и, еще не проснувшись, помогла ему овладеть собой. Вахид не творил акт любви, а брал. Брал свое и навсегда. Желание мужчины соединилось с чувствами, что накопились в нем — ненависть, обида, ревность. Бешеные глаза Вахида остановились. Он смотрел на рот Райхон, на подрисованные губы, на блеск золотой коронки, на розовый язык… Когда почувствовал, что наступает последний момент, схватил край курпачи и закрыл им этот желанный и ненавистный рот. Женщина забилась, замычала. Но железные руки Вахида продолжали держать вату стеганого одеяла. Райхон дернулась и затихла. Вахид отвалился на спину и замер. Он не знал, сколько прошло времени. Может, минута, две, а может, час.

Вахид женился второй раз. Первую жену он привез из России. Вахид три месяца проходил курсы повышения милицейской квалификации в городе Калинине, Там, в клубе, и познакомился с Шурой.

Женитьбу на русской родня приняла в штыки. При каждом удобном и неудобном случае то дядя Музраб, то тетушка Фарида заводили разговор:

— Разве мало вокруг узбечек? Шура, может быть, женщина не плохая, но обычаев не знает, к родне с уважением подойти не умеет, не обучена почитать мужчину, сидит за столом со всеми. Но главное — не мусульманка…

Когда первое чувство прошло, самого Вахида в поведении русской жены многое стало раздражать. Предлог для развода появился сам собой. Шура работала акушеркой в роддоме.

Каждый день принимала роды, а сама оставалась бесплодной. С Райхон Вахид сошелся случайно. Прежний сожитель молодой женщины, рабочий хлопкового завода Тахир на вечеринке в клубе приревновал Райхон. Завязалась драка. Вахид приехал по вызову с дежурной группой. Тахир оказал сопротивление милиции, укусил младшего лейтенанта Мирзоева за руку. Получил два года, а Вахид, проводив Райхон, остался у нее. Пару месяцев он совмещал Шуру и новую подругу. Райхон умела ублажить мужчину. Она знала мелочи восточного этикета, а к любовным утехам была готова в любое время дня и ночи.

В маленьком городе их связь быстро стала всеобщим достоянием. Шура принялась устраивать мужу шумные скандалы. Однажды она вломилась к Райхон и вцепилась ей в волосы.

Обосновав уход бесплодием Шуры, Вахид с русской женой развелся. Члену партии развод мог подпортить карьеру, но в данном случае предлог был безупречный.

Вахид, лежа на курпаче, по привычке потянулся за сигаретой, но наткнулся на руку Райхон. Остывающее тело жены испугало его.

Вахид сел и увидел Фатиму. Девочка стояла в дверях и смотрела на него немигающими зелеными глазами.

— Почему не спишь?! — зашипел Вахид.

Он вскочил, взял девочку на руки и отнес в кровать. — Сейчас же спи. Еще ночь!

— Ты убил маму? — спросила Фатима.

— Ты сошла с ума! Мама спит, и ты спи. Ты еще маленькая, ничего не понимаешь…

Фатима закрыла глаза. Вахид потушил свет и на цыпочках вышел. Он растерялся. Задушив жену, Вахид совершил суд и не испытывал угрызений совести. Теперь предстояло сделать скучную, но необходимую работу, связанную с убийством, — унести и закопать тело, продумать линию поведения. Чтобы замести следы, криминального опыта у него вполне достаточно. Но как быть с девочкой?! Ребенок может лопотать что угодно… Если Фатима везде начнет рассказывать, что папа убил маму? Разом избавиться и от нее? Зачем держать котенка из чужого помета? Да и как ее одному растить?

Версия складывается легко. Надо пустить слух — Райхон сбежала с другим мужчиной.

Сбежала и захватила дочку. Характер Райхон известен, никто не удивится. Вахида пожалеют, на том все и кончится.

На кухне над плитой висел нож. Этим ножом в семье разделывали баранину для плова.

Вахид вынул нож из ножен, повертел в руках.

Темная сталь серебрилась к заточке. Вахид вспомнил пристальный взгляд зеленых глаз дочки. Внутри похолодело. Спина покрылась испариной. Руки задрожали. Что-то в душе лопнуло и зазвенело, как стон зурны. Вахид вложил нож в ножны и повесил на место. Потом бессмысленно оглядел кухню. В чугунном казане остатки плова. Райхон готовила его вчера. А теперь жена холодеет. Ее нет, есть только оболочка. Вахид оглядел потолок, почерневший от перегоревшего масла, баночки со специями на полке. Вспомнил, как Райхон утром говорила, что кончилась зира.

Без семян этого растения не приготовишь ни одного узбекского блюда. «Надо купить», — пронеслось в голове. Эта простая житейская мысль вернула к реальности. Нет, дочку он не убьет.. Он не злодей. Райхон — другое дело.

Она заслужила. Но брать на себя грех за невинного ребенка.. Пусть Аллах простит его за такие мысли. Ревность помутила разум. А с дочкой все уладится. Он будет с ней ласков и терпелив.

Вахид оделся. Завернул тело Райхон в курпачу, перевязал веревкой. Теперь главное не наделать глупостей… Выйти, завести и подогнать машину к дверям? Шум двигателя может разбудить соседей. Заметят, как он выносит труп. Разумнее тихо донести Райхон до машины, потом завести мотор. Хорошо, что он поставил «Жигули» не на своем месте… Взвалив тело на плечи, Вахид вышел на улицу. Три фонаря возле дома не горели, за что Вахид еще вчера хотел намылить шею электрику Гришке. Русский Гришка вечно пьян. Свою работу выполняет редко. Несколько раз ребята из отделения подбирали пьяного Гришку на улице, отвозили в вытрезвитель. Гришка огрызался.

Другому бы давно отбили печенки. Гришку спасало знакомство с Вахидом… Проходя в темноте со своей страшной ношей, Вахид впервые подумал о Гришке с благодарностью. Сейчас темнота весьма кстати…

Кое-как запихнув Райхон в багажник, Вахид вырулил на улицу и остановился. Надо изловчиться выехать за город, минуя посты ГАИ и патрульные машины. Раньше у милиционера подобных проблем не возникало. Всегда спокойно, как и после сегодняшнего пикника, он, набравшись, садился за руль. Даже когда отказывали ноги, шоферский рефлекс не подводил. Пьяный Вахид умудрялся развезти друзей по домам. Случалось, останавливали. В маленьком городе все стражи порядка знакомы.

Корпоративная солидарность исполняется свято…

Вычислив маршрут, Вахид рванул с места.

Объехал хлопковый завод и между заборами заводского склада вырулил на Ферганское шоссе. Пост остался позади. Начинались хлопковые поля. За десятым километром, прямо через поле, есть маленькая проселочная дорожка к большому арыку. Туда в жару милиционеры любили в рабочее время ездить на пикнички. Серьезные события, как вчера, требовали специальных мест, и такие места были.

Ферганская долина окружена горами. Недалеко Памир. Ледяные реки, тенистые ущелья.

Прохладный рай в жару… Но можно расслабиться и рядом с городом. Стражи порядка удирали от нудных рабочих буден на часик-другой. Пиво, шутки, купание. А работа идет… Одно из таких мест наметил Вахид для своего дела.

Маленькую дорожку ночью легко проглядеть. Вахид напрягал зрение. В голову лезли обрывки воспоминаний. Вахид старался поддержать в себе обиду на Райхон. От кого она родила Фатиму? От Ерожина? По времени не сходилось. Но сомнения о неверности жены зародились именно с той ночи. Шайтан попутал, не надо было напиваться до бесчувствия. Петьку Ерожина он встретил в аэропорту и сам привез в дом. А мог отвезти в город, начальство забронировало Ерожину отдельный номер в гостинице «Фергана». Дружбу с Петькой Вахид завел в том самом Калинине, откуда привез жену Шурку. Они жили с Петькой в общежитии. Делили одну комнату. Сколько вместе было выпито, сколько девок попорчено… Не подсчитать… Вахид с Петькой завели специальное расписание. Один трахал девок днем, другой вечером. Однажды привели одну кралю на двоих. Она их так умотала, что три дня потом жили монахами — восстанавливали организм. Совместные подвиги сдружили парней покрепче, чем армия иных однополчан. И. вот Петька Ерожин едет к ним в командировку. Отпустить друга в гостиницу? Какой скотиной надо быть?

Вечером Райхон накрыла стол. Пили «Плиску». Болгарский коньяк только входил в местную моду. Вахид на этот напиток не успел определить свою норму. Петька пил как жеребец.

Райхон крутила индийскую музыку и устроила танцы. Вахид заметил похотливые взгляды жены в сторону товарища. Петька и впрямь был хорош: высокий, белобрысый, с накачанными мышцами. В его ухмылке, за счет плотно прижатых ушей, было что-то от добродушного хищника. В тот вечер Вахид упился. Он не помнил, как и когда уснул. Наутро завтракали вчерашней шурпой. За столом повисла неловкость. Одна Райхон была оживлена. Но в громкой болтовне жены, ее смехе без особой причины чувствовались неестественные ноты.

Петька смотрел в тарелку и старался не встречаться с Вахидом глазами… На другой день Ерожин, сославшись на дисциплину, перебрался в гостиницу.

Вахид резко затормозил. Задумавшись, он проскочил нужное место. Пришлось пятить машину. Вот и дорожка. Вахид остановился и пошел пешком к арыку. Он опасался, что там могут ночевать рыбаки. Вода журчала и накатывала водоворотами. Заквакала лягушка. Вахид прислушался. Впереди за камышами хлюпнула крупная рыба. Вахид вернулся к машине. Выволок тело, взвалил на плечи и пошел в хлопок. Уборка начнется только через месяц.

Положив труп, Вахид сходил за лопатой.

Сухая глина давалась тяжело. Через полчаса Вахид присел отдохнуть. Если бы Фатима оказалась белобрысой и круглолицей, Вахид давно бы все понял. Но ярко-рыжая зеленоглазая девчонка на Петьку совсем не походила… И по месяцам не складывалось.

Вахиду не хотелось верить, что его русский друг так отплатил за гостеприимство… Было приятнее думать, что отцом Фатимы оказался другой русский.

На востоке посветлело. Рассвет обозначил контур гор. Надо было спешить. Вахид принялся за работу. Еще полчаса тяжелого труда и яма готова. Вахид опустил Райхон вместе с курпачой, засыпал глиной, лишний грунт раскидал по полю.

Вернувшись к машине, завел двигатель, доехал до берега, вымыл лопату и уложил в багажник.

Только после этого разделся и прыгнул в воду.

Когда Вахид вернулся домой, солнце еще не взошло. Он поставил машину на прежнее место, оглядел окна и балконы дома. В пятиэтажке спали.

Вахид прошел на кухню, разогрел плов и с аппетитом позавтракал. Разбудил дочку. Фатима спросила:

— Мама пошла на базар?

— Да, девочка, — ответил Вахид.

— Она купит мне кант?

— Обязательно купит…

Прозрачный сахар в больших разноцветных кристаллах любят все узбекские дети. Еще этот сахар очень любят осы. Возле лотков с шакаром всегда вьются осы. Перед тем как отвезти дочку в детский сад, Вахид заехал на базар и купил кант.

Начальник отделения милиции Кадыров вызвал Вахида через две недели после исчезновения Райхон.

— Садись, Вахид… Хочешь чаю?

Кадыров налил немного в пиалу и протянул Вахиду. Начальник не спешил. Он налил чай в свою пиалу, отхлебнул, потом посмотрел на Вахида долгим взглядом и сказал неофициальным отеческим тоном:

— Послушай меня, сынок…

Кадыров — красивый седой узбек — дорабатывал последние полгода. Это был хитрый, дипломатичный человек, сумевший на своем посту за долгие годы службы почти не нажить врагов. Он собирался на пенсию с чистой совестью. Среди местного начальства Кадырова знали и уважали. Это вовсе не значит, что Кадыров всю жизнь добросовестно исполнял закон. Тогда он нажил бы себе врагов и сверху, и снизу. К Уголовному кодексу начальник отделения Кадыров относился философски. На Востоке есть свои неписаные нормы и законы. Вот их Кадыров исполнял неукоснительно…

— Послушай меня, сынок, — продолжал он. — Мне не хочется тебя обижать. Ты знаешь, как я любил твоего отца.

— Знаю, Манап-ака.

— Всем известен характер твоей Райхон.

Представь, она встретила другого мужчину?

Может, своего прежнего ухажера? Ты, когда женился на Райхон, знал, что она до тебя имела мужчин?

— Знал, Манап-ака.

— Я пока не дал хода твоему заявлению о ее пропаже. Подождем. Ну, найдут твою непутевую жену, кроме позора ты ничего не получишь…

— Хорошо, Манап-ака. Я и сам думал об этом. Что Райхон могла меня бросить, я допускаю. Но как она смогла оставить ребенка?!

Кадыров взял новый чистый чайник, насыпал туда три ложки зеленого китайского чая и залил кипятком. Затем наполнил пиалу И вылил ее обратно в чайник. Накрыл крышкой, а сверху пристроил полотенце:

— Вахид-джан, женщина, вкусившая греха, как шкодливая овца в стаде. Пастух отвернулся, и ее нет…

— С вами трудно не согласиться, Манап-ака.

— Как ты управляешься с дочкой?

— Тетушка Фарида помогает. Из садика забирает. Приходит готовить. С этим порядок, Манап-ака.

— Если найдешь себе другую женщину, будь поосмотрительнее. Ты уже не мальчик…

Вахид хотел попрощаться и встал. Разговор с Кадыровым прошел все стадии, связанные с понятиями о восточной вежливости. В это время зазвонил телефон. Начальник снял трубку.

Уйти, не попрощавшись, когда старший разговаривает, Вахид не мог. Вот если во время разговора Кадыров сам протянет руку, тогда дело другое. Вахиду очень хотелось поскорее уйти. Кадыров было протянул ему руку, но потом резко отдернул и указал на стул. Вахид сел и прислушался. Из междометий и мычания начальника он ничего не уловил. Кадыров положил трубку и долгим взглядом посмотрел на Вахида. Тот замер, все мышцы напряглись, внутри похолодело… Что могло случиться?

Мысль пульсировала быстро. Кто-то раскопал труп? Фатима в садике что-то наговорила… Его в доме видели в ту ночь?

Если бы Кадыров действительно наблюдал за своим сотрудником, то, как опытный служака, наверняка понял бы: с подчиненным творится неладное. Но Кадыров смотрел мимо.

— Вахид-джан, твоя первая жена встречалась с Райхон? Они знали друг друга?

Вахид собрался и, как мог, спокойно ответил:

— Один раз они таскали друг друга за волосы, еле разнял.

— Вот что… Сейчас поедем вместе. Ты пригодишься… По дороге все объясню. — Кадыров приказал подготовить машину, и они вышли из отделения.

Калиджон, племянник Кадырова, работал в милиции три месяца. После армии Кадыров взял его к себе водителем — пусть мальчик оглядится. За эти три месяца Калиджон превратил милицейское транспортное средство в своеобразный ритуальный экипаж. Сиденья покрылись плюшевыми покрывалами, на окнах появились занавески с помпончиками, руль обрел бархатный чехол. А панель, кроме приборов, несла на себе золоченую корону и наклейки с портретами красавиц и красавцев из индийских фильмов.

Кадырову все это не очень нравилось, но пресекать рвение племянника, даже проявленное в столь декоративной форме, он не хотел.

Ехали молча. Кадыров о чем-то думал. Вахид боялся проявить заинтересованность. Он смотрел в окно сквозь плюшевые занавески и по маршруту мучительно пытался определить, куда они едут. «Волга» Кадырова миновала парк в старом городе, площадь имени Навои, свернула На улицу Ленина. На перекрестке пришлось задержаться. От арбы крестьянина отвязался баран. Шоферы, образовав затор, помогали ловить барана. Ишак, запряженный в арбу, нервно перебирал ногами и косил на машины. Баран орал…

Улица Ленина заканчивалась развилкой.

В одну сторону путь вел к Ферганскому шоссе, в другую — к микрорайону. Вахид напряженно ждал, куда свернет «Волга». Если к Ферганскому шоссе — нашли труп. Машина свернула к микрорайону. Вахид облегченно вздохнул.

— Вахид-джан— Кадыров приоткрыл окно. Потянуло душным, раскаленным ветерком. — Вахид-джан, звонил Мухитдинов, директор родильного дома… Твоя бывшая жена неделю не выходила на работу. Он послал к ней домой Зульфию. Зульфия Шуру не застала. Но самое странное, что соседи ее давно не видели.

Мухитдинов заволновался. — Шура — хорошая акушерка и, по словам врача, обязательный человек. Я решил вскрыть квартиру…

— А какое это отношение имеет к Райхон? — стараясь казаться безразличным, спросил Вахид.

— Вот и я думаю. Какое?.. — ответил Кадыров.

Вахид оставил Шуре однокомнатную квартиру. Когда он женился на Райхон, ему дали ведомственную двухкомнатную. Шура жила на самом краю микрорайона, в одном из первых домов новостройки, на первом этаже. У подъезда их уже ждали. Возле милицейского «газика» в тени на корточках притулились следователь Вольнов, эксперт Иргашев и Рафик Качерян. Участковый Мамонжан привел понятых из соседней квартиры.

— Приступим, — сказал Кадыров, вытирая мокрый лоб платком. — Вскрывайте.

— Зачем вскрывать? — Пожилая узбечка, соседка Шуры, приведенная в качестве понятой, полезла в карман своих широченных юбок и извлекла ключ. — Шура мне запасной ключ всегда оставляла.

Маленькая однокомнатная квартира Шуры не выглядела жилой. Подметенные полы, сияющая раковина и ванная. Все прибрано и везде пусто. Ничего нет в платяном шкафу. Ни одного платья, ни одной пары обуви. Мысль об ограблении не вязалась с прибранностью и пустынностью квартиры. На первый взгляд было очевидно, что хозяйка навела порядок, взяла вещи и уехала.

Пока осматривали квартиру, подъехал главный врач роддома Мухитдинов.

— Извини, Манап Кадырович, опоздал…

У меня в больнице бедлам поднялся.

— Тяжелые роды? — поинтересовался Кадыров.

— Роды легкие, последствия тяжелые. Роженица из кишлака… Муж свою бабу и ребенка принимать отказался… Говорит, тебя чужой мужчина видел, больше ты мне не жена. А чужой мужчина — , это я.

— Темнота деревенская… — Кадыров снова вытер лоб. — Видишь, пусто. Никаких криминальных следов, похоже, просто уехала твоя Шура. Слава богу, ничего плохого не приключилось Я, признаюсь, забеспокоился, — облегченно вздохнул Кадыров.

Члены следственно-оперативной группы продолжали обследовать квартиру, переговариваясь на русском вперемешку с узбекским и армянским. Вахид ходил по квартире с тяжелым чувством. Почему Шура уехала, никому ничего не сказав? Почему начальник связывает Шуру и Райхон? Ответов Вахид не находил.

Хотя размышления Кадырова были вполне понятны. Исчезла Райхон, исчезла Шура В квартире было прохладнее, но дышалось тяжело, давно не проветривали. Кадыров вывел Вахида и Мухитдинова на улицу.

— Пусть мои батыры тут все досмотрят, а мы поедем к тебе в роддом, — Кадыров взял Мухитдинова под руку, — посидим, угостишь чаем, поболтаем…

У Мухитдинова при кабинете главного врача имелась комната отдыха. Мягкий диван, стол, холодильник. Туда главврач пригласил милиционеров. Белой тенью шмыгнула Зульфия. Оставила чайник, пиалы, вазочки с изюмом и фисташки. Мухитдинов открыл холодильник и достал коньяк, водку, нарзан. Кадыров пить отказался, а Вахид не удержался, налил себе в пиалу немного коньяку. Мухитдинов его поддержал. Потом пили чай и говорили вежливые пустяки. Наконец Кадыров приступил к главному:

— Мы тут все люди свои… Мне до пенсии полгода. Новых дел заводить не хочется, но работа есть работа — налицо странное совпадение. Исчезают жены нашего Вахид-джана.

Первая и вторая. Известно, что они друг друга знали и не слишком любили… Вахид-джан рассказал мне, как женщины выясняли отношения… Гипотеза напрашивается сама собой.

Шура сводит счеты с соперницей и убегает. Оба события происходят почти в одно время.

— Но это легко проверить, Манап-ака, — сказал Вахид.

— Пожалуй, Рахман Мухитдинович. У тебя журнал дежурств акушерок в порядке?

— Конечно, Манап Кадырович, порядок железный. Представь, что случится в мое отсутствие? С кого спросить?

— Прекрасно, попроси сюда журнал, проверим по числам Через минуту Зульфия принесла журнал и заменила чайник.

— Какие числа вас интересуют? — спросил Мухитдинов, листая журнал.

— Вахид, назови число, назови день, когда не вернулась Райхон.

— Девятого, во вторник, Манап-ака.

— Погляди девятое.

Оказалось, что девятого Шура как раз дежурила, мало того, она дежурила и десятого, подменяла Лиду Корякину. У Корякиной подружка справляла свадьбу, и она попросила Шуру ее заменить… Это рассказала сама Лида, которую Мухитдинов пригласил для разговора с Кадыровым.

Кадыров вздохнул с облегчением. Ему и вправду не хотелось затеваться с этим делом. Но, с другой стороны, что случись, опытный работник — и не отреагировал. Можно нажить неприятности, даже уйдя на пенсию. Для порядка он решил опросить всех работников роддома.

Лида ничего странного в поведении подруги не заметила. Шура ничего не говорила, не предупредила, что собирается уезжать. Зульфия с Шурой дружбы не водили, работали вместе, не ссорились, друг дружку подменяли. От Зульфии ничего интересного мужчины не услышали.

Вахида бегство первой жены устраивало. Он не знал, куда подевалась Шура. После развода они не общались. Виделись в последний раз, когда Шура оттаскала Райхон за волосы. Но неприятное чувство вины иногда посещало Вахида. Он сорвал Шуру с места. Увез из России.

Бросил. Если она уехала — даже лучше. Не будет жить укором в его сознании…

Последней пришла Марья Ивановна. Пожилая женщина исполняла в больнице множество обязанностей. Нянечка, уборщица, передачи роженицам по палатам разносила. Марья Ивановна никак не хотела садиться в присутствии начальников. После долгих уговоров неловко присела на краешек стула и, не зная, куда деть руки, теребила подол. Марья Ивановна жила в Узбекистане с войны, их детский дом эвакуировали в этот городок. Вышла замуж за узбека. Рязанская женщина прожила всю жизнь в центре Ферганской долины. Ее все любили за безотказность, за что ей и доставалось больше других. Она за всех отбывала хлопковую повинность на полях. От роддома полагалось посылать на хлопок трех человек, Марья Ивановна отрабатывала за всех. Работы не боялась, а перед начальством робела.

— Ты, Марья-апа, не стесняйся. Ты у нас как мать. Дети твои гордиться тобой могут.

Большую трудовую жизнь прожила, — говорил Кадыров, протягивая женщине чай. Марья Ивановна, чтобы не обидеть, неловко отхлебнула из пиалы. А Кадыров продолжал:

— Войди, апа, в наше положение. Пропала акушерка Шура. Ничего никому не сказала. Заявление об уходе не написала. Книжку трудовую не забрала… Исчез живой человек. Все волнуются.

Вот и спрашиваем. Вдруг кто нам поможет…

— Несколько лет странная она. С тех самых пор, как ты, Вахид, у нас вторую жену забрал с дитем. С тех пор Шура вся переменилась.

— Может быть, переживала развод? — Кадыров протянул женщине вазочку с изюмом.

— Нет. После развода она поплакала, побесновалась, но недолго. А вот со дня, когда Вахид свою вторую жену с дитем встретил, переменилась… Я это хорошо помню, потому что в те дни у нас жена офицера тройню родила.

Тут и с радио, и журналисты разные. Даже Ташкентское телевидение нас тогда показало…

— Да, суматоху большую устроили, — подтвердил Мухитдинов, — работать сильно мешали…

— Как же, помню. Твой роддом тогда на всю республику знаменитым стал. Даже фамилию офицера помню, Аксенов. — Кадыров с удовольствием продемонстрировал свою память. Что-что, а старческого склероза у него не намечается…

— Мы с этой семьей долго переписывались.

Открытки к Новому году, Первому мая и Седьмому ноября до сих пор приходят. — Мухитдинов открыл шкаф, выдвинул ящики, достал несколько открыток. — Вот они. Аксенова в Германию перевели, он туда и семью забрал.

Совсем недавно от него письмо было. По делам на неделю к нам собирается. И Марии Ивановне привет и поклон, пишет, гостинец ей немецкий приготовил.

— Я, когда узнала, даже расплакалась..'. Хорошие они люди, доброе помнят. Я к ним и домой потом ходила два месяца, учила, как с тройней обходиться. Лена, жена офицера, совсем еще молоденькая. В детях несмышленая, а тут тройня… — Марья Ивановна утерла рукавом глаза. — Я всем ходила рассказывала про письмо, про гостинец немецкий. Все за меня радовались, а Шура будто испугалась. Даже в лице переменилась… Тройню-то она принимала…

— Чего ж теперь пугаться? Все живы-здоровы? — удивился Кадыров.

— Я и сама не поняла. Нет, в последние дни за Шуркой ничего не упомню. Как с тех пор странная стала, так и теперь. Больше молчит, глаза в пол… О своем думает. А раньше такая хохотушка была… Ну, если больше не нужна, пойду. Мне еще колидор надо вымыть…

Кадыров, довольный, что расследование провел и на этом можно поставить точку, налил в свой фужер коньяка. Мужчины выпили, пожелали себе доброго здоровья и разошлись.

Вахид в тот день больше на работу не пошел, а поехал за город, в знакомую чайхану, где в одиночестве сильно напился.

Манап Кадыров, начальник милиции, вернулся в свой кабинет, где его ждал горячий лагман, доставленный патрульной машиной из чайханы в старом городе. Кадыров кушал лагман и самодовольно улыбался. Начальник вспоминал рассказ пожилой уборщицы из роддома. Ему перемена в характере Шуры не казалась загадочной. Если ты бесплодна, а соперница дарит твоему бывшему мужу ребенка, есть чему огорчиться. Надо знать жизнь. Что-что, а жизнь Манап Кадырович Кадыров знал.

И от этой мысли лицо начальника осветила улыбка. Покончив с лагманом, Манап Кадырович вызвал племянника.

— Калиджон, готовь машину. Сегодня у секретаря райкома праздник — мальчику делают обрезание. Поедем искать подарок…