Хамелеон уже достигла середины своей нормальной фазы, которую Бинк знал, как «Дия», и скоро должна была перейти в следующую фазу. Она не была похожа на прежнюю Дию, ее волосы были светлее, и черты лица несколько отличались. Вероятно, в физических деталях каждый цикл как-то варьировался, не повторяя никогда себя в точности, но всегда следуя из одной крайности в другую. К несчастью, она также становилась менее разумной и не могла помочь решить проблему бегства из замка. Теперь она гораздо больше интересовалась Бинком, а это было помехой, которую, как он считал, позволить себе в такой момент он не мог.

Первой и основной его целью было убраться отсюда, а во-вторых, он был совсем не уверен, что хочет связать себя с подобно меняющейся личностью. Если бы только она была красивой и умной, так нет, из этого тоже ничего бы не вышло. Сейчас он понял, почему ее не соблазнило предложение Трента сделать ее красавицей, когда они попали к нему в плен за пределами Щита. Это просто переменило бы ее фазы. Если бы она стала красивой, когда была умной, то была бы просто дурой во время ее уродливой фазы, а это улучшением не являлось. Ей нужно полностью стать свободной от проклятия. И даже если бы она осталась на пике ума и красоты, Бинк не смог бы доверять ей, так как подобный тип женщин уже предал его. Сабрина... Он задохнулся от воспоминаний. Хотя даже обычная девушка может стать невыносимо скучной, если у нее нет ничего сверх обычной магии и ума.

Теперь, когда они столь активно не противопоставляли себя замку Ругна, тот стал сказочно приятным местом. Он делал все возможное, чтобы угодить им. Сады вокруг него обеспечивали богатое разнообразие фруктов, овощей и мелкой дичи. Трент практиковался в стрельбе из лука, стрелял с высоких амбразур по кроликам из одного из самых превосходных луков в ружейной мастерской. Некоторые из созданий были ложными кроликами, они проецировали свой образ в одну сторону от истинного и заставляли Трента зря тратить стрелы, но он, казалось, радовался вызову. Однажды он подстрелил вонючку, чей магический аромат оказался настолько силен, что не оставалось ничего делать, как только захоронить его поглубже и побыстрее. Еще одно создание оказалось сжималкой. Когда оно умерло, его тело стало размером меньше мыши и ни на что не годилось. Магия всегда преподносит маленькие сюрпризы. Некоторые были хорошими.

Некоторого внимания требовала кухня, иначе туда явились бы готовить зомби. Вместо этого Хамелеон взялась за дело сама. С помощью советов леди-призрака они готовили сносные обеды. Хлопот с посудой у нее не было, поскольку на кухне был неиссякаемый магический фонтанчик с антисептическими свойствами: одно полоскание — и все сверкало. Мыться в этой воде забавно, она пенилась и пощипывала тело.

Внутренние стены замка были такими же прочными, как и крыша. Казалось, всюду действовали водонепроницаемые заклинания. У каждого из них была роскошная личная спальня с дорогими портьерами на стенах, шевелящимися коврами на полу, пышными подушками из гусиного пуха и серебряными ночными горшками. Все они жили, как члены королевской фамилии. Бинк обнаружил, что ковер на стене напротив его постели фактически является волшебной картиной: двигались крохотные фигурки, разыгрывая небольшие драмы с интригующими деталями. Миниатюрные рыцари убивали драконов, крошечные леди вышивали, а в предполагаемом укрытии покоев эти леди и рыцари обнимались. Сперва Бинк закрыл глаза на эти сцены, но вскоре природное любопытство взяло верх и он пронаблюдал их все. И мечтал, чтобы он мог... но нет, это было бы невозможно, хотя он знал, что Хамелеон не против.

Призраки проблем не составляли, они даже стали привычными. Бинк начал их различать. Один был сторожем, что встретил их первой ночью, когда упала входная решетка, второй — служанкой, третий — помощником повара. Всего их было шесть, каждый умер не своей смертью и поэтому не получил соответствующего похоронного ритуала. Скорее всего, их нужно было считать тенями, но без особых целей, освободить их от проклятья мог только Король Ксанфа, но покинуть замок они не могли. Поэтому они были обречены служить здесь вечно, неспособные выполнять привычные функции. В основном это были приличные люди, не обладающие контролем над замком и составляющие всего лишь случайную часть обстановки. Они помогали, чем могли, подсказывая Хамелеону, где искать новую пищу, Бинку они рассказывали истории своих жизней здесь в Старые Добрые Дни. Сначала их удивило и огорчило вторжение людей, так как они находились в изоляции несколько столетий. Но потом им стало понятно, что это проявление воли самого замка, и постепенно они приспособились.

Трент большую часть времени проводил в библиотеке, словно стараясь овладеть всеми накопленными там знаниями. Сперва Хамелеон тоже проводила там некоторое время, интересуясь интеллектуальными предметами. Но по мере того, как она теряла ум, интеллект ее угасал. Предмет ее исследования сменился, теперь она активно искала заклинание, которое могло бы сделать ее нормальной. Когда библиотека не помогла, она ее покинула, чтобы рыскать по замку и его окрестностям. Пока она ходила одна, проблем не возникало — ни крыс, ни плотоядных лиан, ни зомби. Она пленником не была, только мужчины. Она пробовала все подряд, тревожа этим Бинка, который знал, какой ядовитой может оказаться магия. Но, казалось, Хамелеон была заговоренной, она жила под охраной самого Замка Ругна.

Одним из ее открытий были небольшие хлопающие красные фрукты, растущие в изобилии на одном из садовых деревьев. Хамелеон пыталась укусить один из них, но кожура оказалась плотной, поэтому она отнесла его на кухню, чтобы разрубить тесаком. В этот момент там не оказалось ни одного призрака, обычно они появлялись только тогда, когда у них было дело. Так что предупредить Хамелеона о природе этого плода было некому. Она была небрежна и уронила один из них на пол.

Бинк услыхал взрыв и прибежал, сломя голову. Хамелеон, теперь удивительно красивая, пряталась в углу кухни.

— Что случилось? — требовательно вскричал Бинк, ища взглядом враждебную магию.

— О, Бинк! — зарыдала она, повернувшись к нему. Платье ее было в беспорядке, не прикрывая сверху грудей красивой формы и снизу твердых округлых бедер. Какая разница всего в несколько дней! Она еще не достигла пика своей красоты, но уже сейчас голова от нее кружилась.

Что это? Бинк обнаружил, что обнимает и сжимает ее, сознавая, что она готова исполнить любое его желание. Действительно, трудно было устоять перед очевидным, так как в ней было много от Дии — той стороны, которую Бинк любил в ней больше всего. Сейчас он мог овладеть ею, и ни глупая фаза, ни умная не осудили бы его за это.

Но он не был случайным любовником и не хотел в данное время связывать себя подобными обстоятельствами в такой ситуации. Он мягко отодвинул ее, что потребовало намного больше усилий, чем он выказал.

— Что случилось? — снова спросил Бинк.

— Он... он бухнул, — ответила Хамелеон.

Ему пришлось напомнить себе, что ее ослабевшие мозги являются обратной стороной ее проклятья. Теперь стало легче держать на расстоянии это роскошное тело. Тело без мозгов его не привлекало.

— Что бухнуло?

— Ягода.

— Ягода? — так он впервые услышал об этом фрукте. После терпеливого допроса он узнал всю историю.

— Это бомбы! — воскликнул он, поняв, что произошло. — Если бы ты съела одну...

Она еще не настолько поглупела, чтобы не понять.

— О, мой ротик!

— О, твоя голова! Эти штуки очень опасные и мощные. Тебя не предупреждала Милли? — Милли была служанкой — призраком.

— Она была занята.

Чем это может быть занят призрак? Ладно, выяснить это нет времени.

— Больше не ешь ничего, пока призрак не скажет, что это такое. О'кей?

Хамелеон послушно кивнула. Бинк осторожно поднял ягоду и рассмотрел ее. Это был всего лишь небольшой красный шарик с отметкой только в одном месте, где был стебель.

— Старый Волшебник Ругна, наверное, использовал эти бомбы в военных целях, — он не любил войны, насколько знал Бинк, но никогда не позволял ослабеть своей воинской мощи. Любой нападающий... да что там, один человек на стене с пращой мог уничтожить целую армию, швыряя эти бомбы вниз. Еще неизвестно, какие другие деревья есть в арсенале.

— Если ты не прекратишь рвать незнакомые фрукты...

— Я могу взорвать замок, — продолжила она, наблюдая за рассеивающимся дымом. Пол обгорел и у стола сломалась ножка.

— Взорвать замок... — эхом повторил за ней Бинк, неожиданная мысль пришла ему в голову. — Хамелеон, почему бы тебе не принести еще этих ягод-бомб. Мне хотелось бы с ними поэкспериментировать. Но будь очень осторожна, не ударь и не урони какую-нибудь.

— Конечно, — она была готова угодить ему.

— Очень осторожна. И не ешь их, — слова его шуткой не были. Бинк нашел ткань и нитки и сшил несколько мешков разного размера. Вскоре в этих мешках были сложены бомбы разных размеров и различной сокрушительной силы. Он разместил их в стратегических местах вокруг замка, выбранных им. Один он оставил у себя.

— Думаю, теперь мы готовы покинуть замок Ругна, — сказал Бинк. — Но сперва я должен поговорить с Трентом. Ты оставайся здесь, на кухне, и если увидишь каких-нибудь зомби, бросай в них ягоды, — Бинк был уверен, что зомби не обладают необходимой координацией, чтобы поймать бомбу и швырнуть ее обратно. Выеденные червями глаза и гниющая плоть явно имели плохую связь между рукой и глазом. Поэтому зомби были уязвимы. — А если ты увидишь, что к тебе спускается Трент, а не я, брось ягоду в эту кучу. Быстро, раньше, чем он подойдет ближе, чем на шесть футов к тебе. — Бинк показал на большую бомбу, которую он привязал к основной поддерживающей потолок колонне. — Ты все поняла?

Она не поняла, но он повторял, пока она не усвоила. Она должна бросить бомбу во все, что увидит, исключая самого Бинка.

Теперь он был готов. Бинк поднялся в библиотеку, чтобы поговорить со Злым Волшебником. Сердце его громко стучало в груди перед этим разговором, но он знал, что должен.

Ему встретился призрак. Это была Милли, служанка, ее белая простыня напоминала ее рабочее платье, черные глазницы каким-от образом напоминали черноглазое человеческое лицо. Призраки становятся бесформенными от невнимания и пренебрежения, но теперь, когда у них было общество, они вновь возвращались к соответствующим формам. Еще неделя-другая вернет им окончательно человеческие очертания и краски, хотя они и останутся призраками. Бинк подозревал, что Милли окажется удивительно хорошенькой девушкой, и задумывался, как она умерла. Любовная связь с каким-нибудь гостем замка, затем удар кинжалом от ревнивой жены, заставшей их врасплох?

— В чем дело, Милли? — спросил он, помедлив. Бинк заминировал замок, но не питал никакой злобы к его несчастным обитателям. Он надеялся, что его блеф сработает, так что не возникнет необходимости уничтожать дом призраков, которые не несли ответственности за действия замка.

— Король... личная конференция, — произнесла она. Речь ее была несколько невнятной, словно была трудна для личности со столь малой субстанцией. Но разобрать слова Бинк смог.

— Конференция? Но здесь никого нет, кроме нас, — возразил он. — Или, ты имеешь ввиду, он сидит на горшке?

Милли покраснела, насколько это было доступно призраку. Хотя, как служанка, она привыкла иметь дело с ночными горшками, она считала, что любое упоминание о фактическом использовании их кем-то по прямому назначению нарушением приличий. Словно сущность была для нее полностью отделена от функций. Может быть, она предпочитала считать, что экскременты магически появляются ночью без участия человека? Магическое удобрение! Бррр!

— Что ж, мне очень жаль, что вынужден прервать его, — сообщил Бинк. — Видишь ли, как Короля я его не признаю и собираюсь покинуть замок.

— О, — она приложила туманно очерченную руку к туманным очертаниям лица с по-женски хорошим предчувствием. Но взгляни.

— Ладно, — Бинк последовал за ней в небольшую комнатку рядом с библиотекой. Фактически это было ответвление главной спальни, соединяющееся с библиотекой. Там было своего рода окно, через которое спокойно можно было заглянуть в соседнее помещение. Так как сумрак в неосвещенной комнатке был гуще, чем в библиотеке, видеть можно было, оставаясь невидимым.

Трент был не один. Перед ним стояла женщина раннего среднего возраста, все еще красивая, хотя первый цвет ее красоты уже увял. Волосы были уложены пучком, вокруг рта и глаз уже пролегли морщинки. Рядом с ней стоял мальчик лет десяти, очень похожий на женщину и, должно быть, ее сын.

Никто не говорил, но их дыхание и небольшие изменения в позах показывали, что они живые и материальные, а не призраки. Как они попали сюда? Что они здесь делали? Почему ни Бинк, ни Хамелеон не видели их, когда они пришли? К замку было почти невозможно приблизиться незамеченным, он был спроектирован так, чтобы быть готовым к защите в случае нападения. И входная решетка оставалась опущенной. У входа через кухню находился Бинк, подготавливая бомбы.

Но почему они не разговаривают? Почему молчит Трент? Они все лишь глядели друг на друга в неестественной тишине. Казалось, вся сцена не имела смысла.

Бинк изучал странную молчаливую пару. Она смутно напоминала ему вдову и сына Дональда-тени, с которым он говорил о серебряном дереве, чтобы они могли больше не мучиться в нищете. Сходство было не во внешности, так как эти люди выглядели лучше и явно не страдали от нищеты. Оно лежало в сфере глубокого горя. Может быть, они тоже потеряли своего мужчину? И пришли к Тренту за какой-то помощью? Если так, они выбрали не того Волшебника.

Бинк отступил, не желая подглядывать. Даже Злой Волшебник заслуживает уважения в личной жизни. Он вышел в коридор и направился к лестнице. Милли, передав свое предупреждение, исчезла. Очевидно для призрака требовалось некоторое усилие, чтобы появляться и разумно разговаривать, и нужно было время на восстановление сил в некоем вакууме, где они пребывали в свободное от своих обязанностей время.

Бинк решил вернуться в библиотеку, ступая на этот раз изо всей силы, чтобы сделать слышимым свое приближение. Трент будет вынужден представить его своим гостям.

Но, когда Бинк открыл дверь, там находился лишь один Волшебник. Он сидел за столом, вглядываясь в очередной том. Он поднял глаза на Бинка, когда тот вошел.

— Хочешь что-нибудь почитать, Бинк? — спросил Трент.

Бинк потерял самообладание.

— Люди! Что случилось с людьми?

— Люди? — нахмурился Трент.

— Я их видел. Женщина и мальчик, прямо здесь... — Бинк запнулся. — Видишь ли, я не собирался подглядывать, но когда Милли сказала, что у тебя конференция, я заглянул из спальни.

— Тогда ты видел, — кивнул Трент. — Я не хотел посвящать тебя в мои личные проблемы.

— Как они? Как сюда попали? Что ты с ними сделал?

— Это были моя жена и мой сын, — мрачно произнес Трент. — Они умерли.

Бинк припомнил историю, что рассказал им матрос о манденийской семье Злого Волшебника, погибшей от болезни.

— Но они были здесь. Я их видел!

— Видеть значит верить, — вздохнул Трент. — Бинк, это были два таракана, которых я трансформировал в подобие любимых мною. Это два единственных человека, которых я когда-либо любил и полюблю. Мне не хватает их. Они нужны мне... хотя бы только посмотреть иногда на их подобие. Когда я потерял их, в Мандении не осталось ничего, что удерживало бы меня, — он поднес к лицу вышитый платочек и Бинк с удивлением увидел, что глаза Злого Волшебника блестят от слез. Но Трент сохранил над собой контроль. — Как бы там ни было, это не имеет к тебе отношения, и я предпочел бы это не обсуждать. Что привело тебя сюда, Бинк?

О, да. Он уже не мог отступить и должен был сказать. Каким-то образом привлекательность замысла вдруг исчезла, но Бинк должен был продолжать свои действия:

— Хамелеон и я покидаем замок Ругна.

— Снова? — красивые брови нахмурились.

— На этот раз всерьез, — Бинк был уязвлен. — Зомби нас не остановят.

— И ты решил, что необходимо меня проинформировать? Мы уже говорили на эту тему и я уверен, что узнал бы со временем о вашем отсутствии. Если ты боишься, что я буду мешать вам, лучше было бы уйти, не сообщая мне.

— Нет, я считаю, что обязан информировать тебя из-за нашего перемирия, — Бинк не улыбался.

— Очень хорошо, — легонько отмахнулся Трент. — Я не стану утверждать, что рад, видя твой уход. Я начал ценить твои качества, появившиеся в том, что твоя этика заставила тебя поставить меня в известность о твоей предстоящей акции. И Хамелеон — красивая девушка, с каждым днем становится все краше. Я действительно предпочел бы иметь вас на своей стороне, но поскольку это невозможно, желаю вам счастья, где бы вы не были.

Бинк находил все происходящее крайне неловким.

— Боюсь, что это не совсем общепринятое расставание, — как ему хотелось, чтобы он не видел жены и сына Трента. Они явно были хорошими людьми, не заслуживавшие своей участи, и Бинк полностью симпатизировал Волшебнику в его горе. — Замок не позволит нам уйти спокойно. Нам придется прорываться силой. Поэтому мы разместили бомбы и...

— Бомбы! — воскликнул Трент. — Это манденийские штучки. В Ксанфе нет бомб... и не будет. Никогда, пока я Король.

— В старые дни бомбы были, — упрямился Бинк. — Во дворе растет дерево с ягодами-бомбами. Каждая взрывается при ударе и с большой силой.

— Ягоды-бомбы? — повторил Трент. — Так-так. Что ты с ними сделал?

— Мы их использовали, чтобы заминировать замок. Если Ругна попытается остановить нас, мы его уничтожим. Поэтому лучше... если он позволит нам уйти с миром. Мне нужно было сказать тебе, чтобы ты смог разминировать бомбы, когда мы уйдем.

— Почему ты говоришь это мне? Разве ты не против моих планов и, соответственно, планов Замка Ругна? Если Замок и Волшебник будут уничтожены, ты станешь полным победителем.

— Это не та победа, которая мне нужна, — ответил Бинк. — Я... видишь ли, ты мог бы сделать так много хорошего в Ксанфе, если бы только... — но он знал, что это бесполезно. Это просто не было в природе Злого Волшебника — посвятить себя Добру. — Здесь лист расположения бомб, — сказал он, положив на стол кусок бумаги. — Все, что тебе надо будет сделать, взять осторожно мешки и пакеты и вынести их наружу.

Трент покачал головой.

— Я не верю, что твоя бомбовая угроза поможет твоему побегу, Бинк. Замок, как таковой, не является разумным. Он лишь реагирует на определенные стимулы. Он может позволить уйти Хамелеону, но не тебе. В его восприятии ты — Волшебник, следовательно, должен остаться. Ты, может быть, перехитрил Ругна, но он не поймет полностью природу твоего замысла. Таким образом, зомби будут тебе препятствовать, как и раньше.

— Значит нам придется взорвать его.

— Именно. Ты будешь вынужден взорвать ягоды и мы все вместе будем уничтожены.

— Нет, сперва мы выйдем наружу и кинем ягоды внутрь. Если замок нельзя обмануть блефом...

— Его невозможно ни обмануть, ни испугать при помощи блефа. Он не умеет мыслить. Он просто реагирует. Ты будешь вынужден уничтожить его... и ты понимаешь, что я этого позволить не могу. Мне нужен Ругна.

Теперь положение осложнилось. Бинк был к этому готов.

— Если ты меня трансформируешь, Хамелеон подорвет бомбы, — сообщил он, ощущая холодок вызова. Ему не нравился такой вид игры, но он знал, что дело шло к этому. — Если ты вмешаешься каким-либо образом...

— О, я перемирие не нарушу. Но...

— Ты не можешь его нарушить. Или я вернусь к Хамелеону один, или она бросит ягоду в бомбу. Она слишком глупа, чтобы отступить от инструкций.

— Послушай меня Бинк. Нарушить перемирие мне мешает мое слово, а не твои технические приготовления. Я мог бы трансформировать тебя в блоху, потом из таракана сделать твое подобие и отправить это подобие вниз к Хамелеону. Как только она положит ягоду...

Лицо Бинка отразило всю его растерянность. Злой Волшебник мог перечеркнуть весь его план. Глупышка, какой стала Хамелеон, и не догадается, пока не станет слишком поздно. Этот светоч разума действовал как за него, так и против.

— Я этого не сделаю, — сказал Трент. — Просто я говорю тебе о такой возможности, чтобы продемонстрировать, что у меня тоже есть понятие об этике. Цель не оправдывает средства. Мне сдается, что позволил себе временно забыть об этом, и если ты минутку послушаешь меня, ты увидишь свою ошибку и исправишь ее. Я не могу позволить тебе уничтожить это чудесное, исторически значимое сооружение ни в коем случае.

Бинк уже чувствовал себя виноватым. Неужели его сбили с курса, который, он это знал, был правильным?

— Ты, безусловно, понимаешь, — настойчиво продолжал Злой Волшебник, — что весь район замка восстанет в мстительной ярости, если ты это сделаешь. Ты можешь выйти из замка, но ты останешься в его окрестностях и умрешь ужасной смертью. Хамелеон тоже.

Хамелеон тоже... Это было неприятно. Такая красивая девушка, сожранная опутывающим деревом, разорванная на куски зомби... замок... невозможно будет избежать свирепого возмездия леса. — Может быть, ты уговоришь позволить нам уйти, чем допустить подобное?

— Ты упрямый парень.

— Да.

— По крайней мере, выслушай меня сначала. Если я не смогу тебя уговорить, значит то, что должно быть, должно быть, хотя я и этого не хочу.

— Говори короче, — Бинк удивлялся своему упрямству, но чувствовал, что сделает то, что должен сделать. Если Трент попытается приблизиться на дистанцию в шесть футов, Бинк удерет, чтобы избежать трансформации. Наверное, он сможет обогнать Волшебника. Но даже так он не сможет долго ждать. Он боялся, что Хамелеон устанет от долгого ожидания и выкинет какую-нибудь глупость.

— Я и в самом деле не хочу видеть тебя или Хамелеона погибшими и, безусловно, я ценю собственную жизнь, — начал Трент. — Сегодня я никого не люблю из живых, но вы двое ближе всего мне, чем кто-либо. Словно судьба распорядилась, чтобы подобные люди должны изгоняться из обычного общества Ксанфа. Мы...

— Подобные люди! — возмутился Бинк.

— Извини за такое выражение. Мы многое вместе испытали за короткое время и я думаю, справедливо утверждать, что при известных обстоятельствах мы спасли друг другу жизни. Возможно, именно для того, чтобы встретиться с такими, как вы, я и вернулся в Ксанф.

— Возможно, — сухо ответил Бинк, подавляя неясные чувства, которые испытывал. — Но это не оправдывает твою попытку завоевания Ксанфа и вероятную гибель многих семей.

Трент выглядел обиженным, но держал себя в руках:

— Я не притворяюсь, что оправдываюсь, Бинк. Манденийская трагедия моей семьи явилась толчком, не оправданием, а толчком для моего возвращения. Для меня в Мандении не осталось ничего, для чего стоило бы жить, поэтому, естественно, моя ориентация обратилась к Ксанфу, моей родине. Вредить Ксанфу я не хочу, я надеюсь принести ему пользу, открыв его современной реальности, пока не стало слишком поздно. Даже если случатся какие-то смерти, это небольшая цена за окончательное спасение Ксанфа.

— Ты считаешь, Ксанф не выживет, если ты его не завоюешь? — Бинк постарался вложить в свой тон как можно больше сарказма, но получилось не слишком убедительно. Если бы он имел самообладание и убежденность Злого Волшебника!

— Да, действительно, это так. Ксанф давно уже созрел для новой Волны колонизации, и такая Волна принесет ему лишь пользу, как и предыдущие.

— Волны несли лишь убийства, насилие и разрушение! Они были проклятьем Ксанфа!

— Некоторые — да, были такими, — покачал головой Трент, — но другие принесли большую пользу, например, Четвертая Волна, временем которой датируется постройка этого замка. Не сами Волны, а их организованность вызывали неприятности. В целом же они явились существенно необходимыми для прогресса Ксанфа. Но я сейчас не жду, что ты в это поверишь. Сейчас я просто пытаюсь завербовать тебя на свою сторону.

Что-то в этой беседе все больше беспокоило Бинка. Злой Волшебник казался слишком зрелым, слишком рассудительным, слишком знающим, слишком убедительным. Трент был неправ, он должен был быть неправым, и все же он говорил с такой убедительностью, что обнаружить его неправоту Бинк не мог.

— Попытайся завербовать меня, — сказал он.

— Я рад, что ты это сказал, Бинк. Мне хотелось бы, чтобы ты знал мою логику. Возможно, ты сможешь предложить какую-нибудь позитивную критику.

Все это походило на сложную интеллектуальную игру. Бинк попробовал воспринимать слова Трента, как сарказм, но был уверен, что это не так. Он боялся, что Волшебник умнее, нежели он, но также знал, что считать правдой.

— Может быть, и смогу, — поосторожничал он. Бинк испытывал ощущение, словно он шел по дикой местности, выбирая самые надежные тропинки, но неизбежно приближаясь к ловушке в центре. Замок Ругна — на физическом и интеллектуальном уровне не имел голоса восемьсот лет, но теперь у него такой голос прорезался. Бинк мог фехтовать с таким голосом с тем же успехом, что и с острым мечом Волшебника, хотя он и должен сделать такую попытку.

— Моя логика двойная. Часть ее относится к Мандении, а часть — к Ксанфу, видишь ли, несмотря на определенные пробелы в этике и политике, Мандения за последние несколько столетий здорово шагнула вперед, благодаря ряду людей, которые совершали открытия и распространили об этом информацию. Во многих отношениях Мандения гораздо более прогрессивная и цивилизованная страна, чем Ксанф. К несчастью, военное искусство и техника Мандении тоже прогрессировали. Это тебе придется принять на веру, так в данный момент я это ничем доказать не могу. Мандения обладает оружием, которое легко может уничтожить всю жизнь в Ксанфе, несмотря на его Щит.

— Это ложь! — вскричал Бинк. — Ничто не может проникнуть сквозь Щит!

— Исключая нас троих, — пробормотал Трент. — Но основное назначение Щита — живые существа. Ты можешь проскочить его, твое тело легко его преодолеет, но сам ты будешь мертв, когда окажешься на другой стороне.

— Именно.

— Нет, не то же самое, Бинк. Знаешь, существуют большие орудия, которые кидают снаряды, мертвую материю, такие как мощные бомбы, вроде твоей ягодной бомбы, но гораздо хуже, предназначенные взрываться при ударе. По сравнению с Манденией, Ксанф маленькая страна. Если манденийцы захотят, они смогут забросать весь Ксанф снарядами. При такой атаке будет уничтожен даже магический Камень. Люди Ксанфа больше не смогут игнорировать манденийцев. Тех слишком много, мы не сможем оставаться вечно в неизвестности. Они могут и когда-нибудь уничтожат нас. Если мы не установим сейчас с ними отношений.

Бинк недоверчиво-непонимающе покачал головой. Но Трент продолжал без всякого раздражения:

— Теперь рассмотрим сам Ксанф с другой стороны. Никакой угрозы для Мандении он не представляет, так как там магия не действует. Но он представляет открытую угрозу для жизни в самом Ксанфе.

— Ксанф угрожает Ксанфу? Это чепуха и причем явная.

Теперь улыбка Трента стала несколько снисходительной.

— Я вижу, у тебя были неприятности с логикой манденийской науки, — он стал серьезным, прежде чем Бинк смог спросить об этом. — Нет, я к тебе несправедлив. Эта внутренняя угроза Ксанфу — нечто, о чем я узнал лишь за последние несколько дней, проведенных за исследованиями в этой библиотеке. Один этот аспект оправдывает сохранение замка, так как в библиотеке аккумулированы древние знания, жизненно важные для общества Ксанфа.

Бинк пребывал в сомнении.

— Мы прожили без этой библиотеки восемьсот лет, можем прожить и дальше.

— Да, но образ этой жизни! — покачал головой Трент, словно ощущая нечто слишком обширное, чтобы это можно было выразить словами. Он встал и подошел к полке рядом. Взяв книгу, он осторожно перелистывал ее хрупкие страницы. Потом положил перед Бинком открытую книгу. — Что на этой картинке?

— Дракон, — легко ответил Бинк.

— А это? — Трент перекинул страницу.

— Мантикора, — в чем дело? Картинки были аккуратными, хотя и не совпадали точно с современными существами. Пропорции и детали несколько различались.

— А это?

На картинке было изображено четвероногое животное с головой человека, лошадиным хвостом и кошачьими ступнями.

— Кентавр. Знаешь... мы можем восхищаться картинками весь день, но... — Что общее имеют эти существа?

— Они обладают человеческими головами или частями тела, исключая дракона, хотя в этой книге у одного почти человеческий подбородок вместо морды. Некоторые обладают человеческим умом.

— Точно! Заметь последовательность. Проследи дракона через похожие виды и он станет все более походить на человека. Это тебе ни о чем не говорит? — Только, что некоторые существа были более человекоподобны, чем другие. В любом случае, большая часть этих картинок устарела, существа больше не выглядят так.

— Кентавры учили тебя Теории Эволюции?

— О, конечно. Сегодняшние создания произошли от более примитивных и более приспособлены для выживания. Вернись назад достаточно и ты найдешь общего предка.

— Правильно. Но в Мандении существа вроде ламии, мантикоры или дракона никогда не возникали.

— Конечно, нет. Они же магические. Они возникли благодаря магической селекции. Только в Ксанфе могли...

— Хотя, очевидно, существа в Ксанфе произошли от манденийских родственников. У них так много родственников...

— Хорошо! — нетерпеливо сказал Бинк. — Они произошли из Мандении. Что общего это имеет с твоим завоеванием Ксанфа?

— Согласно общепринятой кентаврийской истории, человек живет в Ксанфе всего лишь тысячу лет, — сообщил Трент. — За этот период прошло десять основных Волн иммиграции из Мандении.

— Двенадцать, — поправил его Бинк.

— Это зависит от того, как ты их считаешь. В любом случае, это продолжалось девятьсот лет, пока Щит не отсек эти миграции. Хотя и существует много частично человеческих форм, которые появились до прибытия, предполагаемого прибытия человеческих существ. Не кажется ли тебе это странным?

Бинк все больше тревожился, что Хамелеон выкинет какую-нибудь глупость или замок найдет способ нейтрализовать ягодные бомбы. Он не был уверен, что замок Ругна не может мыслить самостоятельно. Не тянет ли Злой Волшебник время? — Даю тебе одну минуту закончить. Потом, несмотря ни на что, мы уходим.

— Откуда могли появиться частично человеческие формы... если только у них не было человеческих предков? Последовательная эволюция не создает неестественно смешанных чудовищ, каких мы имеем здесь. Она создает существа, приспособленные к их экологическим нишам, а человеческие черты подходят лишь немногим из них. Уже многие тысячелетия назад в Ксанфе жили люди.

— Хорошо, — согласился Бинк. — Осталось тридцать секунд.

— Эти люди, должно быть, скрещивались с животными, чтобы образовались те помеси, что мы знаем — кентавры, мантикоры, гномы, гарпии и прочие. А сами эти существа скрещивались между собой, получавшиеся помеси скрещивались с другими помесями, производя чудища вроде химеры...

Бинк собрался уходить.

— Думаю, твоя минута истекла, — сказал он. Потом замер. — Они, что?...

— Одни виды спаривались с другими видами, чтобы создать гибриды. Звери с человеческими головами, люди с головами зверей...

— Невозможно! Люди могут спариваться только с людьми. Я подразумеваю, только с женщинами. Это было бы неестественно...

— Ксанф — необычная страна. Магия делает возможным многое.

Бинк увидел, что логика побеждает эмоции.

— Но даже если так, — с трудом выдавил он, — все равно это не оправдывает твое завоевание Ксанфа. Что было, то прошло, смена правительства не...

— Я считаю, что сказанное оправдывает взятие власти мной, Бинк. Потому что ускоренная эволюция и мутации, вызываемые магией и инцестом между видами изменяют Ксанф. Если мы останемся отрезанными от Мандении, в Ксанфе вскоре не останется ни одного человека — лишь гибриды. Только постоянный приток людей позволил человеку в Ксанфе сохранять свой вид за последнее тысячелетие. Теперь же здесь не так много людей. Когда человек спаривается с гарпией, результатом будет никак не человеческое дитя.

— Нет! — ужаснулся Бинк. — Никто не будет... с грязной гарпией!

— С грязной гарпией, возможно, и нет. Ну, а как насчет чистенькой, хорошенькой гарпии? — Трент вопросительно приподнял бровь. — Они же не все одинаковые, знаешь ли. Мы видим лишь их отщепенцев, а не молодых, свежих...

— Нет!

— Предположим, человек попьет водички из Источника Любви случайно, конечно... а рядом с ним напьется гарпия?

— Нет... Он... — Но Бинк знал, что Трент попал в точку. Любовное заклинание вызывало неудержимое желание. Он вспомнил то, что видел во время путешествия, когда оказался рядом с Источником Любви, перейдя по мосту Провал. Он тогда чуть не выпил воды из него, не заметив поначалу грифона и единорога в любовных объятиях. Там присутствовала и гарпия. При этих воспоминаниях Бинк содрогнулся.

— Тебя никогда не привлекала хорошенькая русалка? Или леди-кентавр? — настаивал Трент.

— Нет, коварная картина элегантных грудей русалки возникла в его мозгу. И Чери-кентавр, что подвезла его во время путешествия к Волшебнику Хамфри. Когда он дотрагивался до нее, было ли это на самом деле случайно? Она пригрозила сбросить его в овраг, но говорила это не всерьез. Она была очень приятной красоткой. Скорее, личность. Честность вынудила его неохотно признать. — Может быть.

— И наверняка были другие, менее щепетильные, чем ты, — Трент был неумолим. — В определенных обстоятельствах они могли уступить, не так ли? Разве мальчишки из твоей деревни не бегают украдкой подсматривать за кентаврами, как это делали в мои дни?

Парни вроде Зинка, Джамы и Потифера, негодяи и хулиганы, вызывали раздражение в обиталище кентавров. Бинк хорошо помнил их. Он не задумывался прежде над их поступками. Конечно, они ходили, чтобы полюбоваться гологрудыми красотками, а если они подловили одну отдельно...

Бинк понял, что лицо его залила краска.

— К чему ты клонишь? — вопросом он постарался скрыть свое смущение.

— Только к одному — Ксанф должен иметь связь... прости, плохое слово!... должен был иметь контакт с Манденией задолго до самых ранних записей. До Волн Нашествий. Потому что только в Мандении существует человеческая раса в чистом виде. С момента, как человек ступил ногой в Ксанф, он начал изменяться. У него появляется магия, у его детей ее еще больше, пока некоторые из них не становятся Волшебниками. И если они стараются жить в Ксанфе, они неизбежно сами становятся магией. Или их потомки. Или разрушая барьеры между видами, или перерождаясь в чертей, эльфов, гоблинов, великанов, троллей — ты хорошо разглядел Хамфри?

— Он гном, — не думая, ответил Бинк. Потом: — Нет!

— Он человек и хороший при этом, но он уже далеко на пути к чему-то еще. Он находится сейчас на вершине своей магической власти, но его дети, если он когда-нибудь ими обзаведется, будут уже настоящими гномами. Я думаю, он это знает и потому не женится. А посмотри на Хамелеона — у нее нет прямой магии, потому что она сама магия. Таким путем все человеческое население Ксанфа меняется неизбежно, если только нет притока свежей крови из Мандении. Щит нужно убрать! Магическим существам Ксанфа нужно позволить мигрировать за его пределы свободно, там они постепенно вернуться к своим прежним формам. Сюда должны приходить новые животные.

— Но... — Бинк обнаружил, что справляется с ужасом новых концепций. — Если всегда был... прежде всегда был обмен, что случилось с людьми, что пришли сюда тысячи лет назад?

— Вероятно, какое-то время возникали препятствия, отрезавшие миграцию. Вероятно, Ксанф около тысячи лет был настоящим островом, что изолировало доисторических поселенцев, поэтому они совершенно слились с существовавшими формами и дали начало кентаврам и другим видам. Это происходит вновь из-за Щита. Люди должны...

— Достаточно, — прошептал Бинк, окончательно потрясенный. — Я не могу больше слушать.

— Ты уберешь ягодные бомбы?

Понимание вернулось подобно вспышке молнии.

— Нет! Я забираю Хамелеона и ухожу... сейчас.

— Но ты должен понять...

— Нет!

Злой Волшебник начал убеждать его. Если Бинк еще немного послушает его, он перейдет на его сторону и Ксанф будет потерян.

— То, что ты предлагаешь, ужасно. Это не может быть правдой. Я не могу принять ее.

Трент вздохнул с видимым подлинным сожалением.

— Что ж, попытку сделать стоило, хотя я и боялся, что ты отвергнешь мою теорию. Я все равно не могу позволить тебе разрушить замок.

Бинк напрягся, изготовившись бежать, чтобы не оказаться трансформированным. Шесть футов...

— Нужды убегать нет, Бинк, — покачал головой Трент. — Перемирие я не нарушу. Когда я показывал картинки тебе, я мог это сделать, но я ценю данное мною слово. Поэтому придется пойти на компромисс. Если ты не присоединяешься ко мне, я вынужден присоединиться к тебе.

— Что? — Бинк, чьи уши закрылись для коварной логики Злого Волшебника, был пойман врасплох.

— Пощади Замок Ругна. Убери бомбы. Я помогу тебе безопасно покинуть пределы замка.

Это оказалось так легко.

— Твое слово?

— Мое слово, — торжественно произнес Трент.

— Ты можешь заставить замок отпустить нас?

— Да. Это еще одно, что я узнал в этой библиотеке. Я должен лишь произнести определенные слова и замок даже будет помогать нам в пути.

— Твое слово, — повторил с подозрением Бинк. До сих пор Трент не нарушал данного им слова... хотя какая гарантия в дальнейшем? — Никаких трюков, никаких внезапных перемен в намерениях?

— Мое слово чести, Бинк.

Что он мог сделать? Если бы Волшебник хотел нарушить перемирие, ничто не мешало ему трансформировать Бинка сейчас же в жабу, затем подкрасться к Хамелеону и трансформировать ее... Бинку хотелось доверять ему.

— Хорошо.

— Иди убери бомбы. Я договорюсь с Ругна.

Бинк пошел. Хамелеон встретила его радостными криками и на этот раз он с большим удовольствием принял ее в свои объятия.

— Трент согласился помочь нам выбраться отсюда, — сообщил он ей.

— О, Бинк, я так рада, — воскликнула она, целуя его. Ему пришлось схватить ее за руку, иначе она от радости выронила бы бомбу, которую все еще держала.

С каждым часом Хамелеон становилась все красивее. Ее индивидуальность почти не изменилась, исключая то, что ее слабеющий ум делался все менее подозрительным и более простым. Бинку нравились эти качества и сейчас, он должен был признаться, что ее красота ему тоже нравилась. Она принадлежала Ксанфу, она была магией, она не пыталась манипулировать им в своих личных целях. Она была тем типом девушки, что ему нравился.

Но он знал, что ее глупость оттолкнет его так же, как ее уродство во время другой фазы. Он не сможет жить ни с красивой идиоткой, ни с уродливым гением. Сейчас, пока в нем еще жило воспоминание о ее уме, она была привлекательна, а красота ее услаждала его взор. Надеяться на что-то другое было бы верхом глупости уже с его стороны.

Бинк отодвинулся от Хамелеона.

— Нам нужно убрать эти бомбы, — сказал он. — Осторожно.

Но что делать с эмоциональной бомбой внутри него?