Шереметьево-Кремль, май 2057 года

…Ручку чуть от себя и прибавить тяги, а то скорость едва не упала ниже шестисот… Милевская «стрекоза» чуть взвыла, но послушалась и рванула вперед на минимальной высоте, огибая плотно застроенные участки никак не желающей дешеветь подмосковной недвижимости. Безопасных трасс через этот хаос было всего несколько, и пилот видел их в виде зеленых линий, проецируемых на стекло шлема. Можно выбрать любую, желательно, не повторяясь при этом — хоть машина и защищена лучше, чем любая из серийных армейских, но лишний раз подставляться под выстрел из чудом доставленного из какой-нибудь «горячей точки» ПЗРК не стоит. Все-таки, более, чем лакомая мишень, но зато на скоростном вертолете, попробуй успеть прицелиться. Мелькнет такое веретено над крышами — и не успеешь даже заглушку с трубы снять… Теперь главное — не превысить на радостях проектную скорость, а то «Рита» опять начнет портить аппетит своим фригидным голосом…

Впереди показались зубчатые, словно крепостные стены, многоэтажные кварталы Левобережья, а внизу яркими бликами мелькнула лента канала имени Москвы. Маленькая машина пронеслась над стоянками яхт, едва не задевая закачавшийся от воздушного потока лес мачт. «Автоматическое управление» — загорелась надпись, продублированная «Ритой» голосом, и пилот привычно отпустил рукоятку и убрал ноги с педалей, отдаваясь на милость техники. Возражать бесполезно, сейчас иначе над Москвой и не полетаешь, прошли времена тех отчаянных парней…

И тут картинка-проекция на шлеме мигнула и исчезла, остались только несущиеся навстречу дома. Еще пару секунд спустя появились яркие красные буквы…

Машина заложила несколько крутых виражей между высоченными небоскребами Ленинградки, потом где-то внизу и сбоку мелькнул зеленым пятном Белорусский вокзал, а потом до самой красной зубчатой стены — сплошное переплетение старых и новых зданий…

Буквы исчезли, и на стекле шлема вновь загорелась обычная проекция с параметрами полета. В конце Тверской вертолет заложил небольшую «горку» и сразу ухнул вниз, перескочив через Кремлевскую стену и Арсенал впритирку к Троицкой башне. Наконец, оставив справа колокольню Ивана Великого, аппарат замедлил свой полет над ровной, как ковер, лужайкой у 14-го корпуса.

Из-за увеличевшегося шага винта шумов заметно прибавилось, но машина уже неподвижно зависла над травой, а балка изогнулась изящной полупетлей, перенаправляя силу хвостового винта вниз и чуть в сторону, для компенсации крутящего момента. За секунду до касания из корпуса выскочили неправдоподобно тонкие опоры и мягко поймали своими амортизаторами землю. Двигатель встал, а винты крутились уже вхолостую. Все, прилетели. Пилот отстегнулся и резво спустился по трапу на лужайку. Из второй кабины вылез сопровождающий — военно-морской офицер связи в чине всего-навсего капитана второго ранга.

— Новая трасса, Николай Витальевич? — спросил офицер, проверяя сохранность небольшого кейса, привязанного к запястью хитрым замком, открыть который могли всего два человека. Пока они были наедине, он еще мог себе позволить легкий налет неформальности.

— Новая, Анатолий Иванович, — нейтрально отметил сорокасемилетний президент Орлов, ласково похлопывая теплые композитные панели доставившей их машины. — Замечательная птица. Сколько мы раньше времени теряли?

— То ли еще будет, — кивнул офицер. — Американцы уже хотят купить. У них вообще наша техника сейчас популярна.

Про себя Орлов подумал, что ему крупно повезло с административным ресурсом. Оценить эту машину с точки зрения пилота могли пока совсем немногие, и были это в основном испытатели фирмы Миля. То, что едва закончившую испытания «стрекозу» доверили Верховному для личного пользования говорило лишь о ее высочайшей надежности.

Сам Орлов лишь недавно начал восстанавливать навыки управления вертолетом, беззастенчиво пользуясь служебным положением. Это позволяло ему быть намного мобильнее и экономить массу времени, которого у президента по определению в избытке быть не может. Но были и сложности. То, что он не летал самостоятельно почти 15 лет и то, что эта машина довольно сильно отличалась от классических моделей, на которых он когда-то учился, вынуждало осваивать эту премудрость почти с нуля. К счастью, насквозь компьютеризированная «стрекоза» в управлении была не только не сложнее, а даже сильно проще прежних машин, корнями уходящих в середину прошлого века.

Однако, странное «послание» в виде ярких красных букв никак не укладывалось в картинку надежности и безопасности… Вряд ли это было какое-то покушение, иначе его сейчас собирали бы в небольшие черные пакетики по всей Ленинградке…

— Вы ничего необычного на стекле шлема не видели? — спросил Верховный, чуть отстраненно глядя на колокольню. — Только что, во время полета?

— Нет, ничего, — твердо ответил офицер. — А разве были неполадки?

— Нет, не было, — прищурившись, Орлов почему-то не мог оторвать глаз от золота куполов. Странно, что у него не было ощущения реальной опасности, а этот инстинкт был у бывшего разведчика весьма силен.

— Анатолий Иванович, у меня к вам поручение, — наконец, принял решение президент. — Пока я буду на приеме, нужно, не задавая никаких вопросов, разобрать нашу «стрекозу» до винтика и сегодня до 20 часов доложить, было ли постороннее вмешательство в «железку» или компьютерную систему. Любое. Включая сущую мелочь, вроде жвачки под сидением или следов помады на редукторе. Все понятно?

— Сделаем, — просто ответил офицер, и прозвучало это совершенно серьезно. Приказ есть приказ.

Рядом, взбивая тонкую пыль, садился вертолет сопровождения. Пусть это и потомок знаменитой камовской серии «92», но гонять наперегонки с «насекомыми» им было не дано, скорость-то почти на 150 километров меньше!

На краю лужайки уже выстроился почетный караул. Выслушав обычный доклад начальника смены, Орлов просто сказал «вольно» и двинулся к входу в корпус. Он нечасто появлялся в Кремле, благо не было такой необходимости, а резиденций, гораздо лучше приспособленных для работы, у президента было немало. Но сегодня его очень попросили встретиться с новым послом из Штатов, и отказать было нельзя, потому что дружественная страна, как ни странно это звучит. Вот что значит, ребята занялись своими проблемами и перестали лезть в наши дела. Сразу стали чуть ли не лучшими друзьями… Тут главное, спиной не поворачиваться и не спать на посту.

Этот «публичный» день прошел для президента почти незаметно. Прием был как всегда пышным, позолота кремлевских залов блестела, начищенный паркет сиял, массивные канделябры сверкали, колокола Ивана Великого звонили в срок. Шампанского и икры, опять же, перевели немало…

Новый посол, Николас Фаррел, был отставным четырехзвездным генералом. Кадровых дипломатов «старой» закваски в Штатах почти не осталось, и к высокой политике их теперь практически не подпускали, помня, к чему привела их «работа» пару десятилетий назад. Как почти во всех областях, бал правили военные, пытаясь вырастить дипломатический корпус новой формации, на котором было бы поменьше жирных нефтяных пятен с кровавым отливом.

С этой точки зрения Фаррел был идеальным послом. Опытный руководитель, в меру хитрый и осторожный, воевал в свое время только на американском континенте и в Европе не вызывал никаких эмоций. Также, он оказался прекрасным и весьма харизматичным оратором. Выступал не по бумажке, с блеском отвечал на вопросы, в том числе и каверзные, чем приятно удивил пишущую братию. Просто и без позерства пожал Орлову руку, выразил надежду на сотрудничество. Все как обычно, но ведь всегда намного приятнее иметь дело с человеком, в котором сидит военная косточка, нежели с какой-нибудь скользкой хитрожопой бездарью из «престижного» университета…

Когда прием закончился, Орлов покинул фуршет и заперся в кабинете, запретив любые контакты, кроме личного доклада офицера связи. Выглянув перед этим в окно, он убедился, что «стрекозы» на месте нет. Молодцы, работают. Ровно без десяти восемь вечера раздался сигнал, и в кабинет вошел все тот же капитан с планшетом и тонкой папкой в руке.

— Докладывайте, — приказал Орлов, мысленно радуясь пунктуальности, с которой было исполнено задание.

— Сразу перегнали аппарат в Томилино, — начал офицер, протягивая президенту папку и продолжая доклад по памяти. — Не в Кремле же этим заниматься. Всех поставили на уши, «стрекозу» разобрали, как вы велели, по винтику, нашли всякие мелочи. Маленькая течь в переднем редукторе, ни на что не влияет. Пара деформированных панелей. Один пиропатрон на отстрел лопасти был неисправен, но там их три на каждую. В задней кабине немного расфокусирован правый экран, а ручка корректора мощности идет чуть туже, чем надо. Радар и система связи были выключены, но это нормально, мы в пассивном режиме шли. Никаких сеансов связи не было, обмена данными тоже. В бортовой электронике тоже все чисто, никаких аномалий. Автопилот нас провел и посадил идеально.

— По медицинским параметрам есть данные с нашего полета? — спросил Орлов, бегло просматривая бумаги.

— Есть, — не моргнув глазом, ответил офицер. — Подключили НИИ военной медицины, анализировали всю телеметрию со шлемов и костюмов. Оба были здоровы и в здравом уме. Никаких аномалий не зафиксировано.

— Хорошо, что сообразили. Аппарат сейчас где? Если все исправно, будем дальше летать.

— Где взяли, туда и вернем, — почти неуловимо улыбнулся офицер. — Разобрали быстро, а обратно собирать будут особо тщательно. Завтра в это же время будет стоять у четырнадцатого, на лужайке.

— Спасибо, Анатолий Иванович, — поблагодарил Орлов, захлопывая папку. — Ваша вахта через час заканчивается?

— Так точно.

— Тогда на этом все. — Орлов быстро черкнул что-то на крохотной бумажке, вложил ее обратно в папку и встал из-за стола. — Я сегодня остаюсь здесь. Спасибо за службу. Отдыхайте.

С этими словами он вручил папку офицеру. Тот молча козырнул и вышел, а президент вернулся в покинутое кресло, вновь обдумывая принятое решение. Николай Орлов не был из числа людей, которые могут себе позволить слишком долгие сомнения. Занимая такую должность, сомнение и самокопание было бы смерти подобно, причем смерти не своей, а тех многих тысяч людей, чья жизнь зависела от вовремя принятых решений.

А ведь несмотря на относительное спокойствие в больших городах, страна продолжала воевать, хоть и не настолько всерьез, как всего десяток лет назад.

Зажженный больше полувека все теми же американцами и позже брошенный на произвол судьбы гигантский костер Афганистана и Пакистана все еще приходилось сдерживать, не давая расползаться на север. Воевали по-взрослому, потому что на таджикских пограничников надежды было мало, и это каждый год уносило десятки жизней наших солдат.

На Балканах не прекращалась спорадическая резня, в основном с участием албанских боевиков, осатаневших от безнаказанности за десятилетия поддержки со стороны «цивилизованного мира». Успешнее всего с албанскими бандами традиционно боролись сербы и, как ни странно, венгры, поэтому Москва им помогала оружием, советниками, а иногда и поддержкой с воздуха, чтобы не допустить этот бич всей Европы на север, в Белоруссию и Украину.

Западная Европа, едва пришедшая в себя от 25-летней войны всех местных со всеми «понаехавшими», все еще постреливала, и уже второе поколение обнищавшей в кризис молодежи охотно сбивалось в банды, пытаясь исправить такую несправедливосто за счет более успешных соплеменников. Однако, наиболее устойчивые государства вроде Германии и Франции, избавившись от груза «общечеловеческих ценностей», восстанавливались вполне неплохо, особенно на фоне прочих соседей.

В Польше опять была новая власть и опять эта власть призывала идти на Москву. Боевой дух поляков слегка воспрял после недавнего немецкого конфуза, когда экономные бюргеры вдруг поняли, что довольно многочисленной польской армии им противопоставить почти нечего… Только вовремя перессорившиеся гордые шляхтичи, как всегда, помогли спасти положение. Не добившись решительного успеха на западе, паны сунулись было на восток, но несколько пограничных стычек на белорусской границе закончились пшиком.

В этой ситуации только скандинавы не стали делать резких движений в сторону восточного соседа, ну да им это было не впервой. Однако, ярость, с которой потомки викингов вдруг вспомнили о корнях и принялись давить «нетитульных» у себя дома, производила впечатление. В этот период в Питере и окрестностях пришлось усиленно ловить смуглых «скандинавских» беженцев, а куда их потом девать? Работать не хотят, языков не учат…

На Дальнем Востоке тоже было весело, до слез. Китайцы, корейцы и японцы, а также малайзийцы, филиппинцы, вьетнамцы и все прочие, как известно, всегда очень любили друг друга, а когда за ними никто не присматривает, любовь эта расцветает всеми оттенками красного. Буквально, получается любовь до гроба. В основном участники заварушки припоминали японцам Вторую Мировую. Оказалось, что все прекрасно помнят и Нанкин, и Сингапур, и Манилу, и все прочие эпизоды, так что японцев начали отстреливать с особым остервенением. Но когда во Владивосток случайно прилетела промазавшая китайская противокорабельная ракета и совершенно случайно подняла на воздух танкер со сжиженным газом, отчего погибло полторы тысячи горожан, терпению русских пришел конец и значительная часть флотов азиатских «тигров» переместилась на морское дно. В случае повторения желтому воинству была обещана зачистка баз и портов, причем с применением спецбоеприпасов и вне зависимости от национальности.

В целом, это подействовало. С тех пор азиаты русских не трогали, а друг друга принялись избивать с еще большим азартом. Больше всех пострадали японцы, но и корейцам досталось изрядно. Даже во время «объединяющей» гражданской войны жертв и разрушений было меньше… Однако, до сих пор сдерживание на границе бегущих от войны толп беженцев, среди которых было немало настоящих головорезов с боевым опытом, было настолько непросто, что приходилось держать в повышенной боеготовности приличный контингент, а иногда даже бомбить приграничные леса и перевалы.

Орлов невесело хмыкнул. Угроза нац. безопасности! Как будто этих угроз нам и так не хватает. Одно ясно — красные буквы на стекле шлема он видел, на галлюцинации это не спишешь и сомневаться в этом глупо. Нужно поверить в простой факт и думать, что делать дальше. Кто-то хочет выйти с ним на связь, и этот кто-то — весьма продвинут технически, если смог такое провернуть.

Очень интересная личность, этот связной. Академик Мельников — блестящий ученый и весьма надежный человек, уж в этом можно было убедиться не раз. И он весьма умен и въедлив, ненавидит подковерные игры, хоть и мастерски их разруливает, когда возникает необходимость. Вряд ли кто-то смог бы разыграть его «втемную». Шантаж тоже маловероятен, все-таки пожилой и одинокий человек, чем его можно запугать? Впрочем, скоро все узнаем.

Письменные инструкции, полученные офицером, были однозначными: мягко, осторожно, не привлекая внимания, не оформляя никаких документов, доставить Мельникова в особо защищенный бункер, расположенный примерно в двухстах метрах под кремлевской резиденцией. Как это сделать — неважно, есть много способов. Оставалось только ждать и надеяться, что здравый смысл и железная хватка Анатолия и в этот раз не подведут. Планировать ход разговора все равно невозможно — нет никаких зацепок, никакой информации. Ждать, только ждать.

От вынужденного бездействия Орлову захотелось часок помолотить боксерскую грушу, специальные помещения для этого были. Вот как бывает, от неизвестности аж кулаки чешутся! Но нельзя, для этого придется покинуть кабинет и остаться без спецсвязи, а сигнал может прийти в любой момент. Нужно оставаться на месте.

Президент вызвал секретаря и велел принести документы, требующие его внимания. Разложил папки по столу, начал читать. Через час, вздохнув, вытащил планшет и начал пересчитывать подозрительные цифры в одном из докладов, но найти ошибку или подлог не сумел. Все еще чувствуя подвох, отправил на проверку в конкурирующее ведомство, эти точно найдут, если что-то не так.

Подписал указ о награждении группы передовиков производства (без шуток, это и есть лучшие люди страны). Отправил на переделку, а по сути, зарубил проект о снижении таможенных тарифов с рукописной резолюцией: «у нас что, ВТО возродили?» Размашисто отклонил прошение о помиловании от двух новомодных «политических», попавшихся на банальном вредительстве. С этими все ясно — чистокровные, идейные предатели, эталон.

Эх, не тот нынче вредитель пошел! А были времена, когда серьезные страны это дело финансировали, почти не скрываясь. А сейчас, как посмотришь на список спонсоров этих «борцов с тиранией» — и плакать хочется! Не на всякой карте их найдешь…

Работа, что ни говори, всегда помогает коротать время. Пробило одиннадцать вечера, и почти сразу на подлокотнике кресла загорелся неприметный желтый огонек. Орлов снова вызвал секретаря и велел унести все эти горы макулатуры. Дождавшись появления панорамы пустой и чистой столешницы, он встал с кресла и открыл неприметную боковую дверь, реагирующую только на его личный ключ. Вспыхнул яркий свет. Президент прошел по короткому безлюдному коридору к лифту, вошел в кабину. По памяти набрал код, и дверцы плавно сошлись, лязгнув только в самом конце. Кабина поскрипывала и подрагивала, но шла вниз довольно ровно. Конечно, ведь лифт почти новый! Ему еще и полвека нет…

Путь в двести метров вглубь земли растянулся почти на четыре минуты. У лифта был и более скоростной режим, но это только на совсем уж особый случай, вроде ядерной войны. В мирное время оставалось терпеть и делать все возможное, чтобы такой случай никогда не настал. Бункер использовался крайне редко, но раз уж анонимный доброжелатель так хотел секретности, то он ее получит, с избытком.

Верховный еще раз обдумал, правильно ли поступает. Может быть, стоило сначала запустить в бункер «тревожную группу», чтобы допросить уважаемого академика, как положено? Возможное покушение на главу государства — это не паранойя, а самые настоящие трудовые будни. И самого Орлова, и его предшественников разные силы пытались ликвидировать не раз, и личная храбрость тут не имеет значения. Такое должностное лицо по определению не принадлежит только самому себе, а его убийство может ввергнуть страну в неразбериху и хаос. Допускать этого нельзя.

Однако, обостренное чувство опасности, приобретенное Орловым в годы работы под прикрытием в чужих странах, продолжало молчать, а движение на глубину не прекращалось. Все-таки интересно, что скажет ему академик? Будет ли он о чем-то просить или на что-то давить? Или все это просто глупая ошибка и Мельников не при делах и вообще ничего не знает? Хотя, вряд ли его бы сюда доставили, будь оно так.

Кабина замедлилась и с небольшой встряской остановилась. Дверцы чуть лязгнули и плавно разошлись. Президент прошел через массивный шлюз и огляделся. В бункере горел яркий дневной свет, и обстановка была довольно уютная — ковры, отделка, кожаные кресла, даже фальшивый аквариум с голографическими рыбками на стене. Пройдя в дальнюю комнату, Орлов увидел Анатолия в штатском и отметил про себя, насколько неприметно тот выглядел даже на фоне своих одетых по-цивильному спутников. Прекрасное качество для разведчика! Там же был чуть мрачноватый академик Мельников в скромном костюме без галстука, и незнакомый крепкий на вид дедок лет шестидесяти в потертой джинсе, который безмятежно разглядывал рыбок, с отрешенным видом легонько тюкая ногтем по стеклу.

И что самое удивительное, где бы ни коснулся стекла его палец, рыбки сбивались в стайки и бойко пускали пузыри, пытаясь оказаться рядом. О такой функции аквариума не знал никто, включая и самого производителя. Все еще раздумывая над такой странностью, президент принял доклад офицера.

— Объекты доставлены, — просто сказал Анатолий. — Провели их через наш третий тоннель, никто ничего не видел. Оба проверены, все чисто.

— Спасибо! — скупо, но искренне поблагодарил Орлов, и добавил: — Теперь за дверь, выключите всю аппаратуру, и свободны.

— Есть, — ответил Анатолий и быстро удалился, не желая заставлять шефа дважды повторять даже самый непонятный приказ.

Теперь Орлов более внимательно разглядывал своих гостей. То, что их оказалось больше одного, его не удивляло, такую возможность он предвидел и даже упомянул в записке. Однако, довольно странная пожилая парочка к нему пожаловала. Академик Мельников первым вежливо поздоровался и пожал протянутую руку.

— Я вас слушаю, Борис Сергеевич, — довольно официально начал Орлов. — Я уверен, вы понимаете, что эта встреча оплачена только вашим личным авторитетом и моим уважением к вашим заслугам. Иначе бы с вами говорили другие люди в другом месте. А сейчас вам придется очень убедительно все объяснить.

— Для начала, познакомьтесь, пожалуйста, — академик указал на «дедка». — Это мой однокурсник, Иван Родин. Послание, что вы получили — его работа.

— Вы хорошо сохранились, — вежливо и без тени юмора ответил Орлов, пожимая «однокурснику» руку. Ого! Рукопожатие у странного «дедка» было как бы не крепче, чем у самого президента. Интересно, очень интересно! Орлов попытался вспомнить, мог ли он видеть этого человека раньше, но его четкая память на лица в этот раз молчала. Совершенно не было столь знакомого ощущения, будто это лицо ты уже где-то видел…

— На самом деле, я сохранился еще лучше, — загадочно ответил «дедок», не отпуская руку собеседника, и тут по его лицу словно прошла волна, полностью меняющая все черты. Исчезли седые волосы, превращаясь в густые каштановые прядки, морщинистый подбородок стал гладким и твердым на вид. Темные мешки и четкие морщины вокруг глаз исчезли, словно растворившись в коже. Даже одежда изменилась! Теперь перед ним стоял спортивный молодой человек лет двадцати пяти с пронзительно-ясным, оценивающим взглядом. Чем-то этот взгляд отдаленно напоминал самого академика Мельникова, причем сходство было не родственным, а скорее духовным, интеллектуальным. Поразительно…

— Ловко, — спокойно сказал Орлов, не отводя взгляд. Страха он не испытывал, на покушение это не похоже, но куда деть любопытство? — Значит, это именно вы хотели со мной поговорить?

— Простите за этот маскарад, Николай Витальевич, — совершенно молодым голосом произнес Иван Родин. — Я расскажу, зачем он понадобился. Поверьте, мы не зря похитили у вас столько времени.

— Камеры выключены? — вдруг спросил Мельников.

— Да, — подтвердил Иван до того, как Орлов успел сказать хоть слово. — Видео выключили минуту назад. Только что вырубили и звук тоже.

— Откуда вы знаете? — искренне полюбопытствовал Орлов, и замер, увидев, как в зрачках Ивана Родина разом вспыхнули фиолетовые ободки.

— Я это прекрасно вижу, иначе мы бы не разговаривали, — проинформировал Иван, и ободки в его глазах опять исчезли. — Давайте присядем, и я начну рассказ…

Сдвинув три кресла, они сели так, чтобы видеть друг друга. Орлов уже чувствовал, что сейчас его жизнь может круто перемениться. Он чувствовал, что этот странный Иван Родин, хоть и казался вполне «своим», но было в нем и что-то чужое. Скорее даже, не чужое, а другое, непривычное, непознанное. Но ничего угрожающего или негативного. В нем чувствовалась, если угодно, бездна пространства и времени, как сказал однажды герой прочитанной им в детстве книги…

Всего через час президент Орлов поразился, насколько кстати ему пришла в голову эта цитата…