Полигон Тюра-там, 29 января 1958 года
Вот казалось бы, еще года не прошло с даты вывоза первой «семерки»! А традиция пешком провожать ракету до старта уже так прочно вошла в обиход, что всем казалось, будто всю жизнь топали за мотовозом кто по шпалам, а кто и прямо по голой степи. Колеса почти неслышно перестукивают на стыках, скорость очень небольшая, никто не отстает. Космическая идиллия.
Королев аж сбился с мерного шага, вспомнив, насколько тщательно готовили именно эту ракету — и давно отработанный, казалось бы, «пакет», недавно попавший в аварию, и летящий впервые блок «Е», ну а про сам аппарат и говорить не приходится — гоняли в хвост и в гриву. Воронежцы нещадно сожгли на стенде несколько своих «пятерок», и теперь после доработок это была фактически уже «девятка», аналогичная двигателю третьей ступени позднего «Востока». Не подведет!
Валентин Глушко молча шел рядом, и Сергей не мог не отметить, как тот переменился за последние месяцы, причем в лучшую сторону. Сидящие в нем старые обиды, часто двадцатилетней давности, и неуемная гордость, переходящая в абсолютно неконструктивный гонор, вдруг, показав свою отвратительную сущность, куда-то почти исчезли. Было видно, что Валентин снова, как в молодости, не на шутку увлекся работой, а получив полномочия и почти неограниченную поддержку, стал работать с невероятной отдачей.
Сергей с удивлением признавался самому себе, что и сам стал относиться к Валентину по-другому. Ему тоже было что припомнить старому другу и сопернику, но сейчас, на пороге столь великих свершений все это стало казаться таким далеким и таким мелким, что и в телескоп не разглядишь. А Луна — вот она, висит на виду, желтая и почти круглая, всего три дня после полнолуния прошло, и наша машина (не моя, не его, а наша!), которая сейчас медленно катится по этим рельсам к стартовой позиции, скоро окажется там, где-то среди гор и кратеров видимой стороны ночного светила. Нет, товарищи, вы только вдумйтесь в это!
— Что-то Борис разулыбался, — вдруг нарушил молчание Глушко. — И озирается больше обычного.
— Молодец, пусть запоминает, как дело было, — усмехнулся в ответ Сергей. — Мы, конечно, теперь все на кинопленку снимаем, но живые свидетели тоже нужны. А Борис потом книжку напишет про нас с тобой.
— Думаешь, когда-нибудь… можно будет?.. — Глушко не договорил на полуслове, но Сергей его прекрасно понял. Оба были достаточно честолюбивы, и полная безымянность из-за тотальной секретности их безмерно тяготила.
— Я надеюсь, что дождемся, и желательно при жизни, — мрачно пошутил Королев.
Глушко слегка приуныл, а потом по-мальчишески отчаянно махнул рукой. — Да какая разница, лишь бы полетела. Лишь бы полетела, — повторил он.
— Полетит, — тихо сказал Королев. — Я всего три часа спал, но зато как младенец. Даже без снов. Хорошая примета.
— Я тебе почему-то верю, — странным голосом ответил Валентин. — Даже не знаю, почему. Я вот в другое поверить не могу.
— Что на Луну летим? — Сергей сам еще не до конца верил.
— Вот именно. Мы еще год назад про такое и не думали.
— Не мы, а вы, — посмеиваясь, будущим афоризмом ответил Королев. — Пока некоторые на ярмарке тщеславия по совместительству торговали, некоторые другие по ночам докладные в Москву писали и планы с Келдышем обсуждали.
— Да молодец ты, Серега, — не обиделся Валентин. — Много чего про тебя болтают, но я-то знаю… Такие горы свернул…
— Не я один, — Королев на мгновение остановился и покачал головой. — Без тебя, без Володьки, Бориса и остальных ничего бы я не сделал, пророк хренов…
Махнув рукой, Сергей зашагал дальше. Валентин все так же шел рядом с ним, оба молчали минуты три.
— Валентин, — тихо сказал наконец Королев. — Мне нужен крепкий тыл. Опора в делах. Не друг и не жилетка, в которую поплакаться можно, а железобетонная глыба, как наш стартовый стол. Понимаешь?
— Я понимаю. — на выдохе ответил Глушко, чуть убыстряя шаг. — Но и ты должен понимать, что мы с тобой как два медведя в одной берлоге.
— Вот именно. Поэтому хочу знать, что нас ждет. Пойми, Валентин — Королев снова остановился, — Мне ли не знать, что у тебя на душе? Как тебя гложет то, что Главный — я, а не ты! Не спорь, я же вижу. На твоем месте со мной было бы то же самое. Но я должен знать…
Королев оборвал фразу на полуслове, но Валентин все понял. Оба помолчали, шагая под перестук колес еще с минуту.
— Ты хочешь знать, не всажу ли я тебе нож в спину в самый критический момент, когда все будет зависеть от нашей кооперации? — вдруг прямо спросил Глушко.
— Неплохо сформулировано, — усмехнулся Сергей. — И у тебя нет теперь возможности уклониться от прямого ответа. Что скажешь?
В этот раз Валентин обошелся без пауз.
— Знаешь, еще полгода назад я бы ни за что не поддержал этот разговор, если бы он состоялся.
— Полгода назад я бы его и не начал, — парировал Королев.
— А потом начались твои, Сергей, «чудеса». Ну, ты же понимаешь, о чем я. Разболтанный трубопровод, клапана задом-наперед, кабели на корпус и все прочее. Я до сих пор понять не могу, откуда ты узнал?..
— Если б я сам понимал, — Сергей старался не врать, но и говорить всей правды не мог. — Это как наитие какое-то, или видение. Вот знаю, что такой «бобик» есть, и все тут. Или вижу правильную компоновку какого-то узла, после чего на старую смотреть не могу.
— Вот, — Валентин говорил совсем тихо, — Народ чего только не говорил. А я сам не знал, что думать, пока…
— Пока сам не увидел, да? — абсолютно спокойно спросил Королев, глядя на ошарашенного соратника. — Ты же без моих подсказок понял причину автоколебаний и поставил гасители на магистрали? И что самое главное — до того, как это могло в реальном полете вылезти.
— И ты знал? — Валентин слегка сник, но виду не подавал.
— Знал, и тоже не сразу понял. А потом увидел другие твои доделки по 107-му и чертежи форсированного варианта — и все стало ясно.
— Сергей, ты же коммунист, — попытался было возразить Глушко, но Королев с усмешкой перебил его.
— Как и ты, но на три года раньше в партию вступил. Я, конечно, коммунист и материалист, но что ты предлагаешь — забыть и не обращать внимание? Ведь все сбывается! Сколько времени мы сэкономили, только честно?
— Полтора года, а то и два, — подумав, вздохнул Валентин. — Я не предлагаю забыть, я просто хочу понять, что это? Откуда? С какой стати нам делают такие подарки?..
— И какова будет цена? — договорил Сергей. — Меня тоже это гложет, но останавливаться поздно. Мои американе ждать не будут, тут и гадалка не нужна. Фон Браун хоть и фашист, но инженер и организатор он выдающийся. И промышленность в Штатах пока мощнее нашей, как ни крути. Нужно пользоваться любой возможностью.
— Да, выхода нет, — вновь вздохнул Валентин.
— Так что там насчет ножа в спину? — переспросил Сергей. — Мы теперь чуть лучше знаем друг друга, давай попробуем все это направить на пользу дела.
— Собственно, что тут говорить, — начал Валентин. — Эта сила, чем бы или кем бы она ни была, уже определилась. Я вижу только свои двигатели и все, что с ними связано. Ты видишь все и обо всем. Давай исходить из этого. Ты Главный, я зам.
— В самом деле? — въедливо спросил Сергей. — А ведь если ты сам станешь Главным, тогда этот «дар» может к тебе перейти? Неужели нет такой мысли?
— Есть, конечно, — Валентин невесело хмыкнул. — От тебя ничего не скроешь. Может, ты и мысли читаешь?
— Не читаю. У моих подопечных, — Сергей с любовью глянул в сторону ракеты, — собственных мыслей пока нет, не доросли еще.
Тут Королев немного покривил душой. Он уже давно знал о своих замах много такого, о чем они и сами не догадывались. И самое неприятное — о себе он тоже много чего знал, и хорошего в этом было мало. А амбиции Валентина (как личные, так и технические) будут неизбежно расти и очень скоро превзойдут критическую массу «чисто двигательной» работы. Валентин станет стремиться к большему и конфликт будет неизбежен, а из-за чего именно — не так важно, повод найдется. Василий Мишин с удовольствием встанет на сторону Королева и вдвоем они выдавят Глушко на периферию, а кто тогда будет делать двигатели? Королев знал, что в будущем КБ Кузнецова сможет строить хорошие и надежные двигатели, но для этого им потребуется лет десять на становление, ведь у них сейчас нет ни опыта создания ЖРД, ни испытательной базы, даже стендов нет! Чем это кончится — Сергей тоже видел, и это был один из самых страшных его снов, допустить такого он не имел права. Валентина нужно удержать любым путем, не допустить раскола в Совете Главных!
— Но все равно ты мне до конца не доверяешь, — прервал паузу Глушко. — Я тоже тебя понимаю.
— Ты не любишь работать в рамках, тебе в них тесно, — согласился Сергей. — Поэтому я готов тебе эти рамки существенно расширить. Если мы договоримся.
— Прямо тайный сговор какой-то, — усмехнулся Валентин. — Но я готов выслушать.
— В ближайшие месяцы все будет примерно как сейчас, только еще лучше, — сказал Королев, сосредотачиваясь. — Поэтапно форсируем «семерку», делаем обитаемый корабль, садимся на Луну, с четвертой ступенью можно попробовать на зуб Марс и Венеру.
— Это я примерно представляю, — вставил реплику Валентин. — А дальше что?
— Дальше, — усмехнулся Сергей, сильнее запахнув пальто от внезапного порыва ледяного ветра. — Дальше у нас будет новая ракета. Точнее, семейство. Двигатели для нее нужны совсем другие, и кроме тебя делать их некому. Но это не все.
— Да говори уже, — буркнул Валентин, не скрывая волнения.
— Могу сделать тебя головным по этому новому семейству. — выдал Королев, внимательно следя за реакцией собеседника.
— Что?! — Валентин буквально подпрыгнул на месте.
— Что слышал, — развеселился Сергей, но тут же опять перешел на серьезный тон. — Думаешь, я сам не хочу заняться тяжелыми носителями? Сейчас у нас есть «семерка», это легкий вес. Даже если водород на верхнюю ступень впихнуть — это не больше десяти тонн на орбиту. Новая ракета в первом варианте, назовем ее Н-2, должна тянуть вдвое больше — порядка двадцати тонн. Ее тяжелая родственница, пусть Н-1, должна выводить больше ста, а лучше сто тридцать, иначе людей на Луне нам не видать.
— Унификация по двигателям? — Глушко уже погрузился в мысленные вычисления.
— Обязательно, и максимум унификации по остальным узлам, если возможно. Но не любой ценой, сам понимаешь. С унификацией тоже можно пересолить. Ну что, заинтересовался?
Валентин немного помолчал, переваривая информацию.
— Ищешь, где подвох? — усмехнулся Королев. — Не ищи. С подвохом ты сейчас разговариваешь. Просто у меня кроме ракеты на шее висит все остальное, включая обитаемый корабль, Луну и прочие светила, научные и политические. Так что новая ракета твоя, но общее руководство все равно на мне, тут ничего не сделаешь, в монастырь я не уйду.
— Пойми меня правильно, я просто стараюсь понять, откуда в тебе такие перемены? — спросил наконец Глушко, все еще одолеваемый скепсисом. — Тяжелая ракета, на которой на Луну полетим! Это же твоя мечта! Как и моя, впрочем. И наверняка подход у нас будет разный. Будем спорить до бесконечности, письма в Президиум писать…
— Ну, это как посмотреть, — Королев улыбнулся, — Хочешь, расскажу тебе про керосинку твоей мечты? Однокамерную, под 700 тонн тяги? С такими хитрыми кольцевыми форсунками и насадкой на сопло? Правда, насчет однокамерной схемы у меня есть некоторые сомнения, потянем ли оснастку…
— Верю, — вздохнул впечатленный Валентин. — Что же получается, если мы оба видим самое оптимальное решение, то и спорить не придется?
— Наверняка придется, — Успокоил его Сергей. — Споров на наш век хватит, но исключительно по делу. Но мы не потеряем, к примеру, два года из-за выбора топливной пары, потому что товарищ Глушко продавливает «вонючку», а товарищ Королев — керосин. И когда товарищ Глушко заартачится — не будем ждать десять лет, пока какое-нибудь непрофильное КБ научится движки на стенде прожигать или хотя бы этот самый стенд построит…
— Я согласен, — выпалил Валентин.
— Уверен? — Королев победно прищурился. — Подумай, мы пока не приехали.
— Я согласен! — повторно почти крикнул Валентин. — Я даже готов стать твоей жилеткой, если исполнишь обещание. Если все будет, как ты говоришь — я не подведу. У тебя будут лучшие двигатели и лучшие носители. По рукам?
— Ну что же, рад слышать, — Королев мощно пожал протянутую руку. — Сначит, средний и тяжелый носитель делать тебе. На сегодня у нас есть другие дела, но когда все это закончится — поговорим более подробно.
Валентин кивнул, и они вдвоем зашагали за успевшей уйти вперед ракетой. С этих пор среди ракетчиков начались разговоры про «тандем» двух Главных, нашедших, наконец, общий язык после стольких лет негласной борьбы характеров и амбиций. Довольно часто они оставались вдвоем после совещаний, чтобы поговорить о чем-то своем, о чем никому другому знать было не положено. И почему-то сложилось так, что потревожить их в эти моменты мог только один человек. Звали этого человека Борис Черток.
Выйдя из лифта на двухсотметровой глубине, мрачный Иван прошагал в глубину бункера, ища взглядом коллег. Мельников был там, а вот молодежи нигде не было видно. Хотя о чем можно беспокоиться. никаких сигналов тревоги пока не было.
— Как «отличники»? — с ходу начал Иван, усмехаясь аналогии.
— Гуляют «отличники», — с ходу подхватил игру академик, не отрываясь от карты Луны на мониторе. — То есть, отдыхают, конечно. Что у тебя нового, хорошего?
— Все довольно хреново, — обрадовал его Иван, садясь в кресло напротив и наливая ароматный чай из не успевшего остыть чайника. — Янки вышли на Совет и на тебя лично. Этот Дорман просто молодец, очаровал всю женскую часть персонала и даже некую часть мужской. Внимательно выслушал всю болтовню и взял след.
— Согласен, хреновее некуда, — покачал головой Мельников, все еще не оборачиваясь.
Горячий переслащенный чай действовал тонизирующе и почти разгонял хандру. Не все же время расстраиваться…
— Ты же оптимист, — с чувством подколол Иван, — Должен верить в бесконечные возможности. Вэй Тьяо на тебя тоже вышел.
— Опаньки, — Мельников аж отвернулся от своих мониторов и вытер испарину со лба, глядя на Ивана в упор, словно впервые видел. — Ладно, буду качать оптимизм… Мы же и такой вариант обсуждали…
— Давай чуть позже поговорим о мерах противодействия, — добавил позитива Иван. — Варианты предложим Верховному. Вплоть до дезинформации о твоей возможной отставке или болезни. В деле может появиться даже твоя любимая оградка на Ваганьково.
Мельников в ответ лишь равнодушно махнул рукой и молча попытался вернуться к работе.
— Что там у тебя такого важного случилось? — спросил слегка удивленный такой реакции друга Иван. — Тебя даже оградка не берет сегодня…
— В Луну попали, — коротко выдал Мельников, — И место определили очень точно — до двух километров. Были бы у них компьютеры и алгоритмы хотя бы из восьмидесятых — подняли бы точность почти на порядок. Молодцы, что не стали играть в секретность и подключили к этой задаче Джодрелл Бэнк и других, они очень помогли своими измерениями.
— Класс! — Иван с энтузиазмом подкатил свое кресло к монитору, вглядываясь в тонкий пунктир траектории. — А мы тут до сих пор не знаем точного места падения нашей «Луны-2»!
— Да уж, а искали все, кому не лень, — едко поддакнул Мельников. — Даже X-Prize учреждали, все без толку! Исходных данных, увы, просто нет.
— Потом специально откроем новый, «чистовой» портал и запишем, как оно на самом деле было! — решительно рубанул рукой Иван и вдруг снова вгляделся в экран. — А вот кстати, я не понял! У нас что, попадание в ту же точку получилось?!
— Так оно и есть — ухмыльнулся академик, — По странному совпадению точка почти там же, где у нас, в Океане Бурь, только южнее. Самое смешное, что этот район уже окрестили, как и в «прошлый раз» — Sinus Lunicus. То бишь, Залив Лунника. Воистину, мировой резонанс. Седова по привычке на руках носят.
— А что в Америке? Опять уныние? — впечатленно спросил Иван.
— Как ни странно, скорее здоровый азарт, — поправил академик. — Эйзенхауэр направил в Москву письмо с поздравлениями, где выразил надежду на скорейшее совместное исследование Луны и космоса вообще. Напирал на успех сотрудничества. Все примерно так, как мы и хотели.
— Теперь вся надежда на Брауна и его «эсесовцев», — кивнул Иван.
— Да, сейчас ставка на «Тор-Эйбл», — подтвердил Борис. — Уже три огневых испытания провели, из них два с разделением. Изменения на второй ступени минимальны, там и так все было неплохо, а вот третью они радикально переделали. Двигатель остался тот же — «Альтаир», как и стабилизация вращением, но радикально улучшили систему зажигания и программно-временное устройство. Очень сильно подняли точность стабилизации.
— Но попасть в Луну почти без управления?! Неужели вы что-то придумали, пока я по Москве гулял? — Иван искренне пожалел, что со своими шпионскими расследованиями слегка отстал от жизни, пока «космическая жизнь» била ключом.
— Я тоже не верил, пока не прочитал несколько рацпредложений по первому «Пионеру» из форума, — объяснил Мельников. — Там отметилось несколько спецов из КБ Лавочкина и предложили такое… Мы сами были в шоке, но потом прикинули и срочно «передали» это Брауну. Когда он принес эту идею ребятам из TRW у них тоже с непривычки истерика была.
— Так что же они придумали? — нетерпеливо спросил Иван.
— Апеофеоз пословицы про голь и выдумки! — воскликнул Мельников. — Фирма «Белл» сделала командное устройство, которое поставили на сам «Пионер», помимо прежних приборов. На добавочные десять кило установили четыре пары маленьких твердотопливных движков, управляемых дистанционно. Третья ступень рассчитана с небольшим недобором скорости, и у них теперь есть целых четыре промежуточных коррекции в запасе! Если это не гениально, то я даже не знаю…
— Гениально, на грани злодейства, — признал Иван. — Первая в истории коррекция траектории на АМС. И как скоро они будут готовы?
— Недели через три. Разумеется, по их часам, — поправился академик. — Летное «железо» уже почти собрано, хоть мы им через того же Брауна порекомендовали чуть изменить схему терморегуляции. И телекамера в первом полете у них не полетит.
— Почему? — расстроился Иван. — Снимки Луны вблизи были бы очень кстати.
— Ага, только не этой камерой, — фыркнул Мельников, вспоминая смешную спецификацию устройства. — Неподвижная линейка на 126 строк, механическое сканирование за счет вращения аппарата и много других прелестей. Это чудо техники разрабатывали для съемки с орбиты Луны с заранее неизвестной высотой, на прямой подлетной траектории там все будет еще хуже. Даже хохма Чертока про круглую Луну может не удасться. Там нужна совсем другая камера и все это знают. До «Рейнджеров» им далеко по массе, так что сейчас они делают нечто простенькое на базе той же линейки, но с плоской механической разверткой. Если смогут соблюсти массу — есть шанс, что на следующем аппарате полетит.
— Ну и дела творятся! И это в феврале 58-го! — Несмотря на проблемы, Ивана переполнял энтузиазм и отчасти гордость за успех задумки. — Что же дальше будет?
— Все еще только начинается.
— А невозможное сегодня, как сказал один классик, станет возможным завтра, — процитировал Иван. (речь об известном изречении К.Э.Циолковского — прим авт.)
— Жаль, он не дожил. — грустно вздохнул Мельников. — Но вот другой известный классик у них вполне жив. И в стороне не останется, на этот раз…
