49
Весенний Форт-Росс сильно отличался от зимнего. Количеством людей, разноязычным многоголосием и горящими глазами новых переселенцев, которые рвались на север. Туда, где находились золотые прииски, – предел мечтаний для тех, кто был готов поставить на кон все, и даже собственную жизнь, если понадобится. Нет, не осуждаю. Их право. Право жить и право умирать.
Город был забит старателями, которых впору сравнить с опустошающей поля саранчой. На пристани лежали тысячи ящиков, тюков, баулов. Трепетали на ветру навесы из парусины. Лаяли собаки. Судя по всему, этих привезенных шавок собирали по всем закоулкам Вустера и Брикстоуна. Со здешними псами не сравнить. Эти сгодятся разве что на корм, если голод подопрет. Разномастные палатки и десятки костров, что горели на пустыре, отведенном под временный лагерь переселенцев. Боюсь представить количество людей, собравшихся на этом клочке земли. Толпы. На улицах не протолкнуться, а торговые склады не справлялись с количеством покупателей.
Я прибыл в Форт-Росс вчера вечером. Прибыл – и сразу окунулся в круговерть новостей и событий. Во-первых, не нашел в гостинице Брэдли. Во-вторых, уже через несколько часов после приезда получил короткое письмо от есаула – порученца статского советника.
Марк снял комнату в частном доме. Нашел, так сказать, более удобное пристанище для своей раненой тушки, нежели гостиница. Не знаю, как это произошло, но Лука Фомич, когда я попытался завести разговор на эту пикантную тему, только улыбнулся и покачал головой. Брэдли переселился к той самой вдовушке, с которой познакомились после заварушки в питейном заведении. Марьяна Минаевна Корсакова-Бердяева. Если интуиция меня не подводит, то у нее есть все шансы стать Марьяной Минаевной Брэдли. Или Корсаковой-Бердяевой-Брэдли? Увы, я не силен в этих тонкостях.
Если честно – был искренне рад. Марк стремительно поправлялся и был готов к новым подвигам, которых пока не намечалось. Кроме аудиенции у господина Ростовского, которая была назначена через три дня. Сам факт, что нас ожидают в Управе, а не на конспиративной квартире, говорил о многом. Значит, ряды чиновников уже изрядно подчистили. Пусть и не всех, но многих. Быстро они. Без церемоний.
– Слухи разные ходили… – сказал Марк, будто угадал мои мысли.
– Ты опять о делах?
– Мне было скучно лежать и смотреть в потолок.
Мы сидели в небольшом кабачке рядом с пристанью. Выбрались на свежий воздух, чтобы поговорить без свидетелей и обсудить планы на ближайшее будущее. Брэдли был еще слаб, но жутко злился, если кто-то советовал лежать и набираться сил. Это не тот человек, чтобы валяться на пуховых подушках.
– Что говорили? – спросил я и отхлебнул пива.
– Ничего особенного, – отозвался Марк, – взяли девять чиновников и одного директора департамента.
– Изрядно, изрядно… – протянул я и усмехнулся.
– Двух взять не успели.
– Убежали?
– Нет. Застрелились в своих кабинетах.
– Их кто-то предупредил?
– Один из местных приставов. Убит при задержании.
– Значит, не зря в Вустер съездили…
– Не зря, – устало кивнул Брэдли. Потом подозвал официанта и коротко бросил: – Uodki.
– Может, не стоит?
– Помянем Стива Палмера. Это и его победа. Он был хорошим парнем. Хоть и бабником.
Победа? Как вам сказать… Да, конечно, это была победа. Пусть и с привкусом горечи, но победа. К смерти нельзя привыкнуть. Каждый погибший друг забирает с собой частичку вашей души, оставляя взамен тяжелую горечь памяти. Со временем она становится легкой скорбью, которая отразится в ваших глазах при упоминании его имени.
Два дня пролетели незаметно. Сходил в банк, магазин, оружейную и седельную лавки. Вещи-то сгорели. Пришлось изрядно потратиться, чтобы купить все необходимое. Одежду, новую винтовку и походный скарб. Даже лошадей с Брэдли присмотрели. Тем более что нам их надо целых четыре. Двух для себя и двух для Михалыча и Челищева. На собаках летом не особо покатаешься, а концы здесь длинные…
Аудиенция началась в полдень и продолжалась около двух часов. Полагаю, что вы без особого труда догадаетесь о содержании этой продолжительной беседы. Выражаясь строгим языком протоколов: подвели итог вустерской операции, сделали выводы и даже оговорили возможные перспективы. Какие? Моего сотрудничества с департаментом Казначейства.
Я смотрел на статского советника и удивлялся. Искренне удивлялся. Он ведь не лукавил, когда говорил о таких забытых в нашем мире вещах и понятиях, как честь, достоинство и преданность Родине. Редкий тип служаки. В этих словах не было лживого пафоса, которым часто прикрывают внутреннюю пустоту и лицемерие. Вы можете не поверить моим словам и усмехнуться. Ваше право. Говорю о том, что видел.
– Завтра отбываю в столицу для доклада о проведенной кампании, – продолжал статский советник. – Кроме того, как мне сообщили, я могу надеяться на высочайшую аудиенцию. Надеюсь, что его императорское высочество будет доволен русскими людьми, которые вдали от родины не забывают о будущем Российской империи.
Наконец наш разговор подошел к завершению, и я вышел на свежий воздух. После меня в кабинет Ростовского отправился Марк Брэдли. Я дошел до площади и сел на лавочку. Сегодня чертовски хороший день. По-весеннему теплый, но без удушливой жары южных земель. Открыл конверт, полученный от статского советника, и увидел именной чек на одну тысячу рублей. Изрядная сумма. Даже для богатых русских земель. Второй конверт остался лежать на столе Ростовского. Для Марка Брэдли.
Примерно через час из здания вышел Марк. Он сделал несколько шагов, остановился и оглянулся, будто не верил, что вырвался на свободу из тесноты этих казенных кабинетов. Немного постоял, сбил шляпу на затылок и направился ко мне.
– Ты чего так долго?
– Ну… – промычал он и замолчал. Несколько секунд Брэдли сопел, потом полез в карман за сигарой. Долго и очень старательно обрезал кончик, потом так же медленно прикуривал. Я не торопил. Куда нам торопиться? В этой «симфонии» мы свое отыграли. Почти отыграли. Наконец он прикурил и выпустил клуб дыма.
– Мне… – как всегда растягивая слова, начал он. – Мне предложили место шерифа.
– Что? – Мне показалось, что я ослышался. – Шерифа?!
– Конечно, по-русски это звучит немного иначе. – Марк прищурился, а затем старательно и очень медленно произнес название должности: – Stanofij pristav.
– Становой пристав?
– Да, именно так.
– Все верно, – кивнул я. – Шериф и есть. Где именно?
– На границе, между землями Брикстоуна и Форт-Росса.
– Этот пограничный городок? Погоди, как он называется?
– Verezchagino, – тщательно выговаривая название, произнес он.
– Верещагино? Сложное задание. Я слышал, там столько швали!
– Еще бы, – усмехнулся Марк. – Задание не из легких, но и платят прилично. Дом в городе, оплата всех служебных расходов, жалованье сорок пять рублей и премия за каждого арестованного.
– Сорок пять рублей в месяц?! – присвистнул я. – Ничего себе!
– Достойное жалованье для достойного человека, – важно ответил Брэдли. Судя по всему, он процитировал слова статского советника.
– Ты неисправимый хвастун, Брэдли.
– Дать бы тебе по шее, Талицкий, но ведь не поможет.
– Не поможет, – усмехнулся я и покачал головой. – Сорок пять рублей. Целое состояние. Здешние приставы получают не более пятнадцати.
– Кстати, о помощниках! Я могу набрать пять человек. Жалованье – двадцать рублей, не считая премий. Старший помощник будет получать тридцать рублей.
– Найдешь. За такие деньги от желающих отбоя не будет.
– Пойдешь?
– Куда? – изобразив удивление, спросил я.
– Не зли меня, Талицкий! Пойдешь старшим помощником, спрашиваю?
– Старший помощник шерифа Александр Талицкий! Звучит?
– Конечно, звучит! – подтвердил Брэдли. – Пойдешь?
– Нет, не пойду.
– Почему?
– Мне надоело гоняться за бандитами. Убивать тоже надоело.
– Чем займешься? – нахмурился Марк.
– Ростовский зовет на службу в департамент Казначейства.
– Алекс, ты полагаешь, что там будет меньше стрельбы и нервотрепки?
– Еще не решил. Поеду в Прошкину падь, схожу на охоту и просто отосплюсь.
– Вот так сразу и поедешь? Даже не пообедав?
– Обязательно пообедаю.
– Хм… – обиженно буркнул Марк. – И меня, значит, не приглашаешь?
– Даже не сомневался, что ты присоединишься, – парировал я. – Разве не так?
– Вот сукин сын…
– Да, сэр! – улыбнулся я. – Так ты как? Едешь?
– Пожалуй. Тем более что мистер Ростовский дал мне отпуск на два месяца, – Брэдли ткнул пальцем в небо и уточнил: – Для поправки здоровья и обустройства личных дел.
– Мне тоже. Два месяца на раздумья. Поехали, это будет хорошая охота! Два месяца!
– Как бы не так! Если и поеду, то не больше чем на две недели. Посмотрю, как там живет Михалыч и наши псы. Ты знаешь, я даже слегка соскучился по этим бездельникам!
– Что будет потом?
– Потом я буду занят, – важно заявил он.
– Это чем же? Будешь сидеть в гостинице Луки Фомича и трескать пельмени?
– Приму присягу, стану подданным Российской империи и женюсь.
– Женишься?!
– Талицкий, только попробуй отпустить какую-нибудь сальную шутку! – Он нахмурился и прицелился в меня пальцем.
– Даже не думал. И все-таки…
– На Марьяне. Марьяне Минаевне… – Он произнес это таким мечтательным голосом, что я не выдержал и улыбнулся. Этот старый бродяга все-таки неисправимый романтик!
– Рад за тебя, Марк Брэдли!
– Пошли обедать, Талицкий! Я голоден.
