Глава 7
Бесчестный поступок

Плот пристал к берегу уже в сумерках. Чета тут же отвели к лекарю — дракон так сильно укусил его, что целебная вода не помогала. Дора и его спутников угостили обильным ужином — водоросли, листва, фрукты — и предложили для ночлега роскошнейшую... конюшню. Из нее открывался великолепный вид на сочные пастбища, помещение хорошо проветривалось, в углу стояло корыто с водой, лежали охапки свежего сена и большой кусок каменной соли.

Дор и Айрин оторопели. Король и принцесса должны провести ночь в конюшне — оригинально! Загремел нисколько не смутился.

— Эх, сенцо! — промычал он и с наслаждением плюхнулся на самую большую охапку. Конюшня так и дрогнула.

— Ух, здорово! — подхватил Гранди и тоже упал на сено; конюшня дрогнула, но гораздо слабее.

Дор и Айрин последовали примеру друзей. Сено оказалось мягким и душистым. Айрин заснула, не выпуская руки Дора. Выспались они прекрасно.

Утром в конюшню величавой походкой вошел пожилой кентавр. Несмотря на гордый вид, кентавр явно был смущен.

— Позвольте представиться. Я Джером, старейшина острова. Король Дор, я пришел извиниться за ошибку. Предполагалось, что ночь ты проведешь... в ином помещении.

Дор поспешно поднялся, стряхивая сено с мятой одежды. Айрин тем временем расправляла юбку и выбирала соломинки из зеленых волос.

— Любезный Джером, мы были так рады, что нас спасли, накормили и дали кров, что этот скромный приют показался нам дворцом, — ответил Дор. — Мы хотим поскорее завершить дело и отправиться домой. Мы здесь отнюдь не с официальным визитом. А конюшня у вас просто прекрасная.

— Весьма польщен похвалой, государь. — Кентавр приосанился. — У нас бывают разные гости, и приют мы им тоже предоставляем разный, согласно чину и званию. Но вчера, как говорится, черт попутал. Уж мы этих чертовых попуток ловим-ловим, а они все лезут и лезут.

— Чертовых попуток и в замке Ругна немало, — признался Дор. — На них ставят капканы и ссылают в дальние леса, но они плодятся быстрее, чем ловятся.

— Я буду тебя сопровождать, — сказал старейшина. — Мы приготовили для тебя новую одежду и накрыли стол. И еще одно известие, государь. Недавно состоялась свадьба доброго волшебника Хамфри. Некоторые из кентавров были приглашены. Они, кстати, поведали, что ты, государь, замечательно справился со своей ролью, несмотря на некоторые... гм... помехи. Так вот, Хамфри собирался вручить тебе некий предмет, но в суматохе все позабыл... — Кентавр сдержанно улыбнулся.

— Да, есть у Хамфри такая склонность, — согласился Дор. Он мысленно припомнил недавний ляпсус — Хамфри позабыл сообщить старейшинам, что король Трент отбывает в Обыкновению.

— И тогда горгона, новоиспеченная супруга доброго волшебника, попросила одного из кентавров передать этот предмет тебе. — И Джером протянул Дору какую-то вещицу.

— Благодарю тебя, старейшина. А... что это?

— Полагаю, это волшебный компас. Заметь, стрелка указывает именно на тебя — единственного волшебника на острове Кентавров.

Дор пригляделся к компасу. Это был диск, внутри которого перемещалась светящаяся стрелка.

— Но стрелка указывает вовсе не на меня. Джером взглянул на компас.

— Странно, но ты прав, — пробормотал он. — Но я уверен, что она указывала на тебя секунду назад. Именно поэтому я убедился, что волшебный предмет надлежит передать именно тебе, волшебнику. Возможно, я в корне неверно понял назначение компаса. Стрелка могла указывать на тебя лишь для того, чтобы нам легче было найти тебя. Компас действительно помог нам вчера, во время этой ужасной бури.

— Наверняка так оно и есть, — кивнул Дор.

Добрый волшебник Хамфри несомненно предвидел, что разразится буря, и прислал этот компас — единственную вещь, способную помочь кентаврам найти тонущего в море короля и его друзей. Была у Хамфри забавная особенность: он все делал правильно, но несколько не вовремя. Дор сунул компас в карман, где уже лежали бриллианты и солнечный камень.

— А как чувствует себя Чет? — переменил он тему.

Джером помрачнел:

— С прискорбием сообщаю, что Чет тяжело болен. Врачи предполагают, что дракон укусил его в тот миг, когда вы были рядом с обыкновенской границей...

— Ты прав, — подтвердил Дор.

— В рану попала какая-то обыкновенская зараза, с трудом поддающаяся лечению волшебными средствами. А может быть, с опозданием применили целебную воду. Сказать наверняка трудно. На границе Ксанфа и Обыкновении, на границе волшебной страны и неволшебной, нередки всякие странные события. Смерть юноше не грозит, но рука обретет полную силу еще не скоро.

— Может быть, в замке Ругна мы найдем способ помочь Чету, — встревоженно произнес Дор. — Ведь он наш друг. Только с его помощью мы смогли добраться до острова. Я чувствую ответственность...

— Чету нужен полный покой. Тогда он поправится. Никаких сражений, никаких волнений, — озабоченно заметил Джером. — Если волшебные средства бессильны, значит, случай весьма серьезный. Пойдем, Чет ждет тебя за завтраком.

Джером настоял, чтобы по дороге они зашли в портняжную мастерскую. Там работали кентавры. Дор переоделся в новехонькие брюки, рубашку и куртку. Одежда была изготовлена из какой-то очень тонкой ткани и невероятно удобна. Айрин надела облегающее платье зеленоватого цвета — в душе она посетовала, что это не тот оттенок зелени, который ей нравится. Даже Загремел и Гранди получили новые куртки. Великаны не знают, что такое одежда, но Загремел принял подарок с гордостью.

— Любопытная ткань, — заметила Айрин. — В ней есть что-то волшебное.

Джером улыбнулся.

— Как вы знаете, мы, кентавры, с презрением относимся к соплеменникам, владеющим магией, — заметил он. — Но с волшебными материалами мы работаем весьма охотно. Ваша одежда соткана нашими мастерами из нитей железного занавеса, и посторонние предметы проникают сквозь нее с большим трудом. Наши воины надевают фуфайки из этой ткани перед битвой, чтобы защититься от вражеских мечей и стрел.

— Но ткань, должно быть, очень дорогая! — воскликнул король.

— Твое благополучие для нас важнее, государь, — возразил Джером. — Будь на Чете такая одежда, он не пострадал бы от клыков дракона.

Джером был прав. Если с королем-практикантом или с кем-нибудь из его друзей случится на острове какая-нибудь неприятность, кентавры окажутся в весьма затруднительном положении.

Дор поблагодарил старейшину за подарки.

Потом гости, сопровождаемые Джеромом, прошли в просторный зал, высокий потолок которого поддерживали украшенные лепным орнаментом колонны. Сквозь огромные окна падали косые лучи утреннего солнца, принося с собой свет и приятное тепло. На обширном пиршественном столе стояли кубки из полосатого сардоникса и белого алебастра, особенно красивые в солнечном свете. Тарелки были из зеленого нефрита.

— Вот так сокровища! — шепнула Айрин. — Дор, в твою честь кентавры вытащили из потайных шкафов настоящий королевский сервиз.

— Лучше бы он и дальше стоял в шкафу, — прошептал в ответ Дор. — А вдруг что-нибудь разобьется?

— Приглядывай за огром, — посоветовала принцесса. Дор представил бесценную посуду в увесистой пятерне Загремела, — и его прошиб холодный пот.

Стол оказался слишком высок для гостей, поэтому их усадили на особые высокие стулья. За завтраком присутствовали и другие кентавры — дамы и господа. Это и были старейшины острова Кентавров. Все они стояли перед столом — кентавры не пользуются стульями, — который был им как раз по росту.

Еда оказалась превосходной. В душе Дор немного опасался, что их станут потчевать неочищенным овсом, дробленой кукурузой и салатом из силоса, однако чертову попутку, из-за которой им пришлось ночевать на конюшне, на сей раз, наверное, поймали вовремя. Поэтому гостям подали прекрасное угощение — воздушную кашу из птичьей гречихи и вкуснейшее шоколадное молоко из кокосовых орехов. На сладкое подали удивительное лакомство под названием «мед» — при этом пояснили, что этот самый мед производит редкая порода пчел, доставляемых прямо из Обыкновении. Дор был знаком с орфографическими пчелами, а теперь узнал, что есть еще и медовые.

А Загремел, к удивлению и радости Дора, оказался знатоком и ценителем камней. Неуклюжими виршами огр радостно поведал присутствующим, что его предки любили разбивать камни и из обломков делать разные штуковины по собственному вкусу. Так они развили свою знаменитую огрью силу. Красивые кубки огры делать, конечно, не мастера, зато с изготовлением мраморных и гранитных плит для разных строений вполне справляются.

— Наш великий гость прав, — кивнул Джером. — Некоторые краеугольные камни этого здания мы действительно выменяли у огров. Такие камни выдержат любую осаду.

Загремел, польщенный словами Джерома, осушил еще пару кувшинов молока. В Ксанфе мало кто уважал огров — драчуны, мол, они, забияки, — а кентавр вон признал.

Был тут и бедняга Чет. Выглядел он плохо, ел очень мало. Очевидно, рана причиняла ему сильную боль. Дор изо всех сил делал вид, что ничего не замечает, поскольку кентавр явно не желал, чтобы его слабость привлекала внимание. Придется оставить его на острове, пусть подлечится.

После завтрака их пригласили осмотреть остров.

«Покори, Дор, кентавров, покори, Дор...» Дор ни на секунду не забывал эти слова короля Трента. Может, сейчас, во время прогулки по острову, таинственный смысл прояснится, и они поймут, как спасти короля Трента?

Улицы были широкие, земля на них утоптанная, удобная для копыт. Через равные промежутки торчали низкие деревянные столбики — кентавры пользовались ими, чтобы сбивать грязь с копыт. Здания были разного вида — где конюшни, а где и дома, более похожие на жилища людей. Повороты улиц были закруглены — так легче маневрировать, если мчишься галопом.

— Вижу, вас удивляют наши постройки, — обратился к гостям Джером. — В архитектуре кентавров отразилось происхождение их рода. Вот побываете в нашем историческом музее — и все поймете.

По пути Дор украдкой поглядывал на волшебный компас Хамфри. Теперь, кажется, ясно, для чего старый гном передал эту штуковину.

— Компас, — спросил Дор, — ты ведь указываешь на ближайшего и могущественнейшего волшебника, но не того, который держит тебя в руке?

— Само собой разумеется, — ответил компас. — Это и дураку ясно.

Если компас указывает не на волшебника Дора — значит, он указывает... на волшебника-кентавра. Дор решил: освобожусь и сразу отправлюсь туда, куда указывает стрелка.

Джером провел гостей по лабиринту улиц и улочек, где трудились чернометаллических дел мастера, серебряных дел мастера, медных дел мастера. Одни ковали причудливую обувь для сановных кентавров, другие выплавляли фантастические столовые приборы, третьи отливали прекрасные сосуды для приготовления пищи.

— Вон у них сколько серебра, — завистливо вздохнула Айрин. — Уж они-то нужды не знают.

— Принцесса питает страсть к серебру? — спросил Джером и провел их в мастерскую, где кентавры-портные кроили серебряную подкладку и делали оторочку для курток и прочей одежды.

— Это тебе, принцесса, — сказал кентавр и протянул ей меховую накидку, к изнанке которой только что пришили превосходную серебряную подкладку, сияющую, словно солнце после грозы.

— А-ах... — выдохнула Айрин, закутываясь в мех. Дор молча признал, что в этом одеянии Айрин стала еще краше.

Им показали кентавра, который трудился над привозной обыкновенской диковиной — легким прочным металлом под названием алюминий.

— Поощряя торговлю с Обыкновенией, король Трент оказал нам, кентаврам, большую услугу, — объяснил Джером. — В Ксанфе ведь нет природного алюминия. Но из Обыкновении алюминий завозят тоже очень редко. И знаете почему? Потому что обыкновенские партнеры Ксанфа все время меняются. Ни с одним не удается заключить сделку дважды. Если удастся наладить постоянные торговые отношения с постоянным партнером, это будет великий день для Ксанфа. Для коммерции, во всяком случае, откроются величайшие возможности.

— Отец обдумывает этот вопрос, — ответила Айрин. Тут она замолчала, потому что вспомнила договор, заключенный в самом начале пути: как можно меньше говорить о короле Тренте.

Осмотрели и прядильные мастерские. На больших ткацких станках ткали материю из нитей, добытых в самых невероятных местах. Кентавры ко всему прочему еще и умелые ткачи и прядильщики. Любые ткани им по силам — и тонкие шелковистые, и толстые шинельные. Дор знал, что брюки зреют, медленно и нудно, на брючных деревьях, боты — на ботвиньях. А тут раз — и готово! Просто потрясающе!

В другой мастерской изготовлялось оружие. Кентавры были непревзойденными лучниками и копейщиками. Тут из-под рук мастеров выходили луки и копья, мечи, дубинки, лассо, а также всевозможные доспехи — кольчуги, шлемы, наголенники, рукавицы. Загремел приметил огромных размеров рукавицу и примерил ее на свою лапищу.

— Не беда, что Загремел рукавицу тут надел? — с надеждой спросил он.

— Внимание гостей к нашим изделиям — большая честь для нас, — ответил Джером. — Вот кварцевый валун. Мы как раз собирались размолоть его в песок. Потренируйся на нем.

Загремел подошел к валуну, высоко поднял кулак и шарахнул по камню. Послышался громовой треск, вверх взметнулось облако песка и пыли и окутало огра. Когда облако улеглось, все увидели Загремела, который стоял по колено в песке с блаженной улыбкой на безобразной физиономии.

— Рукавичка что надо, была бы награда, — проворчал он, неохотно стаскивая рукавицу. От кончиков пальцев еще поднимались струйки дыма.

— Рукавица твоя, — любезно произнес Джером. — И на другую руку тоже возьми. Ты очень помог нам, расплющив этот валун.

Загремел чуть не подпрыгнул от счастья. Дор задумчиво смотрел на него. Огры отличаются непомерной силой, а Загремел, в сущности, еще ребенок. Металлическая рукавица защитила руку и придала ей дополнительную силу. Из мальчишки Загремела вырастет со временем грозное существо, пожалуй, слишком грозное. Сможет ли он тогда жить поблизости от замка Ругна? Но что-то другое, что-то неуловимое беспокоило Дора. Кентавры оказались щедры на подарки... Одежда из нитей железного занавеса, мех с серебряной подкладкой для Айрин, рукавицы для Загремела. Отличные подарки, но нет ли в них... намека на что-то? Да, это не просто щедрость, не просто дружеский жест. Что же за этим скрывается? Король Трент сказал ему однажды: «Бойся чужаков, дары приносящих». Может, кентавры подозревают, с какой целью он, Дор, отправился в путь, и пытаются вмешаться, как-то повлиять на ход событий? Но зачем? Ответ найти непросто.

Потом их повели полюбоваться на общинную кухню кентавров. Там мыли, чистили, варили, парили, жарили продукты, свезенные со всей округи. Кентавры, как видно, любят хорошо поесть. Вообще здесь, на диком острове, кентавры вели жизнь куда более удобную и приятную, чем обитатели замка Ругна иего окрестностей. Дор поймал себя на том, что ему горько и завидно. Он ведь ожидал увидеть на острове дикое племя, непрерывные стычки и потасовки. Но остров Кентавров оказался средоточием культуры. По сравнению с ним замок Ругна выглядел местом глухим и заброшенным.

Кентавры жили недалеко от границы с Обыкновенией. Магия здесь куда слабее, чем в остальных областях Ксанфа. Вот почему среди кентавров магически одаренных гораздо меньше, чем среди жителей, допустим, центрального Ксанфа. Но эти обделенные волшебной силой, а значит, по ксанфским понятиям, ущербные существа почему-то живут припеваючи, в достатке и довольстве. Противоречие? А может, и нет никакого противоречия. Просто кентавры когда-то решили: раз природа обделила нас волшебной силой, будем развивать в себе иные качества, иные таланты. Как решили, так и сделали. И победили, то есть достигли без волшебства большего, чем иные с волшебством. НЕУЖЕЛИ МОЖНО ДОСТИЧЬ ПРОЦВЕТАНИЯ И БЕЗ ВОЛШЕБСТВА? Если довести эту безумную мысль до логического конца, то можно сказать, что Обыкновения, начисто лишенная всякой магии, со временем станет страной куда более уютной и куда более приспособленной для жизни, чем Ксанф.

Дор просто расхохотался. Он довел мысль до логического конца — воистину смехотворного. Если в конце рассуждения неудержимо хочется рассмеяться, значит, само начало его не имело смысла, то есть было ложно. Унылая Обыкновения лучше Ксанфа? Ха! Ха! Ха!

Остальные вопросительно взглянули на неожиданно расхохотавшегося короля.

— Я тут думал, думал и вдруг... рассмеялся, — пояснил Дор. Но остальные, кажется, не поняли, и он поспешно заговорил о другом: — Гм, позвольте полюбопытствовать... раз уж у вас, у кентавров, все здесь так здорово, наверняка получше, чем у нас, у людей, то как получается, что вы все-таки признаете людское правление? У меня создалось впечатление, что вы в нас, людях, не нуждаетесь и, если дойдет до войны, спокойно нас уничтожите.

— Что ты несешь, Дор! — возмутилась Айрин.

— Ты слишком принижаешь свой род, государь, — возразил Джером. — Я бы вообще построил рассуждение несколько иначе. Во-первых, кентавров действительно не интересуют дела, связанные с империей. Пусть другие принимают государственные решения, а мы будем заниматься своим делом — совершенствоваться в искусствах, ремеслах, оттачивать мастерство, улучшать жизнь, непосредственно нас окружающую. Поскольку вам, людям, как будто нравится утомительный и скучный процесс правления государством, мы с радостью отдаем его в ваши руки. Огры обтесывают гранитные плиты, драконы собирают алмазы. Каждый в этом мире занят своим делом. То, что нам нужно, мы приобретаем посредством торговли и обмена. Это весьма простой путь...

— Да, возможно, — неуверенно согласился Дор.

— Во-вторых, вы, люди, обладаете одним поразительным качеством, практически неизвестным среди нас. Вы владеете магией. Мы пользуемся ее плодами, но, как правило, не владеем ею, да и не желаем владеть. Мы предпочитаем одалживать ее, как инструмент. Представь себе на минуту, государь, такую картину: кентавры вообразили, что они сильнее самого короля Трента, и дерзнули вступить с ним в спор. Как поступил бы Трент? Да он просто превратил бы бунтовщиков... в червей!

— Но для этого Тренту пришлось бы приблизиться к кентаврам. Смог бы он это сделать? — в свою очередь спросил Дор. Он вспомнил давний разговор с Четом. Чет сказал тогда, что умение кентавров обращаться с луком и стрелами равно волшебной силе Трента. Вот вам и ответ на вопрос. И все же Дору очень хотелось верить, что именно волшебная сила в Ксанфе сильнее всего остального.

— Чем король ближе к своим подданным, тем он сильнее, — изрек Джером. — Армиями можно управлять издалека, но не государством. Король Трент одарен талантом править, и ты тоже, король Дор. Человек, одаренный даже мелким волшебным талантом, все равно сильнее самого способного кентавра.

Джером льстил гостям. Может, он преподносит эти приятные слова в виде еще одного подарка?

— Но нельзя сказать, что кентавры совсем лишены магии! — возразил Дор. — Возьмем, к примеру, Чета...

— Я согласен, что Чет милый, даровитый мальчик, но, прошу тебя, вслушайся в звучание этих слов: кальки, перпендикуляры... Это же просто, я бы сказал, неприлично. Да, мы, кентавры, с давних пор с презрением относимся к нашим собственным одаренным сородичам, мы полагаем волшебный талант чем-то вроде болезни. Кентавры придерживаются мнения, что личная магическая одаренность не приносит никакой пользы нашему роду, и считают разговоры на эту тему неуместными.

Дор поспешно согласился с раскипятившимся Джеромом. Кажется, остальные кентавры столь же чувствительны к этой теме и не желают слышать никаких доводов, как и наставница Дора кентаврица Чери.

Интересно, что скажут кентавры, жители острова, когда узнают, что среди них живет могущественный волшебник, да еще и кентавр? Рано или поздно, но им придется узнать. Да, воистину щекотливая миссия!

— И наконец, в-третьих, мы уважаем взаимопонимание, сложившееся между кентаврами и людьми в незапамятные времена, — продолжил Джером, с облегчением, словно комок навоза, отбросив непристойный разговор о магии. — Кентавры не станут вмешиваться в политику и состязаться за власть со своими человеческими собратьями. Даже если бы мы возжелали создать собственное государство и обрели силу осуществить свой замысел, мы отбросили бы эту мысль как вредную и ненужную. Ведь ее осуществление стало бы нарушением Договора, связывающего нас с вами, людьми.

Джером говорил столь убежденно и торжественно, что Дор не осмелился спорить с ним.

Наконец они подошли к зданию исторического музея — внушительного вида строению из красного кирпича, высотой в несколько этажей, с маленькими окошечками. Музей, с виду такой неказистый, был просто набит уникальными экспонатами. Там находились образцы всего, что создали кентавры, экспонаты всех времен, всех эпох. Самые ранние относились к периоду до Первой волны обыкновенского нашествия. Дор мог убедиться, как от века к веку совершенствовалось умение кентаврских мастеров. Каждый экспонат был снабжен табличкой — дата, место, подробности изготовления. Кентавры и в самом деле обладали тонким историческим чутьем!

По пути Дор все время поглядывал на волшебный компас и теперь с радостью заметил, что стрелка указывает на музей. Наверняка волшебник там, за красными стенами!

— А вот и наш архивариус, — сказал Джером, подводя гостей к кентавру средних лет в очках. — Господин Арнольд знает музей как свои пять пальцев.

— Совершенно верно, — строго кивнул Арнольд и уставился на посетителей поверх очков. Интересная штуковина очки! Дор вспомнил, что видел такие же на носу у демона Борегара. — Рад познакомиться с тобой и твоими спутниками, король Дор. Прошу извинить, но я вынужден вас покинуть. Поступила новая партия экспонатов, и я должен занести их в каталог.

И Арнольд удалился в свой кабинетик, заваленный всякой всячиной и стопками бумаг.

— Наш архивариус очень предан своему делу, — пояснил Джером. — Он очень умен, даже среди кентавров с ним мало кто может сравниться, но, увы, очень замкнут. Арнольд прекрасно знает историю Ксанфа. Его специальность — естествознание. Недавно он побывал на одном острове южнее острова Кентавров, собирал экспонаты на самой границе области магии. Наверняка он побывал и там, где магии нет, хотя и отрицает это. Раньше, когда территорию Ксанфа закрывал магический щит короля Трента, столь рискованные предприятия были невозможны.

Дор знал о щите. Чери успела вдолбить ему в голову, что был когда-то такой щит. Архивариус Арнольд знал толк в естествознании, а учительница Чери — в обществоведении Ксанфа. Волны обыкновенских нашествий настолько истерзали Ксанф, что один из королей установил на границе с Обыкновенией магический щит и тем самым положил конец уничтожению волшебной страны. Никто не рисковал проходить сквозь эту преграду, если не хотел распрощаться с жизнью. Но щит держал взаперти и обитателей Ксанфа. Произошло еще вот что: магия перестала просачиваться в Обыкновению. Волшебство для тамошних жителей словно иссякло. А раз иссякло волшебство, обыкновены со временем забыли и о его источнике, то есть о Ксанфе. Нет никакого волшебства, нет никакого Ксанфа... Но древние обыкновены встречали волшебство на каждом шагу. Об этом упоминают и их хроники. Потом для объяснения всех этих загадочных явлений придумали слово предрассудки. Придумав это слово, обыкновены словно примирились с утратой столь бесценного достояния, как магия. Не было и нет, будто договорились они, никакой магии...

Обыкновены что-то потеряли, но пострадал и Ксанф. Со временем стало ясно, что людской части обитателей Ксанфа необходим приток свежих сил. Когда прекратились нашествия, среди бывших обыкновенов, а ныне ксанфян начали множиться странные явления. У людей старшего поколения, проживших большую часть жизни в Обыкновении, развивались волшебные таланты. Их дети, то есть второе поколение, нередко рождались волшебниками. Многие женились или выходили замуж за животных, от чего на свет появлялись промежуточные существа — гарпии, фавны, водяные. Были и такие, которые просто превращались — в гномов, огров, нимф. И вот однажды король — это был Трент — решился и снял магическую преграду между Ксанфом и Обыкновенией. Король Трент привел в Ксанф поселенцев из Обыкновении, но предупредил их, что в случае необходимости они будут призваны на защиту своей новой родины от вторжений извне. Обыкновены, правда, вторгались в Ксанф раз в столетие, не чаще. Когда Трент снял щит, людям в Ксанфе зажилось лучше.

Дор понимал, как не терпелось умному, любознательному архивариусу Арнольду занести в каталог очередные диковинки из Обыкновении, страны, так долго казавшейся сплошной загадкой. Трудно поверить, что есть земля, где нет волшебства, а жизнь все-таки существует.

Они пошли дальше по узкому коридору. Компас — Дор украдкой взглянул на стрелку — указывал... на кабинетик Арнольда!

Неужели этот сухарь и есть тот самый волшебник-кентавр, та самая угроза благополучию Ксанфа, то важнейшее дело, ради которого прибыл сюда Дор? Нет, что-то здесь не так. Начнем с того, что за скучным архивариусом Арнольдом никто никогда никаких волшебных способностей не замечал. Потом, эта близорукая книжная моль явно из тех, кто поддерживает порядок, а не разрушает его. К тому же близорукому архивариусу Арнольду... да, сколько ему лет? Наверняка очень много. Если сравнить с людьми, то он попросту древний старик. А волшебный талант, как известно, качество врожденное, хотя его могут открыть в ребенке чуть позже, в отрочестве, допустим. Но Арнольд уже не отрок, ему сто лет, не меньше! Волшебный талант не может таиться так долго. Нет, Арнольд не волшебник. Компас ошибается. Надо искать молодого кентавра, даже, пожалуй, младенца.

Дор продолжал осматривать музей, а СТРЕЛКА ПРОДОЛЖАЛА УКАЗЫВАТЬ НА АРНОЛЬДА! То есть на его кабинет.

А может... может, Арнольд женат, у него есть ребенок, то есть кентавренок, и этот кентавренок ползает сейчас там, среди бумаг и археологических редкостей? Может, именно на него, играющего сейчас в каморке в свои детские игры, и показывает компас? Дор очень хотел, чтобы именно так все и оказалось.

— Очнись, а то старейшина обратит внимание, — шепнула Айрин, толкнув его в бок.

Дор взял себя в руки и даже стал прислушиваться к рассказу Джерома.

Осмотр музея наконец завершился.

— Не желаешь ли ознакомиться с чем-нибудь еще, король Дор? — поинтересовался Джером.

— Благодарю тебя, старейшина Джером, я увидел достаточно.

— Наверняка ты хочешь поскорее оказаться в замке Ругна. Мы можем тебе помочь. Свяжемся с придворным волшебником-переносчиком...

Любезная услуга, но совсем не ко времени. Дору надо во что бы то ни стало отыскать кентавра-волшебника, так что покидать остров он пока не собирался. Но кентавры наверняка не обрадуются, если узнают об истинной цели его визита. Он не может, однако, подойти к старейшинам и сказать: «Помогите мне отыскать волшебника, который прячется здесь, у вас на острове». Старейшины сразу же отвернутся от него; теплое гостеприимство сменится ледяным безразличием.

А не потому ли кентавры так приветливы и щедры, что давно догадались об истинной цели его появления на их острове? Догадались и теперь следят за ним, прикрываясь гостеприимством. Ему так любезно показали все достопримечательности острова, что большего требовать просто неприлично. А теперь, король, тебе пора назад, во дворец; государственные дела не ждут...

— Прежде чем отправиться назад, я хотел бы еще раз переговорить с Четом.

— Пожалуйста, пожалуйста. Он твой друг.

Подчеркнутая любезность старейшины Джерома заставляла еще больше волноваться короля-практиканта Дора. Теперь он почти не сомневался: кентавры следят за ним.

— Еще я хотел бы обсудить кое-что со своими друзьями.

Джером вежливо кивнул.

После полудня все пятеро собрались в прелестном садике, где за ними никто не мог подсматривать и никто не мог подслушивать.

— Задание вам известно, — обратился Дор к собравшимся. — Мы должны отыскать среди кентавров волшебника и определить, какой у него талант. Если получится, доставить его в замок Ругна. Но кентавры с ненавистью относятся к волшебным талантам своих собратьев, для них это просто непристойность. Ну как если бы кто-нибудь из нас... ну... скажем, заглянул Айрин под юбку.

— Про юбки не надо! — слегка покраснела Айрин. — Недавно я такое пережила... Мне казалось, что весь мир глядит мне под юбку...

— Заимела такие ножки, так плати, — пояснил Гранди. Айрин тут же угостила нахального крошку пинком, но тот успел увернуться. Дор заметил, что Айрин не очень рассердилась.

— Поскольку я кентавр, но и твой друг, Дор, я сочувствую и вам, и кентаврам, — сказал Чет. Его левая рука висела на перевязи, а на груди болтался мешочек с обезболивающим зельем. Он бодрился, хотя был еще очень слаб. — И люди, и кентавры не всегда мыслят разумно. Кентаврам следовало бы гордиться своими талантливыми сородичами, как Айрин — своими прелестными ножками...

— Ой, хватит, — отмахнулась Айрин и снова покраснела. — Все ясно. На острове Кентавров о нашем деле надо помалкивать. За наши поиски здесь нас по головке не погладят.

Дор обрадовался, что его поняли и поддержали.

— Я хочу вам кое-что сообщить, — сказал он. — Кажется, я... отыскал кентавра-волшебника. У архивариуса Арнольда есть ребенок. Этот ребенок и есть тот самый волшебник.

— Архивариус Арнольд? — переспросил Чет. — Я его знаю. Он служит в музее уже лет пятьдесят. Мне про него мать рассказывала. Так вот, Арнольд холостяк, и детей у него нет. Его интересуют древние амфоры и каталоги, а не женщины и семейная жизнь.

— Если у Арнольда нет детей, значит, волшебник САМ АРНОЛЬД] — с нажимом сказал Дор. — Компас показывал на него. Я сам ничего не могу понять, потому что раньше в Ксанфе таких волшебников не было. Но компас мне передал Хамфри, а магические приспособления доброго волшебника всегда работают безупречно.

— А какой талант у этого самого Арнольда? — поинтересовалась Айрин.

— Не знаю. Я не успел выяснить.

— Давайте я разведаю, — предложил Гранди. — Если вокруг дома этого очкарика водятся животные и растет трава, они наверняка расскажут...

— Я и сам могу расспросить, — вздохнул король. — Всяких неодушевленных там, наверное, тоже предостаточно. Сложность не в этом. Старейшины хотят отправить нас домой, а у меня нет подходящего предлога, чтобы задержаться. А нам бы только на ночь остаться. Но как мне упросить старейшин? Я не хочу лгать или настраивать их против нас. Король Трент перед отъездом сказал мне: «Не хитри, будь прям». А как тут не схитрить — просто не знаю.

— И снова я смотрю как бы с двух точек зрения, — сказал Чет. — Надо быть честным всегда... но не сейчас, не с кентаврами. Кентавры становятся на дыбы, когда сталкиваются с тем, что им не по нраву. Не хочу осуждать собственного отца, но...

Остальные поняли, что он хотел сказать. Кентавр Честер решал все споры очень простым способом — хватал перечившего ему за горло и тряс, словно мешок с мусором. Здешние кентавры более воспитаны, но не менее упрямы.

— Скажи кентаврам, что у тебя есть еще дела на острове и ты хочешь пробыть еще день, — предложила Айрин. — Ведь это чистейшая правда. Дело у тебя есть, и очень важное.

— Просто, но гениально! — обрадовался Чет. — Именно так объясни кентаврам, а ночью потихоньку выберешься — и на поиски! Но сначала Гранди должен разведать дорогу, а то ты начнешь блуждать и вызовешь подозрения. Таким образом ты, не дразня кентавров, сделаешь дело и завтра отправишься домой.

— А вдруг нам придется забрать его, волшебника то есть, в замок Ругна? Могущественный волшебник обязательно должен побывать в резиденции короля.

— Об этом можешь и не мечтать, — покачал головой Чет. — Даже если Арнольд и в самом деле окажется волшебником, он все равно никуда не поедет. Служба в музее для него превыше всего.

— Достаточно будет выяснить одно — какой у него талант, — сказала Айрин. — Когда Совет старейшин обо всем узнает, он сам решит, что делать.

— Ну вот и выяснили, — с облегчением вздохнул король. — Значит, сегодня ночью. Я пойду один.

— Как бы не так, — возразила Айрин, а Загремел понимающе хмыкнул. — Вместе эту кашу заварили, вместе и расхлебывать будем. Один ты не справишься.

— Я в восторге от того, насколько высоко ценят мои силы, — криво усмехнулся Дор. Но потом понял, что поддержка и в самом деле не повредит.

Он боялся совершить промах, но сам не хотел просить о помощи, чтобы не втягивать друзей в дело, не совсем, как он считал, честное и чистое.

В эту ночь они занялись осуществлением плана. Первым вышел Гранди. Темная фигурка растворилась во мраке. Гранди принес хорошие вести, и тогда все остальные покинули уютные постели — не было только Чета, он ночевал в другом месте и не мог выскользнуть незамеченным — и двинулись сквозь залитую лунным светом ночь. Приближалось полнолуние, так что света хватало.

Музей отыскали легко. Дор предполагал, что ночью он будет закрыт, но в окошке, увы, горел свет.

— Кто там, внутри, сидит? — спросил он у земли под ногами.

— Архивариус Арнольд, — ответила земля. — А вы, должно быть, круглые невежды, если не знаете, что господин архивариус всю неделю работает допоздна, заносит в каталоги новые обыкновенские экспонаты. Одного не пойму — что интересного он находит в этом хламе...

— В чем состоит его волшебный талант?

— Его что? — удивилась земля.

— Так ты не знаешь о его волшебном таланте? — удивился Дор.

— Шутить изволите, юноша, — глухо ответила земля. — Кентавры вообще сторонятся всего волшебного.

— Кажется, придется зайти и спросить самого Арнольда, — вздохнул Дор.

Они вошли в музей. Арнольд сидел у стола. Перед ним лежали экспонаты. Кентавр прикреплял к ним этикетки и делал записи. Обломки камней... какие-то черепки... ржавые железки...

— Поскорей бы археологи все разобрали, — ворчал старик. — Днем стол вечно занят... приходится клеить этикетки по ночам... — Тут он заметил гостей и от удивления выпучил глаза: — Что вы здесь делаете? Музей ночью не работает.

Дор прикинул, не рассказать ли обо всем без утайки, но решил, что пока рано. Сначала надо получше познакомиться с Арнольдом. А вдруг и он из тех, что становятся на дыбы?

— Господин Арнольд, я должен обсудить с тобой одно важное дело, — сказал Дор. — Днем, в присутствии посторонних, я просто не мог этого сделать.

— Ума не приложу, чем могу быть полезен королю Ксанфа, — пожал плечами Арнольд. — Держись подальше от экспонатов, и я выслушаю что угодно. Обыкновенские вещицы мы добываем с величайшим трудом.

— Я в этом не сомневаюсь, — согласился Дор. — Мы прибыли сюда по воздуху, верхом на облаке, и едва не оказались за пределами области магии. Нам повезло, что мы не упали с неба. Да, Обыкновения — неподходящее место для нас, ксанфян.

Кентавр пробормотал что-то невнятное.

— Вы видели остров южнее острова Кентавров? — спросил он.

— Нет. Так далеко на юг нас, к счастью, не занесло. Мы обрушились в море рядом с островом Кентавров.

— На том острове, что южнее острова Кентавров, должно быть, очень сильная концентрация магии. Мой плот плавает при помощи двигательного заклинания, и это заклинание ни разу меня не подвело. Остров принадлежал Обыкновении, но теперь он насквозь волшебный.

Арнольд продолжал свой труд — наклеивал этикетки, делал записи в большой тетради. Он любил эту скучную работу и выполнял ее чрезвычайно аккуратно.

— Мы не долетели до того острова, о котором ты упомянул, но неприятностей и без этого хватило, — сказал Дор. — Впрочем, была гроза. Гроза могла ослабить магию.

— Вполне возможно, — кивнул Арнольд. — Грозам это свойственно.

Архивариус любезно поддерживал разговор, ведь гости не мешали ему попутно выполнять положенную работу, но Дор чувствовал себя не в своей тарелке.

— Старейшина Джером упоминал о некоем соглашении, которое заключили между собой кентавры и люди в давние времена. А есть ли в твоей коллекции вещи из тех времен?

— Конечно, есть, — заметно оживился Арнольд. — Кости, наконечники стрел, рукоятка железного меча... Вещей немного, они из разных эпох, но все равно бесценны, как немые свидетели прошлого. Минувшее скупо делится своими сокровищами, но кое-что до нас все же доходит.

— Хочу тебе сказать, уважаемый Арнольд... я ведь волшебник, — признался Дор. — Я умею беседовать с неодушевленными предметами. Если тебе захочется поговорить с какой-нибудь из этих старинных штуковин...

— Неужели такое возможно! — воскликнул Арнольд, явно обрадованный. — Ах, я забыл. Ты ведь человек, магия для тебя в порядке вещей. Но я, признаться, горжусь тем, что, подобно большинству моих ближайших соплеменников, подвергаю магические явления сомнению, разумному сомнению. С историческими экспонатами, однако, хотел бы поговорить. А знаешь ли ты, король, легенду о происхождении рода кентавров?

— Знаю, но очень поверхностно, — сознался Дор. — Выслушаю с удовольствием. Это пойдет на пользу будущей беседе с обыкновенскими достопримечательностями. Мои вопросы к ним обретут больший вес.

— В седой древности, — с трепетом начал архивариус, — тысяча восемьсот примерно лет назад, первый человек и первая лошадь... А знаешь ли ты, как выглядит лошадь? — спросил вдруг Арнольд. — Я тебе опишу. Представь себе слитую в единое тело переднюю часть морского коня с... гм... хвостом кентавра...

— Я знаю. Лошади похожи на кобыл-страшил, только они не приходят к спящим.

— Совершенно верно. Так вот, тысяча восемьсот лет назад первый человек и первая лошадь пришли в Ксанф, насколько нам известно, из Обыкновении. Но Ксанф уже тогда был волшебной страной. Магия Ксанфа насчитывает не одно тысячелетие. Ксанфские растения к тому времени уже успели пройти путь эволюции... Ты знаком с этим термином, король?

— Знаю. «Сначала жили сушки, сушки переродились в коклюшки, а потом появились полушки», — припомнил Дор фразу из учебника.

— Гм, да, — кашлянул архивариус. — Эволюция — это так называемая теория, согласно которой отдельные виды изменяются с течением времени. Ах да, королей в Ксанфе учат именно кентавры, так что ты, я думаю, отчасти посвящен. Раньше, когда на суше властвовали драконы — назовем этот период периодом рептилий, — не было в Ксанфе ни людей-помесей, ни карликов, ни троллей, ни гоблинов, ни эльфов. Тот первый, пришедший из Обыкновении человек понял, что Ксанф — не самое плохое место для жизни. Ум и сообразительность подсказали ему, что надо держаться подальше от хищных растений и драконов. Первый человек был воином. Он владел луком, мечом, копьем, дубинкой. Он был отважен и смел.

Ксанф оказался восхитительной страной, но человек был одинок. Он пришел в Ксанф, как мы, ученые, предполагаем, потому что бежал от своих обыкновенских сородичей. Хочется думать, что он был благородным бунтарем, решившим найти в Ксанфе спасение от какого-нибудь коварного и злого властелина, — и бунтари, и злые правители в Обыкновении не редкость. Он не мог вернуться в Обыкновению, ведь там его ждала смерть. И в самом деле, через какое-то время по его следам в Ксанф нагрянул отряд воинов. Они намеревались найти того человека и убить. Существует неясность в вопросе, каким образом обыкновенам удалось проникнуть в Ксанф. Есть закон: обыкновены, принадлежащие к одной исторической эпохе, могут войти в Ксанф только группой, а не по отдельности, но те первые обыкновены проникли сюда так — сначала один, то есть преследуемый, потом отряд, то есть преследователи. Не знаю, как это им удалось, а может, последующие века просто исказили правду, но предание гласит, что они вошли именно так. Но преследователям повезло меньше: Ксанф уничтожил их. Да, наша страна может быть жестокой. Спастись удалось только двоим. Они выжили лишь потому, что тот, кого они явились убить, — в истории он остался под именем Альфа, но почему так, хроники не объясняют, — спас их и врачевал их раны. Излечившись, бывшие преследователи покаялись перед своим спасителем и поклялись ему в вечной дружбе. Наши предки блюли свою честь. И современные кентавры в том, что касается чести, весьма щепетильны.

Итак, их стало трое. К тому же им удалось сохранить своих лошадей. Никто из этих обыкновенов не мог покинуть Ксанф, потому что слух об их измене каким-то образом достиг Обыкновении. Возвращение грозило смертью. Но есть мнение, что они остались в Ксанфе не только из-за боязни наказания. Они не вернулись потому, что сама обыкновенская культура вдруг стала им чужой. Это, конечно, только предположение, но ученые его допускают. Один из вариантов предания повествует о попытке вернуться на родину. Там же упоминается о постройке Вавилонской башни. Башню, как известно, не достроили, потому что строящие перестали понимать друг друга. Соседствуя с легендой о наших предках, сказание о Вавилонской башне будто подсказывает, что обыкновены позабыли родной язык и родная земля стала для них чужой. Один из этих троих был в свое время наемным солдатом, то есть получал деньги за службу в войске. Там, в Обыкновении, наемник говорил на обыкновенском наречии, малопонятном прочим служивым. Но стоило ему оказаться в Ксанфе, и речь его стала понятна всем. Такова особенность Ксанфа: все культуры, все наречия, устные и письменные, сливаются здесь в один общий язык, понятный всем — и людям, и драконам. М-да, так вот... Эти трое, оказавшись в волшебной стране, вполне в ней освоились, узнали свойства магии, научились ею пользоваться. Их лошади паслись на сочных лугах. И тут... Всем нам хочется, чтобы история текла ровным, гладким потоком, но она нас не слушает, она ветвится, подчас "весьма прихотливо, хотя в каждом ее ответвлении всегда содержится предпосылка, позволяющая включить и этот фрагмент во всеобщий процесс... Так вот, наши предки ни в чем не знали нужды, но со временем затосковали... по женской ласке. Обыкновенские женщины остались далеко, за границей, которую они перейти не могли и не хотели. А им, этим новоиспеченным ксанфянам, хотелось укорениться здесь, а не просто дожить свой срок и умереть.

Первоксанфяне узнавали новую землю все лучше и лучше. Однажды они оказались на каком-то прибрежном острове, очень красивом. Им захотелось пить. Они увидели ручей, и напились из него, и напоили своих кобылиц. Они ведь не знали, что это не просто ручей, а источник любви, что напившийся из него мгновенно вспыхивает любовной страстью к первой встречной особе прекрасного пола, будь то рыба, будь то птица, будь то КОБЫЛИЦА! Да, уважаемые слушатели, и взглянули они на кобылий, своих, и поняли, что они прекрасны. И кобылицы взглянули на хозяев своих, и сердца их взыграли. Так было положено начало роду кентавров. Вот вам и еще одно потрясающее отличие нашей страны от Обыкновении.

В Обыкновении брак человека с... ну, допустим, с птицей не дает потомства, а в Ксанфе — сколько угодно; хотя и у нас птицы предпочитают птиц, рыбы — рыб, драконы — драконов.

Итак, обыкновены вступили в союз с кобылицами, и от союза этого вскоре родилось потомство. Дети видели, что их родители сильно отличаются друг от друга. Главными были отцы, то есть люди: они были умны, но и матери, то есть кобылицы, тоже обладали достоинством, и немалым — они были сильны. Поэтому дети научились уважать как ум, так и силу. Люди обучили своих детей всему, что знали, и взамен потребовали одного — права управлять Ксанфом. Со временем кобылицы умерли, оставив многочисленное потомство. Следом умерли и люди. На острове осталось быстро увеличивающееся племя кентавров. Кентавры помнили уговор: Ксанфом должны управлять люди. И когда столетия спустя пришли новые обыкновены — на этот раз они привели с собой настоящих женщин, — кентавры вручили им бразды правления королевством. Так длится и по сей день.

— Прекрасная легенда, — вздохнула Айрин. — Теперь я понимаю, почему вы, кентавры, всегда нас поддерживаете, даже если мы того не заслуживаем, и почему вы становитесь нашими учителями. Вы обладаете большей силой воли, нежели мы, люди.

— Люди приходят в Ксанф, а кентавры живут здесь от века. В этом наше преимущество, — сказал Арнольд. — Но то, что я рассказал вам, всего лишь легенда. Мы верим ей, хотя не имеем доказательств.

— Теперь я бы хотел поговорить с каким-нибудь древним предметом, — напомнил Дор. Рассказанное кентавром очень тронуло его. Сам он отнюдь не собирался жениться на драконше, но знал, что потомки самых причудливых браков в Ксанфе действительно существуют. Гарпии, водяные, бандикуты, оборотни, летучие мыши-вампиры — вот она, эта компания. Среди их предков — и люди, и животные. Сочетались между собой в Ксанфе не только люди и животные, но и животные разных видов. Химеры и грифоны — дети от этих браков. Существа они, конечно, малосимпатичные, но без них Ксанф не был бы Ксанфом. — Поговорив с древним предметом, я, вполне возможно, получу долгожданное доказательство...

Но кентавр почему-то сразу поскучнел.

— Да, — сказал он, — я всю жизнь мечтал иметь более веские подтверждения; нечто более солидное, нежели эта красивая легенда. Но теперь я боюсь... боюсь, что факты уничтожат мой возлюбленный вымысел. Прекрасная сказка сменится правдой, быть может грубой и жестокой. А вдруг окажется, что наши предки были не такими уж и симпатичными? Сейчас я впервые понял, что неведение бывает куда слаще знания. Умоляю тебя, оставим в покое и нерушимости древнее предание рода кентавров.

— Ладно, оставим, — согласился Дор, хотя в душе сомневался. Он понял, что пришло время открыть истинную цель их странного ночного визита. — Кентавры, получается, произошли от людей, а люди обладают... волшебными талантами... — осторожно начал он.

— Я считаю, что и у некоторых кентавров есть таланты, — наставительно заметил Арнольд. — Но здесь, среди нас, вы таких точно не встретите. Магия, равно как и управление страной, — это ваше, людское дело.

— Но среди кентавров встречаются очень сильные таланты.

— О, ты подразумеваешь Германа-отшельника, — догадался Арнольд. — Он действительно умел вызывать манящие огоньки. Я считаю, что с ним обошлись несправедливо. Герман спас Ксанф от нашествия вжиков восемнадцать лет назад и пожертвовал при этом своей жизнью. Да, некоторые разновидности магии кентавры признали, вынуждены были признать, но если среди нас появится новый кентавр-волшебник, он тоже будет изгнан. Мы, кентавры, презирали и впредь будем презирать непристойные явления, а магия с ними в родстве.

Чем дальше, тем меньше этот разговор нравился Дору. Он знал, что Чери считала магию среди кентавров делом непристойным, хотя ее супруг Честер обладал магическим талантом. Чери смирилась с этим скрепя сердце.

— Но кентавр-волшебник есть, — брякнул Дор, — среди вас.

— Кентавр-волшебник?.. — Брови Арнольда поползли вверх и сошлись поверх очков. — Ты уверен?

— Почти. Во всяком случае, на его присутствие указывали знамения в замке Ругна и в других местах.

— Мне жаль этого кентавра. Кто же он? Дор многозначительно промолчал. Арнольд пристально смотрел на Дора. Он начал догадываться.

— Неужели ты думаешь, что этот волшебник... я?

Дор кивнул с довольно жалким видом. Кентавр недоуменно усмехнулся: — Что за глупости? И какой же магией я владею?

— Не знаю.

— В таком случае как ты посмел сделать столь оскорбительный намек! — возмутился кентавр, разгневанно взмахнув хвостом.

Дор вытащил компас.

— Господин архивариус, ты знаешь, как называется этот предмет? — спросил Дор.

— Знаю, — ответил Арнольд и взял компас. — Это волшебный компас. И он указывает на тебя. Поскольку ты волшебник.

— Когда ты держишь компас, он в самом деле указывает на меня. Но стоит мне взять его, он начнет указывать... на тебя.

— Невероятно! — воскликнул Арнольд. — А ну-ка, возьми компас и подойди к зеркалу. Я хочу увидеть, куда повернется стрелка.

Дор выполнил просьбу архивариуса. Стрелка указала на него. Арнольд побледнел: — Это ошибка! Я не волшебник! Если это так, то мне придется распрощаться со службой! Нет, это ошибка.

— Я удивлен не меньше, — согласился Дор. — Но особое устройство в замке доброго волшебника Хамфри указало, что волшебник живет именно здесь, на острове Кентавров. Поэтому мы и прибыли сюда.

— Старейшины не зря опасались, что ваши помыслы нечисты, — пробормотал Арнольд, не отрывая взгляда от компаса, и вдруг с громким возгласом выбежал из комнаты.

— И что теперь? — спросила Айрин.

— Пойдем за ним. Надо узнать, в чем его талант, и... переубедить. Это одна из ступенек к спасению короля Трента.

— Уж больно высокая ступенька, — тихо произнесла Айрин.

Дор чувствовал то же. Одно дело — искать неведомого волшебника, и совсем другое — терзать преданного своему делу пожилого архивариуса. Но и отступать нельзя.

Они отправились искать Арнольда. Кентавр, несмотря на преклонный возраст и мрачное настроение, был уже далеко. Но Дор без труда отыскал его след — волшебный компас помог. Следы вели к берегу.

— Он сел на свой плот, — догадалась Айрин. — Мы сядем на другой. Арнольд, должно быть, отправился на тот остров, обыкновенский, но, как он говорил, волшебный.

Дор отыскал плот с надежным двигательным заклинанием. Их не обвинят в воровстве; они перехватят Арнольда, поговорят с ним, убедят и вернут плот на место.

Шторм давно кончился. В ярком свете луны море поблескивало как стекло. Плот с кентавром успел скрыться, но вода сообщала, куда плыть.

— Архивариус правит к бывшему обыкновенскому острову, — сообщил Гранди. — Остров напичкан магией, но мы в магии толк знаем. Мы вообще не робкого десятка ребятишки.

— А помнишь, когда был шторм, магия вдруг стала слабеть, — коварно напомнила Айрин. — Ты ведь тогда оробел, правда?

— Не оробел, а... это... растерялся, — нашелся Гранди. — А ты, Загремел, как?

— Лежал и дрожал, — простодушно признался огр.

— Верно, у нас у всех коленки тряслись, — подтвердила Айрин.

— У нее коленки — на лоб полезут зенки, — бухнул огр.

На лице Айрин отразилась сложная гамма чувств — от гнева до смущения. Но в конце концов она решила, что огра можно простить. Какой с дурачка спрос.

— Я польщена, Загремел. А твои коленки похожи на узлы. Если ствол железного дерева завязать узлом, будет как раз то самое.

Огр прямо взревел от радости. Волны испуганно разбежались во все стороны, плот резко прибавил ходу. Похвала оказалась отличным мотором.

Заклинание быстро гнало плот вперед, и вскоре показался остров. И вдруг скорость упала.

— Что-то случилось, — решил Дор. — Что-то нас держит.

Дор ошибся. Плот ничего не удерживало — ни волны, ни морские существа, — а он продолжал сбавлять скорость и в конце концов остановился.

— Двигательное заклинание выдохлось, — предположила Айрин.

— Ты чего остановился? — спросил Дор у плота.

— Я... хр... гр... — прохрипел плот и смолк.

— Магия! — крикнула Айрин. — Мы пересекли границу магии! Как тогда, во время шторма!

— Давайте проверим, — обеспокоено предложил Дор. Сейчас по крайней мере им не угрожало падение с облаков. — Айрин, попробуй вырастить что-нибудь!

Айрин достала семя богородичного чепчика.

— Расти, — приказала она. Чепчик чуть поднялся, но вскоре завязался узелком и завял.

— Гранди, поговори с кем-нибудь! — приказал Дор голему.

Гранди наметил одну водоросль, крикнул ей что-то, но ответа не дождался.

— Загремел, попробуй ты, испытай свою силу! Загремел сжал бревно, пытаясь выжать из него сок. На этот раз ничего не вышло.

— Загремел был парень хорош, а теперь соплей перешибешь, — жалобно промычал огр.

Дор выхватил из кармана солнечный камень. Камень уже догорал и через секунду совсем погас.

— Вот вам ответ... сразу на два вопроса, — обратился к своим спутникам Дор. Он пытался говорить уверенно, но голос его дрожал. — Во-первых, мы выходим за пределы магии. Двигательное заклинание отказало, я не могу разговаривать с неодушевленными, Айрин не в силах вырастить семечко и так далее. Во-вторых, хотя мы и утратили магическую силу, но по-прежнему живы и здоровы. Посмотрите на Гранди, посмотрите на Загремела. Растения Айрин уже не слушаются, но сама она... — Тут он смолк и уставился на принцессу. — Айрин, что случилось с твоими волосами?

— А что с волосами?.. — Айрин ухватила прядь волос и поднесла к глазам: — Проклятие, они выцвели!

— Просто зелеными быть перестали, — уточнил Гранди. — А так, кстати, гораздо красивее.

Айрин настолько опешила, что не дала голему пинка. Значит, именно магия придавала ее волосам столь необычный оттенок! А она и не догадывалась.

— Словом, Обыкновения пока не причинила нам вреда, — поспешно продолжил Дор. — Хотя теперь работы прибавится. Остаток пути придется грести вручную.

Они осмотрели плот. Предусмотрительные кентавры оставили на нем несколько весел и шест. Дор и Айрин взялись за весла, Загремел — за шест, а Гранди вцепился в руль. Работенка оказалась трудной, но плот стронулся с места. Остров начал приближаться.

— И как это старику Арнольду удалось уплыть так далеко? — тяжело дыша, поинтересовалась Айрин. — Не сладко ему пришлось — одному и грести и рулить.

Наконец подплыли к берегу. На песке лежал плот.

— Поглядите, старикашка и в самом деле успел быстрее нас, — заметил Гранди. — Должно быть, сил у него больше, чем кажется.

— Остров совсем маленький, — сказал Дор, когда осмотрелся. — Арнольд не мог уйти далеко. Мы его быстро найдем. Загремел, останешься охранять плот. Если Арнольд захочет уплыть, кричи что есть мочи. Но мы попробуем его разыскать.

Они растянулись цепочкой и двинулись вперед. Да, они шли уже по обыкновенской земле: зеленая травка не пыталась ухватить за ноги, деревья стояли спокойно, шурша под ветром вполне заурядной листвой. Песок оказался мелким, но не сахарным, а единственная попавшаяся по пути лиана не изъявила желания никого задушить. Откуда Арнольд взял, что на острове есть магия?

Арнольда отыскали в его убежище. Он сидел в аккуратной ямке на месте археологических раскопок. Вокруг лежали разные диковинные предметы — археологические находки. Арнольд, как видно, не всегда сидел в кабинете, сортируя и записывая; он умел рыть землю, откапывать предметы, очищать их от тысячелетних наслоений.

Луна уже утонула в море, но архивариус заметил их приближение. Рядом с Арнольдом стоял небольшой магический фонарь, отбрасывающий на песок аккуратный кружок света.

— Как видно, мне не убежать от действительности, — печально произнес Арнольд. — Я ценю истину, какой бы горькой она ни была. Но вашим словам я все еще не могу поверить. Ничего волшебного я за собой не замечал никогда. Я просто убежден, что не владею магическим талантом. А может, крупицы магии, словно крупинки песка, осыпаются с тех древних вещиц, которые я извлекаю из земли...

— Рядом с тобой магический фонарь, — сказала Айрин. — Как же ты пользуешься им здесь, в Обыкновении?

— Ты ошибаешься, принцесса, это еще не Обыкновения, — возразил Арнольд. — Я недавно пытался вам объяснить... Пределы действия магии несколько расширились и включили в себя этот остров. Это случилось не так давно.

— А мы вот лишились волшебной силы, — сказал Дор. — Нам пришлось добираться сюда на веслах.

— Странно. Мой плот доплыл до острова исключительно с помощью двигательного заклинания. Шторм мог ослабить магию, но на море сейчас ни ветерка. Испытай свой талант сейчас, король Дор. Уверяю тебя, все будет хорошо.

— Говори, земля, — потребовал Дор.

— Говорю, дитятко неразумное, — отозвалась земля. — Чего тебе узнать захотелось?

Дор обменялся изумленными взглядами с Айрин и Гранди. Он заметил также, что освещенные фонарем волосы принцессы опять зазеленели.

— Магия вернулась! Представляете, вернулась! Но как же...

Айрин бросила семечко и приказала ему расти.

Тут же поднялся росток и превратился в симпатичный кустик ревеня.

Ревень проревел что-то победное.

— На острове и в самом деле есть магия? — спросил Гранди у ближайшего дерева. Дерево что-то прошуршало.

— Дерево говорит, что теперь — да! — сообщил Гранди.

Дор извлек солнечный камень. Тот снова ярко вспыхнул.

— Магия вернулась, но как-то слишком быстро. Это странно, — удивилась Айрин. — Мой отец рассказывал, что граница между неволшебной землей и Ксанфом чрезвычайно устойчива. Он не верит, что эта граница когда-нибудь сдвигалась.

— Этот остров волшебный, — повторил Арнольд. — А исчезновение вашей волшебной силы можно объяснить тем, что вы попали в область колебаний, оставшихся после вчерашней бури.

— Может, и так, — пожал плечами Дор. — На то оно и волшебство, чтобы с ним происходили разные чудеса.

И вдруг лицо архивариуса осенила какая-то догадка: — А если этот злосчастный волшебный компас, который показал на меня, попал в свое время в такое же поле колебаний? Тогда он попросту испорчен и показывает неправильно! Вот вам и разгадка недоразумения!

— Вполне возможно, — согласился Дор, которого давно терзали сомнения. — Если компас неисправен и ты не волшебник, я должен извиниться за доставленные тебе неприятности. Я и сам удивлялся: если ты и в самом деле волшебник, почему о тебе до сих пор никто ничего не знал? Ведь волшебный талант проявляется уже в детстве.

— Компас испорчен, вот тебе и объяснение, — поддакнул Арнольд. — Ну подумай, как я, прожив без магии девяносто лет, мог вдруг превратиться в волшебника?

Значит, Арнольд и в самом деле глубокий старик!

— Что ж, нам пора возвращаться, — вздохнул Дор. — Нам пришлось одолжить плот, и владелец наверняка встревожится, если его долго не будет на месте.

— Не тревожьтесь, — успокоил Арнольд. — Плоты — собственность общины, их может брать любой, кому потребуется. Разумеется, все огорчатся, если плот пропадет или сломается.

Все направились к берегу. Магический фонарь освещал дорогу. Подойдя к берегу, они увидели Загремела. Он изо всех сил сжимал в кулаке обломок скалы. В эту минуту предельной сосредоточенности огр был просто страшен. И тут скала поддалась.

— Великанскому ребенку вернули силенку! — вскричал Загремел, когда скала осыпалась кучей песка.

— Просто все опять стало волшебным, детина ты неотесанная, — презрительно прошуршал песок.

— Волшебство вернулось... только что? — ушам своим не веря, спросил Дор.

— Само собой, — ответил бывший обломок скалы. — Видел, должно быть, как тужились эти мускулы без мозгов. Я уж думал, что он никогда не победит. И тут пришли вы, А с вами появилось волшебство. Вот ведь жалость какая!

— Волшебство пришло... вместе с нами?

— Ты совсем дурак или только прикидываешься? — мрачно осведомился песок. — Ясно ведь было сказано...

— А когда здесь, на острове то есть, вообще появилось волшебство?

— Недавно появилось. Спроси лошадиную задницу. Оно появилось, кстати, вместе с ним.

— Так это обычный обыкновенский остров?

— Конечно. Тут все тихо-мирно, за исключением тех дней, когда появляется этот старый копытоног. Только он приплывает, начинает твориться черт знает что.

— Вот правдочка и начинает выплывать, — пискнул Гранди.

— Но... как такое... полный абсурд! — ошеломленно пробормотал Арнольд.

— Давайте еще раз пройдемся по острову, — предложил Дор. — Гранди, ты пойдешь с архивариусом и будешь по дороге заговаривать с растениями и животными. Будешь спрашивать, когда здесь появилась магия. Остальные разойдутся и будут ждать возвращения Арнольда. Если наша волшебная сила исчезнет с уходом господина архивариуса и вернется с его возвращением...

Арнольду явно было не по себе, но он повиновался. Он усадил голема на спину и довольно бодро затрусил вокруг острова.

Не успел архивариус отойти, начались чудеса, так сказать, в обратную сторону. Солнечный камень снова погас. Дор перестал понимать болтовню неодушевленных предметов. Загремел обессилел. Растения перестали слушаться приказов Айрин. Вскоре кентавр вернулся. Сравнили наблюдения.

— Магия была с нами, то есть со мной и с архивариусом, все время, — сообщил Гранди. — Но моллюски, растения и прочие все в один голос твердили: к ним магия пришла только что, то есть вместе с нами.

— Когда старичок укатился, Загремел рифм лишился, — сердито буркнул огр.

Да, Загремел тоже пострадал. Значит, и его умение говорить стихами зависит от волшебства.

— А я попробовала вырастить в горшочке собачье мыло. Так оно не мылилось и не гавкало, — грустно поведала Айрин. — Зато когда вернулся господин архивариус Арнольд, мыло загавкало так, что пена пошла.

Дор рассказал, что он пережил за эти минуты.

— Что же выходит? А выходит, что наша волшебная сила зависит от присутствия архивариуса. Вы все знаете, что я, Дор, слыву могущественным волшебником. Как же тогда оценить силу Арнольда?

— Это что-то страшно сильное! — воскликнула Айрин. — Волшебник волшебников! Катализатор магии!

— Нет, я всего лишь ученый, скромный архивариус! — в отчаянии крикнул Арнольд. — Эти волшебные фокусы всегда были мне глубоко чужды.

— Но волшебство ходит за тобой по пятам, то есть ты носишь его в себе, — объяснил Дор. — Ты похож на островок магии, частичку Ксанфа в стране, лишенной волшебства. Куда бы ты ни направился, магия тут как тут. Ты настоящий волшебник, и не пытайся отнекиваться.

— Но как же так! Я жил и ни о чем не догадывался. Не мог же я измениться столь внезапно.

— Я попытаюсь объяснить. Ты нам рассказал, что недавно стал бывать на этом острове, чтобы проводить здесь раскопки. А до этого все время жил в Ксанфе. Магические указатели доброго волшебника Хамфри не могли раньше на тебя указать именно по этой причине; всеобщее волшебство Ксанфа как бы прятало тебя в себе. Ты был, как бы сказать, обрывком тумана в центре облака. Но как только ты оказался вне пределов всеобщего ксанфского волшебства, твое собственное волшебство дало себя знать. Указатели тебя уловили и с тех пор не переставали показывать в сторону острова Кентавров.

Плечи Арнольда поникли, грива словно потускнела. Он был гнедой масти, и белые пятнышки на коричневом фоне очень его украшали. Теперь эти пятнышки поблекли.

— Боюсь, ты прав, — тихо произнес он. — Мои коллеги всегда считали этот островок обыкновенским. Я думал, они заблуждаются. О горе! Какой удар по моей карьере! Конец делу, которому я посвятил всю жизнь! Теперь мне не вернуться в музей!

— А нужно ли рассказывать остальным кентаврам? — спросил Гранди.

— Пусть я и заражен непристойной болезнью, именуемой магия, но хитрить — ниже моего достоинства, — мрачно, но гордо ответил Арнольд.

Дор вспомнил, как относятся к магии его знакомые кентавры. И понял, что Арнольд прав. Архивариус не сможет скрыть правду, а кентавры не потерпят в своей среде волшебника. Много лет назад они изгнали Германа-отшельника, а потом, когда он погиб, назвали его героем. Наградили, так сказать.

Своим открытием Дор уничтожил устоявшуюся жизнь достойного архивариуса, нанес удар по его гордости. Дор винил себя за содеянное, потому что не в его характере было причинять боль другим.

Луна погружалась в море. Перед тем как затонуть, она словно разбухла. Величественная, круглая, зеленоватая, похожая на сыр. И висит близко, мучительно близко... Чем-то напоминает какую-то карту... Дор пристально всматривался в эту поверхность. А смог бы столб дыма дотянуться до самой луны? Если да, то когда-нибудь, смазав пятки мазью...

И тут ужасная правда открылась ему.

— Это то самое проклятие! — воскликнул он.

— Я действительно буду проклят. С твоей помощью, король Дор, — сказал кентавр, бросив на короля угрюмый взгляд.

— Магическая мазь... С ее помощью мы шли по облакам... С этой мазью связано проклятие: тот, кто ее использовал, обречен совершить подлое деяние... Совершить подлое деяние ДО НАСТУПЛЕНИЯ ПОЛНОЛУНИЯ. Вот я его и совершил: силой вырвал тебя из мирного течения жизни и втянул в нечто для тебя омерзительное. Это и есть самый настоящий бесчестный, подлый поступок. Проклятие сбылось!

— Я знаком с проклятиями такого рода, — грустно сказал кентавр. — Они не так уж могучи. Требуется всего-навсего антипроклятие, причем простейшее. В наших запасниках их десятки, мы даже потрудились их систематизировать. Ты, конечно, не знал об этом, и я оказался в печальнейшем положении.

— Придумай что-нибудь, — попросила Айрин. — Эх ты, Дор-корыдор...

— Что тут придумаешь, — с тоской прошептал Арнольд. — Считайте, что меня уже изгнали.

Как Айрин сказала? Дор-кори... — ПОКОРИ, ДОР, КЕНТАВРОВ, ПОКОРИ, ДОР... КОРИ... КОРИДОР КЕНТАВРОВ! ВОТ КАК ЭТО ДОЛЖНО ЗВУЧАТЬ! КОРОЛЬ ТРЕНТ ВО СНЕ ГОВОРИЛ О КОРИДОРЕ КЕНТАВРОВ. КЕНТАВРА ОНИ НАШЛИ. ЭТО АРНОЛЬД. А КОРИДОР? КОРИДОР — ЭТО ТО ВОЛШЕБНОЕ ПРОСТРАНСТВО, КОТОРОЕ ПЕРЕМЕЩАЕТСЯ ВМЕСТЕ С НИМ, КОТОРОЕ СПОСОБНО ПРОБИТЬ НЕВИДИМУЮ БРЕШЬ В ПРОСТРАНСТВЕ НЕВОЛШЕБНОМ, ТО ЕСТЬ ОБЫКНОВЕНСКОМ. ВОЛШЕБНЫЙ КОРИДОР КЕНТАВРА АРНОЛЬДА ПОМОЖЕТ ИМ НАЙТИ КОРОЛЯ ТРЕНТА!

Теперь предстояло перевести эти гениальные мысли в слова, по возможности простые, чтобы поняли все, и прежде всего архивариус Арнольд.

— Куда бы ты ни пошел, господин Арнольд, твои волшебные способности всегда с тобой, — начал Дор. — Все прочие волшебники оставляют свои способности на границе с Обыкновенией, а ты спокойно переносишь их туда, в неволшебную землю. Солдат Кромби, с которым ты, увы, не знаком, три раза показал на юг. Все сходится! Во-первых, он показал, что именно на юге находится то, что должно заботить короля. Это ты, Арнольд! Короли должны знать своих волшебников. Во-вторых, Кромби показал, что именно на юге таится опасность. Опасность для Ксанфа. Это опять ты, Арнольд! Почему? Если бы ты, отправившись в очередной раз в Обыкновению, оказался в руках злых людей, они могли использовать твой талант во зло Ксанфу. Вот тебе и опасность. В-третьих, Кромби указал, что здесь, на юге, находится нечто — или некто, — способное нам помочь. Открою тебе секрет: сейчас в Обыкновении находится один человек... Мы боимся, что обыкновены схватили его, что он попал в беду. Его надо спасти. Для этого необходима волшебная сила. Если бы ты согласился пойти с нами в Обыкновению...

— То помог бы спасти моего отца! — не удержалась Айрин. Она запрыгала от восторга, захлопала в ладоши. И так мило это у нее получилось, что даже Арнольд загляделся: наверняка старикан пожалел, что ему сто лет, а не двадцать, что у него четыре ноги, а не две. — Дор, я тебя сейчас расцелую! — воскликнула принцесса.

И, недолго думая, крепко обняла его и поцеловала в губы... Что за прелесть эта Айрин, подумал Дор. Но принцесса уже успела напустить на себя серьезность и теперь беседовала о чем-то с Арнольдом.

— Милый Арнольд, — говорила она, — если ты боишься изгнания, то пойдем с нами. Нам твоя магия до лампочки... то есть не подумай, что я хочу тебя обидеть... я просто хочу сказать, что мы сами все волшебники и твое волшебство нас вовсе не смущает. А вообрази только, сколько интересных горшочков, ну там костей и прочего, ты сможешь набрать в Обыкновении. Хоть собственный музей открывай! А если ты поможешь отыскать короля Трента...

Кентавр, кажется, не знал, как быть. Отправляться в неизвестность, конечно же, не хотелось, но и путь на остров для него закрыт.

— А вокруг замка Ругна, знаешь, кентавры совсем другие, — тараторила Айрин. — Кентавр Честер играет на волшебной серебряной флейте, а его дядей был сам Герман-отшельник. Честер очень обрадуется знакомству с тобой...

— Полагаю, выбор у меня невелик, — тяжело вздохнул Арнольд.

— Так ты нам поможешь? О, спасибо! — расцвела Айрин, обняла кентавра и поцеловала.

В сердце Дора вспыхнула ревность. Он вспомнил легенду о происхождении кентавров. Если верить легенде, поцелуи между людьми и другими существами не всегда означают просто дружбу. Но нет ничего дурного в том, что юная принцесса поцеловала пожилого архивариуса. Ведь он согласился им помочь.

И тут Дор вспомнил, что на их пути стоит еще одна преграда:

— Не так-то просто будет отправиться в Обыкновению. Совет старейшин не позволит.

— Но как же они смогут нам помешать? — поинтересовалась Айрин, многозначительно взглянув на Дора.

— И все-таки надо им хотя бы сообщить...

— Чет не пойдет с нами. Он и сообщит...

— Даже не знаю...

Айрин пронзила его огненным взором. Какая красавица! Дор был сражен наповал. Он не мог сопротивляться. Принцесса решила спасти отца. Любой ценой.