Глава 3

Через час я был в моем офисе в деловой части Лос-Анджелеса и уже наметил основную линию действий. Затем связался с отделом поисков пропавших, проверил больницы, автобусные и железнодорожные станции, сделал массу телефонных звонков, переговорил с большинством людей, список которых составила миссис Гиффорд. Мне удалось узнать несколько больше о Фелисити, однако я не получил даже намека на то, что могло с ней произойти, где она могла находиться и почему пропала.

Пришлось подключить к работе еще несколько ребят. Это была блестящая идея, которая должна была обойтись как раз в ту сотню баксов, которую мне обещали. Конечно, это было неразумно не только потому, что бизнесом так не занимаются, но и потому, что я никогда даже не встречал Фелисити. Тем не менее я искренне беспокоился об этой девочке.

Может быть, это было вызвано тем, как она отличалась от матери, может быть, тем, что я представлял себе Фелисити совсем иной, до того как увидел ее портрет. А скорее всего — тем, как о ней говорили люди. Все, с кем я побеседовал по телефону, ей явно симпатизировали. Никто не сказал о девушке ни одного дурного слова, большинство тотчас же выразило озабоченность ее исчезновением и беспокойство, что с ней могло что-то случиться.

Некоторые замечания буквально оживили образ Фелисити. Теперь я мог почти представить ее быструю походку, мягкий, спокойный голос. Я узнал, что у нее всегда исключительно опрятный вид, очень ровный характер, что она улыбчива, грызет ногти, почти каждый вечер поет в хоровой группе траммелитов, а по словам учителя, еще и умная ученица. В общем, у меня создалось о ней впечатление как о милой, тихой маленькой девочке, немного застенчивой и довольно скрытной. Я мог представить себе все, за исключением ее деятельности в группе Траммела, которая, по-видимому, ее интересовала, и не переставал думать о том, какой же она должна быть симпатичной, если так много людей, без единого исключения, говорят о ней хорошо.

В списке оставалось еще несколько человек, которым я не успел дозвониться. С некоторыми из друзей Фелисити мне хотелось встретиться лично. Я запер офис и отправился в путь. К сожалению, следующий час дал мне больше сведений о траммелитах и их лидере, чем о пропавшей девушке.

Каких только невообразимых представителей человечества не приходилось мне наблюдать в различных сектах Лос-Анджелеса! Некоторые даже выглядели вполне нормальными, хотя элемент некоторого умственного расстройства все же присутствовал. Иначе они вряд ли стали бы сектантами. Практически ни одна группа не была похожа на другую, но их объединяло нечто общее: все секты боролись против греха и ни одна из них не могла дать греху четкого определения. Конечно, у каждой были свои определенные понятия, естественно находящиеся в противоречии с понятиями, принятыми другими сектами. Члены большинства сект могли по пятницам бить своих жен, по субботам заниматься любовью с различными пташками, но в воскресенье все как один должны были быть в полном порядке и петь: «Отверзи врата и впусти меня!»

Траммелиты не были исключением. Я догадался об этом по тону, которым они со мной разговаривали по телефону. Некоторые мои собеседники были очень приятными, другие — забавными, но прежде всего все они были траммелитами и всячески это подчеркивали.

Мэри Левис оказалась одной из наиболее умеренных представительниц этой секты.

Это была высокая, стройная девушка примерно тех же лет, что и Фелисити, с черными, туго стянутыми на затылке волосами и тонкими ненакрашенными губами. Я сидел в гостиной с ней и ее матерью, которая меня пристально рассматривала.

Мэри говорила:

— Я просто не понимаю. Удивляюсь, почему она мне вчера не позвонила. Ей-богу, я надеюсь, что ничего плохого с ней не случилось!

— Не обещала, что зайдет к вам?

— Нет, просто я считала, что мы встретимся на собрании. Мы с ней вместе поем в хоровой группе. Когда Фелисити вчера не пришла, я подумала — а почему она мне не позвонила? Может быть, заболела?

— А вы не звонили ей в пятницу вечером?

Мэри покачала головой.

— Кто-то позвонил Фелисити, и она возле телефона написала на блокноте «Бэрч и Айви». Это перекресток возле ее дома. Кроме того, имя — Диксон. Вам не приходит в голову, что это могло бы означать?

Мэри снова покачала головой. Глаза ее казались встревоженными.

— Как Фелисити вела себя в последнее время? Вам она казалась такой же, как всегда?

— Совершенно такой же. Но она не сказала бы ничего, даже если бы умирала. Фелисити такая. Но я не замечала... — Девушка как бы запнулась на мгновение, потом продолжила: — Я видела, как она отправилась в «Комнату исцеления». Это было в первый день той недели. Совсем уже забыла об этом. Мы шли после собрания домой, и вдруг Фелисити сказала, что не может идти. Я видела, как она пошла туда, ей-богу!

— Какая комната? «Комната исцеления»? Что это такое?

— Простите, я все время забываю, что вы не траммелит, мистер Скотт. — Мэри улыбнулась, словно мне посочувствовав. — Всемогущий принимает там любого из нас, кому требуется помощь или совет. Мы всегда можем к нему обратиться. Он не считает никакую проблему незначительной. Такой прекрасный человек! Мудрый...

Ее голос, когда она заговорила о «Всемогущем», стал более приглушенным. Мэри стала произносить слова с благоговением, почти как миссионер, читающий Библию счастливому в своей наготе язычнику. При первой же возможности я ее прервал:

— Насколько понимаю, Всемогущий — это Траммел?

— Конечно, мистер Траммел.

Мне уже было известно, что Траммел проводил ночные исповеди, но я впервые узнал о какой-то «Комнате исцеления» и впервые услышал, что его называют Всемогущим. Другие траммелиты величали этого проходимца Мастером. Он, судя по всему, руководил своей паствой твердой рукой.

— Какого же рода совет или помощь могли потребоваться Фелисити от Всемогущего? — поинтересовался я у Мэри.

— Не знаю. Она мне ничего не говорила.

Я поднялся, поблагодарил их и вышел. Миссис Левис сказала мне вдогонку:

— До свидания.

Это были единственные ее слова после приветствия, но она очень пристально следила за мной все время, пока я разговаривал с ее дочерью.

Сделав еще несколько визитов, я наконец позвонил в дверь Беты Грин. Она меня поразила. Дело в том, что я уже привык к тому, как должна выглядеть и быть одетой траммелитка. До сих пор все они были внешне бесцветными, несколько угрюмыми и печальными. Можно было подумать, что их «Мастер» только что протянул ноги.

К моему удивлению, Бета Грин выглядела прекрасно. На ней был оранжевый свитер, что у траммелитов, безусловно, считалось грехом, коричневые слаксы, и, кроме того, она стояла босиком. На вид ей можно было дать лет семнадцать — восемнадцать, да и личиком оказалась недурна собой.

Когда я представился и сказал, что хотел бы поговорить о Фелисити, Бета улыбнулась и спросила:

— Ну, как она? Я не видела ее уже пару недель. Право, мне очень стыдно.

Мы прошли на веранду, где Бета уселась на деревянный стул, указав мне на другой.

— Надеялся, что хоть вы ее видели, — сказал я. — Фелисити ушла из дому позавчера вечером и не вернулась.

На лице девушки отразился испуг.

— Вы это серьезно?

Я кивнул, а Бета встревоженно произнесла:

— О, надеюсь, с ней не стряслось ничего плохого!

— К сожалению, никто не имеет представления о том, где она и что могло с ней случиться. Вот пытаюсь это установить. Надеялся, вы сможете мне помочь...

— Как странно! Я очень хотела бы вам помочь, право, это так.

Постепенно наш разговор перешел на траммелизм, и я как бы между прочим произнес:

— Вроде бы Всемогущий имеет какую-то «Комнату исцеления», где...

Девушка рассмеялась:

— Вы хотите сказать — Траммел?

— Да.

Ее реакция действительно была неожиданной. Даже я успел усвоить привычку называть их босса Всемогущим. Если перед его именем опускал слово «мистер», лица траммелитов преображались. Теперь, стараясь проявить осторожность, пояснил:

— Все называют его либо Мастером, либо так, поэтому...

— О, все это чушь!

— Чушь? Разве вы не траммелитка, мисс Грин?

— Была ею, но потом перестала посещать эти собрания. Надоело.

— О!

Я думал, она продолжит тему, и надеялся выудить из нее побольше по этому вопросу, но Бета умолкла.

— Вы ведь знаете Фелисити достаточно хорошо, не правда ли?

— Ага. Мы дружили долгие годы, но последние месяцы я редко с ней виделась, главным образом из-за того, что перестала посещать собрания.

— Вы не догадываетесь, по какой причине она могла убежать из дома?

— Гм... Право, не думаю, что она убежала, — произнесла тихо девушка. — Это просто на нее не похоже, что бы с ней ни случилось.

— Что вы хотите сказать?

— Нужно знать Фелисити. Это расстроило бы ее мать, а она не смогла бы никого огорчить, даже за миллион долларов.

— Все же странно. Похоже, ушла из своей комнаты сама...

— Мне просто трудно в это поверить.

— Ах да, вспомнил!

Я рассказал о таинственном вечернем телефонном звонке, и Бета сообщила, что не звонила подруге. Тогда добавил:

— Она записала чье-то имя — Диксон...

Мы оба сидели на деревянных стульях, одна рука девушки лежала на краю сиденья. Бета перебирала пальцами и смотрела в сторону улицы. Я видел ее профиль. Внезапно она конвульсивно сжала край стула так, что у нее побелели косточки пальцев. Но не повернула голову и не произнесла ни слова.

— Вам что-то говорит это имя?

— Ничего! А разве оно должно мне что-то говорить?

Она овладела собой и своим голосом, но рука по-прежнему крепко сжимала деревянное сиденье.

— Посмотрите на меня!

Бета повернулась ко мне. Казалось, девушка немного побледнела, но в остальном выглядела нормально, так же как и раньше.

— Вас это имя слегка неприятно поразило, не так ли? — настаивал я.

— Что вы хотите сказать? — Она улыбнулась, и рука ее ослабла.

— Когда я произнес имя Диксон, мне показалось, вы напряглись.

— Глупости! — Бета рассмеялась. — Я не знаю, что вы имеете в виду.

Такова была позиция моей собеседницы, и она ее придерживалась на протяжении всего дальнейшего разговора. Может быть, я ошибался, но не думаю.

Настала пора уходить, я поднялся:

— Спасибо. Если вы вспомните что-нибудь, что сможет нам помочь, позвоните мне, хорошо? Мой телефон есть в справочнике.

— Хорошо. Я сделаю это. Честное слово, сделаю, — пообещала девушка.

Широко посещаемое место, где жил и истреблял грехи Траммел, находилось в нескольких милях к северу от Лос-Анджелеса, почти возле городка Роли. Я направился туда, впервые стремясь к встрече с этим проходимцем. Теперь я переговорил со всеми, кто значился в моем списке. Рутинная работа окончена. С этого момента мои поиски Фелисити должны свестись к беготне или ожиданию, что одна из намеченных линий начнет как-то самостоятельно развиваться, если, конечно, Траммел не подскажет какое-то иное направление.

Надежда, что он может это сделать, меня не покидала. Все утро я беседовал исключительно с его последователями. Хотя и был в разговорах крайне осторожен, говоря о нем, старался выглядеть нейтральным, все-таки мое презрение к нему, по-видимому, проскальзывало, — я это понял, уловив несколько довольно злых взглядов моих собеседников. Но теперь знал наверняка, что Артур Траммел в глазах своей паствы — божество в трех ипостасях. Он был отцом траммелитов, их другом и доверенным лицом, своего рода «Стеной Плача», этаким сочетанием исповедника и любителя-психоаналитика. И все были единодушны: если кто-то и способен мне помочь, то только Всемогущий. Это было похоже на правду. Мэри Левис сообщила, что Фелисити ходила к нему исповедоваться. Следовательно, если девочка попала в какую-то беду, была встревожена и расстроена, то вполне могла признаться в этом Траммелу и попросить его о помощи, как это делали многие другие. Вряд ли она обратилась бы за этим к своей матери.

Я подъехал к месту обитания Траммела около полудня. Обычно его нелегко было найти, поскольку «Всемогущий» часто где-то выступал с речами, проводил собрания в различных комитетах, подготавливал резолюции и так далее. Но каждое воскресенье именно здесь он встречался с другими «наставниками», и они вместе проводили не один час в поисках способа спасти мир от пламени ада.

Я припарковал «кадиллак» рядом с тремя другими «кадиллаками» на большой площадке, где также стояли «паккард» и «бьюик». Мне пришла в голову мысль, что если встреча с одним Траммелом обещает мало приятного, то присутствие при этом семи «наставников» может оказаться просто небезопасным.

Ранее из всей этой группы я встречался только со «Всемогущим», но имена и лица остальных знал, поскольку их фотографии, так же как и их выступления, часто появлялись на страницах местной печати. Их проповеди давали достаточно ясно понять, что, по мнению всех семерых, различие между мужчинами и женщинами представляет собой огромную тайну. Их нынешняя кампания (а они всегда проводили какую-нибудь кампанию!) была расписана в газетах и направлена, как обычно, против того, что они называли развратом. Для меня это служило только лишним доказательством, что «наставники» хотели возврата к прежним временам, когда женщины открывали все, но не смели проявлять своих инстинктов. Словом, они выступали с неистовым протестом против равенства.

По идее, «наставники» должны были встречаться в шатре, но, поскольку это был мой первый визит в траммелитский центр, прежде чем выбраться из «кадиллака», я огляделся. Место было очень приятным. Его окружали деревья, растущие на невысоких холмах. Шатер, как сооружение Братьев-звонарей, находился от меня несколько правее. Непосредственно за ним, чуть выше верхушки шатра, возвышалась небольшая скала с огромной пещерой, вырытой людьми и выдутой ветром. В течение последнего месяца там велись работы, и полдюжины людей трудились возле специального парового устройства, с помощью которого создавалось то, что «наставники» именовали «Домом вечности» для траммелитов. В твердой скальной породе выдувалась большая комната, которая должна была сохраниться на века и где Артур Траммел собирался в будущем проводить специальные мероприятия. Я же говорил, что все они были слегка помешанными.

За скалой, левее, почти напротив моего «кадиллака», находилось еще что-то интересное — низкое черное здание, носящее название «Комната истины». Еще левее, в нескольких ярдах от нее, стоял небольшой бревенчатый дом, в котором жил сам «Мастер».

Я вышел из машины и пошел по зеленой траве, под цветущими деревьями к шатру. Внутри его было сумрачно, но в дальнем углу горел свет, освещая высокую трибуну или сцену, на которой стоял Траммел и говорил. Вокруг большого прямоугольного стола расположились «наставники». Пробираясь по одному из проходов между рядами деревянных скамей, я услышал мелодичный, прекрасно поставленный голос «Всемогущего». У этого негодяя он был поразительно приятным.

Подойдя ближе, я увидел, что среди «наставников» присутствует посторонний, потому что за столом оказалось восемь человек. Траммел продолжал говорить, обращаясь к собравшимся, до тех пор, пока я не поднялся на подмостки и он не увидел меня. Его речь выглядела примерно так:

— ...Как показало наше исследование. Потому я уверен и все мы согласимся, что наш долг, да, наш... Шелдон Скотт!

— Доброе утро, мистер Траммел. Извините за вторжение, но мне требуется кое-какая информация.

— Что вы здесь делаете? Вы...

— Если у вас найдется минута, я буду вам благодарен за небольшую помощь. Это очень важно.

Пока он, не отвечая, смотрел на меня, я лишний раз отметил про себя, какая у него отвратительная внешность.

Сомнений быть не могло. На свете существовал только один Траммел. От прочих людей его отличало не просто уродство, а какое-то особенное уродство. Почему-то казалось, что, разговаривая с ним, вы смотрите не на его лицо, а стараетесь понять, что он в этот момент думает. Ростом Артур был немногим ниже шести футов, тощий как палка, с крошечными, постоянно вытаращенными круглыми глазками под чудовищно кустистыми бровями. Всегда одетый в черное, он походил на владельца похоронного бюро, который по ошибке забальзамировал самого себя.

Голова у него была такой уродливо маленькой, что думалось, мозги там должны быть подобны вафле. Космы седых волос ершились на белом черепе, похожем на голую кость. В узком пространстве между черными глазами торчал длинный, изогнутый, крючковатый нос.

«Всемогущий» уставился на меня точно так же, как в тот день, когда я вышвырнул его из моего офиса. Но наконец изрек:

— Лучше бы вы не приходили сюда, Скотт! А что касается помощи...

— Подождите минуту. Я говорю не о помощи мне лично. Речь идет о траммелитке — одной из ваших последовательниц.

В течение секунды взгляд его продолжал оставаться ледяным, затем Траммел медленно улыбнулся. Это было самым неприятным. Казалось, невидимые крючки потянули одну из его губ вверх, а другую вниз. Получилось что-то похожее на гримасу лысого человека, на макушку которого набросился орел.

— Одна из моих последовательниц... — повторил он. — Ну... я всегда стремлюсь помогать любому из моих чад.

— Я пытаюсь найти девушку по имени Фелисити Гиффорд. Она исчезла пару дней тому назад и, возможно, попала в беду.

Или просто убежала из дома. Как бы то ни было, похоже, никто не знает, что с ней случилось. Я подумал, может быть, она разговаривала с вами или одним из ваших наставников?

Я окинул их взглядом. Ближе всех к Траммелу сидели ушедший на пенсию врач и практикующий владелец похоронного бюро. Трое следующих считались женщинами: Эндрюс, юрист с маленькими усиками, и две старые девы, каждой из которых, казалось, было по нескольку сотен лет. Наконец, среди «наставников» был сморщенный президент Всеженского общества трезвенников, которое настаивало на запрещении спиртных напитков повсюду, кроме их общества. И наконец, еще один тип, как я заметил, посторонний, который показался мне знакомым. Я не мог вспомнить, откуда его знаю, но был уверен, что встречал где-то раньше.

— Фелисити Гиффорд? — удивился Траммел. — Что-то не припоминаю...

— Очень молоденькая девушка. Ей всего шестнадцать. Все, с кем я о ней говорил, считают, что она просто совершенство. Между прочим, поет в вашей хоровой группе.

— О да, Фелисити! — Всемогущий кивнул. — Одна из лучших наших чад! Конечно, теперь я ее вспомнил, но ни разу не разговаривал с ней в последние несколько недель. Мне очень жаль, был бы рад вам помочь. Я всегда готов протянуть руку помощи...

Мне пришлось его прервать — выслушивать ханжескую речь было свыше моих сил.

— Дело в том, что я беседовал с несколькими траммелитами. Они говорили, будто вы часто помогаете им, если у них возникают какие-нибудь проблемы, даете советы. Один из них сказал, что Фелисити была у вас на исповеди неделю тому назад или около того. Я подумал, если она столкнулась с чем-то нехорошим, если ее что-то беспокоило, то она могла рассказать об этом вам.

— Возможно, — согласился Траммел холодно, — но я никогда не знаю, с кем беседую. Анонимность соблюдается очень строго. Боюсь, никто из нас не сможет вам помочь.

Он оглядел сидящих за столом, и все дружно покачали головой.

Казалось, таким образом, мой визит в логово траммелитов завершился. Я был разочарован больше, чем мог того ожидать. Наверное, вообще неразумно было полагать, что здесь удастся отыскать какую-нибудь нить, которая приведет меня к Фелисити. Теперь я вновь оказался там, с чего начал. Единственное, что стоило вспомнить из происшедшего за все утро, так это то, как Бета Грин стиснула рукой стул, на котором сидела, а потом соврала. В этом я был уверен.

— Еще одно, — обратился я к Траммелу. — Вам знакомо имя Диксон?

Он прищурился:

— Что? Диксон?

— Может, кто-то из ваших траммелитов? Возможно, он мог бы помочь найти Фелисити.

— Мне это имя ничего не говорит, — отрезал Мастер.

За столом никто никак не прореагировал. Посторонний молодой человек держал перед собой маленькую записную книжку и что-то туда записывал. Я почти заглянул в его записи, но в этот момент услышал за спиной шипение Траммела:

— Убирайтесь! Мы не можем предложить вам никакого содействия. Я выслушал вас только потому, что надеялся помочь кому-то из наших друзей. Если нам станет что-нибудь известно о Фелисити или о других, попавших в беду, мы вряд ли сообщим об этом человеку вашего типа, Скотт.

— А какого типа вы, Траммел? — глянул я на него.

Он начал на меня наступать. Либо наконец получил возможность рассчитаться за то, как я отнесся к нему в нашу первую встречу, либо сознательно старался вывести меня из себя.

— Существует очень много порядочных людей... — начал он с угрозой в голосе.

Но я его оборвал:

— Прекратите, мистер! Меня ни на грош не интересует ваше мнение о моей персоне. Меня интересует только девушка. Иначе я не приблизился бы сюда даже на расстояние мили. Фелисити молодая, прелестная девочка, совсем ребенок. При этом достаточно хорошенькая, и даже страшно подумать, что могло...

Маленькие глазки Траммела загорелись, он хрипло произнес:

— Знаю, о чем вы думаете! Я знаю таких, как вы, Скотт! Она молодая и хорошенькая, не так ли? Так вот почему она вас интересует? Конечно, вам хотелось бы ее найти!

Его слова меня просто сразили. Я так растерялся, что позволил ему прохрипеть дальше:

— Вы не дождетесь от нас никакой помощи! Я требую, чтобы вы никогда здесь больше не появлялись!

— Послушай, ты, тощий сарыч! — пришел я, наконец, в себя. — Не смей ничего от меня требовать!

— А я продолжаю требовать, чтобы вы оставили в покое моих друзей и соратников-траммелитов! — заорал Траммел. — Я не позволю вам их беспокоить, тревожить и разговаривать с ними! Это прекрасные, порядочные мужчины и женщины, и я не допущу, чтобы вы с вашими отвратительными моральными устоями и грязными мыслями...

— Ах ты, липкий негодяй! — наклонился я вперед и, опираясь на стол руками, так вперил взгляд во «Всемогущего», что он слегка отшатнулся. — Еще одно слово, и я вгоню твои зубы в твой желудок! — Он явно хотел что-то сказать, но я не дал ему такой возможности, нападая: — Это у меня-то грязные мысли? Да это ты и твои безмозглые «наставники» по уши в грязи и грязных деньгах, которыми эти ваши слепые траммелиты вас осыпают!

С усилием я заставил себя остановиться. Все равно, что бы еще ни сказал, эффективнее и умнее только что высказанного уже не получится.

Теперь «наставники» встали. Лица их были возбуждены, они размахивали руками. Только восьмой человек продолжал сидеть и почти счастливо скалиться, глядя на меня. Он явно развлекался. Но остальные отнюдь не развлекались.

Траммел брызгал слюной. Низенький, плотный тип с лицом, напоминавшим яичницу с ветчиной, — с большими желтоватыми глазами и розовыми щеками, — все время почему-то подпрыгивал. Эндрюс, с маленькими усиками, грозила пальцем и кричала:

— Люди, подобные вам, заставляют нас бороться с грехом!

Я позволил ей выкричаться и повернулся, чтобы уйти.

Траммел заорал:

— Погоди минуту, ты, животное! Мы не позволим...

— Заткнись! — До этого момента я собирался уйти тихо, но теперь повернулся к нему лицом. — И прекрати говорить, что ты мне позволишь и что потребуешь!

— Ты что, не слышал, что я сказал? — вопил Всемогущий.

— Если спрашиваешь, то, наверное, тоже не слышал, что я сказал. Я вас всех уничтожу, если мне представится для этого хоть малейшая возможность!

Угроза неожиданно подействовала — наступила тишина. Никто не произнес ни слова, даже не раскрывал рта. Лицо человека, казавшегося мне знакомым, все еще сохраняло улыбку. Я повернулся и начал спускаться со сцены.

Когда уже подошел к выходу из шатра, Траммел крикнул мне вслед сдавленным голосом:

— Вы совершаете большую ошибку, разговаривая с нами в таком тоне, Скотт!

Продолжая идти, я оглянулся через плечо:

— Конечно. Кстати, вы нашли вашу порнографическую библиотеку, Траммел?

Он не ответил, а я вышел.