Глава 14

В девять пятнадцать Сэмсон вернулся.

Бросив на койку пачку вырезок, которые я просил, он протянул мне утреннюю газету.

В передовицу я не попал, но шакалы пера все же отвели мне местечко на первой полосе. Из статьи можно было сделать вывод, что Скотт не только арестован, но и уже осужден — мотает срок в тюрьме, где ему самое место. Там же поместили одну из наиболее неудачных моих фотографий.

— Ни один «кадиллак» в розыске не числится, Шелл, — огорошил меня Сэмсон.

Вот это да!

— Ни одного «кадиллака», похожего на мой?

— Вообще никакого.

— Здорово. А как с остальным?

— Тут более или менее порядок. Нижняя часть пули с одной стороны помята. Раньше не было причины особо обращать внимание на вмятину, однако ребята из лаборатории говорят, что ты, возможно, прав... Пуля могла зацепить ствол на вылете. Кроме того, на ее основании имеются какие-то странные отметины. Не исключено: это доказательство того, что пулю перезаряжали в другую гильзу. Сейчас производят анализ пороховых вкраплений вокруг раны.

— Найти бы эту чертову машину... — Ну и олух царя небесного! — Постой-ка. Я упустил еще одно — Маккьюни.

— А при чем здесь Маккьюни?

— В заявлении о его исчезновении сказано, что он владеет автомобильным агентством. Я даже звонил туда как-то. Называется оно «Маккьюни моторс компани».

— Подержанные автомобили?

— Новые, исключительно новые.

Сэмсон стремительно вышел. За те десять минут, что его не было, я успел просмотреть принесенную им стопку некрологов.

— Похоже, все сходится, — сообщил он по возвращении, — «Маккьюни моторс» действительно занимается «кадиллаками». Мы поступим следующим образом. — Сэмсон заметно оживился. — Нельзя действовать в открытую, чтобы не спугнуть Черри и его подручных. В агентство Маккьюни я послал Роулинга. Кстати, он просил передать, что весьма признателен тебе за лишние хлопоты.

— А ты бы объяснил ему, что меня прокляли еще при рождении, да и родился я под мрачным знаком...

— Да ну тебя к черту, он шутил. Роулинг собирается выдать себя за клиента, подыскивающего новый «кадиллак». Ему якобы приглянулся голубой автомобиль с откидным верхом, который он видел на стоянке агентства.

— Вообще-то трудно поверить, что это та самая машина.

— Не исключено. Коль «кадиллак» в агентстве, естественно, Роулинг, как клиент, может его внимательно осмотреть. К тому же, если все обстоит так, как ты тут расписывал, подельники Черри должны считать себя чистенькими, как после бани. Особенно после того, как прочитают утренние газеты.

— Еще бы. Вполне может статься, что в агентстве Маккьюни и не догадываются об их делишках.

— Роулинг уже на пути туда. И если он что-то нашел, мы вскоре об этом узнаем.

Сэмсон снова исчез — на час с лишним. Вернулся он с Биллом Роулингом, который что-то держал в правой руке. Поздоровавшись, Билл небрежно сунул мне комок черной клейкой ленты.

— Будь я проклят, — улыбаясь, сказал я. — Наверное, эти самоуверенные мерзавцы даже не потрудились вымыть машину.

Роулинг пожал плечами.

— Ну, таких деталей я не разглядел. Я перебрал еще с полдюжины машин, но в конце концов решил ничего не покупать. Если бы я обнюхал один «кадиллак», они могли бы заподозрить неладное.

— Не хотелось бы, чтобы он исчез...

— Не беспокойся. Там за ним приглядит Фини. Никуда твой «кадиллак» теперь не денется. — Немного помолчав, он добавил: — Кстати, по пути сюда я заскочил в лабораторию. Пороховые вкрапления на одежде и теле Ковина не соответствуют пороху, который используется в патронах твоего кольта. С тебя причитается.

— Вот это просто здорово! А что за порох?

— Они пока точно не знают, но, похоже, от патронов для дробовика.

В моей разбитой голове робко зазвучала торжественная мелодия.

— Ну конечно. Теперь понятно, как они ухитрились выстрелить моей пулей. Я думал, они использовали гильзу от пистолетных или револьверных патронов, но гильза от дробовика подходит как нельзя лучше. Скорее всего, хитрожопые умельцы стреляли именно из дробовика. С очень коротко обрезанным стволом.

Я вздохнул. До сих пор, пока напряжение разом не схлынуло, я почти не осознавал, до какой степени натянуты мои нервы. Как-то сразу обмякнув, я мешком опустился на край кровати.

— Ну что ж, — пробормотал я, — согласен. Это очень милая и комфортная тюряга. Но мне вроде как бы захотелось убраться отсюда.

Билл и Сэмсон с улыбкой переглянулись.

— Ну и выкатывайся.

Грубовато, но грех обижаться на друзей.

Я на свободе. Чудесное ощущение. Нельзя, правда, сказать, что свободен как птица, поскольку обвинения с меня еще не сняты, но все же — не за решеткой. Официально я оставался под надзором полиции, что с технической точки зрения означало продолжение ареста. Черт с ним, главное — не в камере.

Мы с Роулингом разместились на заднем сиденье радиофицированного полицейского автомобиля, который вел Сэмсон. Рядом с ним устроился мало знакомый мне офицер, Байли. Мы направлялись в заведение братьев Рэнд, то есть на кладбище, до которого оставалось уже совсем немного.

Там-то и должны закончиться мои поиски, если только не начнется скандал. Скандалище может обернуться настоящим позором не только для меня, но и для Сэмсона, а также всех тех, кто имел хоть какое-то отношение к нашей авантюре. Если я ошибся, то мало того, что меня немедленно вернут за решетку, — Сэмсону тоже несдобровать. И хотя Роулинг и остальные всего лишь выполняют его приказы, их тоже ждут упреки, а то и взыскание. Да, Сэмсона, своего друга, я втянул в это дело по самые уши. И меня вдруг стал колотить запоздалый мандраж.

Мне показалось, что я больше ни в чем не уверен.

Тогда в камере, когда после полосы неудач во мне вдруг вспыхнула надежда, я чуть не плясал от радости. Ведь все тютелька в тютельку сошлось, как зубчики застежки-"молнии". Не зажмет ли меня самого в эту «молнию»?

Мои тревожные мысли оборвал голос Сэмсона:

— Первая машина уже должна быть на месте. Черт, я надеюсь, Скотт, ты отдаешь себе полный отчет, во что ты нас всех втравил?

— Я... э... да. Надеюсь, отдаю.

В первой машине, упомянутой Филом, находились еще два офицера. Им было поручено по прибытии в похоронное бюро задать кое-какие вопросы его сотрудникам, но, естественно, никого не арестовывать. Во всяком случае, пока не обнаружены доказательства преступления. Главная их задача — не позволить никому из присутствующих позвонить из офиса. Нельзя было допустить, чтобы о нашем налете стало известно Черри или кому-либо из тех, кто связан с ним.

— Знаете, — обронил я угрюмо, — после таких передряг мне больше никогда не захочется видеть ни одного кладбища. Даже собственной могилы.

Никто не ответил, но, казалось, все разделяли мои чувства. Похоже, я слегка трусил — может, пока еще не поздно, действительно остановиться и повернуть назад? А дальше? Выбора не было, так что стоило рискнуть, а там будь что будет.

Мы въехали на территорию кладбища. Первая полицейская машина уже стояла перед великолепным зданием обители смерти.

Когда мы остановились, со стороны парадного входа подошел один из полицейских в штатском. Он обратился к Сэмсону:

— Кроме Трупенни, здесь никого нет, капитан. У нас все под контролем. Когда мы предъявили постановление об эксгумации, он здорово растерялся. Я даже подумал, не стало ли ему плохо.

Сэмсон, обернувшись, многозначительно посмотрел на меня, потом обратился к офицеру:

— Он говорил что-нибудь?

— Очень возмущался — недопустимо, мол, раскапывать могилы. Он назвал это самоуправством, осквернением последней обители усопших. Грозился, что подаст на нас в суд, расскажет обо всем газетчикам и устроит громкий скандал.

Сэмсон снова оглянулся на меня; его карие глаза были холоднее арктического льда — в случае конфуза газетчики и впрямь растерзали бы полицейских в клочья.

Офицер тем временем заканчивал свой рапорт на более мажорной ноте:

— Когда Трупенни понял, что мы просто так не отступимся, он сразу сник и с тех пор не проронил ни слова.

— Ну ладно, — сказал Сэмсон. — Была не была — начали.

День выдался на загляденье: теплый, с легким освежающим ветерком, на голубом небе — ни облачка. Слегка колыхавшиеся листья деревьев услаждали слух мягким шелестом; дружно зеленела сочная трава. Обычно май приносит в Лос-Анджелес хорошую погоду, а сейчас и время дня стояло лучшее — два часа пополудни.

Штыковая лопата с хрустом врезалась в грунт... еще раз... и еще... С могилы сняли прямоугольный кусок дерна и аккуратно отложили в сторону.

Стоявший рядом со мной Сэмсон яростно попыхивал сигарой. Дурной признак. Не глядя на меня, он спросил:

— Ты уверен, что это та самая могила, Шелл?

— Я... видишь ли, Фил...

— О боже, не надо. Лучше ничего не говори.

Я отошел немного и снова осмотрел надгробие; вытесанная надпись гласила: «Джозеф Джадсон, 14 сентября 1919 года — 13 мая 1961 года».

Я вернулся к Сэмсону.

— Да, эту могилу я и имел в виду. Эту или Алисы Монс. Если... если я не ошибаюсь.

— Лучше бы здесь, — мрачно заметил Фил. — И хорошо бы ты не ошибся. Другой не будет, Шелл. Только эта.

Я отлично понял, что он имеет в виду. Нам никто бы не позволил перекапывать все кладбище, разрывая одну могилу за другой, и если окажется, что наша затея — пустой номер, то к следующей нам не дадут даже прикоснуться.

— Послушай, Шелл, — заговорил Сэмсон. — Ты считаешь, что никакого Джозефа Джадсона здесь нет?

— О нет. Он-то там.

С могилы уже сняли весь дерн, и теперь полетела земля. Работали споро. Хотя день выдался теплым, меня по-прежнему слегка знобило. Наконец лопата задела крышку гроба. У меня перехватило дыхание. Странно, но когда лопата заскребла по крышке, все — Сэмсон, Роулинг и двое офицеров — дружно повернули головы и посмотрели на меня. Я не сводил глаз с зияющей ямы, казавшейся на ярко-зеленом фоне дерна бурым входом в преисподнюю.

Несколько минут спустя гроб уже стоял перед нами. Большой, прямоугольный, с выпуклой, закругленной по краям крышкой. Один из офицеров взялся за нее, намереваясь открыть.

— Постой-ка, — остановил его Сэмсон.

Я чуть не подпрыгнул на месте.

— В чем дело?

— Ни в чем. Просто, раз эта гениальная идея твоя, то тебе и... честь открыть гроб.

— Честь открыть... — внезапно осевшим голосом повторил я, словно передразнивая лесное эхо. — Да, разумеется.

Полицейский уступил мне место, я ухватился за крышку и потянул. Долгожданный момент наступил. Не знаю, заметил ли кто, как у меня задрожали колени. Поддавшись, крышка начала отходить.

Даже если бы я поднимал ее изнутри, то вряд ли волновался бы сильнее. Я резко дернул, крышка отвалилась, гроб разверзся.

Первым дар речи обрел Сэмсон.

— Черт меня побери, — только и сказал он.

Я заглянул внутрь. Да, он был здесь. Я никогда не видел его живым, но даже сейчас он походил на свою фотографию. Дэнни Спринг. С продырявленной головой.