Глава 24

Я чуть было не отдал концы от стыда. Ну зачем же так орать? Когда я ткнулся в стену здания, десятки рук подхватили меня и втянули в окно.

Три секретарши, взвизгнув, прыснули за дверь. Через мгновенно возникшую толпу пробилось несколько полицейских, часть которых была в штатском. Среди них я увидел и капитана Сэмсона, обычно розовая физиономия которого на сей раз была багровой от сдерживаемого смеха. Лейтенант Роулинс — мой хороший друг, теперь уже бывший хороший друг, — хохотал как безумный.

Я приблизил к нему лицо и бросил:

— Не вижу ничего смешного!

Это доконало его окончательно.

— Он не видит ничего смешного?! — взвизгнул негодяй, захрюкал, захрипел и рухнул на пол, корчась от смеха. Мой бывший друг ревел, как идиот, суча ногами по полу.

Сэм, со своей сигарой во рту, остановился передо мной. Стараясь держаться в границах приличия, он чересчур сильно стиснул зубы, сигара надломилась и упала на пол.

— Шелл, — начал он голосом, в котором таилось множество разнообразных чувств, — Шелл, на моей памяти ты творил массу безумств, но это выходит за все рамки.

— Мне необходимо вернуться к нудистам в лагерь, — выпалил я.

Ну что на это можно сказать? Сэм продолжал жевать огрызок сигары. В комнату ввалилась еще одна компания жизнерадостных идиотов из полиции. Они веселились и хлопали себя от восторга по бедрам.

Я влез в полицейский мундир, который где-то раздобыл для меня Роулинс.

Когда мы спустились вниз, в кабинет 42, Сэм сказал:

— Ну, а теперь я тебя отправлю за решетку.

— Сэм, я же пытаюсь объяснить. Мы раскрыли дело. Мне надо уйти отсюда и...

— Я обязан посадить тебя. После того, как ты продемонстрировал народу... — И он безнадежно пожал плечами.

Пятью минутами позже я все еще убеждал его, все еще объяснял. Сэм сообщил, что они забрали Бендера в Лас-Вегасе и доставили сюда за полчаса до моего явления. Лаборатория подтвердила, что на ковре было кровяное пятно, однако кровь не принадлежит человеку.

— Я пытался дозвониться до тебя, — сказал Сэм, — но номер не соединялся, что-то, видимо, произошло на линии. Я же не имел понятия, что ты находишься...

Вместо того чтобы закончить фразу, он воздел руки к небу.

— Послушай, Сэм. Заточи меня в тюрьму позже, если это необходимо, но сейчас позволь мне поговорить с Бендером. Нам известно, что пуля, предназначаемая мне, вылетела из ствола, принесшего смерть Йетсу. Мы знаем, что миссис Редстоун не убивала себя. Короче, мы знаем почти все. Позволь мне побыть пару минут с Бендером, и мы выясним все до конца. Потом я уйду в монастырь. А если хочешь, завербуюсь в Иностранный легион.

Моя взяла. Бендера доставили в кабинет 42. Я вынул револьвер из кобуры на поясе мундира, подмигнул Сэму и сказал:

— Я побуду здесь минут пять один на один с этим подонком, если не возражаешь. Хорошо?

— Валяй.

— Не обращай внимания, если до тебя донесутся необычные звуки.

— С какой стати я их должен замечать?

Бендер слегка побледнел. Шести футов роста, широкоплечий, обаятельный, впрочем, как большинство уголовников, промышляющих мошенничеством. Пышная волнистая темная шевелюра, слегка припорошенная сединой на висках. Руки его были скованы наручниками впереди, причем цепочка была пропущена под ремень, так что он не мог поднять вверх кулаки.

Он нервно затоптался на месте.

— Что здесь происходит?

— Попробуй сообразить самостоятельно.

Он проглотил слюну.

— Послушайте, я ничего не понимаю. За мной все чисто. Как гром с ясного неба появляются легавые и волокут обратно в Лос-Анджелес. — После паузы он продолжал: — Вам дорого обойдется, если вы станете меня здесь обрабатывать.

Его голос звучал уверенно и твердо, однако выражение лица вовсе не соответствовало тону.

Бесспорно, негодяй говорил правду. Я не мог обработать его. В первую очередь Сэм не позволил бы мне сделать этого. Однако важно было заставить его поверить в правдивость моих слов.

— Может, ты и прав, Бендер, но все же я могу попытаться, конечно, если ты не расскажешь, как было подстроено твое убийство. Мы знаем, что ты специалист по «пузырям». Мы знаем также, что Эндон Пупелл числится убийцей. По крайней мере, он до сих пор считает тебя покойником, не так ли? — Я выждал несколько секунд и добавил: — Решай, Бендер, ведь так или иначе мы узнаем все.

Он посмотрел на меня, потом перевел взгляд на Сэмсона.

— Я вообще рассматриваю эту историю как шутку, Бендер. Разве не так? Разве вы не хотели подшутить над Пуппи? — Я обернулся к Сэму. — Ведь он не получит срок за шутку? Конечно, если сам расскажет все как было.

Сэм ответил мне, не глядя на Бендера:

— Я ничего не могу обещать. Однако, если он нам поможет, для него будет лучше. Впрочем, Бендер это и сам знает.

— Вы допрашивали Пупелла? — спросил Бендер.

Не без колебания я ответил:

— Я скажу тебе все как есть. Мы даже не можем найти его. Нельзя исключать, что он уже мертвец.

Бендер в раздумье пожевал нижнюю губу и произнес:

— Он в Вегасе. Я его там не видел, но друзья сказали.

— Этим другом был не кто иной, как Эд Норман?

— Естественно. — Он покосился в мою сторону. — Не забывайте, что это была лишь шутка. Все было так. Норман предложил позабавиться. Вечером второго июня мы втроем находились в кабинете Нормана в замке. Эд заранее позаботился о том, чтобы на столе оказался револьвер, заряженный холостыми патронами. Я сунул «пузырь» в рот. Мы затеяли драку и постарались, чтобы она выглядела вполне натурально. Я стал душить Нормана, он захрипел. Пупелл схватил револьвер и всадил в меня пару зарядов. Я успел сделать два шага к нему и забрызгал его с ног до головы кровью. Остальное вы знаете.

Мы знали. Психологически все было рассчитано точно, и Эндон легко попался на крючок. Он взял пушку и выстрелил холостыми зарядами в Бендера, последний в тот же момент прокусил «пузырь». Кровь сквозь зубы брызнула на Пупелла, потекла по подбородку Бендера, образовала лужицы на ковре. Одним словом, душераздирающая сцена. Жертва немного постонала, дернула несколько раз ногами и артистично испустила дух. Бендер умирал таким образом на протяжении своей карьеры не менее пятидесяти раз, при этом присутствующие считали, что он не менее мертв, чем фараон Тутанхамон.

Пока Бендер рассказывал, Сэм поднял трубку телефона и распорядился, чтобы две патрульные машины были наготове внизу.

— Вот, пожалуй, и все, — закончил Бендер свой рассказ, — что было потом, я не знаю. Норман отослал меня в Вегас и велел там оставаться до особого распоряжения. Это все было шуткой, вы не забыли?

— Конечно, помним, — ответил я. — Лишь Пупелл не догадывался об этом, а Норман, используя это псевдоубийство, заставил его делать все, что требуется.

Роулинс вернул мне револьвер, который я сунул в кобуру.

Сэмсон положил трубку и обратился ко мне:

— Ребята взяли Бендера в машине, когда он собирался свалить из Вегаса. Еще бы немного, и ищи ветра в поле.

Я повернулся к арестанту и сказал:

— Мне показалось, приятель, из твоего рассказа, что ты должен был оставаться в Лас-Вегасе, пока не последует указание от Нормана. Он что, звонил тебе?

— Нет. — Бендер опять сглотнул. — Разнесся слух, что меня ищут легавые. Прежде чем подорвать, я позвонил Норману, сказал, что сматываюсь, и объяснил почему.

— Пошли, — распорядился Сэм.

— Секунду. — Я посмотрел на Бендера. — Когда ты, приятель, звонил Эду?

— Как раз перед тем, как меня взяли. Примерно в десять тридцать сегодня утром.

Мы оставили Бендера на попечение одного из полицейских и выскочили из двери. Две патрульные машины ждали нас у выхода на Мэйн-стрит.

Сэм юркнул за руль, я уселся с ним рядом, остальные втиснулись во второй автомобиль. Сэм резко повернул баранку, машина рванулась от тротуара, развернулась, взревела сиреной и ринулась налево на Сансет-бульвар по направлению к Фигероу.

— Поначалу я думал, что Пупелл сам прикончил Йетса, чтобы тот не помешал ему дотянуться до долларов семейства Редстоун, — сказал я. — Когда Норман узнал об этом, он начал доить Пуппи. Помнишь тот заем у Оффенбранда? Пупелл получил сто пятьдесят тысяч, а Норман положил их на свой счет. Все нити вели к Норману, и только слепой мог их не заметить.

Сэм притормозил, сбросил газ, и машина с визгом шин нырнула на Фигероу. Я открыл глаза, ослабил упор ног и продолжал:

— Узнав, что Пупелл проиграл в замке пятьдесят тысяч, я отправился к Норману, чтобы прояснить вопрос. Йетс тоже узнал об этом от Трехглазого — по крайней мере, так мне сказал Трехглазый — и поступил в той же манере, что и я, — навестил Нормана. Норман перекупил Йетса за большие деньги или пообещав большие деньги. Тот предал свою клиентку и начал работать на Нормана. Если бы Эду удалось прикончить и меня, вполне вероятно, он бы смог выскочить целехоньким из этого приключения. Сегодня он предпринял серьезную попытку покончить со мной, но опять просчитался, потому что... Ладно, детали не представляют интереса.

Сэм свернул на Форест-стрит, ведущую к замку, и спросил:

— Как ты думаешь, он знает, что мы едем к нему?

— Уверен, что после звонка Бендера из Вегаса наш друг сильно задергался. Не потому, что он опасается визита Пупелла, тот сидит по уши в дерьме и ничего не способен предпринять, а потому, что понимает: вот-вот вся история выплывет на всеобщее обозрение. Особенно с учетом того, что я пока жив. Сразу после разговора с Бендером он послал своих верных ребят успокоить меня. Помнишь?

Стройный ход моих мыслей на этом месте вдруг прервался. Через секунду я продолжил:

— Дьявольщина, Сэм, конечно, он все знает. Даже если его парни и не вернулись в замок, сейчас ему все равно известно, что я вступил в контакт с полицией и беседовал с Бендером.

— Почему ты так решил?.. О да, ты прав.

Еще бы. К этому часу, наверное, добрая половина Соединенных Штатов знает, что Шелл Скотт сошел с небес на здание городского управления Лос-Анджелеса.

Машина перевалила через вершину холма и покатилась вниз. С этого места был виден замок. Сэм заметил:

— Вполне возможно, что он уже успел сбежать. Но, бежав однажды, он будет вынужден бежать непрестанно, опять и опять. Норман прекрасно это понимает. Поэтому он попытается захватить с собой как можно больше ценностей, включая деньги.

— Его еще должен беспокоить такой мелкий факт, как должок человеку по имени Оффи и...

Мы одновременно увидели машину, проскочившую подъемный мост и свернувшую направо, по направлению к нам. Сэм вырубил сирену еще раньше, когда мы выехали из центра, и теперь сказал:

— Наверняка это он.

Взглянув на него, я заметил, как сдвинулись его косматые брови, а челюсть из литого чугуна выдвинулась еще больше вперед. Он и не думал снижать скорость.

— Восемь против пяти — это Эд, но не могу понять, почему он выбрал такое направление.

— Дорожные патрули предупреждены, и все скоростные шоссе заблокированы. Там он попадется через пять минут, здесь же есть надежда проскочить в город и затеряться.

Норман, если это, конечно, он, должен был уже заметить нас и идущую следом машину. Он был совсем близко. Я нервно сглотнул.

— Сэм, а мы не могли бы остановиться и просто заблокировать дорогу?

Он продолжал давить на акселератор.

— Эд остановится...

— Переехав через нас?

— Если мы притормозим, Норман развернется и помашет нам хвостом. В результате может пострадать хороший полицейский из дорожного патруля.

— Ну, Сэм, ты же сам хороший полицейский. Да и я не совсем пропащий парень, даже после того, как...

Я не успел закончить фразу. Длиннющий черный автомобиль выглядел как паровоз, который несется на вас по рельсам. Мы шли по центру дороги на большой скорости, и, когда машины разделяло не более пятидесяти ярдов, Сэм врубил сирену, которая взревела, как тысяча дьяволов. Машина Нормана вильнула, шины взвизгнули, и он просвистел по самому краю дороги справа. Его напряженное лицо, склоненное над рулем, мелькнуло всего в нескольких дюймах от меня.

Я было решил, что он сумеет уйти, но черную машину занесло, и она выскочила на грунт с правой стороны дороги. Завизжали тормоза, но теперь уже нашего автомобиля. Меня бросило на дверь, когда Сэм совершил невероятный разворот практически на одном месте. У меня так не получится, сколько бы я ни пытался. Через секунду мы смотрели уже в противоположную сторону, машину еще вело юзом, но Сэм надавил на газ, и мы рванулись вперед, вслед за Норманом, быстро набирая скорость.

Я даже и не пытался что-нибудь сказать. Когда Сэмсон ведет машину таким образом, лучше помолчать. Наконец я увидел лимузин Нормана, он все-таки не удержался на дороге и правой стороной сидел в кювете, дверца была распахнута.

Я заметил Нормана, бегущего по заросшему сорняками склону холма в направлении группы деревьев и густых зарослей кустарника. В его кулаке был зажат револьвер. Сэм ударил по тормозам, и я выскочил из машины, прежде чем она полностью остановилась.

Норман скрылся между деревьями задолго до того, как я добежал до них. Я знал, что убью его, если мне представится хоть малейший шанс.

В этот момент я верил, что он виноват во всех моих несчастьях, и эта вера заставляла меня мчаться, не снижая скорости, из последних сил. Только очутившись в тени древесных крон, я остановился. Стояла мертвая тишина. Я выдернул из кобуры полицейский револьвер, пожалев, что со мной нет родного оружия тридцать восьмого калибра. Осторожно ступая, я медленно двинулся вперед, пытаясь смотреть во все стороны одновременно.

Что-то зашуршало слева от меня, и я резко повернулся в том направлении, выставив револьвер.

Там ничего не оказалось. Ничего, кроме камня размером с кулак, катившегося по земле. Какую-то долю секунды я ничего не мог понять, я не осознал, что стал жертвой старого как мир трюка. Брошенный булыжник отвлекает, заставляет смотреть в ложном направлении. Но это была доля секунды. Я еще поворачивался, но, когда увидел камень, замер и в то же мгновение плюхнулся на землю. Грязь брызнула во все стороны, заляпав лицо.

Мне показалось, что выстрел грохнул прямо над ухом. Грязь взметнулась гейзером в каких-то дюймах справа от головы. Я откатился в этом направлении, куда попала пуля, рассчитывая, что Эд будет стрелять в то место, где я находился, и полагает, что инстинктивно я двинусь в противоположную сторону. Думаю, что если бы я немножко не обманул Нормана, он наверняка ухлопал бы меня. Перекатившись, я оказался на спине и успел дважды нажать на спуск еще до того, как увидел его. Я никуда не целился, надеясь, что грохот полицейского револьвера помешает ему точно прицелиться.

Возможно, так и случилось. Он выстрелил еще раз и еще раз промахнулся, пуля пронеслась в каких-то миллиметрах от моей щеки. Но теперь я видел его хорошо и открыл стрельбу еще до того, как ствол моего револьвера смотрел в его сторону. Но прежде чем курок ударил вхолостую, револьвер уже был направлен точно, и я дважды попал в Нормана. Эд сложился пополам, точно перочинный нож, но устоял на ногах. Револьвер выпал из его пальцев. Он прижал обе ладони к животу и, покачиваясь из стороны в сторону, сделал шаг вперед. Потом попытался выпрямиться — кровь густо сочилась между пальцами, — но не смог.

Норман так и стоял, скорчившись и приподняв голову, чтобы видеть меня. Его губы задвигались, и изо рта полился поток грязной брани, затем колени подогнулись, и он свалился, все еще прижимая ладони к брюху.

В горле у меня пересохло, казалось, его хорошо обработали наждачной бумагой. Я подошел к Норману и опустился рядом на корточки. Сэмсон и остальные полицейские подгребали к нам в тот момент, когда Норман упал.

Мне кажется, он даже не заметил их появления. Эд полулежал, опершись на локоть.

— Все кончено, Норман. Ты сейчас помрешь. Если хочешь, сделай это молча, но лучше бы ты облегчил себя рассказом.

В ответ он послал меня подальше, но тут же раскашлялся. Кашлял Норман кровью. Теперь он знал, что в его легких имеется большая дырка.

— Мне совсем не больно, — медленно произнес он с оттенком удивления. — Я выкарабкаюсь. Я...

— Ты уже покойник, Эд. Сейчас ты еще в шоке. Даю тебе не больше двух-трех минут.

Раненый побледнел, его лицо, покрывавшееся капельками пота, блестело. Он попытался отрицательно покачать головой.

— Ты врешь. Я обязательно...

Вдруг он слабо вздохнул, глаза его округлились. У него появился пустой, неподвижный взгляд, адамово яблоко конвульсивно дергалось.

Мне доводилось встречать такой взгляд десятки раз. Он ни на что не похож. Это специфическое выражение лица человека, который начинает понимать, что сейчас умрет. Норман знал, где-то в глубине его мозга прозвучал сигнал, и из этой точки холод начал расползаться по телу. Он знал, что умирает.

И в этот момент Норман начал говорить. С этим феноменом я тоже встречался раньше. Торопливо выскакивающие, набегающие друг на друга слова, в некоторых случаях даже не слова вовсе, а набор бессвязных звуков. Может быть, когда остается так мало времени, умирающие хотят успеть сказать больше, чем сказали за всю предшествующую жизнь. Ни один из них не успевает сделать это. Норман тоже не успел.

Большей частью речь его лилась бессвязно, но все же я понял достаточно. Оказывается, Пупелл появился в замке в конце мая. Он был с Верой, которую Норман знал. Кто-то из ребят рассказал Эду о Пупелле и его «любовном» бизнесе, и у Нормана зародилась идея интересной комбинации.

Один из полицейских, стоящих рядом, заносил слова Нормана в записную книжку. В этом было что-то сюрреалистическое: записывались слова человека, которого через минуту не станет.

— Это я все придумал, — продолжал Норман, — с начала до конца. Следовало зацепить Пупелла, чтобы он пошел на все... даже на брак. Пупелл славно провел дело с Верой. Мне очень нужны были деньги, и я знал, что смогу взять их у него, как только он наложит на них лапу. Надо было лишь обеспечить ему доступ к миллионам.

Слова лились быстро, часть их он проглатывал, но пробелы можно было легко заполнить.

— Вначале я его зацепил на рулетке... ее колесо управлялось моим человеком... потом помог Бендер. Йетс... должен был уйти... Это он мне сказал, что девушка в Фэйрвью.

Норман замолк и после длинной паузы начал опять:

— Я не знал о ней и намеревался убить лишь старую леди, но ситуация изменилась. Даже... улучшилась, можно было создать видимость... что старуха сама себя шлепнула. Избавиться от обеих — вот задача... Йетс... он обо всем бы догадался... Этого нельзя было допустить... Он уже один раз предал...

— Кто убил Йетса? — быстро спросил я.

— Майк Хоукинс... У лагеря... На следующий день после того, как Йетс сообщил о дочери. Я послал туда Майка. Его и жену. В субботу вечером позвонил Йетсу и попросил дать взаймы его ружье Майку. Майк и употребил это ружье... там же, на месте... той же ночью. О, Господи...

Лицо умирающего исказила гримаса, он закрыл глаза и с трудом открыл их вновь.

— Скотт?

— Да.

— Это я послал Гарлика в твою машину, чтобы прикончить тебя, как только ты уедешь от Редстоунов. Майк уже был в лагере, хотел отравить дочку... газом. От него не было вестей. Я догадался, что старуха наняла тебя, и стал психовать. Не мог позволить тебе мешать. Майк одну попытку уже провалил, не убил девчонку. Если бы она была мертва, я прикончил бы мамашу той же ночью.

Он остановился, медленно мигая, хрипло дыша через открытый рот.

Все же ему хватило сил продолжить:

— Майк промахнулся дважды... я на время решил оставить дочку в покое... Ты уже был там, в лагере. На следующий вечер, когда ты пришел в клуб, репортер из «Кларион» уже знал, где она... фотографии были у него. Откладывать дело было нельзя... только подождать, когда газета поступит в продажу. Я задержал Пупелла с женой и еще некоторых в клубе. Эндон был в моем кабинете, а я ушел через черный ход. Он подождал моего возвращения, после чего заявил всем, что мы оба болтали в кабинете. Я отправился в город, купил газету, взял с собой и убил старую леди.

Его голос слабел, но я все еще мог расслышать слова:

— Эндон сказал, где спрятан револьвер. Миссис Редстоун знала, что я собираюсь ее убить... Она не пыталась ничего сделать, спокойно сидела и ждала. Просто тихо сидела. Не произнесла ни слова. Я чуть было не отказался... от затеи...

Он замолчал, глядя на меня пустыми, уже мертвыми глазами, потом прошептал:

— Мне очень жаль, что я убил старую леди.

— Это тебе зачтется, Норман.

Такими были последние слова, которые достигли его слуха. Норман чуть приподнялся на локте, тут же опустился на траву, дернулся и затих.

Окровавленные ладони медленно сползли с живота.

Лорел и я лежали на теплом песке, горячее солнце обжигало нашу кожу, которая и без того уже приобрела шоколадный цвет.

Утекло немало воды с того времени, как умер Норман. Я припоминаю, что, как только унесли его тело, я вместе с Сэмсоном и остальными полицейскими отправился в Фэйрвью. Два бандита все еще оставались в лагере, потому что не были уверены в том, что смогут далеко уйти в голом виде.

Мне удалось-таки спалить их одежонку, хотя и непреднамеренно. Фу, Бэби и еще один в коричневом капюшоне скрылись в холмах, но поймать их там не составило труда. Особенно если учесть, что они могли облачиться лишь в венки да фиговые листья.

Мистер и миссис Боб Браун — на самом деле мистер и миссис Майк Хоукинс — были схвачены и сидели за железной решеткой. Помимо вышеупомянутых лиц множество других криминальных типов было изъято из обращения. Сержант Биллингз освободил меня от обязательства застрелить для него кого-нибудь, чтобы погасить должок. Вместо этого я познакомил его с Пегги. Когда мы виделись с ним последний раз, его загар уже мало чем отличался от ее. Правда, сержант еще не совсем разучился смущаться. Карлос, я полагаю, все еще отплясывает с Хуанитой.

Эндон Пупелл — отнюдь не самый волевой тип из встреченных мной на жизненном пути — раскололся на первом допросе и признался, что ему было известно о намерении Нормана убить миссис Редстоун. Таким образом, он был сообщником до совершения факта преступления, после совершения и в ходе совершения. В результате чего Пупелл тоже оказался в тюрьме Сан-Квентин.

Вера осталась в Лас-Вегасе хлопотать о разводе (ее слегка огорчило то, что Пупелл предложил ей руку и сердце по указанию Нормана) и одновременно участвовать в шоу в ночном клубе «Сахара» с недельным гонораром 10 тысяч, в которых она вовсе не нуждалась. Каждый, кто имел хоть самое отдаленное отношение к раскрытию дела, стал героем.

Каждый, но только не я. Я стал печально знаменит. Правда, срок мне дали условно, и, пока Лорел рядом, жизнь остается прекрасной. Никогда раньше я не чувствовал себя таким здоровым. Никогда у меня не было такого бронзового цвета кожи. Организм мой был до отказа набит пивными дрожжами и зародышами пшеницы. И наконец, я никогда не был собственником нудистского лагеря, состоявшего всего лишь из двух членов.

Я обязательно должен был быть владельцем, потому что мне пожизненно запретили появляться в любом нудистском лагере на всей территории Соединенных Штатов.

Должен сказать, что шум вокруг Шелла Скотта поднялся страшный.

Мне были предъявлены обвинения буквально во всем, начиная с несанкционированного полета на воздушных шарах и кончая вторжением в планету Земля, не говоря о других столь же ужасных преступлениях. Какой-то полоумный идиот заявил, что я не кто иной, как рекламный агент Американской ассоциации любителей загара. Кажется, меня еще обвиняли в поджоге. Большая часть обвинений, правда, была снята на суде, и, кроме того, убыток Фэйрвью был полностью покрыт страховкой. В любом случае вся эта история уже принадлежит прошлому.

Лорел подкатилась поближе, захватила горстку горячего песка и тонким ручейком высыпала мне на грудь. Наклонившись, она зашептала мне в ухо.

— Нет, — твердо ответил я, — спасибо, не надо. Не потому, что я в принципе отвергаю идею. В данный момент это просто невозможно. Ха-ха.

— Для тебя нет ничего невозможного.

— Иногда все-таки есть. Правда, я не могу.

В солнечных лучах ее волосы сияли, как сплав латуни с медью, голубые глаза весело смотрели на меня.

— Я заплачу тебе миллион долларов.

Я притворно зевнул в ответ на ее шуточку.

— Но если только миллион... Право, до чего же мне надоели твои проклятые деньги.

Через некоторое время я сказал совсем слабым голосом:

— Ну, теперь ты почти разорена... Надеюсь, у тебя не осталось ни цента. Позже мы подобьем итог. Скажи, что ты будешь делать, когда впадешь в нищету?

Лорел улыбнулась невинно, правда, немного сонно.

— О, тогда я что-нибудь придумаю.

И она наверняка придумает, как обычно. Наверное, я все-таки не возьму ее денег. Достаточно того, что мы вместе радуемся сегодняшнему дню и с надеждой и удовольствием ждем завтрашнего. Мне хватит того, что мы вдвоем здесь, на песке уединенного пляжа на Гавайях.

Да, чертовски хорошо на Гавайях!