Глава 21

В Центральном управлении я отдал ребятам из научно-исследовательского отдела пулю, и они тут же начали ее обнюхивать. У них остался и конверт с клочком ворса от ковра в кабинете Нормана. После этого мой путь лежал в здание городского управления. Там я поболтал с детективами ночной смены из отдела расследования убийств и позвонил Сэму. Во-первых, я рассказал ему все, что знал и подозревал о деле Бендера, во-вторых, поделился находками и загадками об Эде Нормане, Эндоне Пупелле, Вере и обо всем зверинце бандитов. Сэмсону ничего не оставалось, как одеться и катить ко мне.

Мы уже допивали кофе в его офисе, когда Сэм сказал:

— О'кей, Шелл. Теперь я хочу, чтобы ты затаился и не делал шагу, пока я тебе не скажу.

— Но, Сэм, у меня еще остается пара...

— Послушай, — Сэм посмотрел на пачку документов, лежащих перед ним на столе, — парафиновая проба на миссис Редстоун оказалась положительной — она стреляла из своего револьвера. Но известно немало случаев, когда убийца использовал указательный палец свежего трупа, чтобы нажать на спуск и сделать второй выстрел. В барабане револьвера оказалось две пустых гильзы. Наш специалист из трассологической лаборатории составил подробный план комнаты, особое внимание было уделено расположению тела и окон. Лишь одно из них было открыто. Воображаемая линия от кресла миссис Редстоун через открытое окно вела к группе деревьев. Короче говоря, пуля сидела в стволе одного из них.

— Вторая пуля. Это полностью отметает версию самоубийства. Тем более я Должен...

— Подожди. До недавнего времени газеты не очень шумели, полагая, что имело место самоубийство. Но теперь все будет по-иному. Даже известие о самоубийстве было опубликовано на первой полосе, а после того как газетчикам станет известно об убийстве, разверзнется ад. И произойдет это рано утром.

Он выждал немного и затем продолжил:

— Убийца Редстоун, естественно, надеялся, что версия самоубийства не подвергнется сомнению и что поиски убийцы даже не начнутся. Если бы не ты, Шелл, я думаю, так бы и получилось. Но наверняка он скоро узнает (если до сих пор еще остается в неведении), что попал в замазку. После этого — и очень скоро — он начнет дергаться и предпринимать те или иные действия.

— Угу, — согласился я, думая совсем о другом. — А как насчет Малыша, Сэм? Что показало коронерское исследование?

— Ты был опять прав. Кожа и кровь под ногтями у Трехглазого — с лица Малыша. Дело уже горячее, но кажется мне, что оно раскалится докрасна. Мэр уже топает ногами на шефа, а последний начинает есть меня заживо. Мы не можем определить местопребывание Пупелла и его жены с того момента, когда они были здесь в прошлый раз. Похоже, парочка скрылась. Заглохни, пока мы не завершим дело. Если мы его провалим, можешь считать меня покойником.

Несколько минут мы сидели, не произнося ни слова. Я отдал Сэму доклад, который стащил из кабинета Нормана. В докладе меня особенно заинтересовали две вещи: во-первых, то, что он был датирован четырнадцатым июня, и, во-вторых, бумаги доказывали, что это Йетс обнаружил присутствие Лорел в Фэйрвью. Он организовал прослушивание телефона миссис Редстоун и слышал ее разговор с Сидни в лагере. Детектив нашел удобное место, откуда с помощью телеобъектива сделал несколько снимков. Было также очень интересно, что доклад «Клиенту» был датирован днем раньше, чем сообщение, сделанное Йетсом для миссис Редстоун.

Того сообщения, в котором он представил Пупелла божьим даром ангельскому сонму.

На столе Сэма зазвонил телефон. Выслушав кого-то, капитан сказал:

— Значит, у вас пока нет ничего о ворсе из ковра? Хорошо, сообщите немедленно, когда получите результаты анализа. Я останусь у себя до утра.

Повесив трубку, он обратился ко мне:

— О твоей пуле. Идентична той, которая убила Йетса. Из того же ружья.

— Боб Браун. Это продвинет дело.

— И очень сильно. Только нам неизвестно, где Браун и как его зовут на самом деле.

— За всем стоит Норман.

— Именно поэтому нам надо действовать без промаха, чтобы комар носа не подточил. Умоляю тебя, Шелл, не болтайся под ногами, чтобы не изгадить нам дела, пока мы не соберем бесспорные доказательства.

— Прежде всего вам надо отловить Бендера.

— Именно это я и имею в виду. Не мешай, пока мы будем работать. Если что-нибудь прорежется, я немедленно дам тебе знать. Но вообще мне следовало бы засадить тебя за решетку на некоторое время.

— Я исчезну из обращения. Решеток не надо.

— Где тебя можно будет найти?

Подумав немного, я все-таки дал ему номер телефона Фэйрвью. Мы перекинулись еще парой фраз, и я уехал.

Утро застало меня в Фэйрвью или, скорее, то немногое, что осталось от меня после трудного дня и бурного фрамблота. Я почти совсем не спал, и можно сказать, что от Шелла Скотта осталась лишь шелуха. Лорел тихо спала рядом со мной. В этот момент детективы Рино, Лас-Вегаса и всей Невады ведут поиски Брэда Бендера. Или его трупа. Еще больше народа охотится за так называемым Бобом Брауном. Кипит бурная деятельность, но, как Сэм ясно дал понять, в ней нет места для меня, пока не будет дано на-то разрешения. Ну что же, пока я обязан тихо сидеть и ждать.

Фэйрвью кажется хорошим местом для безделья. Лорел легонько вздохнула во сне, и я тут же решил, что Фэйрвью не просто хорошее, а самое лучшее место.

Она открыла глаза и заморгала спросонья.

— Салют.

— Который час?

Я оглянулся и посмотрел на часы.

— Почти пять.

— Пора, пожалуй, вставать. Начинается большой день. Физзарядка, завтрак. Ведь сегодня третье июля, открывается съезд.

— Ну и пусть себе открывается, — пробормотал я.

— Ты же будешь там? Я тебе расскажу об обязанностях директора оздоровительной программы.

— Ладно, побуду недолго. Но почему вам так до зарезу нужен этот чертов директор?

— Никакой трагедии не произойдет, если его не будет. Но с ним все гораздо лучше. Нет, правда, Шелл. Я вчера вечером говорила с мистером и миссис Блор, и они очень хотят, чтобы ты принял участие. — Лорел улыбнулась. — Они полагают, что ты все же лучше, чем ничего. Тебе понравится. В твои обязанности входит судейство в играх, беге и конкурсе красоты.

— Ну, если конкурс красоты, то, конечно, я побуду с вами. Но совсем недолго. До тех пор, пока мне не позвонят по телефону. Но, надеюсь, так рано утром на мне не лежат никакие обязанности.

— Не знаю. — Она улыбалась. Однако через секунду заявила: — Нет, нет, не сейчас. Нам надо вставать.

На сей раз зарядка прошла без всяких проблем. Передо мной было человек двести, поскольку участники начали съезжаться с вечера. Они разместились в зеленой раздевалке, кроме того, дополнительные койки были установлены в двух других зданиях и в хижинах. Мы мило похлопали в ладоши и, не надрываясь, слегка попрыгали. Я все проделывал без тени смущения. Похоже на то, что началось превращение Шелла Скотта в закоренелого нудиста.

К девяти утра солнце грело вовсю, расцветал еще один замечательный день, когда пронзительно-голубое небо Калифорнии украшают пушистые комочки белых облаков. До этого я успел провести полчаса в Совете, где меня посвятили во все предстоящие номера программы и рассказали о моей роли в них. Пару раз я позвонил в полицию и поговорил с Сэмсоном. Пока все оставалось на том же месте.

Во время заседания Совета обнаружилась странная штука. Ожидалось прибытие трехсот — четырехсот любителей природы со всех концов Соединенных Штатов. Последние месяцы мистер и миссис Блор прилагали огромные усилия, чтобы напечатанные в типографии приглашения получили все, кто выразил пожелание почтить своим присутствием великое событие. Каждое приглашение было рассчитано на двух человек (пару) и служило пропуском в лагерь. Особое внимание уделялось тому, чтобы приглашение получали только признанные натуристы, главным образом члены Ассоциации любителей загара. Все было в основном проведено в соответствии с планом, произошла лишь одна накладка: четыре приглашения исчезли, и никто не мог за них отчитаться. Эта информация прозвучала на заседании Совета, но я практически пропустил ее мимо ушей, а последующие безумные часы и вовсе вышибли из моей головы проблему четырех утерянных пропусков.

К девяти часам практически все, кто собирался прибыть, прибыли. Лорел и я не расставались все утро. Сейчас мы оказались в центре поляны среди весело болтающих обнаженных людей. Со всех сторон были слышны громкие приветствия старых друзей и знакомых и приятельские шлепки по спинам. Именно по спинам. Лорел и я находились рядом с длинным столом, прогибающимся под тяжестью свежих фруктов и овощей, холодного мяса, орехов и бутылок с разной безалкогольной чепухой. В центре стола возвышалась огромная чаша для пунша, наполненная свежеприготовленным фруктовым соком. В нескольких ярдах от стола находились деревянные подмостки, которые, по моему разумению, должны были сыграть какую-то роль в одном из конкурсов. Вокруг все были голышом. Половину присутствующих, наверное, составляли мужчины, но я видел только женщин.

Если быть до конца честным, то в среднем качество ста пятидесяти особ женского пола, окружавших меня, было ниже того уровня, к которому я начал привыкать в Фэйрвью. Например, у одной девицы в нескольких футах от меня ничего не было наверху, но зато наблюдался огромный перерасход материала ниже талии.

Ясно без слов, что раньше ничего подобного никогда не представало перед моим взором, и сцена эта наводила на кое-какие размышления.

Практически всю свою жизнь я провел в Голливуде и пришел к выводу, что одним из его недостатков был обман, таящийся в тамошних женщинах. Мне нравится Фэйрвью, там все честно. Мне приходилось бывать накоротке с некоторыми голливудскими бутончиками, которые выглядят фантастически привлекательно. Но именно фантастически. Процесс их раздевания похож на удаление лепестков с артишоков. Китовый ус, прокладки, губчатая резина. Иногда приходилось снимать так много фальшивых прелестей, что казалось, под ними не останется ничего, кроме хохочущего лилипута.

Здесь все было по-иному. Начать хотя бы с того, что в это место нельзя было пронести на себе ничего искусственного. Я взял Лорел за нежную, загорелую руку и потянул ее к чаше для пунша.

— Пойдем, родная. У меня что-то пересохло в горле. Дернем немного свекольного сока.

Мы протолкались через густую толпу голых тел к большому сосуду и зачерпнули две чашки красноватой жидкости.

Потягивая напиток, Лорел заметила:

— Хорошая явка, правда?

— Классная. И все время прибывает пополнение.

Я проглотил пунш и нахмурился. Это оказался совсем не свекольный сок. Ароматная прохладная жидкость с очень знакомым привкусом.

— Что это? — спросил я. — Скорее всего, у меня галлюцинация, но, кажется, здесь намешано что-то покрепче моркови. По крайней мере градусов на пятьдесят.

— Ты имеешь в виду виски?

Ее брови над светлыми голубыми глазами от удивления поползли вверх.

— Что-то вроде этого. Виски, джин или водка. Трудно разобраться в этом пойле.

— О, Шелл. Никто не подливает спиртное в пунш. Во всяком случае, здесь.

Я подумал, что, видимо, она права, поэтому быстро опустошил свою чашку. Выпив еще по одной, мы отправились обозревать лагерь.

Неподалеку от зеленого здания раздевалки стоял длинный стол, загруженный всем необходимым для фейерверка. Там были маленькие и большие ракеты, воздушные бомбы и римские свечи, которые, если их зажечь, выбрасывают разноцветные огненные шары. На краю стола лежала коробка специальных вощеных длинных спичек. Фейерверк должен был завершить вечером работу первого дня съезда. И я надеялся увидеть огненное пиршество. С детства обожаю фейерверки. Вдруг до моего слуха донеслись странные звуки.

— Что это? — спросил я. — Какое-то буханье.

— Ты говоришь о музыке? Наверное, музыкальная группа из Сакраменто начала играть. Ее едва слышно за всем этим гвалтом.

В мои барабанные перепонки стучал, заглушая все остальные звуки, шум громких разговоров, но я старался прислушаться к оркестру.

— Ага, вот опять глухие удары? Слышишь?

— Слышу. Хорошо, что оркестр вступил в дело.

Неожиданно ее слова дошли до моего сознания. Мои глаза округлились, и я не смог сдержать ухмылки.

— Оркестр? Музыка? Ты хочешь сказать, что будут танцы?

— Нет, глупый. Танцев не будет. Это не танцевальный оркестр, позже начнется коллективное пение, просто так, для веселья. Кроме того, при царящем здесь шуме надо, чтобы кто-то давал громкий сигнал о начале очередного номера.

Хотя я и был немного разочарован тем, что танцы не состоятся, нельзя было не признать, что глухое буханье что-то добавляло в общее веселье.

Вдруг на какую-то долю секунды все поплыло перед моими глазами. Началась головная боль. Я потряс головой.

— Детка, — сказал я, — свекольный сок начал бродить во мне.

Она посмотрела на меня как-то странно. Мы прикончили по второй чашке пунша и, не сговариваясь, опять направились к источнику. Хотя пунша оставалось совсем мало, мы выпили еще по одной. Привкус алкоголя на сей раз оказался гораздо заметнее. Я проглотил напиток и улыбнулся Лорел широкой, глупой улыбкой.

— Знаешь, какой-то негодяй все-таки подлил спирта в пунш.

Оркестр оглушительно грохнул.

— Сигнал, — заявила Лорел. — Поторопись, тебе обязательно надо быть там.

— Где там?

— Там. На соревнованиях по бегу.

Она повернулась и побежала прочь, лавируя между обнаженными телами.

— Какие еще соревнования? — завопил я и помчался вслед за девушкой.

И вдруг я вспомнил. Она мне об этом уже говорила. Состоится забег, победительница которого получит титул «мисс Скорость» съезда этого года в Фэйрвью. Когда мы вырвались из толпы, я увидел, как в пятидесяти ярдах от меня множество женщин выстраиваются в прямую линию. К ним все время прибывало подкрепление. Лорел помчалась направо. Я смог догнать ее, лишь когда она остановилась. Она сказала:

— Здесь финиш, Шелл. Ты остаешься на этом месте. Я буду там, — она ткнула пальчиком направо, — а мистер Блор — третий рефери — там.

Теперь Лорел указала в противоположном направлении.

— Ты же останешься в середине.

— Да. Мы расположимся вдоль финишной черты.

— Я буду... в середине?

Теперь я заметил тонкую ленту, протянутую на земле у наших ног. Лорел еще раз указала места, где мы должны находиться, и я посмотрел на колыхающуюся массу женщин. Их было не меньше полусотни. Я слышал, как они визжали и вопили, хотя нас разделяло не менее ста ярдов. Слева от меня образовалась внушительная группа зрителей, желающих полюбоваться бегом.

— Здесь, в середине, — продолжала Лорел, — ты наиболее точно сможешь определить победительницу. Мистер Блор и я останемся на противоположных концах финишной черты на тот случай, если выиграет девушка, бегущая с краю.

Вдруг она замолчала и, поморгав, сказала:

— Что-то голова сильно кружится.

Вновь загремел оркестр. Я в ужасе содрогнулся.

— Как это оставаться в середине? Это значит, они попрут прямо на меня? А если дамы собьют меня с ног?

— Девушки этого не сделают.

— Откуда ты знаешь? Они затопчут меня. Есть гораздо более приятные способы найти свой конец.

Звук горна возник и оборвался на высокой ноте.

— Это предупреждение, — сказала Лорел. — Следующий сигнал означает старт. Готовься.

И она убежала.

Я растерянно огляделся вокруг. Мистер Блор уже занял свое место, Лорел тоже достигла другого конца финишной черты. Запел горн, громко и чисто.

Слева до меня донесся леденящий душу вопль, и я быстро посмотрел в ту сторону. Масса тел пришла в движение и устремилась на меня. Вначале мне показалось, что покатилась розовая лавина, поток вулканической лавы, состоящей из живой плоти; затем эта масса начала распадаться на отдельные элементы. Женщины. Они мчались так, словно каждая из них была одержима жаждой победы. Быстро работающие руки, ноги, с силой отталкивающиеся от земли. Остальные части тела, надо сказать, тоже участвовали в движении.

Это было отвратительное зрелище. Никогда, в самом диком кошмаре, я не смог, бы вообразить картину, отдаленно напоминающую эту. Земля гудела, как под копытами стада бизонов. Стоял такой вопль, будто ревел слон, угодивший в болото.

Неожиданно гонка закончилась. Я не имел ни малейшего представления, кто победил.

Я заметил лишь, как три фигуры пронеслись мимо, после чего на меня обрушился вал обнаженных красоток. Вокруг были бедлам и вавилонское столпотворение одновременно. Пест... и какая-то тень проносилась мимо.

Фьюить... и еще одно тело проскакивало перед взором. Визг, вопли и смех заполняли окружающее пространство.

Я лежал на земле, с челюстью, отвисшей, как дверца мышеловки, и на меня обрушилась ужасная мысль: «Женщины перестают меня интересовать!»

Неожиданно надо мной возникли три девицы. Они очень мило спорили между собой и, глядя на меня сверху вниз — именно сверху вниз, потому что я был распростерт на земле, — в унисон спросили:

— Ведь я победила, не правда ли?

Я поднялся на ноги и для разнообразия взглянул на них сверху вниз.

Не колеблясь, я принял решение.

— Победили вы, — сказал я, указывая на девушку, стоявшую в центре, — выиграли ну примерно на длину носа.

Она захлопала в ладоши. Призом ей должна была служить пара серебряных крылышек, прикрепляемых к ногам. По-моему, она больше заслуживала платинового бюстгальтера. Кстати, у нее практически не было носа.

Они ушли. Побежденные грациозно восприняли весть о своем поражении. Около меня появилась Лорел.

— Это было хорошее развлечение, — сказала она.

Я невесело рассмеялся. Всю жизнь я верил, что нечто похожее на этот забег будет пиком, вершиной абсолютного счастья. Но оказалось, в натуре все выглядит просто отвратительно.

— Я рада, что ты сумел определить победительницу. Ни я, ни мистер Блор не видели, что творится в середине.

— Детка, — начал я неожиданно писклявым голосом, — слушай ужасную правду. После первой волны атакующих, удара штурмового отряда, я не помню ничего. Я был сбит с ног и затоптан. Они бежали по мне бесконечно долго. Ты не представляешь, что... — Я замолчал и неожиданно принял решение. — Лорел, я собираюсь хлебнуть еще немножко овощных капель. И надеюсь, что они окажутся отравленными.

Лорел отправилась вместе со мной к чаше для пунша. Я без успеха поскреб стаканом по ее дну.

— Ничего нет, — орал я. — Все вылакали!

Я чувствовал, что у меня произошло полное разжижение мозгов.

— Все, Лорел, подаю в отставку. Я конченый человек. От меня остались лишь обломки. Это...

В очередной раз загремел оркестр.

— Нет, только не это! — завопил я.

— Шелл, — сказала Лорел жестко. — Ты не должен так говорить. Пойдем! — Она схватила меня за руку. — Поторопись.

Лорел тянула меня за собой. Она продолжала говорить, протискиваясь сквозь толпу.

— Сейчас состоится конкурс красоты — главный конкурс первого дня.

Ты не должен пропустить его.

— Конкурс красоты? Я ждал его с такой радостной надеждой... а теперь вся радость куда-то улетучилась.

— Поспешим, — сказала Лорел. И через минуту мы оказались у цели.

Рядом с нами была небольшая платформа, на которую я обратил внимание еще утром. Сколоченная из сосновых досок, футов пятнадцати в длину и шести в ширину, она примерно на ярд возвышалась над землей.

На каждом конце она завершалась деревянными ступеньками. С боков платформа не была прикрыта, и под нее можно было легко заглянуть. Хотя вряд ли кто-то решил бы предаться бессмысленному занятию.

— У нас в запасе есть еще несколько минут, — сказала Лорел. — Я успею объяснить тебе всю процедуру. Видишь ступени? Всего будет двадцать две девушки, каждая представляет один лагерь. Они по одной станут подниматься по ступеням и проходить вдоль платформы.

— Значит, они пойдут по платформе? Возможно, я все же соглашусь судить этот конкурс, — заметил я.

— Они не спеша пройдут сюда, — Лорел показала на ступени, расположенные слева, — и спустятся вниз. Мы трое: ты, мистер Блор и я, как прошлогодняя королева, составляем жюри. Мы даем свои оценки, сравниваем их и объявляем победительницу. Если тебе потребуются разъяснения, я все время буду рядом. Правда, все очень просто. Ага, вот и они.

Участницы были на подходе. Действие развертывалось весьма чинно.

Мистер Блор, Лорел и я уселись напротив платформы в деревянные кресла. Двадцать две девушки выстроились друг за другом у ступеней с правой стороны. Толпа болельщиков расположилась позади нас на траве. Оркестр уселся за платформой. На сей раз он не гремел, а играл по-настоящему.

Напрягшись, я уловил знакомую мелодию. Они играли «Звездную пыль».

Прекрасно. Высокий класс. Оркестр замолк, зазвенел горн, после чего вновь полилась мелодия «Звездной пыли».

К этому времени я почти совсем успокоился, хотя окружающий мир по-прежнему оставался в легкой дымке. Несмотря на это, я не утратил остроты зрения. Фактически я уже определил победительницу конкурса. Миниатюрную, с хорошей фигуркой и копной рыжих волос девицу я был готов объявить королевой хоть сию секунду. Кроме того, меня начали интересовать события, происходящие во внешнем мире.

Один очень древний старикан был оставлен мною дежурить у телефона на тот случай, если последует звонок. Но телефон молчал. Вчера вечером и сегодня утром в немногие спокойные минуты я размышлял о том, что для убийцы миссис Редстоун, Йетса и потенциального убийцы Лорел и меня я, пожалуй, остался единственным, кого следует ухлопать. В этих обстоятельствах лагерь Фэйрвью, видимо, является самым безопасным местом. Ни один бандит не доберется до меня здесь. Последующие события показали, что никогда не следует недооценивать усилий, которые может затратить человек, если ему крайне необходимо укокошить своего собрата.

Они появились ровно в десять утра. Первая девушка уже поднялась по ступенькам и начала неспешно двигаться вдоль платформы. Я поудобнее устроился в кресле, чтобы со всей серьезностью судить этот самый честный и справедливый в стране конкурс. Я не допущу никаких кривляний или, не дай Бог, чечетки. Первая участница была вполне на уровне, она немного задержалась в центре платформы, медленно повернулась на триста шестьдесят градусов и сошла по ступеням слева. Оркестр закончил играть «Звездную пыль». Но тут же без всякой паузы вновь раздались первые такты все той же «Звездной пыли». Кажется, эта пыльная буря начинала мне надоедать.

Я посмотрел на оркестр и обратил внимание на мужчину, стоящего рядом с музыкантами спиной ко мне. В нем было что-то неуловимо знакомое, но, поскольку голова моя была занята совсем другими вещами, я полностью переключил свое внимание на эти «другие вещи». Следующей была рыженькая, которая, по моему мнению, уже выиграла конкурс. Но меня опять отвлекли. Группа людей справа от меня случайно раздвинулась, и в образовавшемся свободном пространстве я увидел пару, которая чем-то отличалась от всех остальных. Мужчина и женщина находились на некотором отдалении от толпы, в их руках были одинаковые маленькие кожаные сумки, смахивающие на портфели. Пока я смотрел, они открыли свои сумки и вытянули оттуда по куску коричневой материи. "Что за чертовщина подумал я. Затем предо мной разыгралась ужасно смешная сцена.

Они натянули тряпки себе на головы, и вдруг на них оказались коричневые капюшоны с прорезями, сквозь которые они могли беспрепятственно осматривать округу. Мне это показалось страшно забавным. В голову пришла смешная мысль: ведь даже будь они моими друзьями, а девица самой близкой подругой, я не мог бы узнать их. Вообще толпа нудистов создает странную анонимность каждой отдельной личности. Ну, а уж если нудист натягивает на физиономию маску, анонимность становится абсолютной. Конечно, в этом виновато наше общество, которое выработало привычку одеваться, но факт есть факт. Как только я раньше не додумался до столь глубокой мысли. Мною овладело чертовски философское настроение. Видимо, потому что я перебрал фруктового сока. Из-за этого проклятого сока мне даже померещился револьвер. Мужчина уронил портфель, и из него что-то вывалилось, он быстро сцапал это что-то и сунул обратно. Это меня ужасно рассмешило. Я даже хрюкнул от удовольствия.

Представьте себе нудиста-уголовника среди трехсот — четырехсот честных нудистов. Натяните ему на морду капюшон, и пусть он кого-нибудь пришьет. Сняв капюшон, бандит оказывается в полной безопасности. Кто сможет опознать его? Кто из обитателей Фэйрвью посмеет сделать это, когда потребуется идентифицировать его в суде? Все эти мысли меня страшно развеселили.

Хихикая, я оглянулся на свою рыженькую и вдруг впервые уловил какую-то перемену обстановки. «Звездная пыль» кончилась. Для разнообразия оркестр сменил мелодию. Там, около выстроившихся в ряд девушек, я увидел женское лицо, которое неожиданно поразило меня, хотя я вначале не понял почему. В нем было что-то знакомое, так же как и в пьесе, которую начал играть оркестр. Мне потребовалось всего несколько секунд, чтобы уловить мелодию, но все равно не хватило времени, чтобы остановить ее. Уже ничего нельзя было остановить. Тягучее, медленное «та-та-та-тата» коснулось моего уха и заставило вскочить на ноги. Теперь я знал, кто стоял спиной ко мне рядом с оркестром. Солнце поблескивало на его абсолютно лысом черепе — лысом черепе Свежего Яйца Фу. А оркестр выводил не что иное, как «Сан-Луи-блюз».

— Остановитесь! Перестаньте играть! — заревел я.

Но уже было поздно. Оркестр продолжал играть. На сцене вдруг неожиданно возникла Бэби-сиська.