Глава 4
"Что же делаю я?" – сверлила меня мысль.
Однако в следующий момент я решительно сказал:
– Послушай, детка, давай все же объяснимся. Оставь в покое свои трусики.
– Ты что, чокнутый? – взвизгнула Сильвия. – С приветом, да?
– Сильвия, меня очень заинтересовало то, что вы сказали. Мне надо подумать.
– Подумать? Вам надо подумать?
Было ясно, что никакие разумные доводы сейчас на нее не подействуют. Надо было сначала ее успокоить. Может, тогда удастся поговорить по-человечески. Я резко отклонился назад, увлекая ее за собой. Сильвия потеряла равновесие и упала на меня, продолжая вырываться. Правая грудь ее шлепнула меня по левому глазу, а как только я отпустил ее руки, чтобы обхватить ее за талию, она угодила мне локтем в другой глаз. Это было уже больно. Но мне все-таки удалось завести ее руки за спину. Мне казалось, что я ее одолел.
Но Сильвия была не из тех женщин, которых легко усмирить. Она не признавала поражений. Она продолжала бороться, любым способом стараясь избавиться от последних остатков одежды. Даже в пылу борьбы я не мог не восторгаться ее настойчивостью.
Она уперлась ногой в кушетку и потянула меня за собой. Ей это не удалось, но зато она так толкнула кушетку, что та выскользнула из-под меня, и мы оба полетели на пол. Практически на этом поединок закончился. Придавив ее своим телом, я завладел ее руками, крепко стиснул их и стал ждать.
Прошло десять секунд, пятнадцать. Наконец она расслабилась.
– Ладно уж, – сказала она. – Вы победили. Что будем делать?
– Ничего.
– Ничего?
– Разве что поговорим.
– Вы хотите поговорить? – с расстановкой спросила она. Потом взглянула на потолок, сдвинув выгнутые брови. – О чем же?
– Об Уилфреде Джелликоу, – ответил я.
Итак, мы вернулись к тому, с чего начали. Почти вернулись.
– Будем только говорить?
– Совершенно верно.
– И вы не хотите...
– Нет.
– Правда не хотите?
– Правда.
Она вздохнула и слегка поерзала подо мной. Еще раз вздохнула и снова поерзала. И вдруг улыбнулась. Хитрой, вызывающе самодовольной улыбкой женщины, извечной улыбкой победного поражения, триумфальной капитуляции.
– Черта с два не хотите!
– Не хочу.
– Что же тогда мы делаем на полу?
– Я, например, отдыхаю.
– А почему вы хотите поговорить об Уилфреде?
– Я сыщик и...
– Сыщик? Полицейский? Боже!
– Нет... Я частный детектив. Обычный гражданин. Ни арестовывать вас, ни чего-либо подобного я делать не собираюсь.
– Чего-либо?
– Я же вам говорил.
– Помню. Я вам не поверила.
– Я так и понял.
– Значит, вы сыщик. Тогда зачем вы здесь? Разве вы пришли не для того, чтобы изнасиловать меня?
– Изнасиловать? Вас? Вы в своем уме? Да я в жизни не изнасиловал ни одной женщины! Что я, сексуальный маньяк, что ли? Да я... – Я запнулся и с обидой сказал: – За кого вы меня принимаете?
– Вот я и стараюсь понять, что вы за фрукт. Хотите сказать, будто не знаете, что Уилфред меня изнасиловал? Ну... вроде как изнасиловал. Разве он не рассказывал вам?
– Нет, не рассказывал. – Я умолк, пытаясь понять, что она имеет в виду. – А что это означает – "вроде как изнасиловал"?
Сильвия не ответила. Облизала свои яркие губы и попросила:
– Сдвиньтесь, пожалуйста, немного. Вы ужасно тяжелый.
– О, простите, Сильвия. – Я повернулся, чтобы освободить ее. – Так хорошо?
– Да, намного лучше. Уже могу говорить. А то вы мне даже дышать не давали.
– Ну вот и ладно, давайте поговорим. Прежде всего избавимся от всех неясностей. Имейте в виду, моя единственная цель – найти Уилфреда Джелликоу. В отеле, где он проживает, его нет. Известно только, что в пятницу вечером он был жив и, кажется, здоров. Дай бог, чтобы с ним ничего не случилось. Но все же меня гложет червь сомнения, что его уже нет в живых. Больше того, боюсь, как бы его не убили. Единственная ниточка, которая может привести меня к нему, – это то, что вечером в четверг он был с вами.
– Вечером в четверг и утром в пятницу.
– Его видели вечером в пятницу, так что вы вне подозрений. По крайней мере, убить его вы не могли.
Сильвия улыбнулась:
– Наверное, к тому времени он уже пришел в себя.
– А?.. Ну да. А после этого вы его видели? Может, говорили с ним?
– Нет. А зачем? Та ночь была результатом сделки. Правда, доверять вымогателям нельзя. Вы согласны?
– Сильвия, вы уже несколько раз упоминали о вымогательстве. Сказали, что были девушкой по вызову. Называли Уилфреда и Гидеона. Вы имели в виду Гидеона Чейма?
– Да, этого старого хрыча. С каким удовольствием я скормила бы его акулам! – Она помолчала немного. – Шелл?
– Да?
– У меня затекла нога.
– Простите. – Я подвинулся еще немного. – А что... Уилфред вас шантажировал? Почему? Он что-то знал про вас?
Сильвия опустила шелковистые веки, повернула в сторону голову:
– Ну, одно время я ходила по вызовам. Я думала, вы знаете. Это было довольно давно. И до четверга я считала, что никто в Голливуде не знает о моем... распутном прошлом. Кроме Гидеона. Я ведь снималась у него. Еще когда он в "Премьере" был боссом. В трех фильмах... Два были дрянные, а третий – хороший, имел большой успех.
– Ага. А Джелликоу?
– Он тоже знал. Гидеон наверняка ему и рассказал. – Сильвия поджала губы. – Я занималась этим с полгода, не больше, и очень давно. Я не горжусь этим, но и не очень стыжусь. Я была молодая, сидела без гроша, но была привлекательной... и глупой, конечно.
– Вы мне совсем голову заморочили.
Она медленно повернула голову, приподняла веки и взглянула на меня:
– Значит, слабая у вас головка.
Какое прелестное было у нее лицо! Светлая кожа, изумрудные, влажно поблескивающие глаза. Чуть приоткрытый рот с полными мягкими губами. Потрясающая грудь. Слегка округлый живот, пышные бедра, которые прикрывала лишь узкая полоска желтых кружев...
– Может, поднимемся и сядем на кушетку?
– Как хотите.
Я неуклюже поднялся и уселся на кушетку. Сильвия же неторопливо встала, потянулась, потирая рукой спину, потом села рядом.
– А почему бы вам заодно и не одеться? – сказал я.
– Это было бы довольно глупо. Теперь, когда я уже не представляю для вас никакой тайны. Сделанного не воротишь.
"Интересно, что она имеет в виду", – подумал я.
– Ну ладно. Только уж трусики не снимайте, идет?
– Вы прямо зациклились на этих трусах.
Но она все-таки отодвинулась подальше, и мне стало чуть легче. Немного погодя она сказала:
– Если о моем прошлом узнают, то, даже если кому-то это будет безразлично, найдется много других, которые раздуют скандал, и я не смогу больше здесь оставаться. А это значит – прощай, моя карьера. Жаль, мне так нравилось сниматься в "Девичьей спальне"! У меня там такая симпатичная роль. И наряды красивые.
Сильвия встала с кушетки и заходила взад-вперед по комнате, как часто делают люди в задумчивости. Но на ней были только эти желтые бикини и туфли на высоких каблуках. И будь на ее месте даже гений, вряд ли процесс мышления мог бы доставить мне большее удовольствие.
Первые фразы, которые она произнесла, я прослушал, но потом до меня дошло, что она говорит:
– Уилфред прекрасно знал о моем прошлом. Знал, в каком году это было, в каком городе, знал даже мой тогдашний адрес. Не все, конечно, подробности, но вполне достаточно.
– И угрожал, что обнародует ваше прошлое?
– Да. Обещал, если я не выполню его желаний, рассказать обо всем, да еще с такими подробностями, которые желающие смогут проверить. Расскажет продюсерам, охочим до сплетен журналистам, актерам. В общем, всем, кого это может заинтересовать и кто сможет причинить мне наибольший вред.
Она остановилась посреди комнаты, подняла правую руку и легонько погладила левую грудь.
– Перестаньте, – сказал я.
Сильвия, казалось, не слышала.
– Уилфред знал, что я не могу этого допустить. Я предложила заплатить ему любую сумму за молчание. – Опустив руку, она снова заходила по комнате. – Но он не хотел денег. А только... меня.
– Когда он впервые заговорил об этом?
– В прошлый четверг. Днем.
– Незадолго до того, как вы отправились в клуб?
– Да. Он поставил условие: сначала клуб, шикарный ужин. Шикарный! Мразь такая! Напился до невменяемости! Да и меня напоил. – Сильвия помолчала. – Потом мы приехали сюда.
– И вы с тех пор больше его не видели? И ничего о нем не знаете?
Она покачала головой, повернулась, прошла в конец комнаты, потом вернулась. Лицо ее было задумчиво.
– Сильвия, – строго сказал я. – Остановитесь, пожалуйста, в том углу. Или уж сядьте на кушетку. Только перестаньте вышагивать.
Она засмеялась, но подошла к кушетке и села подальше от меня. Потом взяла подушку огненно-красного цвета, взбила ее и, положив под голову, откинулась назад.
– Так лучше? – спросила она, хотя прекрасно знала, что не лучше.
Я отвернулся. Меня вдруг осенило. Я сердито взглянул на Сильвию и спросил:
– Так вы, наверное, решили... решили, что я добиваюсь от вас того же, что Джелликоу? Но это же смешно!
– А мне не смешно. Я еще ото всего этого не отошла. Стоит мне вспомнить об этом подонке Уилфреде, как все остальные мысли вылетают из головы.
– Сильвия, ну как же вы могли подумать, что я...
– А почему нет? Я вас в первый раз увидела: стоит этакая громадина и смотрит на меня так, будто готова сорвать с меня одежду, даже не заходя в дом.
– Какая чепуха!
– Я здороваюсь, а вы отвечаете какими-то грязными намеками: мол, мы пока незнакомы, но вы меня знаете...
– Да разве есть мужчина, который не знает, кто такая Сильвия Ардент?..
– Самое главное, – продолжала она, – вы не сказали, чего вам надо, а просто глазели на меня, как... не знаю даже, как кто. Скалились во весь рот, сверкали глазами...
– Сильвия, перестаньте! Это же смешно...
– А потом, когда я снова спросила, какое у вас ко мне дело, вы перестали ухмыляться, свирепо уставились на меня и рявкнули: "Уилфред Джелликоу!"
– Да будет вам...
– Вы мне показались очень подозрительным. И что, по-вашему, я должна была думать, коли вы так смотрели на меня и так себя вели? После того как Уилфред пригрозил все рассказать про меня? К тому же вы заявили, что вам многое известно обо мне и Уилфреде и что вы хотели бы так сказать, пройти по его следам, но только вам не хочется этого делать в дверях...
– Прекратите! Довольно! Я не желаю больше слушать...
– Теперь вы понимаете, почему я решила...
– Хватит!
– И точно так же, как Уилфред, вы отказались от денег. Естественно, я и подумала...
– Сильвия Ардент, ради бога, если вы не замолчите, я не знаю, что с вами сделаю!
– Раз вы не подлый вымогатель, о чем я теперь знаю, то особенно возражать не буду.
– Я совсем не это имел в виду, – ледяным тоном сказал я и вдруг увидел, как уголки ее сочных губ насмешливо приподнялись, а глаза озорно сверкнули. Я в сердцах потряс кулаками и уставился в потолок, обвел взглядом стены, мебель, потом снова взглянул в конец кушетки, на Сильвию.
Она лежала, скрестив ноги. Изгиб белого бедра почти скрывал от глаз тонкую желтую полоску бикини. Она по-прежнему опиралась спиной на подушки, прислонившись к подлокотнику кушетки. Одна рука была закинута за голову, другая вытянута вдоль тела. Полуприкрыв зеленые глаза, она смотрела на меня почти сонно.
– Прекратите свои проделки! – сказал я.
Шелковистые веки чуть приподнялись.
– Но я ничего не делаю.
– Ладно, хватит! Вы тут много говорили о Гидеоне, об Уилфреде, обо мне, о том, что у вас возникла эта дурацкая мысль по поводу моих намерений, и намекнули, что все началось с Гидеона. Вы не могли бы объяснить, что имели в виду?
Она вдруг села, выпрямила ноги и сложила руки на груди. Потом покачала головой и сказала:
– Если я вам это расскажу, у меня вообще своих секретов не останется.
– Так что насчет Гидеона?
– Это произошло, когда я снималась в его фильмах. О двух первых картинах я вам уже говорила. Фильмы были дрянные, но не умирать же мне с голоду. Играла я ужасно, у меня был долгосрочный контракт, но платили мне гроши. Гидеон все время приглашал меня к себе в офис. Мы просто болтали. Он был очень добр ко мне, но я понимала, что он старается завоевать мое доверие.
– Как, как?
– Однажды он дал мне посмотреть сценарий, – продолжала она. – Отличный сценарий. И роль прекрасная. Слишком хорошая для меня. Ведь актриса я неважная.
– А по-моему...
– Дайте закончить. – Сильвия придвинулась ко мне и положила руку мне на плечо. – Гидеон предложил мне заключить новый контракт. Сто тысяч долларов за эту роль. В десять раз больше, чем за прежние. Роль была выигрышной, и благодаря ей я могла бы стать звездой. Но тут-то и был подвох.
– Я, кажется, догадываюсь, что последовало дальше.
– Нетрудно догадаться. Та же история, что с Уилфредом, только еще не с ним. – Сильвия помолчала. – Но это не все. Если бы я не согласилась на роль, Гидеон предупредил, что сможет здорово мне навредить. В то время он был в Голливуде могущественной фигурой. – Сильвия сделала еще одну паузу. – Короче говоря, я снялась в этой проклятой картине.
Я молча ожидал продолжения. Но видно, добавить ей было нечего. Сильвия пристально посмотрела на меня и сказала:
– Ну?
– Что – ну?
– Разве мораль читать не будете? Какая я скверная и что возмездием за грехи станет моя смерть?
– Детка, если грехи оплачивать смертью, то я уже много лет пытаюсь покончить с собой.
– Я поняла, что вам можно доверять. Разве стала бы я вам все это рассказывать, если бы не поверила вам?
– Наверное, нет. Но скажите честно, откуда вы знаете, что я не растрезвоню эти пикантные подробности по всему городу?
– Нет, не растрезвоните. Я вам верю. Вы запросто могли меня изнасиловать, но ведь не сделали этого.
– Сильвия, сколько раз повторять, я не насилую.
– Не орите на меня, папочка. – Она пожала плечами. – Ну что ж, у вас была возможность. Держу пари, завтра утром вы об этом пожалеете.
– А я и сейчас уже жалею. Послушайте, мы досконально обсудили всю глубину вашего падения, но я все еще не понимаю, как Чейм докопался до вашего прошлого.
– Ну, вы уже знаете, мне очень хотелось получить хорошую роль, но для этого надо было согласиться на его условия. И мы... договорились. – Она вздохнула. – Я сдержала свое слово. Только ведь до этого он обходился со мной как отец, и я чувствовала себя так, будто совершаю инсект.
– Что?! Здорово донимал вас?
– Это было такое испытание, которое я стараюсь никогда не вспоминать, если только мне удастся его забыть. Да еще если в он не был таким синильным.
– Каким, каким? Ну и что?
– А то, папочка, что вам, может, это и все равно, а мне было очень неприятно.
– Каким он был, вы сказали?
– Синильным. Ну, значит совсем старым, одной ногой стоял в могиле.
– Вы хотели сказать сенильным?
– А что это такое?
– Да ладно, не важно. Так на чем мы остановились?
– Вот поэтому я чувствовала, будто... ну, вы, я думаю, знаете, что означает "совершать инсект"?
– Может, ловить насекомых и сажать их в банку? А если уничтожать их, то с помощью инсектицидов...
– Вот еще, придумали!
– Ага.
– Ну так вот. Неделю за неделей после этого он мне все подмигивал, да пощипывал за разные места и вел себя так, будто осчастливил бедную девушку. И однажды, когда он так щипал меня и ходил петухом, мне все это надоело и я ему все выложила. Сказала, что нечего так задаваться и воображать, будто он первый мужчина в моей жизни. Рассказала, что одно время с полгода была продажной девчонкой и что он у меня не первый клиент, а может, миллионный. Я, конечно, приврала, чтобы позлить его.
– Надеюсь, здорово приврали, а?
– Я ему наговорила грубостей, и он так разъярился, я думала, его удар хватит. Вот тогда он, видно, и начал обо мне разузнавать. Нанял детективов. У него их было полно, пока он заправлял студией. Они и разнюхали, что я была шлюхой. Я бы никогда не призналась ему в этом, если бы он меня так не разозлил.
Пока я переваривал то, что мне рассказала Сильвия, она вскочила и заявила:
– Как хотите, но мне надо походить.
Она прошлась до двери, обратно, потом подошла к деревянному бару в углу комнаты, уселась на стул, свесив руки между ног.
– Но я все-таки не понимаю, зачем Чейм рассказал о вашем прошлом Джелликоу.
Сильвия потрясла головой:
– Не знаю. Уилфред не говорил, как он узнал. Но он узнал, и этого было достаточно.
– Если Чейм нанимал детективов, Джелликоу мог прочитать их донесения. А может, и сам Чейм ему рассказал. А как вы думаете, про вас с Чеймом Джелликоу тоже знал? О вашей... сделке?
– Мне кажется, да. С уверенностью сказать не могу, но он ведь был в курсе всех дел, видел контракты, знал, что где происходит. И держался со мной как-то странно. Да, наверняка он уже все знал про меня.
– Как давно это было? Я имею в виду вашу сделку с Чеймом.
– Четыре с половиной года тому назад. А когда меня пригласили на телевидение и картина имела большой успех, мне удалось разорвать контракт с Чеймом. Да он меня и не удерживал.
– Может, все эти четыре с половиной года Джелликоу страдал по вас. Я нашел у него в номере две ваших фотографии.
– Неужели? Я не знала. – Сильвия соскользнула со стула. – Ну вот, папочка, так все и было. Теперь вы знаете историю моей жизни.
– Почему вы упорно зовете меня "папочкой"?
– Ну не отцом же вас называть, это было бы глупо. А почему... сама не знаю. Просто когда мужчина мне нравится, я называю его папочкой.
– Да?
– А вы не такой свирепый, когда улыбаетесь. И вообще, по-моему, вы неплохой парень. Если хотите, буду называть вас Шелл. А "папочка" – это ласковое обращение. Вот как бы вы ласково называли меня?
– Ну... может, мамма?
– А что это значит?
– Посмотрите в словаре.
– У вас есть еще вопросы?
– Вроде нет.
– Значит, вы уходите?
– Да. Надо во что бы то ни стало переговорить с Гидеоном Чеймом.
– Не говорите ему о том, что я рассказала вам.
– Не скажу.
– И вам можно верить?
– Можно.
– Я вот думаю, наверное, не все, что вы говорите, – правда.
– На что вы намекаете?
– Теперь-то я знаю, что вы не вымогатель.
– И что из этого следует?
Сильвия ответила не сразу. Сделала большой скользящий шаг в мою сторону и остановилась совсем близко. Руки ее были опущены вдоль туловища, ладони прижаты к гладким упругим ляжкам. И вдруг ее руки медленно поползли вверх, миновали округлые бедра, поднялись еще чуть выше.
– Вы говорите, я могу вам доверять? – с улыбкой спросила она. – Вы – не шантажист. И даже не проповедник. И, как уверяете, не насильник или кто-то там еще...
– Я не говорил, что я – "кто-то там еще".
Сильвия, все еще улыбаясь, взялась за края узких желтых трусиков и медленно, очень медленно стала опускать руки. Тоном отвергнутой, покинутой, одинокой и презираемой женщины – как-никак она все же была актрисой – сказала:
– Я надеюсь, все это правда, и вы все-таки не станете меня насиловать.
– Ну... не совсем так, – улыбнулся я.
