Глава 17

Я вернулся в спальню. Сейчас от меня требовалась большая жертва. Но что поделаешь? Надо было завершить дело, чтобы капитан Сэмсон снова не отправил меня прямой дорогой в Сан-Квентин.

А кроме того, как джентльмен, я должен был пожелать Зине доброй ночи, вернее, доброго утра. В общем, попрощаться. Хотелось также взглянуть, в чем она сейчас была.

Я остановился у изножья кровати.

– До свидания.

Она не ответила, продолжая лежать.

– До свидания, – еще раз сказал я, как мне казалось, драматическим тоном.

Она не ответила, продолжая лежать.

– Как-нибудь увидимся, – пробормотал я, повернулся и пошел к выходу.

Уже выходя из двери, я услышал, как она сказала мне вслед что-то похожее на "bientot".

Я был уверен, что именно так. Я не большой знаток французского. Я и в английском не больно силен. Правда, я знаю, что испанское "jhasta la vista!", кажется, означает "приходи поскорей" или что-то в этом роде. Но сейчас Зина сказала явно другое. Я знал, что первая часть слова означает "хорошо" или "здорово". А что такое "tot"? Может, Зина хотела сказать, что я еще "тот" кретин?

Но я постарался выкинуть из головы и эти мысли, и все, что было связано с Зиной, с автобиографией Чейма "Я" и всем остальным в кейсе. Я в последний раз на этой неделе отправлялся в полицейское управление Лос-Анджелеса. В отдел по расследованию убийств. К Сэму.

Когда я говорил с Сэмом по телефону из дома Зины Табур, Кларенс Ладлоу пришел в себя.

По заключению медиков, он остался цел и невредим. Его дубовый череп, как оказалось, мне не удалось расколоть. Пока я увлеченно беседовал с Сэмсоном, Ладди доставили в полицию и сейчас допрашивали в той самой комнате, в которой мы с ним говорили раньше.

Там же находились двое адвокатов, врач и незримо присутствовал Верховный суд Соединенных Штатов в полном составе.

Я говорю это не в порядке критики, а просто констатирую, какие силы были брошены на защиту прав Ладлоу. Меня это не останавливало – уж я позабочусь о том, чтобы разоблачить его злодеяния.

– Сэм, – говорил я, – может, даже такой псих, как Вик, понимал, что ему не уйти от наказания, если он убьет таких известных звезд, как Зина Табур и Сильвия Ардент. Но скорее всего, он этого не понимал. И в то же время был уверен, что любая из них может разбить его алиби. Наверняка он рассказал Лэшу, как ему удалось добыть свое алиби, и посоветовал убрать девчонок. Теперь, когда Вика и Эдди нет в живых, мы, наверное, уже не узнаем, так ли все было. Но это не важно. Надо просто взглянуть на ситуацию с точки зрения Лэша.

Сэмсон крутил в руках сигару:

– Понимаю, что ты хочешь сказать. Но все равно, продолжай.

– Лэш заполучил, что хотел, – рукопись Чейма, все документы и, самое главное, признание Каннибала, в котором в числе прочих названо и его имя. Да, Вик принес Лэшу все. Но Лэш знал, что Вика задержали возле "Индейского ранчо", и не сомневался, что его алиби рано или поздно рухнет и что полиция непременно доберется до него. Лэш понимал, что нельзя допустить, чтобы Вик убил Зину и Сильвию. У него оставался только один способ обезопасить себя: уничтожить связующее звено между Джелликоу и собой и таким образом избежать причастности к этому делу, даже если девчонки расколются. Очень простой и естественный способ.

Сэм сунул сигару в рот и провел рукой по стального цвета волосам:

– Убить Вика?

– Конечно. Тем более, что и без того у Эдди появились основания избавиться от Вика. Когда мы с тобой расшифровывали тот алфавит, мы предполагали, что четверо названных Маккиффером бандитов были Вик Пайн, Хенни Огрест, Кейси и сам Маккиффер, то есть "Е", "Ж", "3", и "И". А теперь, когда мы ознакомились с признанием Хенни, мы окончательно в этом убедились.

– И что же из этого следует?

– А то, что Маккиффер и Пайн, не считая самого Лэша, оставались единственными участниками и свидетелями того убийства четырехлетней давности. Хенни смылся. Кейси погиб. После убийства Маккиффера – а Эдди охотился за ним с воскресенья – из той четверки остался только один Вик, который мог в один прекрасный день расколоться. Так что Лэш в любом случае прикончил бы Вика. А история с алиби и девчонками только ускорила события.

– Возможно. Но достоверно мы знаем лишь одно: сам факт его смерти. Ты утверждаешь, что его убил Ладди, основываясь на том, что у того оказались лишние часы и кольцо?

– Не только на этом, хотя это главное. Мы знаем, полиция остановила Вика на Тангелвуд-Лейн в 23.22. Если оттуда он сразу поехал к Лэшу, то добрался к нему максимум за двадцать минут. Скажем, в 23.45. Ладди был занят – он преследовал с Рыкуном Маккиффера и готовил мое убийство. А потом еще давал здесь показания. Освободился он в два часа утра. Дадим ему полчаса на то, чтобы добраться до апартаментов Эдди.

– Я готов дать ему сколько угодно, если ты объяснишь, к чему ты клонишь.

– Вот к чему, Сэм. Около половины четвертого, то есть полтора часа спустя после того, как Ладди освободился, я проник через окно ванной Лэша к нему в спальню. И тут же услышал, как хлопнула дверь и послышался топот ног. Это и был Ладди. Он только что пришел, Сэм. Не из полиции, а откуда-то еще. Вика дома не оказалось. Почему? Да потому, что с ним только что произошел тот "несчастный случай". А Ладди вернулся с часами и кольцом Вика в кармане. – Я помолчал. – К счастью, Сэм, я не оставил Ладди времени вынуть их из кармана.

– Почему каждый раз, как ты совершаешь глупость, ты говоришь, "к счастью"?

– А разве это не к счастью, если у Ладди остались часы и кольцо, а у только что погибшего Вика их не оказалось? Ведь они принадлежали Вику Пайну, и забрать их Ладди мог, только подстроив по приказу своего босса этот роковой несчастный случай. А я просто оказался в нужное время в нужном месте. И считаю, что это к счастью. А ты?

У Сэма было свирепое лицо.

– Нет, черт возьми, ты оказался не в нужном месте! Прежде всего, незачем тебе было вообще туда соваться.

Святой боже! Разбил окно, вломился в квартиру, да еще балансировал на этой балке...

– Не балансировал, можешь не сомневаться...

– Нападение, убийство, избиение. И если честно, то даже кража. Ведь ты же фактически выкрал этот кейс с рукописью.

– Сэм, ради бога! Я же просто вернул украденную собственность. Я – сознательный гражданин, честно исполняющий...

– Хватит трепаться. Пойдем лучше послушаем, что скажет Ладлоу.

– То есть я тоже могу пойти?

– А почему бы тебе не пойти? Так я хотя бы смогу приглядеть за тобой, – пошутил он и нехотя добавил: – Можешь даже еще раз попытаться его расколоть. Как ни странно, с тобой он скорее что-нибудь выболтает.

Кажется, и на самом деле Ладди в этот раз – наверное, впервые в жизни – готов был сказать правду, то есть признаться. Или на мягком жаргоне уголовников – расколоться.

Временами такое случается. И чаще, чем об этом становится известно. Преступник просто созревает для признания. И не пытайтесь объяснить этот феномен обращением к религии, фрейдовскими комплексами или какими-то психическими отклонениями, хотя, может, отчасти это и так.

Я об этом знал.

Мы вошли в комнату для допросов. Ладди уже проинформировали о его правах, не говоря уже о многократных напоминаниях, что он может не раскрывать рта. Ладди хотел что-то сказать, но один из его адвокатов прервал его, заметив, что он не обязан говорить.

– Давай, Шелдон, приступай.

Все еще "Шелдон".

Я подошел и сел на край стола:

– Привет, приятель.

Тупая, лошадиная, несколько побитая рожа повернулась ко мне.

– Проклятье! А я-то думал, что смог приложить тебя!

– Нет, ты и приложил. Я, наверное, с минуту был в отключке. А показалось – час. – Я закурил. Протянул пачку Ладди, но он покачал головой.

– Чем ты меня огрел? – спросил он.

– Лампой. Ну а потом еще пнул разок.

Он смешно осклабился:

– Краем глаза я видел, как ты ее поднял, но не придал значения. Так, значит, это была лампа? Ха!

– Да, ею я тебя и шарахнул. Жаль, не расколол тебе башку, как тыкву.

– Мою не расколешь. Я и почище получал затрещины. – Он медленно покачал головой. – Сколько раз мне доставалось!

Он замолчал. Я тоже ничего не сказал.

Ладди поднял на меня глаза.

– Эдди умер, да? – Он погрустнел, как клоун, изображающий печаль. Но только на этот раз это не было игрой.

– Умер, – сказал я.

Ладди ругнулся. Но странно, что ругательство не выглядело грязным.

– Дай закурить, – передумав, попросил он.

Я протянул ему сигарету. И в этот момент почувствовал, что он сейчас заговорит. Его час пробил. Подождав, пока он закурит, я сказал:

– Эдди погиб. И Рыкун тоже. Впрочем, ты знаешь, что случилось с твоим дружком. И с Виком тоже. Ведь о Викторе тебе известно правда, Ладди?

– Да, о Вике известно.

Адвокаты что-то забубнили. Они понимали, что Ладди ни в коем случае нельзя признаваться, будто ему известно о смерти Виктора. Ведь ему никто об этом не говорил. Конечно, если только не сам Ладди его прикончил.

Но Ладди глянул на адвокатов, защитников его прав, и не очень вежливо сказал:

– Хватит! Вы своей трепотней все уши мне прожужжали. Теперь заткнитесь!

И они заткнулись. То есть умолкли.

– Да, о Вике мне известно, – повторил Ладди и добавил: – А как же.

– Давай представим себе, что, когда мы с тобой беседовали в прошлый раз, я был прав. Может, попробуешь рассказать все как есть?

– Ла-адно. Только это ж верный газ. – Он осклабился. – Забудь, про газ я ничего не говорил, идет?

– Идет. – Под газом он имел в виду цианид, который применялся в тюрьме Сан-Квентин для казней.

Я рассказал Ладди, что мы узнали, упомянул про часы и кольцо Вика, обнаруженные в кармане Ладди.

– Представим, что убил его ты?

– Ладно. Представим. Будто бы было так, как я расскажу. Ну... – Он немного подумал. – Несколько часов тому назад Вик заявляется к Эдди с кейсом, набитым этим хламом, из-за которого и вышла вся заваруха. Он отдал его Эдди. Я ничего не знал, пока тоже не пришел к Эдди. Потому как был все время на улице, а потом сидел в полиции, на этом самом месте. – Он снова ненадолго остановился. – А когда меня освободили, я сразу поехал к Эдди. Они с Виком листали те бумажки. Эдди сразу отвел меня в другую комнату. Я рассказал ему обо всем, что случилось. И Эдди, мне кажется, тогда уже решил, что делать. Почему? Не спрашивай. Он приказывает, я исполняю. Так было всегда.

Ладди глубоко затянулся, потом взглянул на меня, открыв в улыбке лошадиные зубы:

– А правда, от сигаретного дыма бывает рак легких?

– Конечно. Это ж все равно что смог. Так на чем ты остановился?

– Так вот. Я все рассказал Эдди, а он и говорит мне, чтобы я взял с собой Вика и проломил ему башку. Специальным инструментом, который у меня есть. Я велел Вику ехать за мной в своей машине. Он не знал, куда мы едем, и ничего не подозревал. Мы выехали на ту дорогу, где его нашли, и остановились. Я вылез, подошел к нему и ударил. – Ладди помолчал. – Ну как, дальше рассказывать?

– Да, продолжай, – сказал я.

– Потом выровнял его колеса, подъехал сзади и стал своей тачкой толкать его машину. Пришлось разогнаться до семидесяти, чтобы удар в дерево получился правдоподобным. Я проверил: все было нормально, и я поехал к Эдди. Вхожу в дверь и слышу – бах! И ты там. Ну а все остальное ты знаешь.

– А про часы и кольцо? Забыл?

– А, черт, да. Наверное, это самое главное? – Он взглянул на меня. – Верно?

Я кивнул:

– Верно.

– Понимаешь, я два года все смотрел на его побрякушки. И мне захотелось их взять. Ему-то они больше не нужны. Когда я оказался у его машины, меня вдруг осенило: можно сразу двух зайцев... ну... две вещи заодно сделать. Но я не только часы и кольцо взял. Я не такой дурак, как копы думают. Ведь вор и деньги бы прихватил. Вот я и забрал деньги, как сделал бы вор.

Расплывшись в улыбке, он обвел всех взглядом. Но никто в ответ не улыбнулся.

– Разве я не прав, черт возьми? Чтоб было похоже на ограбление, надо было брать все.

– Прав, – сказал кто-то. – Молодец, Ладди. Но парень-то погиб как бы в автокатастрофе. Кто бы стал его грабить? Какой-нибудь прохожий? Или мелкий воришка?

Ладди задумался. А потом бодрым тоном сказал:

– Ну не всегда же грабитель может все учесть.

– Ладди, – тихо сказал я.

Он повернулся ко мне.

– Когда мы беседовали несколько часов назад, мы не все выяснили.

– Наверно.

– Вы с Рыкуном настигли Маккиффера в телефонной будке, верно? И расправились с ним?

Ладди молчал долго.

– Да. Я выкинул Мака из его машины. Дай еще курева. Свое все вышло. – Я подвинул ему пачку. Закурив, он продолжал: – Когда ты проезжал по Сайпресс-роуд мимо заправки, я сидел с Маком в его машине. На случай, если ты появишься.

– Чтоб пристрелить меня?

– Ну... да. Мака я кокнул раньше, и он отключился. Думаю, концы он еще не отдал. Да мы и не хотели, чтобы он окочурился. Вдруг ты не приехал бы? Понимаешь?

– Понимаю.

– Ну а когда ты проехал, я понял, ты едешь на встречу с Маком, как он и говорил. Рыкун должен был сделать свое дело, а я шарахнул Мака и прошиб ему череп. Потом с погашенными фарами тихо выехал на дорогу и стал ждать выстрелов. Но вместо одного или двух хлопков поднялась такая пальба – прямо салют в день святого Валентина! Я почуял, что дело плохо, рванул вперед, и где-то по дороге Мак вывалился.

– Понятно. А когда освободился и приехал к Эдди, конечно, сказал ему, что спровадил Мака на тот свет?

– Ясное дело. Эдди больше всего этого хотел. И тут же он велел мне поехать с Виком. Я и поехал...

– Теперь все понятно. Спасибо, Ладди, за то, что внес ясность.

– Ну а как же? – Он последний раз улыбнулся мне своей лошадиной улыбкой. – Мне терять нечего. Все мои дружки кто помер, кто на нары загремел.

Ладди задавали еще какие-то вопросы. Но я ушел и вернулся в кабинет Сэма. Сидел, думал, курил, поджидая его.