Такое уже случалось, день был хорош, Александр был при оружии и верхом на своем добром скакуне, и впереди его ждало приключение. Но прошлое не звало Александра. Тогда он был очень юн, а вот сейчас… С головой, все еще полной Мыслями о своей властительнице, об их прощальных утехах вчерашней ночью, он легкой рысью скакал по берегу реки.

Его влюбленная рассеянность едва не стала причиной его гибели. Хотя несчастие, случившееся с Александром в прошлом в этих местах, должно было заставить его ехать с большей осторожностью, конь его испуганно вильнул в сторону, настолько внезапно и безо всякой видимой причины, что принц едва не вылетел из седла. Послав – не ужасное – проклятие всем богам, он взял себя в руки, натянул поводья и только тут увидел призрак, так напугавший лошадь.

В худенькой фигурке, закутанной в объемный серый плащ, складки которого колыхались на ветру, и впрямь было что-то призрачное. Перед ним стояла женщина, которую Александр сперва не признал. Потом он понял, что перед ним дама Лунеда, одна, без свиты и, судя по ее бледности и по тому, как она держалась за ствол молодой березки, очень напуганная.

Гнедой Александра, повинуясь умелой руке всадника, стоял как вкопанный, но в ужасе косил налитым кровью глазом.

Дама сделала шаг вперед, все еще опираясь на деревце, как будто могла упасть без его поддержки. Но когда Лунеда заговорила, голос ее прозвучал вполне прозаично:

– Мне очень жаль, если я напугала твою лошадь. Я подумала, что это можешь быть ты, но я не осмеливаюсь быть увиденной на случай… – Она помедлила.

– На случай?

– На случай, вдруг это один из людей королевы.

– Так, значит, ты ждала меня?

Причиной такого банального вопроса стало смущение. Он поискал утром хозяйку замка, чтобы получить соизволение уехать, попрощаться перед дорогой и поблагодарить ее за заботу и доброту, но ему сказали, что она еще не покидала своих покоев. Учтивость требовала, чтобы он подождал, он и сам это знал. Но ему так не терпелось отправиться в путь, в новый поход и к новым приключениям, и королева так настаивала, что, оставив вежливое письмо, он выехал сразу после завтрака.

– Я искал тебя утром, – поспешил оправдаться Александр, – но твои женщины объявили, что ты еще не вставала. Мне хотелось принести тебе свою благодарность за все, что ты сделала для меня, я очень благодарен случаю, что он предоставил мне такую возможность. Но почему… Я хотел сказать, как вышло так, что ты здесь, вдали от замка, одна и так рано поутру? Ты хотела поговорить со мной? Но о чем, госпожа? Уж конечно, ты покинула замок не для того, чтобы пожелать мне доброго пути?

– Я выехала с рассветом, а женщинам приказала говорить всем, что еще сплю. Моя лошадь привязана в лесу, так чтобы ее никто не увидел с дороги. Мне надо было тебя повидать. Пока ты был в замке, я была бессильна прийти к тебе тайно, но сейчас…

Ее голос замер. Пальцы нервно теребили край плаща. С мгновение Александр нахмурившись глядел на нее в полной рассеянности, потом соскользнул с седла, чтобы подать даме руку.

– Ты должна мне что-то рассказать? Дать мне какое-то порученье? Я с готовностью выполню его, хотя не знаю, сколько времени пройдет прежде, чем я смогу возвратиться в твой замок. Пойдем, госпожа, если дело тайное, нам лучше отойти в укрытие и поговорить там. Где ты оставила лошадь?

Кобыла Лунеды стояла привязанная на полянке в лесу ярдах в тридцати от дороги. Перебросив поводья через голову гнедого и ослабив подпругу, Александр отправил коня пастись. Он огляделся по сторонам в поисках пенька, валуна, поваленного ствола, на который можно было бы усадить даму, но не нашел ничего, и сама Лунеда только покачала головой со все тем же ужасом, а потом сбивчиво заговорила:

– Нет. На это нет времени. Я должна вернуться прежде, – чем она меня хватится. Мой господин, ты меня выслушаешь?

Мне известно, – да и кто этого не знает? – что ты человек королевы Морганы и что сегодня она отослала тебя из замка, как послала она многих других своих любовников…

– И это ты говоришь мне, госпожа? Не думаешь же ты, что я стану слушать…

– Да не будь же глупцом! – Эта вспышка была такой неожиданной, такой отчаянной, была так несвойственна сдержанной хозяйке Темной Башни, что Александр поневоле умолк. А она продолжала, и на щеках у нее вспыхнул горячечный яркий румянец:

– Не можешь же ты считать, что ты у нее первый или, еще лучше, единственный! С тех пор как ее господин отослал ее из-за интриги с Акколоном, она никогда подолгу не спала одна. А теперь ее еще обуяло это.., эта страсть к сокровищам Максена – о да, это всем известно! – зачем, ты думаешь, Ферлас поехал ради нее на Север? И его брат Юлиан? И по меньшей мере еще один рыцарь до них? Она тебе сказала, что Юлиан умер? А теперь твоя очередь!

– Ты думаешь, я отступлю перед опасностью? А что до Акколона, так это дело прошлое, он заманил ее…

– Так же, как ее заманил ты? – Подступив на шаг ближе, Лунеда схватила его за локоть. Ее хватка была столь хрупкой, запястье столь тонким и так дрожали изящные пальцы, что Александр, как это ни парадоксально, просто не мог заставить себя вырваться. – Пожалуйста! – молила она. – Прошу тебя, послушай! – И волею того же парадокса, потому что Лунеда была не юной красавицей, а просто невзрачной женщиной, проявившей к нему доброту, и потому что рука у него на локте дрожала от страха, он сдержался и выслушал.

– Я лишь желаю тебе добра. – Лунеда так спешила выговориться, что почти захлебывалась словами. – Я хочу, чтобы ты это знал. И это единственное, что привело меня сюда, чтобы рассказать тебе правду прежде, чем ты отправишься дальше в этот гибельный поход ради королевы. Мне очень жаль, если то, что я скажу, ранит тебя. Но во имя любого бога, в которого ты веришь, это чистая правда.

Она остановилась, чтобы прокашляться. Александр молчал. Как бы странно это ни показалось, он почти знал, что собирается рассказать ему хозяйка Темной Башни. В этот крат кий переход от замка в бодрящей утренней свежести он испытал постыдное облегчение от того, что вновь обрел свободу, вырвался из нагонявших истому и пахнувших медом пут, что держали его в плену.

А Лунеда продолжала:

– Верно, что, отослав ее от себя, король Урбген покарал свою жену за измену супружескому ложу, но это было сущей мелочью по сравнению с государственной изменой по отношению к ее брату. Верховному королю. Это Моргана уговорила Акколона украсть меч власти и поднять его на Верховного короля. Нет, выслушай меня. Тебе она сказала, что меч предназначался Урбгену, но это она стала говорить потом, чтобы обелить себя! Правда в том, что она отдала Калибурн Акколону, чтобы тот вышел с ним на поединок один на один против Верховного короля. Она считала, что от Артура следует избавиться, убив его. И тогда она с любовником станут хозяевами меча королевской власти. Заговор провалился; от смертной казни ее спасло лишь то, что она сестра Артура, а вот ее любовника убили. Король же Урбген, будучи ярым сторонником Артура, отослал ее от себя и приставил к ней стражу. Ты видел, сколь жестоко ее заточение! Удобство и даже роскошь, свобода, сколько пожелает, разъезжать по округе!

Зачем, по-твоему, ей это сокровище? Она тебе сказала?

– Она считает, есть какая-то разукрашенная чаша, обладающая силой…

– Да, да, снова эта сила. Но зачем она ей? У нее, как все, знают и как она первая поспешит тебе сказать, уже есть ее собственная волшебная сила.

Он помолчал.

– Да, соглашусь, ее заточение не столь уж ужасно, но, – вспомнив, повторил он слова чародейки, – «это все равно заточение». Ей нужна сила, чтобы завоевать свободу и вернуть себе доверие брата, чтобы помогать ему своим волшебством. Она.., ты же сама сказала, что в ее распоряжении волшебное искусство.

– Волшебство? – Как это ни удивительно, в голосе Лунеды послышалось пренебрежение. – Ну да, у нее есть волшебство, кое-какие знания, пара умений, сноровка. Никто не может этого отрицать! И менее всех ты, мой господин!

– Госпожа…

– Нет, я имею в виду не ее женские уловки. Я имею в виду волшебство, с помощью которого она заставила тебя им поддаться. Я говорю о зельях, травах и снадобьях, какими она почти ежедневно потчевала тебя!

– Госпожа Лунеда…

– Подожди. Я почти закончила. Я пришла сказать тебе это лишь потому, что боюсь того, что она может натворить, будь у нее эта лишняя сила, сила, которая повергла в трепет и Мерлина, и Верховного короля, так что они скрыли ее от глаз людских. Мой господин, – дрожащая ручка вновь легла ему на локоть, – я умоляю тебя, умоляю тебя, теперь, когда ты свободен, держись подальше! Не возвращайся никогда! Никогда! Понимаешь?

– Но как я могу? Я дал обет!

– Пусть так. Много лучше было бы, если бы ты вообще не отправлялся на поиски этого сокровища, но если тебе случится когда-нибудь отыскать его, прошу тебя, серьезно подумай прежде, чем привезти его ей! Она сказала тебе, что никогда не использует его во вред Верховному королю?

– Да.

Дама Лунеда уронила руку, отступила на шаг, потом от-" вернула лицо. Когда она повернулась вновь, Александру показалось, что она как-то сразу постарела, черты лица ее обострились от страха.

– Она тебе сказала, о чем говорят на всех этих «советах», какие она держит в своих личных покоях в восточной башне?

– Конечно. Это все, что осталось ей от двора и свиты.

– И конечно, она пригласила тебя присоединиться к ее двору?

– Она хотела. И вскоре так и сделала бы. Она сама так сказала.

– Она сказала, что в такой тайне обсуждают в восточной башне?

– С тех пор, как вернулся Ферлас, она совещается со своими рыцарями об этом походе за Граалем, что так много значит для нее.

– Она тебе сказала, что умерший рыцарь, брат графа Ферласа Юлиан, был моим нареченным?

– О Боже! Нет! Я не знал. Мне так жаль. – Александр начал что-то бормотать, но Лунеда оборвала его:

– Она это знала. Она позаботилась о том, чтобы он от-. правился в этот ее поход. И я верю, – сказала Лунеда так спокойно, что Александр против своей воли тоже в это поверил, – что если он и впрямь умер от каких-то злых чар, это она наслала эти чары.

– Но почему?

– Чтобы он не вернулся. О да, ей бы не понравилось, если бы мужчина ее свиты бросил хоть взгляд на другую, но тут замешано нечто большее. Она боялась, что он расскажет мне об этих собраниях в восточной башне. Но она опоздала.

Мне уже все было известно.

Молчание.

Александр стоял будто каменный истукан, глядя себе под ноги, и спрашивал себя: что ему теперь делать, что сказать, во что ему теперь верить? Дамам не отвечают ложью. А кроме того, он многим обязан был Лунеде за ее доброту, быть может, обязан самой своей жизнью. Но такие слова и из уст той, что когда-то сама была придворной дамой Морганы?

А Лунеда продолжала все еще тем же спокойным невыразительным голосом, сама безжизненность которого убеждала больше, чем самые горячие аргументы. Она рассказывала о клике молодых недовольных людях из отдаленных кельтских земель, недовольных Артуровым миром и сильным централизованным правлением, которое Верховный король навязал мелким королевствам Британии. Теперь нет войн, какие можно было бы вести, и суд теперь не в руках мелких корольков, а совета Круглого зала в Камелоте, и пылкие сорвиголовы среди провинциальной молодежи изнывают в бездействии. «Младокельты», вот как они себя зовут. Начиналось все вполне безобидно, но сейчас юные искатели приключений, похоже, объединяются в отряды, и этими отрядами вертят как хотят своекорыстные мужи – те, что замышляют против Верховного короля и объединенного королевства. Того самого королевства, ради которого столько воевал и столько пота пролил Артур. А двор королевы Морганы – одно из мест встреч этой мятежной клики.

– Ты должен мне поверить! – серьезно говорила она.

Александр молчал, вспоминая собственное страстное желание отомстить Марчу Корнуэльскому, радость первой своей схватки, возбуждение и подъем боя у реки Северн и, даже возбужденное ожидание приключения сегодня утром. В эту часть ее рассказа он без труда готов был поверить.

– Вот каковы советы, что она держит, – говорила Лунеда. – Не слишком часто, чтобы не вызвать подозрений стражников, которые могли бы донести Верховному королю, но так часто, как только представится предлог. Как только Юлиан поклялся мне в любви, жизнь его оказалась в опасности.

Так что он не вернулся.

Было в рассказе и то, во что он не мог поверить. И все еще молчал. Несколько минут Лунеда глядела на него в молчании, а потом тихо и мягко спросила:

– Ты все еще намерен продолжать свой поход?

– Я должен. Я принес клятву. А кроме того, то, что ты мне рассказала… – Он умолк.

– Ты не можешь, не хочешь поверить? Это мне понятно.

Только об одном тогда я буду тебя умолять: если ты найдешь этот Грааль и если ты по-прежнему будешь верить, что он будет служить Верховному королю, то прежде, чем везти его сюда или в Кастель Аур, отвези его в Камелот и позволь самому Артуру судить, должен ли он попасть в руки его сестре.

– Но как я могу?

– Не опровергнув ее тем самым? Или потому, что в сердце своем ты знаешь, что он не позволит ей и близко подойти, к чаше?

– Госпожа… – в отчаянии начал он.

– И ты зовешь себя верным подданным Верховного короля? Или звал так себя всего несколько кратких недель назад?

Единственными звуками, оглашавшими полянку, было мерное похрустывание, с каким лошади жевали траву, и резкий голос малиновки, певшей где-то в кусте остролиста.

– Это все? – спросил он наконец, и голос его был хриплым.

Лунеда кивнула, но довольно печально.

– Это все, если не считать, что я должна поблагодарить тебя за то, что ты выслушал мня. Я даже не прошу тебя поверить мне. Ты все узнаешь сам, как только будешь далеко и неподвластен.., как только ты будешь далеко. Но у меня есть еще одна просьба к тебе.

– Что же?

Из складок серого плаща хозяйка Темной Башни достала флягу с позолоченной пробкой и в футляре.

– Это вино, изготовленное монахами из господнего дома, что за рекой. Такие фляжки они каждый год присылают нам в подарок. Молю тебя, возьми его с собой в твой дальний путь.

Взяв флягу, он начал было довольно неловко благодарить Лунеду, но она только с улыбкой покачала головой.

– Это лишь половина просьбы. А вторая – вылей настойку, что дала тебе королева прошлой ночью.

На сей раз молчание было глубоким и напряженным. Даже лошади, будто почуяв что-то, перестали пастись и встревоженно подняли головы.

– Откуда ты знаешь, что прошлой ночью она дала мне настойку? – сдавленно спросил Александр.

– Ты что, не понял, что я только что тебе говорила? Ты был опоен, опутан чарами, как хочешь, так это и называй, с того самого момента, как она тебя увидела и решила, что ты станешь следующим, кто будет послан в поход во имя ее беспрестанных поисков силы и власти, что она когда-то имела и за измену лишилась.

Во все последующие годы своей жизни Александр так и не перестал сожалеть о том, что совершил он в ту минуту.

Фляга Лунеды с ее позолоченной пробкой ударилась оземь.

Рывком оторвав гнедого от травы, Александр вспрыгнул в седло, дал коню шпоры и сломя голову погнал скакуна прочь с поляны через лес на дорогу, оставив за собой печальный худенький призрак.