Глава 11

Я неожиданно проснулся. Тело было покрыто холодным потом, скомканная простыня, под которой я спал, ночью сползла и валялась у меня в ногах. В полудреме передо мной все еще мелькали какие-то мрачные тени непонятно каких существ. Короче, мне приснился кошмарный сон: будто я нахожусь в стерильной, сверкающей белизной лаборатории, заставленной ретортами с изогнутыми горлышками, громадными стеклянными пробирками, зажженными горелками Бунзена и огромными колбами, наполненными тягучей жидкостью коричневатого цвета. Эта омерзительного вида маслянистая жидкость пузырилась и противно булькала. Над ее кипящей поверхностью вились густые струи пара, похожие на жирных белых червей. Между столами вразвалку бродили косматые обезьяны. В центре лаборатории на одном из столов, окутанная клубами пара, лежала голова генерала Лопеса. На залитом кровью виске зияла дыра, из которой на стол, а потом на пол медленно сползали мозги, словно раскаленная серовато-красная лава. Ну, прямо как на картине Сальвадора Дали.

Рядом со столом с окровавленной головой стоял доктор Баффингтон, гигантского роста, раза в два раза выше, чем в действительности. Внимательно наблюдая за вытекавшим из отсеченной головы серым веществом, он периодически поглядывал то на одну, то на другую обезьяну, которые находились по обе стороны от него. Худенькая, размером с куклу девочка, соединив руки, танцевала рядом. Она вращала своими черными глазами и, словно задавая ритм этому странному танцу, покачивала головкой. На полу в углу комнаты молча лежала Бафф. С лицом цвета белого мрамора и глазами, похожими на сваренные вкрутую яйца, она тупо смотрела перед собой.

Сильно качаясь, обезьяны сновали по лаборатории и натыкались на столы. Стоявшие на них колбы и прочая стеклянная посуда бесшумно сотрясались. Затем животные стали падать одно за другим. Скрючившись и дергаясь в судорогах, они принялись кататься по полу, постепенно превращаясь в какую-то мерзкую, гниющую на глазах массу. Коричневая жидкость вздувалась пузырями и нескончаемым вязким потоком медленно вытекала из колб. Мозги, вылезавшие из головы генерала Лопеса, пульсировали и были похожи на серо-красную змею, заглотившую добычу.

Сев на постель, я провел рукой по холодному лбу и подернул плечами. Рядом безмятежно спала Моник. Поднявшись с кровати, я умылся, оделся и осмотрел свой кольт. Мне следовало бы проверить его перед тем, как ложиться спать, но он оказался в полном порядке, даже не поржавел. Затем я разбудил девушку. Она сонно поморгала глазами и потянулась.

— Ой! Неужели я спала? — удивленно воскликнула она, затем снова похлопала ресницами и нахмурилась. — Э-э-э, а ты что-то неважно выглядишь.

— Мне приснился сон. Кошмарный. Так что я еще под его впечатлением. Послушай, мне надо идти. Хочешь поесть или еще поспишь?

— Посплю, — сладко зевнув, ответила Моник. — А ты куда?

— Пока еще не решил, но ты отсюда никуда не уходи. Оставайся в номере, а я тебе позвоню, — сказал я и тут вспомнил, что наш номер без телефона. — Я хотел сказать, что как только освобожусь, так сразу же вернусь, — исправился я. — Увидимся позже, дорогая.

В ответ Моник молча кивнула, и я вышел из гостиничного номера.

Пережевывая венские сосиски с обжаренными ломтиками хлеба и запивая их кофе, я ломал голову над тем, что делать сегодня. Драматические события прошедшей ночи так быстро сменяли друг друга, что я не успел выстроить их в логическую цепочку и выявить в них взаимосвязь. Теперь, окончательно освободившись от воспоминаний о страшном сне, я вновь почувствовал себя бодрым и мог здраво рассуждать.

Связана ли попытка убить генерала с захватом доктора Баффингтона и его дочери, я пока не знал, но никаких сомнений в том, что все это являлось делом рук одного человека или одной и той же группы лиц, у меня не было. Как и то, что этот человек или группа лиц являлись коммунистами. Я задумался над причиной, побудившей коммунистов выкрасть доктора и насильно удерживать его у себя. Внезапно в памяти всплыли жуткие сцены из моего сна, и я вспомнил слова доктора Баффингтона, произнесенные им в ресторане: «Служить дьяволу я отказываюсь», на что ответил ему: «Надеюсь, что никому не удастся вас переубедить».

Предчувствуя недоброе, я решил, что мне первым делом надо начать с поисков доктора и Бафф. Все остальное уже казалось мне не столь важным. Я чувствовал, что поиск их приведет меня к тому или тем, кто шантажировал графиню, а потом пытался убить ее мужа. С другой стороны, если я выйду на этих коммунистов, я автоматически найду доктора и его дочь. Моя уверенность основывалась на том, что в обоих случаях фигурировал один и тот же человек — Бельчардо, а это не могло быть чистой случайностью.

К концу завтрака я успел обдумать все, что произошло в эту ночь, и, по меньшей мере, знал, с чего начать поиски. По моим расчетам, четыре человека могли навести меня на след доктора и Бафф. Наиболее ценным из них для меня в этом смысле являлся Бельчардо. Но после того как я засек его в кабинете генерала Лопеса он вряд ли решится попасться мне на глаза. Вторым был капитан Эмилио, офицер полиции, который уж слишком быстро явился на помощь Бельчардо, отдубасил меня со своими подручными и упрятал в каталажку. Меня еще тогда в ресторане насторожила та наглость и уверенность в собственной безнаказанности хама, пристававшего к девушке. Третьим в моем воображаемом списке значился Вилламантес — садист без усов, но с длинными баками. Он казался мне наиболее важной фигурой и самым опасным противником. Четвертой была грудастая продавщица сигарет из «Монте-Кассино», с которой разговаривал Бельчардо.

Допив залпом остатки кофе, я вышел на улицу, зашел в ближайший магазин и купил себе новый костюм и наручные часы. Мой прежний костюм из дорогого абардина, после того как побывал в грязном озере, весь сморщился, когда просох, а часы после пребывания в воде перестали ходить. Помимо этого я приобрел еще легкий плащ и тут же в примерочной магазина сменил одежду.

Выйдя на улицу, я позвонил в отель «Дель Прадо», совсем не надеясь застать в нем Баффингтонов. Так оно и получилось. Никто в их номерах мне не ответил. Потом я набрал номер телефона генерала Лопеса. Трубку сняла сеньора Лопес.

— Это Шелл, графиня. У вас все в порядке?

— Да, — тихо ответила она. — Но я сегодня утром получила... еще один пакет. Его передал посыльный. Пакет был адресован генералу, и я, получив его, тут же уничтожила. Муж в то время еще спал.

— Генерал разговаривал с вами обо мне? Может быть, задавал вопросы?

— Нет. Вчера он так был потрясен случившимся, что о тебе не спрашивал. Но если он узнает, что я помогла тебе выйти на свободу, чтобы ты разобрался с шантажистами, то тюрьмы тебе не миновать. Сегодня утром звонил капитан Эмилио.

— Эмилио? Что-то он всполошился. И что он хотел?

— Хотел переговорить с генералом, но я сказала, что муж спит. Капитан хотел узнать, не передумал ли он... ну, в отношении вас. Я ответила, что нет, не передумал, и он, попрощавшись, повесил трубку.

— А звонил он до или после того, как принесли пакет?

— Где-то через полчаса после ухода посыльного.

— Понятно. Спасибо, графиня. Не забывайте о мерах предосторожности, а я, в свою очередь, буду действовать по своим каналам. Если генерал проснулся, то не подойдет ли он к телефону? Надолго я его не задержу.

Графиня сказала, что генерал сейчас подойдет, и через минуту в трубке послышалось:

— Bueno?

— Генерал Лопес, это Шелл Скотт. Хотел бы удостовериться, что с вами все в порядке, и получить от вас ответы на пару вопросов.

— Доброе утро, мистер Скотт. Я много думал над тем, что вы мне вчера рассказали. Не все в этой истории мне пока понятно.

— Генерал, я тоже много думал о случившемся. Что еще вам известно о Кулебре и его предполагаемой базе?

— Она вовсе не «предполагаемая», мистер Скотт. Я точно знаю, что она существует и является штабом этого самого Кулебры и его заговорщиков. Вот только ее местонахождение мне не известно.

— Я хочу попытаться найти ее, генерал Лопес. Могу ли я рассчитывать на вашу помощь? Одному мне придется туго.

— О чем разговор, мистер Скотт. Конечно же, я всегда к вашим услугам. Если вы еще не забыли наш вчерашний разговор, то можете смело полагаться на мою поддержку. И не только мою. В Мексике много честных и смелых людей, которые с радостью вам помогут.

Я вспомнил, каким суровым было лицо генерала, когда тот говорил мне о своей любви к родине и ненависти к ее предателям.

— Я лишь хотел еще раз в этом убедиться, генерал. И еще. Помните, вчера я сказал, что хочу переговорить с Вилламантесом? Не скажете, где мне его следует искать?

— У него офис на улице Хуареса. Где еще он может быть, я не знаю. Только будьте осторожны. Если то, что вы говорили о нем вчера, правда, то он очень опасен.

— Знаю, — ответил я.

Он назвал адрес, по которому находилась контора Вилламантеса, а я, записав его на своей визитной карточке, попрощался с генералом. Тот, перед тем как повесить трубку, пообещал мне круглосуточно быть начеку.

Пролистав телефонную книгу, я убедился, что имена Вилламантеса и капитана Эмилио в ней не значатся. После того, что произошло вчера, идти в полицейский участок и спрашивать капитана Эмилио было бы совсем глупо. Доктор Баффингтон исчез как раз в тот момент, когда меня увезли в полицейской машине. Получалось, что тогда в ресторане я просто мешал преступникам, и они нашли способ меня нейтрализовать.

Я позвонил Амадору. Тот, оказалось, еще спал. В начале разговора он то и дело зевал. Изложив ему вкратце все события, произошедшие со мной минувшей ночью, я сказал:

— Мне нужно прощупать этого гнуса полицейского. Но если я пойду к нему, он просто-напросто может меня пристрелить и заявить, что я на него напал. Такой вариант очень возможен.

— Даже не сомневаюсь. Выбитых зубов капитан тебе не простит. Так ты полагаешь, что Эмилио причастен к похищению доктора?

— Да. Я почти уверен. Вот если бы тебе удалось закинуть удочку и выудить хоть какую-то информацию о нем... У тебя бесчисленное количество знакомых. Попробуй, Амадор. Кроме того, хотелось бы узнать домашний адрес этого ублюдка и застать его врасплох.

— Черт возьми, Шелл, я согласен. Могу сразу же отправиться в тюрьму и навести о нем справки. Мне ничего не грозит: не я же выбивал зубы капитану Эмилио.

— Да, но ты помог мне выбраться из тюрьмы.

— А что он может мне сделать? Всех охранников тюрьмы я отлично знаю. Так где встретимся?

— Может, у тебя на квартире? — спросил я и посмотрел на часы, они показывали почти одиннадцать утра. — Скажем, в полдень, — предложил я.

— Esta bien. До скорого. А что ты намерен делать?

— Пока не знаю. Думаю расспросить кое-кого. Увидимся у тебя, — сказал я и повесил трубку.

Десять минут и несколько песо я потратил в гостинице «Монте-Кассино», чтобы выяснить имя продавщицы сигарет и адрес, где она живет. Звали ее Сарита.

В половине двенадцатого я уже стучался в гостиничный номер, который снимала эта самая Сарита. Вскоре за дверью послышались тихие шаги, а следом — традиционное мексиканское: «Momentito». Затем огромная дверная ручка повернулась, дверь со скрипом приоткрылась, и в узкой щели показались взъерошенная прядь черных волос и карий женский глаз.

— Возможно, вы меня не помните, мисс, — обратился я к девушке. — Я вчера был в ресторане «Монте-Кассино». Со мной были еще трое.

— Кажется, вспоминаю, — ответила она.

— Вы принесли нам записку.

— Ax, si, вспомнила. Так что вы хотите?

— Хотел бы поговорить с вами, если это возможно.

— А почему нет? Только я не одета. Momentito.

Она оставила меня у приоткрытой двери, а сама скрылась. Через минуту я вновь услышал голос девушки:

— Я готова. Можете заходить.

Я вошел в номер и плотно прикрыл за собой дверь. Девушка, судя по всему, занимала однокомнатный номер с ванной. В комнате стояли два стула, туалетный столик и кровать. Перед тем как меня позвать, она прыгнула обратно в кровать и натянула на себя покрывало.

— Извините. Одеваться долго, а я собиралась еще поспать.

— Простите, что побеспокоил. Но я к вам по очень важному делу.

— Не стоит извиняться. Возьмите стул.

Я подставил к кровати стул и сел на него.

— Это по поводу вчерашнего вечера. Я хотел бы встретиться с тем мужчиной, от которого вы передали записку. С сеньором Бельчардо, — сказал я.

Девушка приподнялась в постели и поправила подушку. Теперь она полусидела в кровати, придерживая обеими руками край покрывала. Свободно падающие на плечи черные волосы, обрамлявшие ее лицо, напоминали спутавшиеся водоросли и придавали облику молодой мексиканки особую дикую красоту. У нее были большие, почти черные глаза, пухлые губы, хотя и не подведенные помадой, были очень красивы. Несмотря на то что девушка не успела наложить на лицо косметику, выглядела она весьма недурно, хотя и не такой знойной и вызывающе соблазнительной, как вчера. После отдыха ее личико излучало свежесть и обаяние. Сейчас ей можно было дать чуть больше двадцати.

— Наконец я вас окончательно вспомнила, — сказала она. — Вы купили у меня сигареты. Ваши глаза в тот вечер еще чуть меня не просверлили.

Девушка произнесла это так, словно вновь намеревалась продать мне пачку «Белмонтса».

— Да-да. А... тот, о котором я вас спрашивал?

Она покачала головой:

— Я его не знаю. Правда, я видела его раньше, но кто он такой, не знаю.

— Мне очень нужно с ним встретиться. Может быть, знаете, где его найти?

— Извините, но мне о нем ничего не известно. Даже не представляю, где он может быть. Я торгую сигаретами во многих ночных барах. Сегодня — в одном, завтра — в другом. Где встречу его в следующий раз, не знаю. Я действительно с ним не знакома.

— Но он передал через вас записку...

— Si, передал. Дал денег и попросил передать записку ровно в шесть.

— Да, но тогда вы сказали, что записка для девушки.

Продавщица сигарет насупилась:

— Так оно и было. Я сделала то, о чем меня попросили. А что, собственно говоря, произошло?

— Вчера вечером меня упекли в тюрьму.

— Знаю. Вы с ним подрались. Так? Во всяком случае, мне об этом рассказали. А тот мужчина, по правде говоря, вел себя мерзко.

— Да. Но пришлось драться не столько с ним, сколько с отрядом полиции. И вот какая странная вещь: когда меня доставили в полицейский участок, в пачке «Белмонтса», которую я у вас купил, обнаружили марихуану. Как она могла в ней оказаться?

Мексиканка еще суровее сдвинула брови.

— Вы, должно быть, шутите, — сказала она и через секунду засмеялась: — Забавно пошутили.

— Я совсем не шучу.

— Тогда вы сошли с ума, — более резко сказала девушка и прищурила свои черные глаза. — Зачем вы пришли? Чтобы отыскать того мужчину или доставить мне неприятности? Я не понимаю, о чем вы тут говорите. Вы мне уже совсем не нравитесь.

— Мисс, я совсем не хотел вас огорчать. Но полицейские нашли у меня марихуану. В пачке «Белмонтса», которую вы мне продали.

— Значит, вы ее купили где-то еще. А может, вы наркоман. Откуда мне знать? И вообще, эти разговоры мне надоели.

— Мисс, но после этого мне в течение нескольких часов пришлось попадать в такие переделки. Так что если вы не скажете мне всю правду, то возможно, что...

— Caramba! Вы считаете, что я вам вру?

Если бы человеческие глаза могли извергать пламя, то девушка вмиг испепелила бы меня своим гневным взглядом. Забыв, что она полураздета, молодая мексиканка, словно ужаленная, подскочила с кровати. Покрывало спало с ее груди и оказалось у нее на уровне талии. Она была настолько возмущена, что не обратила на это никакого внимания.

Ну, надо же было мне довести ее до такого состояния, подумал я, она же теперь как сумасшедшая. Я наконец-то понял, что девушка меня не обманывала. Для обманщицы у нее было слишком открытое и честное лицо.

— Черт подери! — в сердцах сплюнув, выкрикнула она. — Зачем мне вам врать?

После этой фразы, произнесенной ею с надрывом, все мои сомнения окончательно рассеялись. Но при этом мне стало немного неловко.

— Я же сказала вам правду! А теперь убирайтесь! За дверь! Живо!

С улыбкой на устах и теплотой во взгляде я смотрел на разъяренную продавщицу сигарет. Это разгневанное создание, оскорбленное тем, что его заподозрили во лжи, схватило обеими руками конец покрывала, дернуло его наверх и скрылось под ним.

Через секунду девушка высунула голову наружу и стала поливать меня бранью на испанском. Хоть я многого из ее слов и не понимал, я все равно чувствовал себя провинившимся.

— Слушай, крошка. Поостынь немного... Да подожди ты, наконец, — прикрикнул я, отгораживаясь от девушки ладонями.

Та, удивленно уставившись на меня, замолчала. Я поднялся со стула:

— Успокойся. Я сейчас уйду, но...

— И отлично!

— ...но сначала объясню, почему я нашел тебя. За последние несколько часов в меня дважды стреляли. Кому-то явно очень хочется меня убить. Но и это еще не все. Поверь, на карту поставлена моя жизнь. Понимаешь? Поэтому я и пришел к тебе с расспросами. Так что извини, и большое тебе спасибо.

Я повернулся и направился к выходу. Едва я коснулся дверной ручки, как услышал голос девушки:

— Подожди. Это правда? В тебя стреляли?

— Правда, — обернувшись, ответил я. — И чуть не убили.

В ее глазах опять вспыхнул огонь.

— А ты не обманываешь?

— Нисколько, — сказал я и, как бы в подтверждение своих слов, провел пальцами по пластырю на шее.

Девушка облизала губы:

— Тогда другое дело. На то, что ты так плохо обо мне подумал, я уже не сержусь. Если увижу интересующего тебя человека, сообщу. Сегодня вечером я опять иду в «Монте-Кассино».

— Отлично.

— Тогда до свидания. Кстати, как тебя зовут?

— Шелл Скотт, Сарита.

На лице девушки засияла улыбка, покрывало дрогнуло и сползло вниз, но не до талии, как прошлый раз, а всего лишь обнажив плечи. Мой разговор с продавщицей сигарет на этом закончился. Моя рука все еще лежала на дверной ручке. Я повернул ее, открыл дверь и вышел из гостиничного номера. Таксист подбросил меня к пересечению улиц Хуареса и Луиса Мойи. В полуквартале от перекрестка располагался офис Вилламантеса. Солнце, как обычно по утрам в период дождей, ярко светило. На улицах было оживленно, и все вокруг сияло красками. Вдали, на Сан-Хуан де Летран, высоко над крышами домов упирался в синь неба стальной скелет нового небоскреба. На углу улицы Луиса Мойи прямо на тротуаре сидела старая женщина с лицом коричневого цвета. Перед ней стояла плетеная корзина с маисовыми лепешками. Старуха высоким скрипучим голосом выкрикивала:

— Grandes... grandes...

На улице Хуареса точно такая же старуха, завалившись на бедро перед небольшим противнем, на котором горкой лежали каштаны, раздувала в углях жар, пытаясь довести свой товар до полной готовности.

Я пошел мимо лавок и лотков со сверкающими серебряными украшениями, ожерельями, кольцами, чеканными портсигарами, заколками и брелками с изображениями матадоров и смертельно раненных могучих быков. У небольшого лотка хорошо одетый турист с миниатюрным фотоаппаратом на шее и ярким мексиканским пледом, видимо только что купленным, торговался с продавцом, желая купить еще и кожаный бумажник. На каждом шагу мужчины, женщины и дети торговали неизменными лотерейными билетами. На этот раз максимальный выигрыш равнялся миллиону песо, что составляло восемьсот тысяч американских долларов. Молодой мексиканец щелкнул передо мной фотоаппаратом и тут же, не спрашивая, нужен ли мне снимок, протянул квитанцию. В одной из лавчонок заверещал попугай, на порог грациозно вышла кошка и спокойно улеглась греться под солнцем. Утро было чудесным, свежим и бодрящим. Сочные краски радовали глаз. Именно в такие дни испытываешь неистребимую жажду жизни.

Контора Вилламантеса находилась в середине квартала и помещалась в здании «Эдифисио риал». Пройдя мимо подслеповатого мужчины, державшего перед собой рекламу лезвий фирмы «Жиллетт», я вошел в здание, сел в лифт, поднялся на третий этаж и подошел к двери с цифрой восемнадцать. На двери висела табличка с надписью по-испански: «Villamantes. Exportadora e Importadora, S.A.».

Я открыл дверь и вошел в контору.