Глава 14
С рождения голос этот не отличался мелодичностью, но сейчас от звуков его я просто окоченел, как будто увидел извивающихся змей на голове Медузы или превратился в хладный труп, не пережив двухсторонней пневмонии.
— Руки вверх, — повторил он, — или я размажу тебя по стене.
Я обернулся к двери: в ее проеме я увидел два пистолета 45-го калибра, а также Блистера и низкорослого бандита по кличке Шедоу. Среди многочисленных дебилов, работавших на Квина, Шедоу и Блистер, наверное, меньше всех отличались интеллектом. Эти одуревшие от наркотиков граждане были в буквальном смысле слова слабоумными. Но это не означало, что я оказался умнее их.
Я встал и повернулся к ним лицом. Поскольку их приказ был выполнен не сразу, красномордый Блистер, нос которого напоминал цветную капусту, предупредил:
— Не вздумай выкидывать со мной свои штучки, Скотт, не то я запросто всажу пулю в твою пузу.
— Надо говорить: «в твое пузо», — поправил я, — нет такого...
— Называй как хочешь, я не промажу.
Вот в этом можно было не сомневаться. Когда стреляешь из автоматического пистолета 45-го калибра с близкого расстояния, достаточно попасть куда угодно, необязательно в живот, все равно человеку крышка.
Но я не хотел сдаваться.
— Твой выстрел наделает много шума, — возразил я. — Люди услышат.
Он только рассмеялся в ответ, выразительно помахав пистолетом. И тут я заметил на нем большую насадку, вроде тех, которыми пользуются в ванне. Это был глушитель, так что пистолет стрелял бесшумно.
— Что ж, — сказал я, — а мой устроит адский грохот.
— Тебе недолго осталось шуметь. — Кивнув Шедоу, Блистер приказал ему: — Пошарь-ка у него в карманах. Он сдуру и правда схватится за пушку.
— Держись от меня подальше, — сказал я сурово. Блистер расхохотался.
— Только попробуй. — В моем голосе зазвучали угрожающие нотки.
Блистер продолжал смеяться.
По-моему, я говорил достаточно жестко. Но это не произвело впечатления.
— Со мной этот номер не пройдет, Скотт, — предупредил Блистер. — Будешь грубить — придется пристрелить тебя.
Он прицелился более тщательно, метя прямо в середину груди, и начал взводить курок.
— Эй! Остановись! — заорал я. — Так не... не... делают.
— По-другому не умею.
Шедоу подошел ко мне, отвернул полу моего пиджака и ловко выхватил оттуда кольт. Пришлось подчиниться — неохотно, ощущая дурноту в желудке, но без возражений.
Шедоу небрежно опустил мой револьвер в карман своего пиджака и отступил назад.
— По-моему, все сделано как надо, Скотт, — весело сообщил он. — Не расстраивайся, все мы смертны. — Он захихикал.
У Шедоу был высокий, слабый, неестественный голос — как у обученных говорить птиц, репертуар которых состоит всего из нескольких слов, в основном они свистят. Кроме того, у него было своеобразное чувство юмора. Тощий, как костыль, он действительно казался тенью, недаром его и прозвали Шедоу, то есть Тень; его худые, слабые руки с трудом удерживали оружие, мне ничего не стоило переломить его пополам одной рукой — но в другое время и в другом месте.
Шедоу все смеялся, кивая в такт словам Блистера своей воробьиной головкой.
— Мне не велено убивать тебя, Скотт. Дудл принес нам от Фрэнка записку, чтобы мы проверили все комнаты, в которых прошлой ночью зарегистрировали новых постояльцев. Если кто-то найдет тебя, велено привести вниз, в кабинет, Фрэнк сейчас там... — Он помолчал. — Он сначала хочет поговорить с тобой.
Сначала, да? Такое начало не предвещало ничего хорошего, но в моей душе все же теплилась надежда. В основном, наверное, потому, что оба эти героя привыкли исполнять только то, что им прикажут, а высочайшего искусства принимать собственные решения они еще не постигли. Про Блистера рассказывали, что он как-то просидел в постели десять минут, не зная, какую ногу сначала засунуть в штаны (так ничего и не решив, он опять улегся спать), а Шедоу отличился еще больше, убив не того человека да к тому же не в том городе. Я понимал, что оба парня с самого начала чувствовали себя неуверенно, и надеялся заморочить им головы, тогда у меня появится шанс свалить Блистера и Шедоу или хотя бы сбежать от них.
Но как заморочить им головы? Надежды на это было немного, шансы на успех невелики. Но тут я обратил внимание на выражение лица Шедоу.
Он стоял, склонив голову к плечу и разинув рот, глаза его блестели. Простояв так несколько секунд, он заговорил:
— Послушай. Эй, Блистер, ты слышишь?
Блистер слышал и выглядел не менее озадаченным, чем его напарник.
Голос Квина наполнил комнату, слова слышались четко и ясно: «...пока мы ждем результатов, давайте договоримся, кого избрать...»
При виде двух пистолетов и их обладателей я начисто забыл о том, что за моей спиной все еще работают телевизор и подключенный к нему динамик. Глядя на окаменевших, впавших в каталептическое состояние Шедоу и Блистера, трудно было удержаться от смеха, но самым смешным было то, что они ничего не поняли.
Чему же тут удивляться, если для этих горилл телевидение ассоциировалось с соревнованиями по вольной борьбе в субботу вечером и, может быть, с коммерческой рекламой; о кабельном телевидении они имели такое же представление, как о высшей математике. Они думали, что ядерная физика — это тройная доза наркотика с разными добавками, а кабельное телевидение — это когда показывают казнь преступников в Синг-Синге. У них хватило бы воображения представить себе спрятанный микрофон, но то, что с таким же успехом можно тайком установить телекамеру, не укладывалось у них в голове. Одно дело, когда сами телевизионщики ведут съемки скрытой камерой, до других вариантов они не додумались бы, не хватало серого вещества. По крайней мере, именно на это я и рассчитывал.
Я стоял спиной к телевизору и отчасти загораживал экран. Не говоря ни слова, я сделал шаг в сторону. И застыл в ожидании.
Оба громилы одновременно увидели сцену на маленьком экране, но первым громогласно прореагировал Шедоу, издав резкий, пронзительный звук, похожий на призывный крик охваченного страстью попугая макао, и безмолвно указал пальцем на экран. Ему пришлось раз пять ткнуть пальцем в изображение, пока, наконец, и до Блистера дошла вся несуразность происходящего. Он впился взглядом в экран, подавшись всем телом вперед, и как-то сразу обмяк, челюсть у него отвисла, а брови так решительно поползли вниз, как будто были соединены с челюстью шарнирами. Через несколько секунд все изменилось: лязгнув зубами, он захлопнул челюсть, а брови поползли вверх, так как он вытаращил глаза.
Потом, повернувшись ко мне, заговорил:
— Понимаешь, я... это... — Он остановился.
— Эй, Блистер, — напряженным голосом произнес Шедоу, — а актер-то вылитый Дудл, правда?
— Да, верно. — Блистер не отрывал взгляда от маленького экрана, он опять наклонился вперед и шаг за шагом стал подбираться поближе. — Послушай, — сказал он удивленно, — если это не Дудл, то я не Блистер.
— Как же так? — спросил Шедоу. — Он только что был внизу. И что ему делать там, на телевидении? Ведь он не актер.
— Конечно, актер, — вмешался я. — Он плохой актер.
Похоже, они даже не слышали моих слов. Но, несмотря на то что экран притягивал их как магнит, все же один не спускал с меня глаз, пока другой пялился на экран, и оба держали пистолеты на изготовку. Мое время еще не пришло.
— Что же, черт побери, делает там Дудл? — спросил Шедоу, и Блистер, как эхо, повторил:
— Да, что же делает Дудл?
— Вы тупицы и орете, как два петуха, — сказал я. — Кого волнует, чем занимается Дудл? Самое важное, что в шоу участвует Фрэнк. Босс. Дудл торчит там только для того, чтобы оказывать боссу безнравственную поддержку.
Шедоу уставился на экран, потом перевел взгляд на меня.
— Там творится что-то странное, — сказал он.
— Верно, — подтвердил Блистер. — Что там происходит? — спросил он, не обращаясь ни к кому в особенности.
— Квин сегодня гость программы «Тупица дня», — объяснил я. — В этой программе участвуют люди...
— Тупица? — Шедоу уставился на меня, разинув рот, нижняя губа отвисла, а на лице появилось бессмысленное, пустое, придурковатое выражение, как будто ему только что удалили головной мозг.
— Конечно, — подтвердил я. — Спонсором программы выступает мафия. Если Фрэнк выйдет победителем, то получит в награду именной пистолет, но если не ответит на вопрос, его пристрелят. Вот зачем Дудл...
— Ты нас дурачишь, — прервал меня Блистер, — Фрэнк ждет нас внизу, сам хочет пристрелить тебя.
— Не дури, — возразил я, притворяясь удивленным. — Как это может быть? Ведь его показывают по телевизору, разве не так? Вы что, не верите собственным глазам? Совсем спятили, что ли?
— Нет, я не спятил, — с достоинством возразил Блистер. — Но... но...
— Там происходит что-то странное, — вмешался Шедоу.
— Смотрите! — заорал я. — Слушайте! Его только что спросили: «Когда день рождения у Аль Капоне?» Он не знает! Его пристрелят!
Мне удалось убедить Блистера. Вытаращив глаза, он склонился над экраном.
— Не может быть, — пробормотал он, — неужели?
На мгновение мне показалось, что мой план сработал. В запасе у меня оставалось несколько последних секунд, чтобы успеть добежать до двери. Оба бандита уставились на экран, забыв обо всем на свете. До двери оставалось два-три шага, когда Шедоу выпрямился и, повернувшись, посмотрел на меня. Через прицел своего пистолета.
— Не знаю, как тебе удалось устроить все это, — медленно произнес он, — но... по-моему, это все дело твоих рук.
Я замер на месте, затаив дыхание.
— Или это действительно так, как он говорит, Шедоу, или подстроено, — глубокомысленно заявил Блистер, — или Фрэнк в самом деле сейчас на телевидении, или его там нет, но у меня уже крыша поехала. — Он помолчал. — Сейчас выясню, что думает босс.
Что ж, может, это дает представление о том, как функционировали мозги Блистера. Или не функционировали. Но, следуя своей собственной логике, он подошел к телефону на столе, в нескольких шагах от телевизора, поднял трубку и попросил соединить его с кабинетом Салливана. Он встал так, чтобы видеть происходящее на экране телевизора.
Я услышал телефонный звонок, — телефон звонил в кабинете Салливана, а слышен был здесь, в нашей комнате, звук доносился из динамика. Я увидел, как Фрэнк повернул голову к телефону на сером письменном столе, потом протянул руку и поднял трубку. По-моему, это было захватывающее зрелище, но Шедоу так не считал. Он не спускал глаз с меня. Или с прицела своего пистолета.
— Слушаю, — прогремел в комнате голос Фрэнка.
На лице у Блистера появилось страдающее выражение, когда одним ухом он услышал это «Слушаю!» из телефонной трубки, а другим ухом — из динамика, установленного в моем номере.
— Босс? — спросил он.
— Да, кто это?
— Говорит Блистер, босс. Это вы, все в порядке. А это ничего, что вы разговариваете, когда вас показывают по телевизору?
На экране Фрэнк резким движением отодвинул трубку от уха, как будто она вдруг раскалилась и обожгла его. Пять томительных секунд он молча смотрел на нее, потом снова прижал к уху.
— Что ты, черт побери, сказал?
— Так ведь... — Блистер откашлялся. — Разве вы не выступаете в программе «Тупица дня»?
И тут началось. Квин заорал: «Что-о-о?!» — таким голосом, что затряслись стены.
— Но, босс, — Блистеру в конце концов удалось прервать поток сквернословия, обрушившийся на него, — вас показывают по телевизору. Прямо здесь, в комнате, где мы с Шедоу и Скотт.
Внезапно воцарилась тишина.
Квин начал было говорить, но тут же замолчал и повернул голову, его двойной подбородок задергался. Потом он тихо спросил:
— Так Скотт там?
— Да, именно так, босс.
— Ты в отеле?
— Да, мы все здесь... гм... в 418-м.
Квин улыбнулся, и эта улыбка долго будет сниться мне в ночных кошмарах — если, конечно, мне еще приведется спать.
— Вы как следует приглядываете за Скоттом? — спросил Фрэнк.
— Конечно. Шедоу держит его на прицеле. Хотите, мы пристрелим его?
— Попозже. А сейчас скажи, ты видишь меня на экране?
— Конечно. И вас, и всех, кто там собрался.
— Так ты видишь всех нас?
Среди участников совещания началось волнение, головы поворачивались в разные стороны, они взволнованно обменивались репликами. Двое резко вскочили на ноги, но Квин взмахом руки приказал им сесть.
— Именно так, босс, — подтвердил Блистер.
— Куда я смотрю сейчас? Прямо на тебя? — спросил Квин.
— Нет, правее, вроде так.
Повернув голову, Квин задал тот же вопрос, и после нескольких попыток Блистер наконец сказал:
— Вот. Теперь вы смотрите прямо на меня.
— Прекрасно, — произнес Фрэнк все с той же улыбкой на губах. — Это все, что я хотел знать. А теперь, Блистер...
Я совершенно точно знал, что он сейчас скажет, и был абсолютно уверен, что не хочу слышать этих слов.
— Не клади трубку! — заорал я так отчаянно, что Блистер невольно повернул ко мне голову. Два бандита с недоумением уставились на меня, пистолет Шедоу был направлен мне прямо в грудь, но все же я сделал шаг в сторону Блистера, хотя глотка моя стала такой же сухой, как скелет, пролежавший в земле не одну сотню лет. — Дай мне трубку, — потребовал я, протягивая руку.
Блистер заколебался, глядя на меня так же нерешительно, как, наверное, смотрел на свои штаны в то злополучное утро, потом снова воззвал о помощи.
— Босс, — жалобно произнес он.
Я вцепился в трубку и заорал прямо над ухом Блистера.
— Квин, — поспешно заговорил я, — это Шелл Скотт. Ты прекрасно знаешь, что выслушать меня — в твоих же интересах.
Блистер дернул было трубку у меня из руки, но Квин сказал:
— Говори, — и Блистер тут же убрал руку.
— Блистер не морочил тебе голову, — заговорил я, — он действительно видит тебя на экране телевизора. Тебя и всю твою воровскую шайку.
— Он уже сказал мне об этом.
— Он тебе не сказал, что всем вам грозят крупные неприятности. Он не сказал тебе, что твои щеки появятся на экранах тысяч телевизоров по всей Южной Калифорнии.
— Нет, этого он мне не сказал. Это на самом деле так, Скотт?
Похоже, на Квина мое заявление не произвело особого впечатления.
— Включи телевизор, и увидишь сам, — предложил я. — Ты попался, Квин, вместе со всей своей шайкой первоклассных гангстеров. Если только ты не...
— Что именно? — По-видимому, мои слова все же заинтересовали его.
Я не надеялся на успех, но продолжал гнуть свою линию:
— Если только не прекратишь свое преследование и не прикажешь Шедоу и Блистеру выпустить меня отсюда. Тогда я предложил бы тебе со всей твоей шайкой убираться подобру-поздорову из нашего штата.
Он довольно долго молчал, глядя прямо в камеру, спрятанную там внизу, в баре. Он стоял так неподвижно, что стал еще больше похож на кусок протухшей говядины, а я тем временем размышлял: «Неужели мне удалось зародить в нем сомнения, неужели он выпустит меня?»
— Передай трубку Блистеру, — наконец произнес он.
Я отдал трубку Блистеру и отступил к центру комнаты, стараясь продвинуться поближе к двери.
— Да, босс, — заговорил Блистер. — Что нам с ним делать? — И пока он ждал ответа Квина, даже Шедоу уставился на экран.
Сердце мое бешено билось о стенки грудной клетки, его удары отдавались в глотке, в ушах, во всем теле. Наверное, я и не рассчитывал обмануть его, поэтому все дальнейшее не явилось для меня неожиданностью; пока они ждали его решения, я упрямо продвигался к двери, и мне оставалось сделать не больше шести шагов, когда Квин заговорил.
То ли он не сомневался, что я дурачу его, то ли ему было наплевать на мои угрозы, то ли больше всего на свете ему хотелось, чтобы я сдох, то ли он просто достиг сегодня пика своего чудовищного величия, но он посмотрел прямо в нашу комнату, свирепо нахмурился и пронзительно завизжал:
— Блистер, убей этого сукиного сына!
