Глава 7
Вместе с Виллисом я вернулся в большую комнату. Хотите верьте, хотите нет, но здесь, похоже, никто даже не пошевельнулся. Четверо мужчин продолжали стоять слева от меня, Хорэйшио в своем желтом халате — справа, а девица посредине. За время нашего отсутствия она ничуть не похорошела и не поправилась.
На этот раз мы подошли немного ближе к помосту, и я мог разглядеть черты ее лица. Ее волосы были коротко острижены по последней заграничной моде и напоминали коричневатую плесень. У нее был нос пуговкой, выражающий стойкое неодобрение рот и глаза того синего цвета, который можно видеть в синяках.
И это, подумал я, одна из манекенщиц всемирно известного Хорэйшио Адера. И это высокая мода. И это идол женской половины Америки. И это — сексуально ужасная девица.
Хорэйшио Адер слегка пошевелил зеленым лоскутком в руке. Он, казалось, окаменел еще больше. Я простоял в комнате уже пару минут, а Хорэйшио только-только сделал первое сколько-нибудь заметное движение.
— Ага! Я въехал! — воскликнул он. — Ми будем усиливать попу.
Внезапно он превратился в бешеный вихрь. Он запрыгал-заскакал вокруг «Дракулы» и стал набрасывать на нее массу материи, которая была в его руках. Он бросал, стягивал обратно, перекручивал и делал еще сотни движений. Четверо мужчин-наблюдателей напрочь забыли обо мне — все их внимание притягивал Адер. Он обвивал ткань вокруг нее, сдергивал ее, снова обвивал. Горячка все нарастала. Наконец он отступил на три шага и хлопнул в ладоши.
— Ох! — прошелестел он. — Моя любим себя! Манекенщица выглядела так, словно на нее обвалилась армейская палатка, а опорный шест шандарахнул ее по голове. Я плохо разбираюсь в создании моды и подумал, что он закончил. Оказалось, однако, что он только начинал. С негромким стоном наслаждения он снова бросился в атаку, расправляя ткань в одном месте, морща ее в другом.
— Вот так! — завопил он опять. — Ми усиливаем попу! Наверное, именно это он и делал, подумал я. Он собрал большой клубок материи вокруг низа спины манекенщицы и подвесил его там. Я видел, что он здорово возбужден. На этот раз в его венах, похоже, и впрямь пульсировало горячее молоко.
Когда он снова отступил от манекенщицы, даже я мог понять, что творческий акт закончился. Он, пошатываясь, отступил на несколько шагов и с почти трагическим видом возвел руки вверх, потом уронил их с выражением счастливой обреченности:
— Ми назовем это «Чутье»!
Манекенщица все еще выглядела ушибленной шестом от палатки, только теперь с ее зада свисал клубок материи. Четверо типов забегали вокруг, хлопая в ладоши с лихорадочной грацией совокупляющихся мотыльков и отчаянно вереща. Верещали они на французском. Старые добрые американские вопли их не устраивают, догадался я. Совершенно очевидно, они полностью одобряли новейшее творение Хорэйшио Адера.
Но не я. Когда я подумал о женщинах нашей прекрасной земли, которые напялят это уродство, я сам едва удержался от слез.
Рядом со мной Виллис прошептал:
— Вы счастливчик, мистер Скотт, вы видели великого Хорэйшио Адера в муках творчества.
— Ну да, он выглядит здорово измученным, это точно.
Виллис вытаращился на меня с оскаленным ртом. Я высказался «не в струю». Остальные все еще бегали кругами. Манекенщица едва сдерживала зевоту. Хорэйшио хлопнул в ладоши, потом развел руками и огляделся.
— Виллис, — произнес он, — ми сделали это. Ти любишь это?
— Обворожительно, мистер Адер, — ответил Виллис. — Просто обворожительно.
Хорэйшио кивнул и взглянул на меня:
— Хорош, нет?
— Нет.
Он перестал щериться и простонал:
— Шево такое? Ви не любите это?
— Нет. Ни капельки.
— Но пошему? Пошему ви не любите?
— В этом мешке она выглядит беременной сзади.
— Шево-о-о? Ви ужасный...
— Кроме всего прочего, это словно придумано для мужчины. Смотрится как длинная блуза, сшитая из трусиков.
— Стоп! Я этого не вынесу! Кто его впустил сюда? Кто ви такой? О, ми умираем, умираем...
Он повернулся и стал удаляться от меня. Виллис поколебался, потом подошел к Хорэйшио и заговорил тихим голосом. Ему потребовалась минута, если не две, чтобы Хорэйшио наконец повернулся ко мне.
— Вот как, — произнес он с акцентом, который — я в этом почти уверен — был не менее фальшивым, чем его фасоны. — Ми не будем тогда обсуждать фасоны Адера. Чего это ви хотите знать о чьем-то там убийстве?
Я объяснил, что была убита женщина по имени Зоу Авилла и что среди ее вещей был найден список имен, включающий и его имя.
Он потряс головой и проронил:
— Ми никогда не слышали о ней. Многие женщины, наверное, записывают мое имя. Это ничего не значит.
— Большинство из перечисленных в списке людей работают на «Мамзель». Вы, как я понимаю, делаете для нее фасоны?
— Да. И что?
— Поскольку я тоже работаю на «Мамзель»... Его глаза широко распахнулись и даже, казалось, сверкнули:
— Ах! Ви работаете на «Мамзель»? На Литу?
— На Литу Коррел и на других. Он вдруг сразу стал дружелюбнее.
— На Литу Коррел! Почему ви сразу не сказали об этом? Что ви хотите знать?
Я снова попытался объяснить ему. Он покачал головой и сказал, что понятия не имеет, почему его имя фигурирует в том списке. И он не знает никого по имени Зоу Авилла.
— А Сюзанну Редер вы знаете?
— Нет. — Он продолжал трясти головой. В конце концов я показал ему обе фотографии Зоу Авилла, но он продолжал отрицать свое знакомство с этой женщиной. Было уже полтретьего. Я поблагодарил Хорэйшио и собрался уходить. Но тут он сказал:
— Мой наряд... Ви все еще не любите его?
— Нет.
— Не важно. Женщины многих стран полюбят его.
— Может быть.
Слегка презрительно он проговорил:
— И даже если они не полюбят его, все равно они будут его носить.
— Я раскусил вас, — усмехнулся я. — Вы еще больший садист, чем сам маркиз де Сад.
Он усмехнулся в ответ, и это было похоже на ухмылку на черепе мертвого воробья.
— Маркиз был мазохистом, мой восприимчивый мистер Скотт.
Это он проговорил без малейшего намека на акцент, без своей обычной жеманной улыбки и выглядел при этом почти ликующим. Виллис заморгал в изумлении, словно не верил ушам своим, а я вышел.
Я проехал еще раз мимо клумб с лобелиями, ги-бискусами, каннами и рододендронами, мимо темной зелени бананов и райских птичек, вниз по извилистой дорожке к воротам, которые раньше оставил открытыми.
Но теперь они не были открыты.
Я остановил машину, но не выключил двигатель. Меня охватило тревожное чувство. Я точно помнил, что оставил ворота открытыми, когда въезжал сюда, планируя закрыть их, когда буду выезжать. Разумеется, их мог закрыть какой-нибудь садовник или другой работник... но я знал и то, что Арк и по крайней мере еще один парень должны были находиться где-то поблизости.
Я распахнул дверцу «кадиллака», вылез из него и сделал шаг к воротам. Волосы на моем затылке попытались встать дыбом, и я невольно чуть приподнял и сгорбил плечи, напрягая мускулы. Я быстро огляделся, обратив особое внимание на пространство за воротами. Краем глаза я ухватил какое-то цветное пятно справа, по эту сторону ворот. Я дернул головой в эту сторону и разглядел это цветное пятно — рубашку мужчины, его лицо и отблеск металла в вытянутой руке.
Сильно оттолкнувшись правой ногой, я прыгнул влево и, когда приземлился, припустился, низко пригнувшись, к кустам и деревьям на краю дороги. Мои действия оказались своевременными. Свист пули у моей головы и тяжелое уханье пистолета прозвучали почти в тот же момент. Я нырнул, упал на землю и покатился, когда пистолет кашлянул еще раз. Пуля взметнула мокрую грязь рядом со мной, забрызгав мне лицо. Перекатываясь по земле, я сунул руку под пиджак, стараясь выхватить мой кольт 38-го калибра.
Когда он оказался в моей руке, я нажал на спусковой крючок не целясь. Я сделал этот выстрел только ради звука, который он должен был произвести. Я хотел, чтобы стрелявший в меня знал, что я вооружен и пользуюсь своим оружием, ибо одно это знание могло сбить ему спесь и прицел, а это в данной ситуации и могло составить всю разницу между жизнью и смертью.
Потом я был уже в пятнистой зеленой тени джунглей за краем дороги. Пробежав еще несколько шагов, я остановился, низко пригнувшись, потом медленно и насколько возможно бесшумнее двинулся дальше в гущу. Я прислушался, но поначалу ничего не засек.
Потом что-то зашевелилось сзади меня, и я медленно повернулся.
Никого не было видно, но я слышал шорох движения. Прямо передо мной рос большой густой куст с толстыми листьями. Я быстро шагнул вперед, потом лег на спину, подняв ноги так, что икры прижались к задней части бедер, и держа револьвер над своим животом. В этой позиции все выглядело несколько ненормально, но я мог видеть все, что двигалось вокруг меня, мог смотреть во всех направлениях, лишь перекатывая глаза или, в худшем случае, чуть двигая головой. Я перевел курок револьвера на полный взвод, поморщившись от раздавшегося при этом двойного щелчка.
* * *
Я все еще слышал тихий шорох, производимый кем-то, двигавшимся поблизости. Потом он затих. Через несколько секунд звук возобновился. Где-то в отдалении послышался треск, как если бы кто-то наступил на сучок. Значит, их было по крайней мере двое. Опять что-то хрястнуло поблизости. Пот выступил на моем лице, одна капля скатилась с брови в мой левый глаз, и его слегка защипало. Взгляд мой затуманился. Я не шевелился, только быстро заморгал глазами и повращал ими из стороны в сторону, пытаясь смотреть во все стороны одновременно. Пот холодил все тело.
Потом звук послышался совсем рядом. Я услышал дыхание мужчины. Теперь я знал, где он находится — за кустом слева от меня. Я повернул глаза влево и нацелил револьвер на то место, где можно было ожидать его появления. Мое зрение прояснилось. Все теперь казалось неестественно отчетливым и ярким. Зеленые листья, кусочки неба, ветки и сучки надо мной. И тут я его увидел.
Он, должно быть, разглядел меня почти в тот же миг. Дыхание с негромким воплем вырвалось из его рта. Он стоял, сильно наклонившись вперед, в мою сторону. Его глаза внезапно распахнулись так широко, что белки вспучились вокруг радужных ободочек как яичница-глазунья на сковороде. Огромный автоматический пистолет 45-го калибра сверкнул в его руке, когда он махнул им в мою сторону. Движение было замедленное, смазанное, и пистолет занял почти все поле моего зрения, но я видел его лицо за пистолетом и узнал одного из подручных Тоби. И только через секунду я сообразил, что выкрикиваю раз за разом его имя, убивая его при этом.
Я таки убил его.
Прежде чем он успел нацелить в меня этот безобразный 45-й калибр, я нажал на спусковой крючок своего кольта. Мне не было нужды прицеливаться. Револьвер уже был нацелен на него. Я просто нажал на спусковой крючок и через долю секунды сделал это еще раз. Но в это же мгновение я успел холодно отметить, что моя первая пуля попала ему в грудь и он начал выпрямляться, хватаясь обеими руками за рану, когда моя вторая пуля попала ему в лицо.
Это было все, что я видел. Ибо, нажав на спусковой крючок во второй раз, я перекатился, вскочил на ноги и побежал что было сил вперед, параллельно дороге.
И я наскочил на Арка.
Это было все равно что натолкнуться на гору или на действующий вулкан. Мы увидели друг друга лишь за миг до столкновения, но ему все же хватило времени на то, чтобы нажать на спусковой крючок своего автоматического пистолета. Он промазал, но звук выстрела потряс меня не меньше, чем столкновение с двумястами шестьюдесятью фунтами, которые содержались в Арке. Он издал хриплый рев, в этот момент мои ноги как бы выскользнули из-под меня, и я растянулся ничком на земле.
Перекатившись, я вскочил, сжимая изо всех сил свой кольт. Деревья и кусты слились в смазанное пятно в моих глазах, но все же я заметил фигуру третьего мужика ярдах в десяти от себя. Он был хорошо виден в прогалине между деревьями и кустами, однако я его не узнал. Из оружия в его руке плеснуло пламя, и пуля дернула меня за брючину.
Я ответил неприцельным выстрелом. Каждую секунду я ожидал услышать грохот пистолета Арка и почувствовать удар пули 45-го калибра. Краем глаза я видел слева от себя огромную массу Арка, но я вынужден был не спускать глаз с другого парня.
Он все еще держал свою пушку нацеленной в меня и выстрелил еще раз. Пуля звонко шмякнулась в ствол дерева в паре дюймов от меня. Я восстановил равновесие и тщательно прицелился в его грудь. Когда вам надо попасть в человека, вы не целитесь ему в голову. А в этого я обязательно должен был попасть.
Я заставил себя прицелиться аккуратно и мягко, без рывка нажать на спусковой крючок. Ибо автоматический счетчик в моей голове уже отсчитал четыре выстрела из моего короткоствольного кольта, а он был заряжен только пятью патронами, когда началась эта маленькая война в джунглях. Так что оставался последний патрон, и я намеревался использовать его должным образом.
И использовал.
Когда револьвер слегка дернулся в моей руке, левое плечо мужика резко рвануло назад. Он взвыл, одновременно поворачиваясь дальше влево. Он не упал, а отпрыгнул в сторону и убежал прочь. Огромное тело Арка возвышалось слева, почти наваливаясь на меня. Когда я резко повернул голову в его сторону, отблеск света на металле в нескольких футах от нас подсказал мне, почему Арк не подстрелил меня. Там валялся его пистолет — удар от нашего столкновения выбил его из руки Арка.
Арк обрушился на меня словно бетономешалка. Впечатление было такое, как будто мне растянули каждую мышцу одновременно. Как если бы на меня рухнуло здание или меня ударила молния. Револьвер вылетел из моих пальцев, а в кисти возникло такое ощущение, будто она собирается покинуть мою руку. Но я все же устоял на ногах. Огромный кулак возник в воздухе и отскочил от моей головы. Головокружение помрачило мое зрение, в моих ушах зазвенели колокола. Свет потускнел, и тени стали темнее.
Я нанес жестокий удар коленом в пах и, взмахнув напряженной ладонью левой руки, почувствовал, как ее ребро врезалось в мягкую плоть. Мое зрение немного прояснилось, и я увидел вблизи его искаженные черты, дико выпученные глаза и постарался попасть вытянутыми пальцами правой руки в его глаза. Арк заревел от боли и ярости, подняв одну руку и отклонившись в сторону, что позволило мне врезать ему по щеке.
Удар не нокаутировал его, но все же он как бы споткнулся и растянулся на земле. Но прежде, чем я мог сделать что-нибудь еще, Арк пришел в себя и поднялся на колени, пытаясь достать одной рукой мое горло. Я сделал шаг назад и постарался утвердиться на своих ногах, потом размахнулся, опустив правое плечо и вкладывая весь свой вес в удар, со всей силы отталкиваясь правой ногой, когда вмазал правым кулаком по его лицу.
Метил я в подбородок, но попал в его костяной лоб, резко откинув назад его голову. Боль взорвалась в суставах моих пальцев и пронзила кисть и всю руку до самого плеча. Маленькие глазки Арка остекленели, но он всего лишь тряхнул головой и издал невразумительное мычание.
Такой удар должен был нокаутировать его. Просто оторвать верхнюю часть его башки. Привести его в бессознательное состояние. Но где там! Его лишь чуть «сдвинуло», но он был довольно здорово «сдвинут» и до того, как я ему врезал, и у меня возникло жуткое ощущение, что лишь пуля в голове может нокаутировать его и что можно бить и бить, а он будет просто трясти головой и надвигаться на тебя.
Он стоял на коленях передо мной, немного согнувшись, со свисающими до земли руками, и выглядел самой большой обезьяной, какую я когда-либо видел по эту сторону забора зоопарка. Коротко рявкнув, он резко поднял руки, защищая лицо. Потом он начал подниматься и вытянул руки, стараясь достать меня.
Его голова и лицо оказались таким образом неплохо прикрыты, но только не живот. В середину этого живота я и врезал мыском ботинка, и из его рта вырвался воздух пополам со слюной. На какой-то миг он как бы повис в воздухе, полностью беззащитный. Тут-то я достал его со всей силы, воспользовавшись редкой возможностью — пока я был еще жив и способен врезать ему. Свой левый кулак я разгонял с самого низа и даже с некоторого расстояния сзади себя и впечатал ему в подбородок с оглушительным треском, похожим на тот, который издает срубленное дерево, когда ломается и начинает падать. Или на трубный глас архангела. Именно так должен он был прозвучать для Арка.
Это был жуткий удар, и он просто обязан был отключиться. Однако, пока он опрокидывался назад и чуть в сторону, я сделал шаг вперед, широко раскрыл ладонь — четыре пальца вместе с большим пальцем, оттянутым максимально назад, и нанес ею как топором мясника удар по углу его челюсти. Ребро моей ладони отскочило от его лица, и он безмолвно упал. Зарывшись носом в землю, он остался недвижим. Я едва удержался от того, чтобы треснуть его ногой по голове.
Оставив его лежать, я поднял его пистолет и потрусил в поисках первого подстреленного мною парня. Однако о нем я думал меньше, чем о третьем парне, том самом, что сделал по мне два или три выстрела. На вопрос о нем ответил рев заведенного двигателя машины.
Я изменил направление и побежал на звук, держа автоматический пистолет Арка наготове. Я выскочил из зарослей около ворот в тот миг, когда мимо них промелькнул кремово-серый «бьюик». Я успел разглядеть лицо водителя — это был подонок по кличке Лемми, злобный, сумасшедший головорез, от которого вполне можно было ожидать, что он посыпает свои пули солью. Я успел выстрелить в него, но не попал даже в машину. Но меня уже ничего не трогало.
Я вернулся назад и посмотрел на убитого. Я опознал его за долю секунды до того, как продырявил ему грудь. Его звали Флэвин, и он вместе с Арком и Лемми пахал на Роя Тоби, того самого, которого я намеревался повидать в скором времени. Через несколько минут, если удастся. Ибо эти парни всего лишь работали на Тоби, исполняли его приказы, действовали как продолжение его длинной руки. Именно он стрелял в меня, и именно ему я должен был выбить зубы, желательно ногой. Или прострелить ему башку. Ну что же, может, вскоре у меня будет шанс сделать одно или другое.
Ибо, если Тоби следовал своим обычаям, он должен был находиться в спортзале Джейсона Флиса, в комнате, которую он использовал в качестве своей конторы.
Именно туда я и направился.
