Глава 4
Я постепенно погружался в то настроение, когда мог бы насмерть перепугаться даже при виде мыши, но тут я увидел здание «Мамзель» и почувствовал себя спасенным. «Мамзель» было таким заведением, которое вызывало в мужчине только одно чувство, и оно не имело ничего общего с холодными ветрами, а скорее походило на горячее дыхание, обжигающее мочки ушей.
Припарковавшись, я вошел в приемную, и передо мной снова возникла Диди.
— Приветик! — весело воскликнула она.
— Конечно, вы смотритесь весьма живописно, — бросил я. — А вот что вы умеете делать?
— Ха, можете попробовать! — Она подняла пальцы над клавишами пишущей машинки, стоящей перед ней, повернула голову ко мне, зажмурилась и сказала:
— Продиктуйте что-нибудь.
— О'кей, — откликнулся я. — Как насчет убийства, дорогая?
Она хихикнула, а я продолжил:
— Уважаемый сэр или мадам. Не заинтересует ли вас изобретение века? Оно будет вашим всего лишь за какие-то центы в день. Посылайте четырнадцать сотен центов каждый день в течение восьми месяцев Шеллу Скотту по адресу: Гамильтон-Билдинг, Лос-Анджелес". — Я произнес еще один абзац бессмысленности и замолк.
Пальцы Диди порхали по клавишам, ее глаза были все еще зажмурены, и выглядела она чертовски обольстительно. Остановившись, она открыла глаза, поморгала ими в мою сторону и сделала большой вдох.
— Готово, — гордо проговорила она. — Ну разве я не талантлива?
Я пересек комнату и взглянул над ее плечом на лист белой бумаги, вставленный в машинку. На нем было напечатано: «дутутег гкгхгхф дхдхддхттт» и тому подобное несколько раз.
Она надула губы:
— Вы подглядываете.
— Ага. Мы оба смошенничали. Я ведь тоже ничего не изобретал. — Я погладил ее по голове, вышел из приемной и через холл добрался до кабинета Лоуренса.
Когда я вошел, он проговорил:
— О, еще раз здравствуйте, Скотт. Что вы узнали? Ничто не остановит завтрашнее начало нашей кампании? Если что-нибудь пойдет не так...
— Не паникуйте. Полиция не планирует закрытия ваших заведений. Она даже знает не больше, чем мы.
— А что насчет наших имен в каком-то там списке? Я достал ксерокопию из кармана пиджака:
— Вот найденный ими список. Кстати, где расположены заведения «Мамзель»?
— На сегодня их семь: здесь, в Голливуде, плюс в Нью-Йорке, Майами, Чикаго, Филадельфии, Сан-Франциско и Далласе. В понедельник мы открываем отделения в Новом Орлеане, Питтсбурге и Детройте. Почему вы спросили?
— В Короне нет? Он покачал головой:
— Нет. Слишком маленький городишко.
— Никаких связей с этим городом?
— Никаких. Но почему вы спрашиваете? Я показал ему ксерокопию.
— Видите, внизу страницы, Лоуренс. Тут сказано: Корона. Это вам что-нибудь говорит?
Он внимательно рассмотрел страницу, потом медленно потряс головой:
— Ага-ага... Это небольшой городок около Риверсайда. — Он снова скосил глаза на лист и нахмурился:
— Для чего эта женщина составила такой список? Что он означает?
— Попробуйте сами мне это объяснить.
Он еще долго изучал список, потом взглянул на меня.
— Нет, это уж вы мне скажите, Скотт. — Он показал свои кривоватые зубы в усмешке. — Для этого вас и наняли, помимо всего прочего. Она перечислила здесь названия всех городов, в которых уже существуют отделения. А также имена большинства из тех, кто занят рекламой. В том числе и мое.
Он, собственно, повторил информацию, которую дал мне Сэмсон, а именно что Джеддер, Хорэйшио, Эдамс и Фелика были соответственно фотографом, модельером, главой рекламного агентства и скульптором, которые в последние месяцы были заняты подготовкой рекламной кампании. Лоуренс дал мне приблизительные описания всех этих субъектов и выполняемой ими работы, потом написал что-то на листке бумаги и протянул его мне.
— Здесь адреса указанных людей. Поговорите с ними как можно скорее. Весьма вероятно, что полиция уже опросила их, но вы, может быть, узнаете кое-что новенькое. — Он помахал ксерокопией. — Вам это нужно?
— Пожалуй, я оставлю это у себя. — Я забрал у него ксерокопию и спрятал в карман пиджака. — Я повидаю этих людей, потом нанесу визит Тоби.
— Хорошо. Кстати, мне только что звонили из агентства Эдамса, которое ведет наши счета. Там побывали полицейские, и одна из служащих вспомнила нечто необычное. Может, это поможет?
— Что именно она вспомнила?
— Кто-то из их агентства обзвонил все отделения «Мамзель», кроме здешнего, — в Нью-Йорке, в Майами и так далее. Один счет за эти разговоры составил кругленькую сумму. При этом задавалась куча дурацких вопросов, которые не могут представлять никакого интереса для рекламного агентства. Я только что убедился в этом, связавшись по телефону со всеми отделениями.
— Вопросы касались «Мамзель»?
— Вот именно. Объем бизнеса, расходы и тому подобное.
— Кто звонил?
— Женщина, назвавшаяся Ферн Глэдд. В агентстве действительно работает некая Ферн Глэдд, но она уверяет, что никуда не звонила.
— Я это проверю.
Я уже шел к двери, когда он сказал:
— Вы еще не знакомы с девушками «Мамзель»?
— Нет.
— Вам стоит с ними познакомиться. Вы же теперь работаете на них. Все десять — акционеры «Мамзель», и все они — шикарные девочки. Не говоря уже о самой Лите.
— Меня уже разбирает любопытство насчет нее. Где она сейчас?
Зазвонил телефон, Лоуренс автоматически схватил трубку, послушал, потом сказал:
— О'кей, соедините меня с ним. — Прикрыв микрофон ладонью, он шепнул мне:
— Вероятно, Лита в зале шейпинга...
— Где-где?
— В зале шейпинга — зале для упражнений, в котором девушки прыгают и резвятся по-всякому. Дверь по левой стороне холла.
Я вспомнил дверь в середине левой стены холла и приглушенные звуки мягких движений и разговора, доносившиеся из-за нее.
Лоуренс продолжил описание:
— У них там есть все, кроме разве что парового катка для распластывания. Я однажды побывал там, но больше появляться не стану. Такое я мог выдержать только один раз. Другого раза мои артерии просто не вынесут. Большую часть времени все десять девушек «Мамзель» работают с клиентками. Лита обычно тоже. И кругом крутятся все эти клиентки. — Он потряс головой, и его глаза приняли стеклянно-застывшее выражение.
Послушав какое-то время, Лоуренс заговорил в телефонную трубку. Сзади меня послышался какой-то шум, и я оглянулся. Дверь распахнулась, и вошла женщина. Увидев меня, она остановилась, быстро оглядела меня и улыбнулась.
Я тоже рассматривал ее, но не так быстро. Я не мог оглядеть ее быстро. Она притягивала взгляд, задерживала его на себе и не отпускала. Не было нужды представлять ее мне.
Это была Мамзель.
Это была Лита Коррел.
Это был шок, а не женщина, красивая, с большими, нежными, светящимися глазами, с темными, изменчивыми, прикрытыми тяжелыми веками глазами, такими большими и темными, что они походили на крупные синяки. Со столь красными губами и столь белыми зубами, что они выглядели как кровь на костях. С волосами цвета каштанов в вине, или красного дерева, отполированного янтарем, или глубочайшего коричневого цвета мягких осенних листьев.
И с телом... Такое тело невозможно описать, можно только смотреть на него, удивляться ему, восторгаться им.
И я смотрел, ребята. Ох как я смотрел! И пока я таращился, с моими жизненно важными железами происходило такое, о чем эндокринологи не услышат на протяжении многих лет.
