Глава 13
Что-то звенело у меня в ушах. Я был так удивлен находкой, что поначалу даже не понял происхождение звука. Потом сообразил, что звонит телефон.
Я бросил последний взгляд на портрет... На нем не было никакой надписи, но лицо, несомненно, принадлежало Брайсу. Поставив портрет на место, я прошел в столовую, где на подставке стоял голубой телефон. Его резкий звонок действовал на нервы. Когда я схватил трубку, мысли мои были все еще заняты портретом.
— Алло, — сказал я.
— Алло. Это Шелл Скотт?
— Да, это я. — Я нахмурился. Как мог кто-то знать, что я в квартире Литы? Я никому не говорил, что приду сюда, если не считать Литу. Но со мной говорил мужчина.
— Это Хэнк Роджерс, Шелл.
Хэнк работал в отделе по расследованию убийств голливудской полиции.
— — В чем дело, Хэнк?
— Тебе лучше приехать сюда, Шелл. Не думаю, что эту новость уже передали по радио и телевидению. Кто-то убил Джона Рэндольфа. Нет сомнений, что это бандитское убийство...
Я прервал его:
— Рэндольф? Он мертв?
— Мертвее не бывает. Огромная пуля чуть не перерезала его пополам.
— Но при чем тут я? И откуда ты знаешь, где меня искать?
— Телефон нам дала женщина. Лита Коррел. Она у нас.
— В кутузке?
— Ага. Она была с Рэндольфом, когда он заполучил пулю.
— С Рэндольфом? — Я все еще туго соображал. — Она в порядке? Не ранена?
— Да нет. Ей повезло. Только немного истерична. Очень надеется, что ты ей поможешь. Сказала, что ты уже работаешь на нее. Так что приезжай сюда побыстрее, Шелл.
— Уже еду...
В голливудской тюрьме меня знают. Я поздоровался с дежурным сержантом и полицейским, которые уже ждали меня. Сержант провел меня к комнате для допросов и сказал, что с Литой там беседуют два офицера.
Когда я вошел, Хэнк обернулся и сказал:
— Быстро же ты добрался, Шелл.
Но у меня не было времени отвечать ему. Сидевшая у стола Лита вскочила, бегом преодолела несколько шагов, разделявших нас, обхватила меня руками и прижалась ко мне, почти рыдая.
— Шелл, о, Шелл, я так рада, что вы приехали. Это было так ужасно!
Я положил руки на ее плечи и сказал:
— Ну-ну, золотце, успокойтесь. Я пока даже не знаю, в чем дело.
Еще несколько секунд она прижималась своим теплым, мягким телом ко мне, потом отклонилась назад, посмотрела мне в глаза и ровно проговорила:
— Я видела, как его убили. Всего в нескольких шагах от меня. Пуля швырнула его через всю комнату, словно его ударила машина. Даже звук был похож.
Голос ее как-то потускнел, а глаза были неестественно округлены. По-видимому, она все еще была в шоке.
Я пока не совсем понимал, о чем она говорит, но вспомнил, как Хэнк говорил о том, что Рэндольф был убит самой большой пулей, которую он когда-либо видел. Должно быть, это действительно была какая-то необыкновенная пуля — все же Хэнк отслужил в полиции почти двадцать лет.
Когда Лита отступила от меня, я посмотрел на Хэнка и сказал:
— Может, ты все-таки просветишь меня? Он кивнул полицейскому Райли и вышел вместе со мной в коридор.
— Вот какая картинка, Шелл, — заговорил он. — Мисс Коррел все еще здорово расстроена. Оно и понятно. Мы выслушали ее уже пару раз, и в ее рассказе нет никаких противоречий. Но хотелось бы, чтобы ты побеседовал с ней наедине и расспросил ее еще раз. Хорошо?
— Конечно. — Я сделал паузу.
В комнату легко подсунуть микрофон, и Хэнк с Райли могли бы подслушать нас. Впрочем, я не имел ничего против. Поразмышляв с минуту, я сказал:
— Секундочку, Хэнк. Вы ведь не станете задерживать Литу, а? В смысле, ее не подозревают? Поколебавшись, он покачал головой:
— Не могу сказать, что она под подозрением, Шелл. Но подумай сам: это будет громкое дело, оно привлечет всеобщее внимание. И мы вынуждены быть очень осторожны.
— Это-то понятно. Но Литу вы ведь не задержите, а?
— Только до тех пор, пока не проясним ее показания. Это все, что у нас пока есть. Еще и пушка. Ты послушай ее историю. Может, сам решишь, что ей безопаснее будет остаться здесь.
— Может быть. Но ты-то мне ничего не скажешь для начала?
— Мы с Райли ехали по Лома-Драйв, когда поступил вызов. Какой-то тип слышал выстрел. Нам сообщили, когда мы выехали на улицу Горман — как ты знаешь, там дом Рэндольфа, — и мы рванули во всю прыть и успели первыми, меньше чем через две минуты после выстрела. Первое, что мы увидели, была эта дамочка — мисс Коррел, только тогда мы еще не знали ее имени, — распростертая на траве перед домом Рэндольфа. Ты знаешь, у него там газон?
— Ага. — Действительно, лужайка футов в пятьдесят шириной отделяет двухэтажный дом Рэндольфа от улицы.
Хэнк продолжил:
— Сначала я было подумал, что подстрелили ее. Но по всей видимости, она просто упала в обморок. Ну а когда она пришла в себя, то начала вопить, что Рэндольф убит, что его застрелили и тому подобное. Мы вошли в дом и нашли его. — Он встряхнул головой. — Что он был мертв, это точно. Кровь все еще сочилась из раны. Такова общая история, Шелл. Об остальном расспроси ее.
Он открыл дверь и подозвал Райли, а я зашел в комнату. Лита сидела у стола. Она подняла глаза:
— Мы уже можем идти домой, Шелл? Я присел на стул рядом с ней и ответил:
— Пока нет, дорогуша. Они хотят, чтобы вы поподробнее рассказали мне о том, что случилось.
— Я уже повторила им два или три раза!
— Знаю. И очень может быть, что придется изложить это еще раз. Кстати, как вообще вы попали в дом Рэндольфа? — Я улыбнулся ей. — Я-то думал, что у нас с вами свидание.
Она сделала попытку улыбнуться в ответ.
— Да, и я собиралась вернуться вовремя, Шелл. — Она вздохнула. — Незадолго до вашего прихода мне позвонил Рэндольф. Это было за час или два до его программы — у него же сегодня передача, вы знаете. Во всяком случае, должна была быть.
— Я знаю.
— Ну так вот, Джон сказал, что получил информацию, дискредитирующую «Мамзель». Шелл, не знаю, Тоби это или нет, но кто-то пытается разорить нас. Теперь я в этом убеждена.
— Что это была за информация?
Она поколебалась, плотно сжав свои полные красные губы, потом стремительно заговорила, словно желая высказать все на одном дыхании.
— Рэндольф якобы получил сведения о том, что кто-то в «Мамзель» тайком делал фотографии клиенток. Голых. Знаете, в некоторых тренировочных аппаратах, в душе и тому подобное. И использует их для шантажа. И даже намеревается опубликовать некоторые из них здесь, в Голливуде.
— У него имелись такие фотографии?
— Нет, конечно. Все это ложь, Шелл. — Она прикусила нижнюю губу и нахмурилась. — По крайней мере, я так думаю. Я просто не понимаю, как это могло быть сделано... — Конец фразы повис в воздухе.
— Он не показал вам ни одной фотографии?
— Нет. У него их не было. Он только заверил, что ему сообщили о них, но доказательств у него не было никаких. Поэтому он и позвонил мне — чтобы выслушать, что я имею сказать по этому поводу. Ну, я была просто в ужасе. — Лита закрыла глаза и приложила руки ко лбу. Лицо у нее было бледное, усталое, перекошенное, но все равно оставалось красивым.
— И он попросил вас приехать к нему?
— Нет. Это я предложила. — Она открыла глаза и сделала глубокий вдох. — Поначалу я так разозлилась, что потеряла способность соображать. Но я сказала ему, что тут же приеду к нему и чтобы он дождался меня. Я бросилась туда, и он меня ждал. — Она смолкла, взяла мою кисть в свои руки и сжала ее теплыми пальцами. — Мне даже думать об этом не хочется.
Мы сидели так близко, что ее колено касалось моего, и я чувствовал, как ее тепло обжигает мою кожу. Даже в таких необычных обстоятельствах, когда мы сидели в комнате для допросов, а в огромных нежных глазах Литы еще стоял ужас, мне хотелось обнять и прижать ее к себе, почувствовать, как ее тело поддается мне.
— Мы говорили всего несколько минут, — продолжила она. — Я упрекнула его за то, что он поверил в эту подлую выдумку обо мне и о «Мамзель». Полагаю, мне удалось убедить его, что ему подсунули фальшивку.
— Он назвал, кто сообщил ему эти сведения?
— Нет. Я спрашивала его несколько раз, но он так и не сказал этого. Ой, постойте! — Похоже, она припомнила что-то. — Я даже предположила, что эта информация была передана ему мистером Тоби. Но Рэндольф не сказал ни да ни нет. Он собирался уже ехать на студию. Я стояла у двери. Он обещал, что не упомянет «Мамзель» в сегодняшней программе.
Она смолкла. Ее губы искривились, пока она обдумывала следующие слова. Потом она продолжила более медленно, глядя не на меня, а куда-то на задний план, словно она снова видела случившееся.
— Я не совсем отчетливо помню, как все произошло. В противоположной стене там было окно. Может, два. Как бы там ни было, мистер Рэндольф стоял у своего письменного стола, когда раздался треск. Он показался ужасно громким, может быть, только из-за его внезапности. Мы оба посмотрели туда, и... я подумала сначала, что это какая-то труба. Но это оказалось большое ружье, и оно выстрелило... — Она смолкла. Ее лицо побледнело еще больше, она судорожно сглотнула.
Помолчав несколько секунд, она продолжила:
— Это был очень громкий выстрел, и я услышала, как что-то бухнулось в мистера Рэндольфа. Пуля. Я это слышала. Я взглянула на него — он... он словно пролетел мимо меня по воздуху. Я даже помню, как разлетелись в стороны его руки.
Она снова сделала паузу. Я легко представил себе эту сцену. И вполне мог понять, почему Лита выглядела больной, почему так трудно давался ей рассказ. Ей выпало увидеть одно из самых неприятных зрелищ. Я видел мужиков, подстреленных из пистолета 45-го калибра, и умирали они совсем не так, как показывают в кино. И не так, как показывают по каналу Рэндольфа или по любому другому каналу. Пуля 45-го калибра ударяет в тело со звуком, похожим на тот, который издает топор мясника, врезающийся в большой кусок мяса. Кровь бьет струей и льется потоком. При этом мужчины иногда вопят, как женщины под пыткой. И когда подстреленный умирает, его мышцы и всякие внутренние органы полностью расслабляются. Насильственная смерть — жестокая, безобразная, противная, жуткая штука. Особенно в глазах женщины. А судя по всему, Рэндольф был убит пулей покрупнее 45-го калибра.
Она облизнула губы и медленно продолжила:
— Он ударился о стену и издал еле слышный, какой-то странный звук. Он упал... — Она искала подходящее слово, шевеля пальцами. — Как тряпье.
— Что скажете о мужчине за окном? Вы видели его?
— В тот момент — нет. Когда я бросила взгляд на окно, там никого уже не было. Ружье исчезло. Как я догадалась, меня убийца просто не заметил.
— Угу. Что случилось потом?
— Потом... все как-то спуталось, Шелл. Я, кажется, совсем потеряла голову. Помню, выбежала из дома и бросилась к улице. Только и думала, как бы сбежать оттуда побыстрее. — Она помолчала. — Моя машина, наверное, так и осталась там стоять.
— Что произошло после того, как вы выбежали наружу? Я так понял, что полицейские нашли вас на газоне?
— Я... я выбежала на улицу. Там неподалеку уличный фонарь, и я увидела бегущего мужчину. Бегущего от меня.
— Вы его разглядели?
— Не слишком хорошо. Он, должно быть, услышал меня... И еще, там была машина. Она подъехала как раз тогда, когда он выскочил на улицу. Я бежала по газону и заметила автомобиль. В этот момент мужчина оглянулся, и я увидела его лицо в свете фонаря. Самый отвратительный мужик, которого я когда-либо видела. В тот же миг послышался вой сирены. Я... ружье все еще было в его руках. Мне кажется, он поднял его и прицелился в меня, но я не уверена. Я... я, должно быть, упала в обморок.
— Вы говорите, он показался вам отвратительным.
Что вы имеете в виду?
— Очень большой и страшный. Это точно — жутко большой.
В моей голове уже явственно зазвонил небольшой колокол.
— Такой же большой, как я? — Я улыбнулся ей. — И такой же страшный?
— Ну, вы-то совсем не страшный. — Она тоже улыбнулась. — Вы довольно привлекательный, Шелл. А тот мужчина был просто мерзок. И он даже больше вас.
В этом я уверена.
— Вы узнали бы его, если бы увидели снова?
Она кивнула:
— Обязательно.
— Могли бы вы опознать его по полицейским снимкам?
— Полагаю, что да. Я довольно хорошо разглядела его.
— А водителя машины?
— Там было темно, и его я не очень помню. Насчет него не уверена.
Когда она пришла в себя, над ней уже склонялись полицейские. Вот и все, что она смогла рассказать.
* * *
Хэнк и Райли вернулись в комнату для допросов. Я вызвал Хэнка в коридор и спросил:
— Вы показывали ей снимки из полицейского досье?
— Нет еще, только собирались.
— Ты знаешь Хиата Аркаджаняна?
— Конечно. — Он прищурился. — При чем тут Арк?
— Покажи ей альбом с фотографиями Арка.
— Почему ты думаешь, что это он?
Я рассказал ему о намерениях Роя Тоби в отношении «Мамзель» и о нашей с ним стычке. Закончил я свой рассказ так:
— Капитан Сэмсон уже в курсе моей перестрелки с подручными Тоби, в которой участвовал и Арк. Весьма возможно, что Арк провернул еще одно задание Тоби сегодня ночью.
В раздумье Хэнк наморщил лоб, потом кивнул:
— Не исключено. Есть еще кое-что, Шелл. Пушка вполне подходит такому типу, как Арк.
— Что ты имеешь в виду?
— Я покажу тебе пушку, и ты поймешь, что я хочу сказать.
Он вышел ненадолго, вернулся с двуствольным дробовиком и протянул его мне:
— Что ты об этом думаешь?
— Дробовик? Лита приняла его за винтовку. Но ее вряд ли можно назвать знатоком оружия.
— Она назвала оружие совершенно точно. — Хэнк протянул ладонь — на ней лежал патрон дробовика с округленной пулей в гильзе вместо обычного пыжа. — Один пустой патрон в левом стволе и вот этот в правом. Кто-то отлил свои собственные пули. Эта пуля весит около унции.
Теперь мне стало понятно, что имел в виду Хэнк раньше, когда говорил, что Рэндольф был почти перерезан пополам большой пулей. Я сам никогда не видел ничего подобного — самая смертоносная пуля, которую я когда-либо держал в своих руках. Кто-то взял обычный ружейный патрон и зарядил его отлитой вручную свинцовой пулей. Она была размером почти с мячик для пинг-понга.
Я вернул пулю Хэнку и сказал:
— Это чертовски профессиональное орудие убийства из всех виденных мною. Удивительно, как вообще от Рэндольфа что-то осталось после попадания такого снаряда.
— Мы нашли ружье с этой пулей на траве рядом с улицей. Он или уронил, или бросил его, услышав, что мы приближаемся.
— Вы едва не застигли их. Он кивнул:
— Мы были совсем рядом. Вызов поступил к нам сразу после выстрела — тот мужик еще говорил по телефону с участком, и мы сразу запустили сирену. Их машину мы уже не застали, но они-то уж точно слышали нашу сирену. — Он помолчал. — И очень хорошо, что так.
— Ты имеешь в виду мисс Коррел?
— Ага. Если бы у него было больше времени, он мог бы оставить вторую пулю в ней.
Я вздрогнул, представив себе, что бы мог сделать этот кусок металла с телом Литы.
— Есть еще что-нибудь? — спросил я Хэнка.
Он покачал головой, отошел на секунду и вернулся с парой белых бумажных перчаток.
— Я нашел их в нескольких ярдах от разбитого окна. Из-за них никаких отпечатков пальцев на ружье.
Я приложил одну перчатку к своей ладони — мне бы она подошла. И Арку тоже.
— Так что с фотографиями? — поинтересовался я.
Он кивнул. Через несколько минут он, Райли и я наблюдали, как Лита медленно переворачивает страницы большого альбома с полицейскими фотографиями. Я стоял за спиной Литы, а оба полицейских сидели с другой стороны стола.
Лита уже пролистала одну книжку и уже наполовину просмотрела вторую. Занятие довольно нудное — рассматривать страницу за страницей фотографии мужчин. Правая рука Литы лежала на столе сбоку от книги, а левой рукой она небрежно перелистывала страницы. Она пролистала уже примерно половину страниц, еще несколько страниц, и она увидит портрет Арка.
Я понял, что она нашла человека, которого описала нам, прежде, чем она произнесла хоть одно слово. Она перевернула страницу, и я сразу узнал отвратительные обезьяньи черты лица Арка. В тот же миг ее правая рука конвульсивно сжалась в кулак. Я не видел ее лица, но на моих глазах она так сильно сжала кулак, что его суставы побелели.
Странно тихим голосом, от которого у меня мурашки побежали по спине, она произнесла:
— Это он, тот мужчина. — Она разжала кулак и показала на фотографию Арка.
Остальное уже было рутиной. Она убедила Хэнка в том, что бессмысленно искать фотографию водителя машины, ибо была убеждена, что не сможет опознать его. И она очень устала.
Но нам пришлось проторчать в участке еще довольно долго. Нужно было отпечатать и подписать показания, Лите пришлось ответить на дополнительные вопросы. Прошло еще четыре часа, прежде чем нам позволили уйти. Где-то после полуночи я вдруг вспомнил о том, кто меня нанял, — о Сказочном Лоуренсе и позвонил ему.
Он ответил сонным голосом: заснул полчаса назад, сообщил он мне. Но у него сразу пропал сон, когда я рассказал ему, что случилось.
— Как Лита? — поинтересовался он. — Она в порядке?
— Да. Шокирована, естественно, и утомлена. Но через некоторое время она придет в себя.
— Что за чертовщина! Я сейчас приеду. Скотт.
— В этом нет необходимости. Мы скоро уйдем отсюда. Просто мне подумалось, что вам следует быть в курсе.
— Спасибо, Скотт. Скажите ей, что она может располагать мной, если я ей понадоблюсь.
— Непременно.
— Господи... Рэндольф. Джон Рэндольф... — Он помолчал. — Ну, увидимся завтра у Адера.
— Верно. Я и забыл. До завтра, Лоуренс. Наконец мы с Литой смогли отправиться восвояси. И полицейские, и я — все вместе пытались убедить ее, что безопаснее было бы остаться в участке, но она категорически отказалась от такой «охраны».
Около трех часов ночи мы вышли из голливудской тюрьмы и сели в мою машину. Пока я заводил мотор, Лита откинулась на спинку сиденья и сказала:
— Это не совсем то, что я планировала на сегодняшнюю ночь, Шелл.
— Вы еще не знаете второй половины плана, дорогуша, — заверил ее я. — Мои планы тоже были несколько иными.
Она повернула голову и медленно улыбнулась. Через пару кварталов она воскликнула:
— Я умираю с голоду!
— О'кей. Гамбургер, или вы предпочитаете что-нибудь менее опасное?
— Пусть будет гамбургер. — Помолчав, она добавила:
— Но без лука.
В свою очередь, я воскликнул:
— Мне тоже!
Она хихикнула, и мы болтали о всяких пустяках по дороге к ближайшей закусочной, стараясь забыть о недавних ужасных часах. Все было чудесно: и разговор, и компания, и гамбургеры — без лука — с горячим кофе. Подкрепившись кучей калорий, уже в более приподнятом настроении мы ехали по направлению к «Эджуэй-Армс».
По дороге Лита молча повернулась ко мне и положила голову на мое плечо. Так мы и ехали к ее отелю, и это было приятно. Очень приятно.
* * *
Припарковавшись у тротуара перед отелем, я сказал:
— Я провожу вас до двери, загляну под вашу кровать и...
— До двери? — прервала она меня. — Но кровать за дверью!
— Я это прекрасно знаю. С черным сатиновым покрывалом, выглядящим весьма комфортным, благоухающим сладким запахом жасмина...
— О чем вы говорите? У меня нет никакого жасмина.
— Я это придумал — так мне показалось более пикантно.
— Милый мой, — мягко сказала она, — я попрощаюсь с вами у двери. Вы слишком переполнены энтузиазмом.
— Но энтузиазм — это ведь приправа жизни!
— Я точно оставлю вас у двери.
— Дорогуша, — заговорил я на полном серьезе, — вы можете оставить меня у двери, но, если вы не возражаете, мне следует остаться. Арк — один из подручных Тоби, а эти парни играют очень некрасиво.
Она ответила также серьезно:
— Я уже побывала в переделке, Шелл. Я видела, как это все бывает.
Она была права. Пережитое ею было посильнее любых моих слов и предупреждений. Но я добавил:
— Вас обязательно вызовут в суд, который будет решать вопрос о привлечении к ответственности Аркаджаняна и его сообщника. Как свидетель вы чрезвычайно опасны для всего клана Тоби. А этот клан отбивает у людей охоту свидетельствовать, попросту убирая их. — Я сделал паузу. — Неплохо бы вам на время поменять отель.
— Не глупите, Шелл. Мы уже обсуждали это. Я останусь здесь. Через девять-десять часов начнется прием в доме мистера Адера, и я должна приготовиться. К тому же я не верю, что мне угрожает опасность. Тот громила не мог разглядеть меня как следует. — Она потрепала меня по щеке. — Вы поможете мне выйти из машины, как и подобает джентльмену, или мне придется...
Не дав ей докончить, я выскочил из машины и открыл дверцу с ее стороны. Пока она выходила, серьезное настроение предыдущих минут словно слетело с нее. Она взяла меня под руку, когда мы входили в отель, и прошептала:
— Не будет ли шокирован портье, когда увидит вас в одном лифте со мной?
— Он будет еще больше шокирован, когда я не спущусь обратно.
— О, Шелл! — Она сильно сжала мою руку, но, похоже, не запаниковала.
Мы поднялись на лифте на четвертый этаж. Ее номер был сразу за поворотом коридора, и, когда мы завернули за угол, я внезапно остановил ее. Дверь в ее люкс была приоткрыта, и я сунул руку под пиджак и ухватился за рукоятку кольта.
— В чем дело? — спросила Лита.
Я напряг слух, потом немного расслабился.
— Ничего особенного. Дверь незаперта, но я, видимо, оставил ее в таком положении. Мне показалось, что кто-то взломал замок.
— О, вы... вы напугали меня. Я все еще не в себе.
— Оно и понятно.
Мы уже подошли к ее двери. Она повернулась к ней спиной и взглянула на меня. Потом взяла меня за руки и сказала:
— Я не прошу вас войти, Шелл. Как-нибудь в следующий раз. Когда не будет так поздно и когда...
— Я понимаю, дорогая.
Мы оба еще не совсем отошли от недавно испытанного шока, а то, что ее лицо находилось всего в нескольких дюймах от моего, вовсе не подействовало на меня успокаивающе.
— Я буду поблизости. Крикните, если я вам понадоблюсь. — Я улыбнулся ей.
Она улыбнулась в ответ, сверкнув белыми зубами за мягко округлившимися полными губами. Ее мерцающие глаза, наполовину прикрытые веками, скользили по моему лицу. Мы простояли так несколько секунд, потом я провел ладонями по ее рукам, взял ее за талию и привлек к себе. Ее руки медленно обвились вокруг моей шеи, ее глаза оставались прикованными к моим.
Это был странный, острый момент. Я уже знал, что поцелую ее. И она знала, что я ее поцелую. Но мы еще долго оставались без движения, глядя друг на друга. Между нами росло ощущение напряжения, теплоты близости. Наконец я притянул ее к себе, и ее губы раздвинулись, когда я склонился к ее лицу. Ее мягкие, горячие губы округлились и двигались под моими губами. Ее руки с силой сжались на моей шее, мои же руки скользнули вверх по ее спине, потом правая рука переместилась по гладкой ткани ее платья и легла на ее грудь.
Когда я притянул ее к себе, она сама плотнее прижалась ко мне, ее губы извивались под моими с растущей энергией, ее язык двигался с жадностью, пальцы одной ее руки лежали у меня на затылке. Остальное просто не поддается описанию.
Мы как бы слились воедино, растворились друг в друге. Как если бы я и она были магнитами из плоти и она приложила свой северный полюс к моему южному и потом пустила ток. Вольт этак двести двадцать, не меньше, пробежало по моему позвоночнику и просочилось наружу через уши, волосы и так далее. Я вспыхнул как лампочка, и, если бы в тот момент я мог видеть себя со стороны, могу спорить, что я был бы потрясен. Этот поцелуй походил на путешествие в новую, неизведанную страну. На перемещение в четвертое измерение или на что-то в этом духе. Одним словом, мне там понравилось. Там мне хотелось бы жить.
В конце концов мы прервались, чтобы перевести дыхание. Веки Литиных глаз потяжелели еще больше, и меня бы не удивило, если бы мои глаза оплавились как кварц. Она сказала:
— Уф, это был тот еще поцелуйчик...
Она не договорила.
Она смотрела куда-то за мою спину. Глаза ее медленно расширились, рот открылся, и она завопила.
Все это случилось на протяжении одной секунды, но казалось, продолжалось гораздо дольше. Она продолжала голосить. Пронзительный звук вырывался из ее горла и бил меня по ушам и по нервам. Я еще продолжал ощущать вкус ее губ, которые всего лишь секунду назад податливо двигались под моими губами.
Крик вибрировал в закрытом пространстве коридора. Я обернулся, а она продолжала таращиться мимо меня с подлинным, неприкрытым ужасом в глазах.
