Глава 17

Я не буду описывать тот час, который мы вдвоем с Эрлэйн провели в парилке. Скажу только, что она настояла на своем: мой костюм и ее полотенце остались при нас. Я очень опасался за свой пиджак, как бы он не заржавел после той порции пара, которую Эрлэйн сочла необходимой для нашего полного отрезвления. Тем не менее, я остался доволен результатом, мне удалось уговорить ее открыть сейф.

Итак, двое мокрых, усталых и тщательно пропаренных существ проникли в спальню Ральфа и открыли его сейф. Я был так измучен переживаниями этого дня, что довольно безразлично отнесся к груде бумаг и папок, которыми он был набит до отказа. Впрочем, с таким же безразличием я отнесся бы, наверное, к самому Ральфу, если бы вместо документов мы обнаружили в сейфе его самого с двустволкой в руках...

Ральфа в сейфе я, конечно, не нашел, зато обнаружил целую кучу не нужных мне бумаг, среди которых, однако, несколько документов представили для меня некоторый интерес. Среди них копии двух гарантийных писем, которые я видел прежде в конторе Велдена. Оба они касались приобретения крупных земельных участков в близлежащих районах. К ним была прикреплена резиновой лентой карта Калифорнии, на которой красным карандашом была проведена жирная линия, проходившая через оба эти участка. Красная линия соединяла две отдаленные друг от друга шоссейные дороги, ныне уже используемые, и в нескольких местах пересекала более тонкие и даже пунктирные линии, обозначающие дороги второстепенного значения. Не оставалось ни малейшего сомнения, что вскоре отличная современная шоссейная автострада стоимостью в несколько миллиардов пройдет именно здесь, по трассе, отмеченной красным карандашом. Линия продолжалась в соседний округ, но я нигде не мог найти указания на то, кому принадлежит земля в этом районе. Возможно, у Велдена были на этот счет какие-нибудь документы, но я сомневался в этом.

Точно так же ничто не свидетельствовало о том, что Сильверман или Госс владеют этой землей. На большинстве документов стояла подпись «Компания развития Атласа» как владельца земли, которым мог быть кто угодно или никто. Пришлось бы загрузить работой всю прокуратуру штата, чтобы разыскать концы, ведущие от этой компании, только я ни минуты не сомневался, что они ведут к одному, а, возможно, к обоим Бобам.

В аккуратном конверте находились копии тюремных документов на некоего Томаса Моррисона, дважды арестовывавшегося в штате Джорджия за незаконное ношение оружия и осужденного в Атланте за убийство. Сложенная в несколько раз газетная вырезка описывала бегство Моррисона из тюрьмы. Были здесь и другие документы, но наибольший интерес представляла фотография, помещенная на этой же вырезке.

Он изменился за те годы, которые прошли с тех пор, как была напечатана заметка, но не настолько, чтобы я не мог узнать его. Это был человек, которого я знал под именем Роберта Госса.

И еще более интересный, хотя и не столь явно обличающий материал, аккуратно подшитый и пронумерованный, я обнаружил в большой голубой папке из манильского картона.

Здесь были погашенные чеки, фотокопии отчетов, договоров, долговых квитанций, страниц бухгалтерских книг н других документов, в которых я не разбирался. Но на нескольких фотокопиях чеков стояла подпись Р.С.Сильвермана, и каждый из чеков на сумму более ста тысяч долларов был выписан на имя Роберта Госса. Несколько бумаг и чеков касались компаний и организаций, в том числе и компании "Атлао.

В общем, я был более чем доволен ревизией сейфа, хотя и удивлялся тому, что подобный компрометирующий материал так аккуратно и скрупулезно был собран здесь, в сейфе Ральфа Митчелла, словно специально ждал моего визита. Впрочем, ответ был вполне логичен. Юрист, связанный с мошенниками, естественно, должен знать все об их проделках и иметь под рукой достаточно солидную гарантию собственной безопасности. Голубая манильская папка служила Ральфу чем-то вроде своеобразной страховки, бумажной дубинки, которой он мог защитить себя в случае необходимости. А теперь эта дубинка находилась в моих руках.

Я запихал в папку все другие документы, которые, на мой взгляд, могли помочь мне наделать кучу хлопот обоим Бобам. Большую кучу бумаг я так и оставил нетронутой, включая толстую папку денег и облигаций. Их было слишком много, чтобы я мог захватить их все с собой, но и того, что я взял, было более чем достаточно. Я закрыл сейф, встал и обернулся к Эрлэйн.

Она все время молча наблюдала за моими действиями, лишь изредка перебрасываясь со мной одним-двумя словами. Когда я закончил, она сказала:

— У тебя такой вид, словно ты нашел гробницу Тутанхамона.

— Здесь есть кое-что более ценное, Эрлэйн. Когда я передам все это в полицию, у Ральфа будут крупные неприятности. Так же, как и у некоторых других. Я должен предупредить тебя об этом.

— Спасибо. Только это меня не удивляет. И не тревожит нисколько, если именно это тебя волнует... — Она слегка нахмурилась. — Однако хорошо, что я ухожу отсюда!

— Да. И, пожалуй, тебе следует поторопиться. Тут скоро заварится такая каша, что тебе лучше быть подальше отсюда! По-моему, разумнее всего тебе будет уехать со мной.

— Угу... — она слегка прикусила губу, обдумывая мое предложение, затем сказала: — Я готова. Чемоданы у меня уже давно упакованы. Подгоним машину к крыльцу, я открою ворота снаружи.

— О'кей!

Я оставил машину перед домом, у всех на виду, и мне теперь пришло в голову, что это было несколько опрометчиво с моей стороны. Но что сделано, то сделано, и у меня сейчас не было времени сожалеть об этом. Я подхватил голубую папку, очень довольный собой, и вышел из дома. Затем на улицу. И нарвался на пули.

Я уже был на тротуаре, когда увидел их в тусклом рассеянном свете уличных фонарей, далеко расположенных друг от друга. Но они тоже заметили меня, может быть, на несколько секунд раньше.

Очевидно, этих людей привез сюда Ральф Митчелл. Их было трое, и я заметил их в тот момент, когда они выбирались из черного «кадиллака», который остановился перед моим «кадиллаком». Митчелл только что поставил ногу на тротуар, выходя из машины, а двое других уже стояли на улице с противоположной стороны.

— Это Скотт, Шелл Скотт! — заорал Митчелл, но его попутчики не нуждались в предупреждении, они уже знали это. Тот, который стоял ближе к машине, держал в руке пистолет, направленный на меня, другой быстро пригнулся и сунул руку под пиджак.

Папка была у меня в правой руке. Я бросил ее на тротуар и выхватил кольт, но было уже поздно. Парень с пистолетом выстрелил, и я почувствовал горячее дыхание пули, просвистевшей мимо моего уха. Я нажал на спусковой крючок и в спешке влепил пулю в стоявшее рядом дерево, однако парень с пистолетом отпрянул назад и нырнул за машину. Затем я услышал второй выстрел, и на этот раз он попал в цель.

Пуля ударила мне в грудь, прошив мышцы раскаленной иглой. Боли не было, только сильный толчок и странное ощущение внезапного онемения во всем теле.

Удар заставил меня пошатнуться, но почти одновременно с ним я поймал на мушку человека, стрелявшего в меня с противоположной стороны улицы, и дважды спустил курок. Я успел заметить, как он дернулся и согнулся пополам, но потом колени у меня подкосились, и я тяжело рухнул на мостовую. Очевидно, я бессознательно пытался откатиться в сторону от того места, где я упал, но сам я этого не помню.

Беспамятство продолжалось не более секунды, потому что когда я снова пришел в себя, ничего не изменилось. Я лежал на левом боку, все еще держа револьвер в руке. Кровь заливала мне грудь, стекая по предплечью и пропитывая рубаху и левый рукав пиджака.

Краем глаза я увидел, как Митчелл нагнулся и поднял с тротуара голубую папку. Даже под пулями он бросился за ней. В папке заключалась его жизнь, и он знал это.

Пуля ударила рядом с моим лицом и подняла с земли фонтанчик грязи. Я заметил человека, стоявшего на коленях посреди улицы, и направил на него револьвер. Но затем треснул еще один выстрел со стороны машины. Стрелял первый бандит, наполовину скрытый багажником «кадиллака».

Я с трудом поднял кольт, послал пулю туда и услышал, как она врезалась в кузов машины. Окружавшие предметы потеряли свою отчетливость. Я не знал, насколько серьезно я был ранен, но мои чувства внезапно притупились. Глаза не в состоянии были найти фокус. В ушах стоял гул, возникавший откуда-то изнутри, из-под черепной коробки. Я снова разрядил револьвер, целясь в человека, притаившегося за «кадиллаком», но не попал. Он был просто движущимся расплывчатым пятном, словно я смотрел на него сквозь масляную пленку. Он быстро обежал вокруг машины и сел за руль. Митчелл занял место рядом с ним.

Я с трудом приподнялся с земли и сел, левая рука у меня висела безжизненной плетью. Я уперся правым локтем в колено, чтобы придать устойчивость трясущемуся револьверу, и прицелился в водителя. Это было моим последним усилием, но оно оказалось напрасным. «Кадиллак» бандитов рванулся с места, револьвер дернулся у меня в руке и вылетел из ослабевших пальцев, послав пулю куда-то в пространство между ближайшим фонарем и созвездием Кассиопеи...

Я встряхнул головой, стараясь разогнать туман, которым заволокло все перед моими глазами, и увидел, что один из бандитов остался лежать неподвижно посреди улицы, слева от меня. Я с трудом перевернулся на живот и пополз к нему, теряя последние силы.

Левая рука волочилась за мной, как бесполезный придаток, стебельки травы задевали мое лицо. Я полз, извиваясь и помогая себе правой рукой, кровь теплыми струйками стекала на живот. Я почти терял сознание, но все же дополз до него. Несколько минут я лежал рядом с ним, отдыхая и приходя в себя. Пистолет, из которого он подстрелил меня, лежал на земле на расстоянии фута от его вытянутой руки. Это был кольт 38-го калибра с коротким стволом.

«Слишком большое перенапряжение, — убеждал я себя сквозь ускользающее сознание. — Слишком много ударов по голове... Вот что это такое... И еще эта проклятая парилка и все остальное... выжало из меня все соки. Я не ранен, я просто выдохся...»

Но в этот момент все вокруг меня завертелось в сумасшедшей карусели, мой «кадиллак» всплыл в воздух и принялся медленно изгибаться, растягиваться и исчезать в мохнатой темноте, заволакивающей мне глаза. Я попытался доползти до него, и мне это удалось. Я даже открыл дверцу, держа в руке ключи от машины... но это было все...

Мне пришло в голову, что если мне удастся завести «кадиллак», я сумею добраться до того маленького госпиталя, который я видел неподалеку. И в течение нескольких секунд я был почти уверен, что справлюсь. Но тут ключи выпали у меня из руки, и когда я потянулся за ними, колени у меня подогнулись, и я снова свалился на мостовую. Подняться я уже не мог. Я не мог даже шевельнуться. И мне было безразлично, могу я или нет... Откуда-то издалека донесся женский крик. Сквозь угасающее сознание медленно проползла мысль, что это, должно быть, Эрлэйн, и я удивился, почему она кричит. Крик превратился в слабый ноющий звон, тонкий, как комариный писк, исчезающий в кромешной тьме, которая накрыла меня черным угольным мешком беспамятства...