Глава 4
Первое, что я сделал утром после того как принял горячий душ, который не убрал полностью боль из моих костей, и после поспешного завтрака с тостами и кофе, это я остановился перед своим письменным столом, выходя из дома. У моего клиента, как ни странно, не нашлось фотографии дочери при себе, когда он явился ко мне накануне вечером, но он обещал доставить ее и оставить на столе. Обещание он выполнил. Описание внешности дочери, услышанное от него, могло подойти к любой двадцатилетней брюнетке. На фотографии же она выглядела миловидным миниатюрным созданием с большими голубыми глазами и темными волосами, убранными наверх, коротенькой верхней губой и приятной улыбкой. Черно-белый портрет размером 8х10 был достаточно четким. Я убрал его в сумку вместе с другими вещами и отправился по тем местам, обход которых мне надо было сделать до того, как ехать в Лас-Вегас.
Бинг сказал, что его дочь венчалась с неким Гарвеем Эллисом здесь, в Лос-Анджелесе, и что хотя они не развелись, но жили порознь. “Гарвей Эллис бросил Изабел”, — сказал мне Бинг и скривился. Он не имеет представления, где находится этот человек. Поскольку он говорил об этой истории весьма неохотно, я не стал на него наседать. Отправился в дом 220 по Норд Бродвей, где помещался архив актов гражданского состояния, просмотрел папки с копиями свидетельств о браках, нашел документы Гарвея Эллиса и Изабел Бинг и велел срочно их перефотографировать. Мне сообщили, что я был уже вторым человеком за неделю, обратившимся сюда по данному вопросу. Видимо, Картер, как и я, понимал, сколько полезного может дать брачная карточка.
Раз уж я находился близ Сити-Холла, я нанес краткий визит в отдел убийств. Не по делу, а чтобы обратиться за помощью к моему хорошему приятелю Филу Сэмсону, капитану этого департамента. Я угостил его дорогой сигарой и сообщил данные о Гарвее Эллисе, почерпнутые мною в архиве, пообещав вторую сигару, если он наведет справки об этом человеке по своей линии и телеграфирует мне любую полученную информацию в “Дезерт Инн”. Как известно, муженьки часто возвращаются к покинутым женам или же те разыскивают сбежавших супругов. С Сэмом мы были знакомы уже много лет, работали вместе, я помогал ему в нескольких сложных делах. Реакция Сэма на мою просьбу была тоже обычной: он огрызнулся, даже послал меня к черту, но до того, как мы расстались, он обещал мне все проверить, просмотреть списки пропавших без вести людей и данные по моргам, но, конечно, все это мне обойдется не в одну сигару, а в целую коробку.
После Сити-Холла я проверил дом, который продала Изабел. Там я выяснил, что он был приобретен на ее имя и продан через агентство по продаже недвижимого имущества за наличные шестого декабря. В этот же день она получила деньги и выехала. Это было как раз перед Новым годом, а Бинг не имеет от нее известий именно с начала года.
Затем я разыскал адрес Вильяма Картера по телефонному справочнику и поехал к нему домой, где побеседовал с миссис Картер. Это была симпатичная маленькая женщина с мелодичным голосом. Мне она сообщила под аккомпанемент плача ребенка, что не имеет известий от Вилли уже пару дней, но это ее не волнует, потому что он бывает зачастую настолько связан работой в течение целой недели, что ему не до телефонных звонков. Я внимательно посмотрел на цветную фотографию Картера: рыжеволосый парень лет тридцати пяти с внушительными рыжими усами и старым шрамом под левым глазом.
До сих пор это была чистая рутина. Я потратил полчаса на то, чтобы выяснить, где живет эта Лоррейн Мэндел, поехал в ее дом, но тут произошла первая осечка.
Хозяйка, тощая костлявая особа лет пятидесяти, подошла к дверям офиса, когда я постучал. Я сказал:
— С добрым утром. Я хотел бы видеть мисс Мэндел, если это возможно.
— Ее здесь больше нет. Она съехала.
Я вытаращил глаза.
— Съехала? Вы хотите сказать, уехала из города? Ее здесь больше нет?
— Нет. Уехала сегодня утром, к моему сожалению.
К ее сожалению! Я принялся задавать разные вопросы и, как всегда, мои деньги оказались более убедительными, чем я. За двадцать долларов она призналась:
— Она просила никому не говорить. И мне не следует с вами откровенничать.
Я ей подмигнул, поскольку она уже успела засунуть мои двадцать долларов себе за вырез платья.
— Все-таки знаете, где она.
— Не совсем. Она сказала мне, куда пересылать ее письма, только и всего. Но я не должна сообщать... Так вот, она просила отправить их в новый ночной клуб. Он называется “Инферно”, — сказала она. — В Лас-Вегасе.
— Лас-Вегас?
— Да.
Да-да, она сказала Лас-Вегас, что-то этот городок стал часто фигурировать в этом деле. Она больше ничего не могла мне сказать, поэтому я ушел.
Заскочив снова в архив за законными фотографиями, я продолжал думать о хозяйке. Черт побери, за двадцать долларов она сообщила мне то, что я мог бы получить даром в почтовом отделении!
Я уже ехал назад в своем желтом “кадиллаке” по Первой стрит, когда мне на память пришли последние слова детектива Картера Харрисону Бингу. Картер сообщил, что он вечером отправляется в резиденцию Дэнта. А корреспонденцию Лоррейн следовало переадресовывать в “Инферно”. Как ни крути, ответ один: “Инферно” — Дэнт, Дэнт — “Инферно”.
Эта мысль прочно засела у меня в голове. Я нажал на газ и направился без особой радости в Лас-Вегас, штат Невада.
Дорога полого понижалась с оставшихся сзади холмов и протянулась, извиваясь, среди мерцающих песков пустыни, сухих, как кости мертвецов. Я невольно возвращался мыслями к смерти, потому что менее чем через час я поеду по Стрипу в Лас-Вегас, а во мне усиливалась уверенность, что по меньшей мере уже один человек может находиться там, или же мертвая женщина. Не забывал я также нудный голос, повторяющий мне в ухо, чтобы я держался подальше от Лас-Вегаса, если не хочу умереть.
Пересекая пустыню, я взглянул на спидометр. Моя старенькая машина бежала со скоростью семьдесят восемь миль в час. Я давно уже мечтал сменить свою старушку, к тому же идиотского желтого цвета, но у нее было одно преимущество — мощный мотор. Она послушно реагировала на все мои команды, как разумная старая леди. Без капризов и выкрутасов. У меня была глубокая привязанность к двум вещам: к машине и револьверу.
Разрешение на ношение оружия я получил как раз в штате Невада, когда впервые отправился туда по делам, и с тех пор не расставался со своим кольтом 38-го калибра с пятью патронами в барабане. Он находился у меня в плечевой кобуре слева, внушая мне чувство уверенности и покоя.
Это было десятое мая, первый день Эльдорадо, а я еще не вполне избавился от чувства усталости и своих синяков. Голова у меня болела, руки немели от многочасового сидения за рулем машины, так что я то и дело призывал себя расслабиться, не нервничать, экономить энергию для того, что может произойти позднее.
Неприятности начались раньше, чем я предполагал: без нескольких минут пять, когда я находился в десяти милях от пригорода Лас-Вегаса. Возможно, я бы ничего и не заметил, если бы не был начеку. Я почувствовал неладное. Возможно, это стоило бы мне жизни.
Первой “птицей” был голубой “крайслер”. Сначала я только обратил внимание на его нарядную окраску и на то, что он ехал из Лас-Вегаса. Он промчался мимо меня, и я тут же забыл бы о нем: мало ли красивых машин попадает навстречу, если бы двое мужчин, сидевших в “крайслере”, не вытянули, как гуси, шеи, разглядывая меня или мою машину. Это привлекло мое внимание, и я уже стал наблюдать за ними в зеркальце заднего обзора, видя, как они, замедляя ход, повернули назад и с ревом устремились вслед за мной.
Я все еще ехал со скоростью семьдесят пять миль в час, но большой “крайслер” мчался, наверное, со скоростью сто миль, потому что он быстро сокращал расстояние между нами. Конечно, я мог быть излишне мнительным. Эти двое, возможно, возвращались назад только потому, что о чем-то вспомнили, осталось какое-то незаконченное дело. Но ввиду последних событий я не мог прогнать мысль о том, что этим “незаконченным делом” являюсь я. Поэтому я вытащил свой кольт и положил его на колени, держа руль одной правой рукой. “Крайслер” приближался, я немного сбавил скорость. Они вынырнули с левой стороны, чтобы проехать мимо. Я снял ногу с акселератора, готовясь к самой быстрой остановке “кадиллака” за всю его историю, если у этих молодчиков имеется оружие и они попытаются скинуть меня с шоссе.
Теперь они оказались рядом со мной. Их было двое, оружия у них не было, но они, несомненно, разглядывали меня. Мой револьвер не был виден, но он был направлен в нужную сторону, чтобы сделать дырку во лбу ближнего парня. Они тоже сбавили скорость одновременно со мной, наверное, чтобы получше меня рассмотреть. Сотню ярдов мы проехали параллельно, потом они прибавили газу и умчались.
Я не знал, что это означает, но одно было несомненно: эти парни были не случайными зеваками. И это меня встревожило. Они меня рассмотрели как следует, но и я имел возможность сделать то же самое. Теперь я их буду помнить до конца моей жизни.
Голубой “крайслер” почти скрылся из вида. Они находились уже в пределах городской черты, а вот мне больше не хотелось ехать столь открыто за ними в город. Собираясь в дорогу, я отдавал себе отчет в том, что если кому-то заблагорассудится обнаружить меня, то он это сделает без особого труда, даже не зная меня. Достаточно будет взглянуть на мою машину, если он ее раньше видел или хотя бы слышал, как она выглядит. Иначе я не мог объяснить, чего ради эти двое стали пялить на меня глаза. Ни с одним из них я раньше не встречался.
Теперь я почти сожалел, что не полетел самолетом, но дело в том, что я прибыл бы в город не раньше, чем на машине, учитывая расписание рейсов. И это подсказывало мне идею. Посмотрев на часы, я убедился, что остается еще десять минут до прибытия самолёта из Лос-Анджелеса. До аэропорта было рукой подать. Я свернул туда, прибавил газу и вскоре уже припарковал свою машину справа от длинного низкого здания, где помещались разные конторы.
Закуривая, я подумал, что самое правильное будет снова прибегнуть к деньгам. Потом я сунул ключи от машины в карман, вышел из нее и вошел в здание. Из оставшихся до прибытия самолета десяти минут я потратил пять, но, к моему счастью, я сразу же заметил парня лет двадцати в шоферской фуражке. В остальном на нем был самый обычный гражданский костюм.
Я подошел к нему:
— Приятель, как ты смотришь на то, чтобы дуриком заработать десять долларов?
У него было розовое лицо и налитые кровью глаза, как будто он еще не вполне очухался от празднования Эльдорадо. Моргая, он спросил:
— Что мне надо делать?
— Ничего. Спокойно, я не морочу тебе голову. Выйди-ка наружу.
Вид у него был озадаченный, но он пошел за мной в такое место, где нас не могли бы подслушать. Я спросил:
— Ты работаешь на машине, отвозишь пассажиров в город. Вон тот черный “паккард”, который стоит перед входом?
Он кивнул.
— Предположим, что я всю жизнь мечтал управлять “паккардом”. Это удовольствие стоит десять долларов. Все, что от тебя требуется, это одолжить свою фуражку. Ну и машину.
Он заморгал еще сильнее.
— Господи, мистер, я не могу этого сделать.
— Почему? Ты же все получишь назад. А я доставлю, куда следует, пассажиров с самолета. Где ты их забираешь и куда отвозишь?
— В любое место, куда они пожелают. Но я не могу...
Он остановился, подумал и снова закачал головой:
— Меня могут уволить. Я подумал смотаться на Эльдорадо, но терять работу я не согласен.
— Черт возьми, никто об этом даже не узнает. Ты тем временем можешь вздремнуть или заняться чем-то еще. Даже лучше, отправляйся домой.
— Не знаю. Вы можете ехать за мной... Почему это вы должны управлять машиной?
Если кто-то искал меня, едва ли он ожидал увидеть меня за рулем черного “паккарда”.
Было слышно, как самолет пошел на посадку.
— Почему, почему? Захотелось и только. Смотри, не прогадай, двадцать пять долларов на дороге не валяются...
— Двадцать пять?
Его глаза блеснули, я же поспешил добавить:
— Это уже максимум. Я развожу пассажиров по местам, затем выхожу в “Дезерт Инне”. А ты прямиком можешь ехать назад.
Было видно, что он все еще колеблется, поэтому я сердито добавил:
— Ну и черт с тобой!
И повернулся.
Он сказал мне в спину:
— О'кей, давайте двадцать пять монет. — И добавил со вздохом: — Но только, если кто-то спросит в чем дело, скажите, что я внезапно заболел, а вы мне помогаете.
Он еще раз вздохнул.
— Все равно я решил уйти отсюда.
Я сказал ему “о'кей”, сунул деньги и взял фуражку. Потом сбегал к своей машине, забрал оттуда вещи и положил их на переднее сидение, сел за руль и натянул фуражку. Парень мне сказал, что теперь я должен просто дождаться, когда машину заполнят пассажиры, спросить, кого куда везти, и ехать ближайшей дорогой.
— Багаж погрузит другой парень, — сказал он, — это не твоя забота.
Самолет прибыл, пассажиры спустились по трапу и, толкаясь, поспешили к “паккарду”. Я сидел, отвернувшись на всякий случай в сторону, чтобы избежать ненужных осложнений и объяснений. Примерно через пять минут мы были готовы отъезжать. Рядом со мной на переднем сидении сидел мальчик, его якобы тошнило на других местах. Мы медленно тронулись с места.
Все предельно просто. Я чувствовал себя прекрасно, но, когда впереди справа показался “Фламинго”, я заметил голубую машину возле него на полукруглой подъездной дороге, ведущей к инкрустированному входу в клуб. “Крайслер”, очевидно, вот-вот собирался отъезжать, и один из сидевших в нем стоял возле машины и внимательно вглядывался в шоссе. Я отвернулся, и в тот самый момент произошли две вещи: как только я подумал, как мне туго придется, если кто-то из пассажиров потребует высадить его у “Фламинго”, ворчливый басок где-то позади меня заявил:
— Я хотел бы здесь выйти.
Моя голова была повернута влево, когда мы проезжали мимо входа в большой отель, потом я стал смотреть прямо перед собой, а басок стал более сердитым:
— Разве вы не слышите? Остановитесь. Говорю вам, остановитесь.
У меня и в мыслях не было останавливаться, мы ехали дальше. Мальчик застонал, его, возможно, действительно мутило. К этому времени мы отъехали на целый квартал по дороге, поэтому я оглянулся через плечо на человека, обладающего ворчливым голосом. Он был высоким, на нем была шляпа, одна из тех, вторые теперь уже никто не носит, покатые плечи и округлое брюшко делали его похожим на пингвина. Я миролюбиво сказал:
— Извините, сэр. Я завезу вас туда на обратном пути. Я новичок на...
Я не закончил фразу, увидев Лоррейн, прекрасную Лоррейн, уставившуюся на меня. Подбородок ее был опущен так, он что не упирался в то место, которое было покрыто золотой пылью.
По-моему, я тихонечко ойкнул, увидев, что она сидит с правой стороны на заднем сидении, но тогда мне пришло в голову, что, поскольку она намеревалась отправиться сюда, я должен был сообразить, что она полетит самолетом.
И я неуверенно закончил:
— ...этой работе.
Я снова повернулся вперед, а неугомонный “пингвин” заорал:
— Я хочу немедленно выйти.
Сейчас же с заднего ряда до меня донесся женский голосок:
— Выпустите меня здесь.
Я посмотрел направо и впервые увидел “Инферно” Дэнта. Ну что ж, вот как выглядит это проклятое место!
Я выпустил Лоррейн вместе с двумя другими людьми, затем поехал дальше, пока все не были развезены по местам, за исключением басистого “пингвина”, который непрерывно бубнил самому себе и остальным пассажирам о том, что это безобразие и так далее. Теперь он оставался один в задней части машины, но его воркотня не ослабевала. Когда я повернул машину снова к Стрипу, он завопил:
— Я буду на вас жаловаться!
— Черта с два пожалуетесь. Я угнал эту проклятую машину. Решил просто покататься.
Мое заявление привело в восторг сидящего рядом мальчишку, он явно мне симпатизировал. “Пингвин” же вроде бы мне не поверил, решил, что я ненормальный. Я же думал о том, что он настолько переполнен сознанием своей значимости, что с моим непослушанием он просто не мог смириться. С другой стороны в нем было что-то отталкивающее. Я и прежде встречался с такими типами. Они свято уверены, что лица типа шоферов, официантов и так далее — существа низшего порядка, созданные лишь для того, чтобы ублажать таких господ, как они.
Представляете, с каким наслаждением я затормозил перед “Дезерт Инном”, снял фуражку, взял вещи и вылез из машины.
— А теперь топай ножками, куда угодно...
За этим последовало еще несколько смачных выражений.
Я хлопнул дверцей. “Пингвин” побелел от гнева, его дряблые щеки затряслись, но он все равно продолжал мне грозить дикими карами:
— Я заставлю, чтобы вас уволили... я требую, чтобы вы довезли меня до “Фламинго”!
Голос у него постепенно поднялся до поросячьего визга.
Я взглянул на мальчишку — тот улыбался. Тогда я заговорил максимально вежливым голосом:
— Мистер, я закончил, вам же полезно пройтись пешком для здоровья.
Машина оставалась на прежнем месте, а “Пингвин” так и не пошевелился, когда я вошел в “Дезерт Инн”. Возможно, с ним случился удар.
