Флаг на высоком флагштоке, противоциклонное заграждение, заброшенный гараж. Заброшенный гараж, противоциклонное заграждение, флаг на высоком флагштоке. Заграждение... заброшенный гараж...

Я сидел, ссутулившись, за стойкой забегаловки на Беннинг-роуд, работающей круглые сутки, и эти слова мелькали у меня в голове, гоняясь друг за другом наперегонки по моим извилинам в поисках ответа, которого там не находилось — одни сплошные вопросы.

Я ездил туда-сюда по Беннинг-роуд от моста через Анакостиа-Ривер до побережья залива Чесапик, прочесал все окрестные проселочные дороги, заглядывал в колючие заросли кустарника и в пустующие пляжные домики, сновал под дождем и мокрым снегом. Я промок до нитки, устал и начал впадать в уныние. Было десять часов вечера, воскресенье. В такую погоду Беннинг-роуд была почти совершенно пустынной. Единственный дальнобойщик, большой дизельный фургон которого был припаркован недалеко от моего «крайслера», сражался в китайский бильярд с игровым автоматом, стоящим в глубине забегаловки. Старикашка в засаленном фартуке читал газету за стойкой, пока я пил крепкий кофе, такой же черный, как и мои мысли. Я расстелил топографическую карту сенатора Хартселла на стойке и бессмысленно уставился на нее.

Стоит ли продолжать попытки?

Но ничего иного мне не оставалось. Они где-то здесь. И Хоуп у них.

Старикашка, лениво водивший по стойке мягкой тряпочкой, перевел свой пристальный взгляд с меня на карту.

— Вы из комиссии по освоению здешних пустырей, мистер? — спросил он.

Я отрицательно покачал головой.

— В пятницу тут были ребята. С такой же картой, как у вас. Сказали, что приехали в связи с предстоящим освоением здешних пустырей.

Я машинально кивнул. Это наверняка были люди из Хартселльской комиссии, ведущие такие же бесполезные поиски, как и я.

— Ошибку делают, — безапелляционно заявил старикашка. — Лет эдак пять-шесть назад, когда у нас тут был еще один аэропорт, кроме Хэйкокского, тогда они смогли бы что-то сделать с этими пустырями. А теперь в Чесапик-Сити есть другой аэропорт. Теперь отсюда до Хэйкокса, — с горечью подытожил он, — только колючий кустарник и дюны. А может, ничего другого нам здесь и не нужно.

— Я был тут как-то ночью, — сказал я, — заехал в одно место, а теперь никак не могу его отыскать.

Из-за унылого настроения я почему-то, совершенно бессознательно, стал вдруг имитировать акцент, характерный для жителей Тайдуотера, штат Мэриленд.

— Помню только, что там был флаг на высоком флагштоке, трепещущий на ветру, старый заброшенный гараж и противоциклонное заграждение.

— Флаг, говорите? Вы, должно быть, не туда приехали. Тут никаких флагов нету. Ни одного вдоль Беннинг-роуд, насколько я знаю. А что такого в нем особенного?

Когда я не ответил, старикашка продолжал:

— Вот если бы вы приехали сюда лет эдак пять-шесть назад, я мог бы найти вам столько же флагов, как в ООН, над аэропортом. До того как его забросили, там был целый ряд флагов на флагштоках. А теперь никаких флагов нету. Только ангар и старое административное здание противостоят тайдуотерским ветрам, никаких самолетов, никаких людей, даже телефона нету. Контрольная будка рассыпалась на куски, могу поспорить, старый ветровой конус на ней поизносился, как красные шерстяные шторы старой тетушки Мэгги. — Он причмокнул своей вставной челюстью на присосках, одаривая меня старческой улыбкой.

Сначала у меня в голове не отложилось ничего из того, что он мне рассказал. Потом я посмотрел на него и на карту. Глупо осклабился ему в ответ, и тут до меня дошло. Я поспешно встал, расплескав свой кофе.

— Эй, мистер! С вас десять центов.

Я бросил на стойку доллар и выбежал наружу.

«...старый ветровой конус на ней поизносился, как красные шерстяные шторы старой тетушки Мэгги».

Флаг на высоком флагштоке, хлопающий на ветру.

Ветровой конус на контрольной будке.

Пока я бежал по мокрой парковочной площадке, усыпанной ракушками, к своему «крайслеру», по Беннинг-роуд в сторону моста через Анакостиа-Ривер на большой скорости промчался автомобиль. На мгновение я оказался в свете фар, когда автомобиль резко повернул у парковки, оставив за собой мокрый шлейф. Я сел за баранку своего «крайслера».

Хэйкокский аэропорт! Я был готов петь от радости. Наверняка это должно быть там.

Мой «крайслер» рванулся с места и, как на крыльях, помчался вперед.