Глава 17
Дверь немного приоткрылась, и на меня уставился черный глаз с зелеными крапинками.
Но вот глаз широко распахнулся со своим обычным выражением удивления, и она открыла дверь со словами:
– Шелл, радость моя. Я думала, это Булл. Хотя для него еще слишком рано.
– Может быть, сейчас слишком рано и для меня.
Видимо, она вылетела из-под душа – на ее коротких черных волосах сверкали и переливались алмазными горошинами капельки воды. Влага поблескивала на шелковистой коже плеч, шеи и верхней части груди – остального не было видно, потому что она прижимала к себе пушистое белое полотенце, которое явно схватила на бегу.
Хотя бы одно из моих здешних умозаключений оказалось правильным, его подтвердила и Лисса:
– Я только что из душа. Собираюсь на перерезание ленточки. Заходи.
– В душ?
Она хихикнула:
– Можешь помыться, если хочешь. А я уже все.
– Вообще-то меня уже умыли. Но я, пожалуй, войду.
И я вошел.
– Быстро закрой дверь, – приказал я, – иначе нас затопчут в толчее.
– В толчее?
– За нами могут наблюдать из коридора. Ворвется толпа. Закрой и забаррикадируй дверь, придвинь к ней кровать. Я пристрелю первых шестерых.
– О, только не кровать, радость моя, – возразила она. – Закрой глаза.
– Зачем? Они уже видят.
– Мне нужно поправить полотенце.
Я закрыл глаза и даже не подсматривал, пока она не сказала:
– Все, теперь я прикрыта со всех сторон.
Я посмотрел на нее:
– Это спорный вопрос.
Полотенце было завязано прямо под мышками. Под ним скрывалась самая важная часть ее восхитительного, стройного тела – от роскошных грудей до середины великолепных бедер. Но все остальное обжигало своей соблазнительной наготой – округлые плечи, вздымающаяся над полотенцем грудь были голыми, как попка младенца.
– Я сейчас оденусь, – объявила она. – Ты, наверное, хочешь узнать, говорила ли я с Буллом Харпером.
– Да.
– Говорила. Он действительно встречался с Джин, и она ему рассказала, что пыталась увидеться с мистером Сардисом, да так и не смогла пробиться к нему. Она попросила Булла устроить ей с ним встречу.
– И он устроил?
– Не знаю. Он мне не сказал. Он странный – если ему надоедает о чем-нибудь толковать, он просто молчит. Его и с места не сдвинешь.
– Я подозревал, что он именно такой. Когда Джин говорила с Буллом?
– В четверг под вечер. Она приходила в дом, чтобы встретиться с ним.
– Ты хочешь сказать, в поместье Сардиса?
– Да, Булл еще был там; она приходила около четырех вечера. Хочешь "Мартини"?
– Что?
– "Мартини" хочешь? Я приготовила его перед тем, как прыгнула в душ. Мне нужно было как-то продержаться на этой церемонии. Со всеми их речами и восхвалением всех и каждого.
– Ну, я вообще-то не пью "Мартини" днем. Но... да, пожалуй, выпью. Один бокал.
– Что значит "один бокал"? – В ее девственно-невинных глазах заплясали язычки пламени. – Я сделала целый кувшин.
– Ну, тогда наливай.
Пока она наливала, позвякивая льдом в кувшине – между прочим, она неправильно приготовила "Мартини", никогда нельзя класть лед в кувшин, – я спросил:
– Джин объяснила Буллу, для чего ей понадобился Сардис?
– Нет. Он ее спрашивал, но она увильнула от конкретного ответа. Придется пить из старых больших стаканов, у меня нет этих симпатичных маленьких фужерчиков. Сядь и расслабься, у нас есть еще минутка.
Минутка для чего? Я был слегка озадачен. Она протянула мне почти полный стакан, и я присел на краешек кровати.
Комната у нее маленькая, один угол занимала аккуратно застеленная кровать, у стены – низенький туалетный столик из темного резного дерева, справа от меня расположился бамбуковый столик, а прямо напротив – приоткрытая дверь в ванную комнату. Мне был виден темно-красный коврик и душевой шланг, висевший на крючке.
Я отхлебнул "Мартини" и взлетел над кроватью, будто подброшенный пружиной. Наверное, туда все-таки стоило положить льда, и побольше.
– Бр-р, – вырвалось у меня.
– Что-нибудь не так? – поинтересовалась Лисса. – Может быть, коктейль слишком крепкий?
– Все замечательно, – похвалил я. – Бр-р... замечательно. Только смотри, чтобы между нами не пробежала искра.
– Не могу вспомнить, добавила я вермут или нет. По вкусу похоже на вермут?
– Откуда я знаю? Через минуту это не будет иметь никакого значения.
– Тебе не нравится мой коктейль.
– Что ты, я в восторге.
– Но ты все время фыркаешь, как лошадь.
– О чем ты? Бр-р. Это... это здорово.
– Я никогда не пробовала этот джин.
– Хм...
– Зато в животе сразу становится тепло.
– Там все и начинается. – К этому моменту я сделал еще один большой глоток. – Готов поспорить, с помощью этой штуки можно вылечить язву. Она тотчас закроется, как умирающие морские анемоны.
Мы болтали о всякой чепухе. Я спросил, где ее соседка по комнате, если она вообще существует. Выяснилось, что соседка существует – китаянка по имени Вонг, – но она ушла несколько часов назад. Когда у меня вырвалось замечание, что я рад отсутствию ее соседки по имени Вонг, я ненадолго замолчал и задумался, не стоит ли мне допить оставшийся "Мартини". Черт возьми, к этому времени я уже выпил оставшийся "Мартини". Ну, почти весь.
Судя по всему, он затеял драку со всей той дрянью, которой я травился вчера. С теми маленькими огненными хищниками, резвящимися в моей двенадцатиперстной кишке. Я не знал, что такое двенадцатиперстная кишка, но начинал догадываться, где она находится. Не нужно было пить этот "Мартини", пожалел я, – увы, слишком поздно. Лучше бы я попробовал мангусту.
Наконец мне удалось выговорить:
– Лисса.
– Да, Шелл?
– Что еще сказал тебе Булл?
– Я тебе уже все передала. Джин очень нужно было увидеть мистера Сардиса, и она попросила Булла помочь ей с ним встретиться. Сказала, что мистер Сардис не откажется поговорить с ней. Я помню, она утверждала, что это касается его дочери и поэтому он обязательно захочет поговорить с ней.
– Дочери Сардиса? Нейры?
– Думаю, да. Булл говорит, она просто сказала, что дело касается его дочери. И чтобы Булл сообщил старику об этом.
– Интересно. Послушай, когда снова увидишься с Буллом, постарайся узнать, устроил он встречу Джин и Сардиса или нет, хорошо?
– Конечно. Я увижу его очень скоро. Кстати, мне надо что-нибудь надеть. – Она наклонила свой стакан с "Мартини" и лихо выпила. – Отличный напиток.
– С каждым глотком становится все лучше и лучше.
Я говорил правду. Теперь он напоминал новокаин. Мне начинало казаться, что эта адская смесь прошествовала мимо моего желудка и направилась прямо в сердце и в уши. Ну да, все верно: я же еще не обедал. Между прочим, и не завтракал. Я вообще ничего не ел с восьми часов вчерашнего вечера. Хорошо, хоть вчера заправился как следует.
– Это действительно так важно? – спросила Лисса. – Насчет Джин и мистера Сардиса?
– Крайне важно. И чем раньше ты узнаешь и скажешь мне, тем лучше.
– Тогда я спрошу его в первую очередь. В самую-самую первую.
– Отлично. Очень-очень отлично.
– Еще хочешь?
– У меня еще есть. Немного, но...
– Давай налью. Пока лед не растаял.
– Давай. Знаешь, а ведь лед надо вынимать. По крайней мере, так говорят эксперты. А мне иногда нравится считать себя экс...
– Здесь не так много, как я думала. Авось нам хватит.
– О, вполне хватит.
Лисса стояла прямо передо мной с кувшином в руке и, наклонившись, наливала "Мартини". Она закрутила полотенце узлом на спине, который, видимо, с самого начала был слабо затянут и теперь, если мои глаза меня не обманывали, начал развязываться. Она ходила по комнате, готовила и наливала "Мартини" и – вне всяких сомнений, сейчас оно развяжется.
Полотенце заскользило вниз по высокой гладкой груди, и я крикнул: "Лисса!" До нее вдруг дошло, что происходит, она воскликнула "Ой!" и потянулась за полотенцем.
Это был кошмар.
Она наливала этот жуткий "Мартини", я подставил ей свой стакан, и, когда она завопила и потянулась за полотенцем, кувшин, который она держала в руке, ударился о мой стакан. В одно мгновение джин полился рекой, это был просто шквал "Мартини". Лисса еще раз ойкнула, попыталась удержать полотенце – и... оно упало.
Внезапно все кончилось. Кувшин и стакан лежали на полу. Рядом валялось смятое белое полотенце. Лисса все еще тянула руку за полотенцем, которое было совсем не там, куда она устремилась. А я приподнялся с кровати, подавшись вперед и хватая руками воздух в нелепой попытке помочь Лиссе.
Несколько секунд мы стояли в полном оцепенении и молча взирали друг на друга. Частично мой временный паралич был вызван неожиданно пролитым "Мартини". Но главная причина стояла прямо передо мной – Лисса, обнаженная Лисса.
Это была Ева ночи, современная и еще более обворожительная Цирцея. Ее грудь медленно поднималась и опускалась, чувственные губы трепетали на распутном лице, все ее тело пело песнь сирены, древнюю, как сам мир.
Я не знаю, что могло бы произойти, – хотя догадываюсь, однако в этот критический миг что-то странное царапнуло мое сознание. Странное и мокрое. Как будто что-то странное и мокрое просочилось на мои брюки. Я не мог отвести глаз от Лиссы, но эта странная и сочащаяся мокрота становилась все более противно-осязаемой, и наконец я глянул вниз.
"Так вот куда делись наши "Мартини"!" – озарило наконец-то меня.
"Мартини"... или как там называлось свирепое пойло.
Начнем с того, что мне сразу не понравился этот неприятный, ядовитый и, вероятно, смертоносный привкус новокаина. В нем было что-то разрушительное, подлое, даже дьявольское. Это странно сочащееся зелье может нанести серьезный вред человеку.
Я бы не беспокоился так сильно, если бы оно вылилось, скажем, мне на ноги. Но нет. Эта отрава не тронула мой беговой механизм. С ногами все было в порядке. Они даже не намокли. Я волновался за свою двенадцатиперстную кишку.
Пока я размышлял, Лисса наклонилась и подняла полотенце. В любое другое время я бы почувствовал сожаление, но только не сейчас: сейчас у меня были более важные дела.
– Лисса, – недоуменно произнес я, – эта бутылка с джином...
– Да?
– На этикетке нет, случайно, черепа с костями или чего-нибудь подобного?
– Нет. Там нарисована девушка.
– Хоро... Девушка?
– Да, симпатичная девушка...
– Какая разница? Девушка есть девушка...
– С розой в зубах...
– С розой в...
– И написано "джин". Просто "джин".
– Ну да. Написано-то небось от руки. Теперь все ясно. О, Лисса, нужно что-то предпринять.
– Я думаю, тебе лучше снять брюки.
– Нужно что-то... Что?
– Тебе нужно снять брюки.
– Я думал, мне послышалось.
– Снимай, и я их тебе поглажу.
– Ты, наверное, шутишь.
– Это займет всего одну минуту. Я их просто отпарю.
– А это поможет?
– Шелл, почему ты так перепугался?
– Детка, страх не входит в число моих проблем.
Она топнула ногой:
– Снимай брюки!
– Повтори еще раз! – крикнул я.
– Шелл, я сейчас проткну тебе глаз...
– Ладно, ладно, – согласился я, стягивая брюки, – если ты этого хочешь, пожалуйста, я не против. Черт возьми, полагаю, мы оба не против.
Лисса схватила мои брюки и удалилась. Немного подождав, я поинтересовался:
– И это все?
Она не ответила.
Во время нашего диалога Лисса торопливо передвигалась по комнате, но я не обращал внимания на ее действия, так как был занят только своими проблемами. Теперь же я заметил, что она разложила гладильную доску и поставила на нее утюг. На краю доски она повесила мои замечательные брюки с изумительными красными полосками.
– Ты собираешься гладить мои брюки, да?
– Сколько раз я должна тебе это повторить?
– Чем больше, тем лучше.
– Надо вывести это мокрое пятно от "Мартини". Ты же не можешь уйти отсюда в таких пьяных брюках.
– "Мартини"-то был сухим. Но ты права. Я должен присутствовать на церемонии перерезания ленточки, и, естественно, я не могу пойти туда в таком виде. Это было бы... да, это было бы нарушением достоинства.
Лисса конечно же снова подвязала полотенце, но она без конца сновала туда-сюда, и оно опять начало развязываться. На этот раз она завязала его спереди, где-то на плече, и создавалось впечатление, что на ней надето короткое, пушистое белое платье с глубоким вырезом и разрезом до самого уха. Она была очаровательна.
– Лисса, – сказал я, – ты прелестна. Особенно в этом наряде.
Она улыбнулась, сверкнув глазами:
– Эффектное платье, правда?
– Просто блеск. Знаешь, мы были бы потрясающей парой – ты в этом наряде и я в костюме магараджи. Что?
– Особенно сейчас, солнце мое, – сказала она.
Она повернулась ко мне и провела кончиком языка по своим красным пухлым губам. Мне даже показалось, что я услышал шипящий звук, который раздается, когда женщина мокрым пальцем пробует раскаленный утюг. Что-то изменилось: воздух стал более плотным, напряженным. Несколько секунд мы молча смотрели друг на друга.
Что-то должно было случиться. И оно случилось. Может быть, это было не то, что я думал, но что-то точно произошло.
Я сделал короткий шажок в ее сторону, она медленно двинулась ко мне и остановилась в полшаге. Узел на ее плече распустился, полотенце сползло по роскошной груди и застыло на самой выступающей точке, поднимаясь и опускаясь вместе с ее бурным дыханием.
Я заглянул в туманную глубину ее глаз – они стали полностью зелеными. Она облизывала губы быстрыми движениями языка, беспрестанно шевеля ими. Она даже не шелохнулась, чтобы завязать узел.
Полотенце упало на пол.
Она сделала последние полшага ко мне, и вдруг – оглушительный стук в дверь.
Во всяком случае, звук был очень громкий, и я предположил, что это тарабанят в дверь. Я в некотором роде потерял ориентацию, но мои уши были на месте, и я слышал, что этот стук был исключительно неприятным.
– Ты слышала? – спросил я Лиссу. Шепотом.
Все ее эмоции были написаны у нее на лице, их легко было распознать.
– Слышала ли я это? – прошептала она.
– Может, мне только почудилось, а ты ничего не слышала, – печально прошептал я. – Хотя вряд ли нам так повезет.
– Конечно, не повезет.
– Спорим, это человек из Порлока.
– Кто?
– Не важно.
Опять раздался этот страшный грохот.
– Как будто к нам ломится что-то дикое, да? – сказал я.
– Он никогда не звонит в дверь.
– Он... Кто?
Как будто я не знаю кто.
– Думаю, ты должен сделать... что-нибудь, Шелл.
– Угу. Хорошая мысль. Как это я сам до нее не додумался? Но... что, например?
Она шагнула назад и отвернулась от меня, потом встала на середину комнаты, приподнявшись на цыпочках, и крикнула:
– Одну минутку. Кто там?
Ах, она была прелестна. Но я не мог уделить ей того внимания, которого заслуживала эта восхитительная, бархатистая нагота, потому что из-за двери ответили:
– А как ты думаешь? – Голос гремел, как поезд в тоннеле, когда он добавил: – А ты кого ждешь, сиамского короля?
