Глава 20

Было уже почти темно, когда мы вернулись на ранчо "Солнце и полынь".

Рядом со мной в кадиллаке на переднем сиденье восседала прелестная, с каштановыми волосами и ярко-синими глазами Эйприл. Справа от нее – экстравагантная белокурая красавица Делиз с глазами цвета мха в глубокой тени. На заднем сиденье были Зия с черными как ночь глазами и бровями, и спелыми, как малина, губами, а рядом с нею роскошная и теперь молчаливая Чу-Чу.

В дороге мы говорили совсем мало. Быть может, причиной тому было то, что у коттеджа мы оставили трупы Гарбена, Хэла Кэлвина и Тея Грина, полуживого, но еще дышащего Пита и спящих мирным сном Фармера и Додо.

Когда я припарковал машину у входа в отель, Эйприл сказала:

– Шелл...

– Да?

– Что ты собираешься сейчас делать?

– Ну, полагаю, часа два я буду здорово занят. – Я увидел впереди нас припаркованную машину шерифа. – Мне нужно будет писать объяснение, давать показания. Не удивлюсь, если позднее сюда из Лос-Анджелеса подъедет капитан Сэмсон. Надо будет поднести кое-какие итоги. Потом – не знаю, может выпью несколько стаканчиков и обязательно чего-нибудь крепкого.

– Я бы тоже хотела чего-нибудь крепкого, – сказала Делиз.

С заднего сидения высокий и ломкий голос произнес:

– И я бы тоже. Да еще как!

– Я тоже, – прошептала Эйприл.

– Да, кстати, – вспомнил я, – а что собираетесь делать теперь вы, девушки. Я имею в виду теперь, когда Эда с нами больше нет. Фильму капут. Какие у вас планы?

Как обычно, сразу началось: "Бла-бла-бла". Все это сводилось к следующему: их настоящий босс – Бен Фридлэндер – неделю назад распорядился, что сегодня вечером они должны вернуться в Голливуд вне зависимости от того, завершили они съемки или нет, а они их, кстати, не завершили. В этом случае Бен может даже положить фильм на полку, и это после того, как они вложили в него столько труда. Разумеется, мистер Фридлэндер заявил это для того, чтобы заставить Эда поскорее завершить фильм, но теперь Эда нет, и они не знают, что может произойти. Они планировали, – ведь они решили все делать вместе, – остаться на ранчо еще несколько дней, отдохнуть, расслабиться, словом, устроить себе каникулы. Здесь будет по-настоящему весело, особенно теперь, когда больше не будет убийств. Но теперь они вряд ли смогут это сделать, если Бен...

– Послушайте, – прервал я их, – мне и самому не повредил бы небольшой отпуск. Чтобы отдохнуть от этих каникул. Что, если бы мне удалось уладить с Беном все...

Опять "бла-бла-бла", что означало – это было бы божественно.

– Отлично, – произнес я, усмехаясь и чувствуя, как в меня вновь вливается жизнь, – может быть, мне удастся что-нибудь сделать.

После визга и кудахтанья красоток мы договорились встретиться через два часа в салоне. Они пошли к себе, а я пошел искать Расса и полицейских.

Полтора часа спустя Расс и я сидели в его гостиной с бокалами виски. Клайда я отпустил, как и обещал. Я уже закончил все дела с полицией, и теперь телефонные провода между ранчо и Лос-Анджелесом, должно быть, гудели вовсю. Да и не только с Лос-Анджелесом, ведь история Жюля Гарбена обошла все ведущие телеграфные агентства.

Расс пропустил большую часть моей беседы с шерифом и его помощниками и теперь сказал мне:

– Я слышал о том, что устроил Гарбен и как он это устроил. Довольно сложный план, как мне кажется.

– Не такой уж сложный, Расс. К примеру, выпрыгнуть из окна и ухватиться за лестницу совсем не трудно, если ты находишься в двух футах от земли. Но проделать это на высоте шестнадцатого этажа, конечно, гораздо сложней.

– И он затеял это, чтобы избежать тюрьмы?

– Да, вернее, газовой камеры. Ему было недостаточно просто бежать, ведь тогда его искали бы тысячи полицейских. Ему нужно было убедить всех в своей смерти. Только так он мог надеяться, что обеспечит себе спокойное существование. Кроме того, было и еще одно соображение.

– Ты имеешь в виду его жену и этого парня Кэлвина? – Я кивнул, а Расс сказал, покачивая головой: – Вот это мне не понятно, Шелл.

– Это довольно просто. Вспомни, Гарбен страстно ненавидел свою жену. Но он не мог развестись с нею, не выплатив ей огромное содержание. Ведь он, как известно, сказал, что не даст ей и десяти центов, "лучше подохну", так он выразился. А по иронии судьбы после его "смерти" она унаследовала все его состояние, которое оценивалось в три – четыре миллиона долларов. Но Жюль и это учел в своем плане. Он ничего не собирался отдавать Летти, ни все свое состояние, ни половину его, ни даже десяти долларов – ничего. Кроме того, он ведь собирался жить, и, следовательно, эти миллионы нужны были ему самому. Поэтому он велел Красавчику Хэлу "втюрить" в себя Летти, а после того как Гарбен "скончался", Хэл женился на Летти с благословения ее "покойного" мужа. Позднее Гарбен устроил своей жене автомобильную катастрофу. Хэл, естественно, унаследовал состояние Летти, и Жюль таким образом получил свои денежки назад. Таким образом получается, что Жюль наследовал самому себе.

– Постой, – сказал Расс, его белые усы подергивались. – Иди-ка лучше приляг.

– Черт возьми, но это в самом деле так, Расс. Он действительно получил назад свое собственное наследство, конечно, за вычетом...

– Погоди, – остановил меня Расс, – убил собственную вдову, получил собственное наследство... Я отказываюсь слушать этот бред.

Я ухмыльнулся.

– Ну, зная эти факты, остальное ты можешь сообразить и сам.

– Давай-ка лучше выпьем.

– Отличная идея. – И мы выпили.

В салон я опоздал всего лишь на пять минут. Там был уже, разумеется, новый бармен. Но в кабине, где мы сидели прежде, меня уже ждали Эйприл, Делиз, Чу-Чу и Зия.

Я присоединился к ним. Все было, как прежде. За исключением лишь того, что все девушки были в вечерних туалетах. Ну, там декольте и все такое прочее, вы меня понимаете. Это было действительно здорово.

Дав им немного погалдеть, я крикнул:

– Тихо!

Это, как всегда, подействовало. Я сказал:

– Девушки, а что же будет с вашим "Диким Западом"? То есть, я хочу спросить, неужели вся ваша работа пойдет насмарку? А что, если Бен разрешит его закончить? У вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?

Снова поднялся галдеж. Наконец, когда все немного притихли, Делиз сказала:

– Может быть... я не знаю. Теперь, когда Эда больше нет... его компаньон, я хочу сказать мистер Фридлэндер, наверняка захочет, чтобы фильм...

– Да он уже практически закончен, – заявила Эйприл.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду, – радостно воскликнула Зия. – Мы могли бы и сами закончить его, верно?

Чу-Чу крикнула:

– А почему бы и нет?

Я попытался их еще подзадорить.

– Черт возьми, а ведь в этом что-то есть. Совсем не плохо придумано.

Попавшись в расставленные мной сети, Эйприл, сверкнув на меня пламенем своих горячих синих глаз, спросила:

– Шелл, ты умеешь пользоваться, то есть снимать кинокамерой?

– Умею ли я пользоваться, снимать кинокамерой? Умею ли я?

И когда наступила секунда относительного затишья, я продолжил:

– Девушки, должен вам признаться. У меня есть для вас кое-какие новости. Совсем недавно я беседовал по телефону с моим клиентом, Беном, то есть мистером Фридлэндером. Как я вам уже говорил, я давно знаю Бена. Последние два дня я выполнял для него одну маленькую работенку. Что же касается гонорара, то он сказал, что этот вопрос мы уладим позднее. И вот несколько минут назад мы это сделали. Могу вам сообщить, что он все еще желает, чтобы картина была закончена. Но так как кончина Эда Флинча означает также и естественный конец компании Эдбен Продакшенз, то Бен предполагает образовать новую компанию, которая будет существовать по крайней мере до тех пор, пока не будет выпущен фильм «Дикий Запад». Поэтому вы четверо можете оставаться здесь, на ранчо, до...

– Боже, как чудесно!..

– Шелл!

– Ты хочешь сказать...

– В самом деле? Значит, ты говоришь...

– Я говорю, что если эта идея вам по душе, вы можете оставаться здесь, на ранчо "Солнце и полынь", в качестве гостей новой студии Бена Фридлэндера – "Независимой студии Скотта"...

Опять шум и кудахтанье.

Наконец, Эйприл спросила:

– Но Шелл... ты-то сам здесь... останешься?

– Интересный вопрос! Вы что же, думаете, я уеду? – Я взглянул на всех четырех. – Дорогие мои, да я же и есть тот самый Скотт из "Независимой студии Скотта".

Снова жуткий шум. Потом я сказал:

– Девушки, девушки, успокойтесь! Нам совершенно незачем торопиться. Все наши проблемы мы спокойно и не спеша решим за время приятного отдыха. – Я взглянул на них. – Согласны?

Все были согласны. Еще как согласны.

И вновь в нашей кабине поднялся гомон, от которого могли лопнуть барабанные перепонки. Он продолжался и продолжался, и не было ему ни конца, ни края. Бла-бла-бла... ой... тра-та-та...

Женщины, подумал я. Кому они нужны?

Но думаю, сейчас вы уже понимаете наверняка, кому они нужны.