Глава 14

Я налил в большой стакан щедрую порцию бурбона, добавил немного воды из-под крана и выпил все это залпом для успокоения нервов. Потом с той же целью принял контрастный душ и переоделся в новый ковбойский наряд, на этот раз еще более великолепный: ярко-красную рубашку с желтой шнуровкой, заканчивавшейся миниатюрными наконечниками для стрел, брюки цвета кофе с молоком, белое сомбреро, такой же ремень и красные ковбойские сапожки с тисненым на них каким-то замысловатым орнаментом. На шее у меня был пурпурно-красный шелковый платок с таким же узором, как и на сапогах. На бедре в белой кобуре не бутафорский, а настоящий шестизарядный кольт с перламутровой ручкой. Под мышкой в кобуре у меня висел мой полицейский кольт и, чтобы его не было видно, я надел желтовато-бежевую куртку из оленьей кожи, отделанную бахромой. Завершив свой туалет, я выпил еще виски и принялся любоваться своим отражением в большом зеркале в спальне.

Пожалуй, я немного переборщил. Я люблю яркие цвета, но... Создавалось впечатление, что я буквально излучаю космические лучи. Думаю, если бы меня узрели коровы, они замычали бы и стали доиться только пастеризованным молоком, а если бы на мне были еще и ярко-красные трусы, то я, вероятно, просто взорвался бы. Тем не менее, в таком пижонском одеянии, освеженный изрядным количеством бурбона, я, если и не был в полном экстазе, то, по крайней мере, и боли почти не чувствовал. Более того, впервые после моего появления на ранчо мне, по причине блистательного отсутствия моих уголовных приятелей, нечем было заняться. Оставалось лишь ждать звонка Сэмсона, а он не позвонит раньше, чем через несколько часов, если вообще позвонит. Поэтому я в состоянии, близком к эйфории, двинулся в своих сапогах на высоких каблуках к дверям, радостно открыл их и вступил в Мир Грез.

В тот момент я, разумеется, не знал, что вступаю в этот мир. Все, в общем-то, выглядело как обычно, только коттеджи, хижины и кусты выглядели, ну, веселее, что ли. В голове у меня бродили какие-то смутные, но приятные мысли. Возбуждение, охватившее меня, носило отчасти нервный характер, но было, в общем, приятным.

Я прошелся по территории, но либо все гангстеры попрятались, либо остались лишь мелкие мошенники, которых я не знал в лицо. А может быть, все они снялись с якоря и уплыли куда-то далеко-далеко... Хотелось бы надеяться. Я побывал везде: в холлах, зале для азартных игр, салоне, миновал конюшни и в конце концов подошел к арене, где устраивались родео. Это была круглая площадка с деревянными трибунами и различными службами. Сегодня здесь предполагалось провести большое родео. Без меня, кстати.

Я заметил, что публика уже собирается. Я взглянул на часы: было около полудня; родео должно было начаться в двенадцать и продлиться примерно час, после чего большинство гостей отправится на ранчо, расположенное в двадцати милях отсюда, на барбекю с шампанским и прочими удовольствиями во вкусе Дикого Запада.

Неподалеку от арены было припарковано пятнадцать-двадцать автомашин, и уже человек пятьдесят сидели на трибунах. Среди машин я заметил большой автомобиль Эда Флинча, загруженный кинокамерами, осветительной и прочей аппаратурой. На переднем сидение расположились две девушки.

Я подошел к ним. Это были Зия и Чу-Чу. Я наклонился к окну и сказал:

– Привет. Ну как, мы еще разговариваем?

Зия подмигнула мне и послала улыбку, которая способна была воспламенить и евнуха.

– Конечно, А о чем будет разговор?

– Ну...

– Я придумала замечательную штуку, – начала Чу-Чу.

– Давайте...

– Подожди-ка минутку, – мне было любопытно узнать, что именно придумала Чу-Чу, но внезапно в голову пришла ужасная мысль. Я спросил: – А что это вы делаете в машине?

– Просто приехали поглядеть на норовистых лошадок, – ответила Зия. – Эд хочет выступить в одном из состязаний и тебя обещал уговорить участвовать.

– Ну, это хорошо, а то я уж испугался, что вы собираетесь снимать последнюю сцену... Погоди, а что ты имеешь в виду, говоря "Эд обещал"...

Чу-Чу, не обращая внимания на мои последние слова, весело затараторила:

– Вообще-то Эд действительно хотел закончить финальную сцену сегодня днем, но мы были чересчур напуганы.

– Я думаю...

– Ну, и мы сказали ему, что если он заставит нас сегодня сниматься, то ты его убьешь.

– Уж будьте уверены...

В разговор вмешалась Зия.

– Кстати, он почти уговорил нас. Вряд ли что-нибудь может случиться после того, что произошло сегодня утром. По крайней мере, так считает Эд.

– Ах, он так считает? И он почти уговорил вас? Чудеса, да и только!

Они обе затараторили одновременно. Из их слов я приблизительно понял, какие аргументы использовал Эд. Он убеждал их в том, что они просто должны закончить съемку, иначе он окажется банкротом. Что все гангстеры уже давно удрали, что после случившегося новое нападение гангстеров практически исключено, что съемки они закончат всего за час. Только не надо ничего говорить Скотту, потому что эта образина может взбеситься и что-нибудь натворить. И потом, разве им самим не хочется побыстрее покончить с этим делом? Тогда они смогут прямиком ехать в Лос-Анджелес и даже не сообщать о своем отъезде Скотту. Девушки хотели помочь Эду, и ему почти удалось их уговорить. Но они были слишком напуганы. И так далее и тому подобное.

Наконец они кончили, и воцарилось молчание. Мне больше ничего говорить, по правде сказать, не хотелось. Я давно подозревал, что у Чу-Чу с мозгами напряженка, но от Зии я ожидал больше здравого смысла. И тут Зия опять заговорила.

– Но мы сказали ему, что не хотим и что тебе это тоже не понравится. А он ответил, что знает это.

– Тем более после того, как ты спас нас из когтей смерти, – пропела Чу-Чу. – Мы сказали ему, что ты его на куски разорвешь.

– Живьем его слопаешь, – добавила Зия.

– Ну... в общем-то верно, – сказал я. – Эйприл и Делиз тоже приехали с вами?

– Да, вон они, – Зия указала рукой куда-то мне за спину.

Я увидел троицу, приближавшуюся к машине. Эд Флинч шел посередине, держа под ручку Эйприл и Делиз. Заметив меня, он резко остановился, на лице у него появилось такое выражение, будто у него неожиданно живот схватило. Но потом с быстротой, достойной удивления, выражение это исчезло, сменилось широкой, дружеской улыбкой, и он двинулся навстречу, протягивая мне руку.

– А вот и ты, Скотт, – произнес он, хватая мою руку и пожимая ее с таким видом, будто встреча со мной принесла ему невесть какую радость. – Я заходил к тебе в коттедж, но тебя уже не было. Хотел поблагодарить за... ну, словом, за то, что ты сделал сегодня утром.

Все это выглядело довольно фальшиво, и, если бы не состояние эйфории, в котором я находился, и чувство какой-то нереальности всего происходящего, я реагировал бы на все, что произошло дальше, совсем иначе.

Тем не менее, я спросил:

– Что это я слышал насчет вашего фильма? Ты правда собираешься заканчивать его сегодня?

– Да нет, Скотт, ей-богу, нет, – честно и открыто произнес он. – Признаю, я подумывал об этом. Осталась всего одна сцена, и мы без труда сняли бы ее. Но ведь все-таки существует опасность, что... ну, словом, это бредовая идея. Должно быть, я был немного не в себе.

– Да уж, должно быть.

– Конечно, я рискую потерять последнюю рубашку, – сказал он и сразу же помрачнел. Но потом лицо его вновь оживилось. – Но в общем это пустяки. Ведь ты рисковал гораздо большим.

– Конечно, я рисковал последними штанами. Когда ты думаешь закончить съемки?

Думаю, на следующей неделе, если, разумеется, будет не слишком рано. Ведь сейчас об этом трудно говорить. Ну и, конечно, если Бен до этого не даст мне пинка под зад. Ну, да наплевать.

– Да, на следующей неделе может будет еще слишком рано, – ответил я. – Конечно; дело это не мое. Девушки уже совершеннолетние, им самим решать. И тебе самому. – Я улыбнулся. – Разумеется, если вы надумаете это сделать и возникнут новые неприятности, я вряд ли смогу явиться на похороны.

Странное дело, но он немного побледнел под своим загаром.

– На мои... похороны?

Я рассмеялся.

– Я не это имел в виду. – Я решил не продолжать эту тему и повернулся к Эйприл и Делиз. Девушки выглядели потрясающе в одинаковых ковбойских одеяниях: бежевых рубашках, белых облегающих джинсах, светло-желтых сапогах и очень женственных маленьких шляпках, эдаких маленьких сомбреро.

Кстати, они сделали несколько замечаний по поводу моего одеяния, но я их проигнорировал. Что они вообще понимают?

Делиз улыбнулась мне и спросила:

– А что ты собираешься делать на родео?

– Быть зрителем.

– Ну что ты, Шелл, – своим мягким бархатным голосом произнесла Эйприл. – Пари держу, что ты сможешь выиграть приз. Эд говорит...

– Мне плевать, что говорит Эд. У меня антипатия к лошадям.

– Ты разве не собираешься принять участие в родео, Скотт? – спросил Эд. Он по-прежнему дружелюбно улыбался, но за этой улыбкой явно что-то скрывалось. Что это было – горечь, гнев, сарказм?

– Я был уверен, что ты будешь бороться с быком или совершишь еще какой-нибудь подвиг, – продолжал он. – Девушки сегодня мне все уши прожужжали о том, какой ты замечательный и отважный.

Так вот в чем было дело. Ну, конечно. Последний раз, когда я видел Эда, он бежал от выстрелов, как кролик. Я, конечно, тоже бежал, но, по крайней мере, следом за девушками. Эд явно чувствовал себя неловко после того, как он укатил на машине, оставив девушек и меня на произвол судьбы. А очень часто, когда человек чувствует себя неправым, он винит в этом не себя самого, а других. В данных обстоятельствах не было ничего удивительного в том, что он винил именно меня.

Эд продолжал:

– Да нет, я просто уверен в том, что ты не можешь бояться лошадей...

– Если хочешь знать, приятель, я их действительно боюсь.

– Но такой здоровый смелый парень...

Не знаю, что бы он еще сказал, желая подколоть меня, но я невольно сделал к нему шаг, и он сразу же заткнулся. Этот Эд Флинч мне вообще не нравился, и хотя я отнюдь не считаю, что надо мною и подшучивать нельзя, подначки Эда были уж чересчур и порядком мне надоели.

Однако, помолчав немного, он вновь вступил в разговор, заявив:

– Я собираюсь принять участие в состязании по стреноживанию и связыванию телят. Это самое безопасное состязание, поэтому я туда и записался. Почему бы тебе тоже не попробовать. Устроим между собой маленькое состязание.

– Между собой, да? – ухмыльнулся я. – Только ты и я, и пусть победит сильнейший, то бишь глупейший?

– Вот именно.

– Ты, наверное, силен в этом деле?

Он замотал головой.

– Ни разу в жизни не связывал теленка, даже никогда веревки на него не набрасывал, но, – медленно добавил он, – я не боюсь попробовать.

– Ну и пробуй. А я посижу с девушками, похлопаю тебе.

– Ну, пожалуйста, Шелл, – произнесла Эйприл. – Ты же можешь, я знаю, что можешь.

Делиз поддержала ее.

– Да, Шелл, пожалуйста, мне очень хочется посмотреть, как ты на арене...

– Это что, заговор?

– Усмиришь бычка или...

– Сломаю себе шею. Послушайте, ума у меня, может, и немного, но все же достаточно, чтобы...

Но тут все девицы хором загомонили.

– Ну мы тебя просим! Пожалуйста! Ты просто должен это сделать. Это сопровождалось дурацким повизгиванием, всплескиванием руками и тому подобным.

– Я не собираюсь принимать участие даже в конкурсе по дойке коров, – твердо заявил я.

И тут Эд, щелкнув языком и кривя губы в презрительной усмешке, громко произнес:

– Ладно, девочки, пойдемте. Будет вам смущать парня. Не думаю, что он боится, но порой эти "крутые ребята" способны проявлять смелость, лишь когда у них револьвер в руках...

Я полагаю, глупость сидит в каждом из нас, но во мне ее, наверное, больше, чем в других, и, когда я вхожу в раж, расчетливость покидает меня, а сейчас я явно чувствовал, что вхожу в раж.

– О'кей, – ответил я. – Вот что я тебе скажу: назови состязание, в котором ты хочешь со мной встретиться. Будем бороться с быком, стреляться, отплясывать чечетку... все, что хочешь. Я готов. Хотя, будь я проклят, если знаю, зачем тебе это надо...

– Меня интересует лишь то состязание, о котором я уже говорил. Кстати, я записал туда тебя тоже.

– Ты меня запи...

– Ну, я просто подумал, что ты захочешь произвести впечатление на девушек. Ты ведь хочешь произвести на них впечатление, верно?

– Не много ли ты на себя берешь, Эд? Как бы тебе об этом не пожалеть!

Эд был не из тех, кто болтает языком в ущерб себе самому. Я, по крайней мере, такого греха за ним не замечал.

Он поколебался с мгновение, а потом сказал:

– Ты меня не так понял. Просто я подумал, что тебе захочется принять участие в каком-нибудь состязании. Большинство обитателей ранчо собираются это сделать. И все мы только любители. Все в одинаковом положении.

– Ага. И ты, обладая телепатическими способностями, пришел к выводу, что я захочу принять участие именно в этом конкурсе?

Он промолчал, но Эйприл сделала мне знак и отвела в сторонку. Мы отошли так, что другие не могли слышать нас, и она сказала:

– Шелл, нам вовсе все равно, примешь ты участие в этом дурацком родео или нет. Но Эд просто бесит меня! Мне так хочется, чтобы ты утер ему нос. Нам всем этого хочется.

– Детка, если я появлюсь на этой арене, не исключено, что я запутаюсь в веревке и удавлюсь до того, как поспеет помощь. Я и эти животные... у нас так мало общего...

– Да нам даже не нужно, чтобы ты выиграл. Мы хотим только, чтобы ты доказал ему...

Им было не нужно, чтобы я выиграл, зато это было нужно мне. Да что там! Так все женщины говорят, прости им Господь их прегрешения.

– Ну, хорошо, я попробую, – устало произнес я. – Но пусть для вас не будет сюрпризом, если победа останется за телком.

Она улыбнулась. За такую улыбку я даже согласился бы быть укушенным теленком. Мы вернулись к остальным, и следующие двадцать минут прошли в каком-то полузабытьи. Я испытывал весьма поганое чувство при мысли, что скоро я буду верхом на лошади, размахивать над головой веревкой и пытаться набросить ее на теленка.

Вообще-то все это даже немного смешно: нет ничего сложного в том, чтобы заарканить телка. Ты сидишь на лошади, телка выпускают, и после того, как он отбежит на определенное расстояние, тебе можно догонять его. Потом ты набрасываешь на него веревку, слезаешь с лошади, валишь его на землю и спутываешь ему ноги веревкой. Все довольно просто. И все-таки я нервничал. Кроме того, хотя некоторый опыт у меня уже был, я сильно сомневался в своих жокейских способностях.

Итак, мы вшестером сидели на трибуне, наблюдая за начавшимися состязаниями. Трибуны сверкали многоцветьем красок. Нарядно одетые зрители свистели и кричали, подбадривая участников состязания. Над ареной уже повисло облако пыли. Запах земли смешался с горьковато-душистым запахом полыни. Первым номером программы была объездка полудиких лошадей.

Только троих участников можно было бы назвать профессионалами, и зрелище того, как они пытались укротить диких скакунов, заставляло кровь остывать у меня в жилах. Одного из наездников лошадь выбросила из седла, и он взлетел вверх футов на восемь, а потом шмякнулся на землю с таким звуком, что было слышно, несмотря на рев зрителей. Он приподнялся, но потом снова упал. Двое парней едва успели унести его с арены, прежде чем лошадь смогла проломить ему голову копытом.

После этого начались наши с Эдом состязания, и, наблюдая за неуклюжими действиями наших конкурентов, я постепенно утвердился в мысли, что, по крайней мере, не уступлю им. Первый участник промахнулся, бросая лассо, и сам свалился с лошади, вызвав смех зрителей. Второй-таки заарканил телка, но очень долго не мог повалить его на землю. В конце концов ему это удалось, а потом он связал ему ноги и победным жестом вскинул руки над головой под одобрительный рев и смех трибун. Зрителей собралось не меньше сотни и веселились они от души.

Участников состязаний вызывали в алфавитном порядке, и вот наступил черед Флинча. После него должны были выступить еще трое, а потом Скотт, то есть я.

– Ну, я пошел, – сказал Эд. – Пожелай мне удачи, Скотт.

– Ясное дело. А мне не нужно сообщить им, на какой лошади я выступаю или что-нибудь еще...

– Ничего не нужно, – ответил он. – Я обо всем позаботился.

– Ты? Ну, прекрасно. На ком же я поеду, на диком быке?

Он ухмыльнулся.

– Разумеется, нет. Я беседовал с мистером Кординером, он мне сказал, что вчера ты ездил на Мегере, и у тебя не было с ней никаких проблем. Поэтому я договорился, что выступать ты будешь на ней.

– Ну, спасибо, коли так. – Я все никак не мог отрешиться от своей недоверчивости к Эду.

– Ну, не мог же я допустить, чтобы ты оказался в невыгодном положении, Скотт.

– Понятно.

Он махнул рукой и отчалил, а я стал внимательно наблюдать за ним, так как хотел точно знать, что мне предстоит. Слева от нас уже на самой арене располагался маленький загончик, в котором находилась лошадь до тех пор, пока не выпускали теленка. В загон провели каурую лошадь, и Эд, взобравшись на изгородь загончика, осторожно опустился в седло.

Он был готов начинать. Девушки и я напряженно замерли, слегка наклонившись вперед. Теленка выпустили, и он побежал вперед, потом из загончика вырвалась каурая лошадь. Эд, держась одной рукой за луку седла, другой размахивал над головой веревкой. Слегка нагнувшись к холке лошади, Эд испустил воинственный клич, и я вынужден был отдать ему должное – выглядел он довольно лихо. Первая его попытка заарканить телка окончилась неудачей, однако на этих состязаниях любителей, профессиональные правила не действовали, и участник мог повторять свою попытку, пока не надоест. Поэтому Эд свернул веревку и снова отважно погнался за теленком.

На этот раз он ухитрился набросить веревку на шею животному, кое-как слез с лошади, споткнулся, ухватил теленка и начал с ним бороться. Теленок оказал Эду весьма упорное сопротивление, но в конце концов Эд повалил его, спутал ему ноги веревкой и радостно вскинул руки над головой.

Все мы орали и аплодировали, да, даже я, а Эд, прихрамывая, направился к нам. Он уже подходил, когда диктор объявил его время: две минуты и восемь секунд. Это было лучшее время дня и, хотя я слышал, что профессионалы управляются с этим делом за десять-одиннадцать секунд, в это было трудно поверить.

Прежде чем Эд успел дойти до нас, девушки издавали мне несколько ценнейших советов: я должен был заарканить теленка с первого же броска, ехать быстрее, чем Эд, ехать медленнее, чем Эд, быстрее слезать с лошади, чтобы сэкономить время, осторожнее слезать с лошади, оставаться на лошади и так далее и тому подобное.

Следующий участник свалился с лошади и сломал себе руку.

К тому времени, как настала моя очередь, рекорд Эда оставался непобитым, а я смирился с тем, что маленький серебряный кубок будет вручен Эду. Но идти на попятный я уже не мог, поэтому я обреченно поднялся со своего места.

Я стоял около загончика. Моя лошадь находилась уже в нем. Я полез на изгородь, разглядывая лошадь, прежде чем сесть в седло. Да, это была Мегера, вся угольно-черная, за исключением белого пятна на лбу, старушка Мегера.

– Мегера, старушка, – ласково проговорил я, стараясь установить с ней взаимопонимание. Раньше Мегера частенько участвовала в таких состязаниях, и, хотя теперь ее использовали только как верховую лошадь, я надеялся, что она вспомнит, что нужно делать, так как на себя я не очень надеялся.

Теленок мой был готов, лошадь готова, все было готово, кроме меня, но это никого не интересовало. Лассо было у меня в правой руке, поводья и короткий конец свернутой веревки в левой. Я взобрался на верхнюю перекладину загородки, на секунду завис в воздухе, примеряясь, и, наконец, опустился в седло. Пока все шло нормально, и я даже стал подумывать, что, пожалуй, смогу сбросить с результата Эда восемь секунд.

Для этого нужно было не торопиться и заарканить теленка с первого же захода. Если у меня это получится, на то, чтобы повалить его на землю и спутать ему ноги мне, если повезет, потребуется не больше двадцати-тридцати секунд. Мне казалось, что Мегера возбуждена, здорово возбуждена, наверное, всем этим шумом и гамом вокруг. Я чувствовал, как она прямо дергается подо мной. Черт возьми, эта старая кобыла вибрировала, прямо как динамо-машина.

Она повернула голову и посмотрела на меня.

– Старушка моя, Мегера, – произнес я. Белая отметина у нее на лбу была какой-то странной. Как будто немного влажной. Теленка должны были вот-вот выпустить, и нервы у меня были напряжены до предела. Нет, определенно, это пятно было каким-то странным. Почему это оно мокрое? Я переложил лассо, аркан, или как там эта штука называется, в левую руку и потрепал Мегеру по голове. Пятно действительно было влажным. Я посмотрел на свои пальцы. На них остался белый след, влажный белый след. Краска. Странно.

А потом Мегера посмотрела на меня, заложила уши назад, выкатила свои большие красные глазищи, приподняла розовые губы, обнажив огромные белые клыки и...

– Клац!

Я не поверил своим глазам.

Не мог поверить.

Из загона выпустили моего теленка.

– Давай! – крикнул кто-то.

– Нет! – заорал кто-то другой. Это был я.

Ворота загончика распахнулись.

– Нет!

Но было уже поздно. Мы начали двигаться. Да еще как! Раздался еще один жуткий, душераздирающий вопль. И издал его я.

– Диабло!