Я нашел его в небольшой уборной, пропахшей пудрой и потом, которую показал мне рабочий сцены. Я постучался. Джонни открыл дверь и недовольно уставился на меня. Вернее, он просто посмотрел, но, поскольку с его лица не сходило сердитое выражение, мне показалось, что он недоволен моим приходом. Глядя на него, можно было подумать, что он вот-вот укусит тебя.

Парень был примерно одного со мной роста, но немного тоньше; у него были густые вьющиеся черные волосы и светло-голубые глаза. У меня загорелая кожа, но этот парень, видать, ходит загорать на пляж, как на работу, поскольку по сравнению с ним я выгляжу самой настоящей бледной поганкой. На бронзовом от загара лице Джонни его бледно-голубые глаза казались еще более светлыми.

Да, Джонни был настоящий красавчик, из тех, впрочем, что снимаются в порнографических фильмах. Во всем его облике ощущалась какая-то слабость. Несмотря на хорошо развитую мускулатуру, он, по-видимому, был весьма недалек в умственном отношении. Чувствовался в нем какой-то моральный изъян, и мне этот человек был неприятен. Джонни смотрел на меня улыбаясь. И хотя в его улыбке не было ничего угрожающего, мне хотелось сказать ему, чтобы он поскорее закрыл рот. Такие люди, как Кэбот, время от времени встречаются всем. Они, словно скунсы, испускают моральную вонь, и просто удивительно, как моя клиентка этого не заметила. Впрочем, вполне возможно, что на женщин он оказывал совсем другое воздействие.

Джонни был без рубашки, и на его груди играли бугры мышц. Невероятно, как из такой мощной груди мог исходить такой голосок.

— Да? Что вам угодно? — пропищал он.

— Вы — Джонни Кэбот?

— Да. И что дальше?

Я раскрыл бумажник и сунул ему под нос мое удостоверение. Не успел Джонни как следует его рассмотреть, как я захлопнул бумажник и сунул его в карман. Я заметил, что если показывать удостоверение очень быстро, то люди думают, что перед ними очень важная птица. Вроде полицейского.

— Мое имя Скотт, — бросил я. — Можете мне сказать, где вы были сегодня утром? Я имею в виду рано утром — от трех до шести часов.

— У меня было свидание, — медленно ответил парень. — Я пригласил на ужин даму. Мы встретились очень поздно — где-то около часу — и засиделись до шести утра.

— До шести? — Что-то уж больно поздно для свидания. Впрочем, свидания бывают разные.

— Да, — ответил Джонни. — Моя дама освободилась только после полуночи. Она работает в клубе на Беверли, в «Грот-то». — Он помолчал, а потом спросил: — Скажите, вы ведь не полицейский, правда?

— Никто не говорил вам, что я полицейский. Я Шелл Скотт, частный детектив.

Джонни грубо выругался.

— Ах, частный! Что же тебе, сукин ты...

— Осторожнее, друг мой. Советую вам прикусить язык, — одернул его я.

Джонни проглотил свое ругательство, но все-таки не удержался и спросил:

— Что, черт возьми, вам от меня нужно? Что вы тут вынюхиваете?

— Я расследую дело о покушении на жизнь моего клиента, — сообщил я.

Джонни улыбнулся, в его улыбке сквозила неприкрытая неприязнь.

— Я не пытался никого убивать, Скотт. А если бы и пытался, то непременно бы убил. Интересно, кого же собирались убить?

— Вашу жену. Кстати сказать, это она наняла меня, чтобы я нашел вас.

— Илона? Наняла вас? Но откуда она узнала, что... — Тут он спохватился и замолчал.

— Что она узнала, Кэбот? — спросил я замолчавшего певца.

— Ничего, — дернул плечами он.

— Неужели вам безразлично, что вашу жену хотели убить? — проговорил я. — Она думала, что хотели убить не только ее, но и вас, поскольку кто-то отравил молоко, которое и вы могли выпить. Я, правда, так не думаю, но...

— Мне нечего вам сказать по этому поводу.

— А вот по поводу Уэлча? — начал я.

Услыхав этот вопрос, Кэбот так побледнел, что его загорелое лицо сделалось почти что белым. Даже я не ожидал такой реакции от этого недотепы.

— А? — тупо спросил он. Бледность на фоне загара сделала его похожим на больного. Может, он и вправду был болен. — Уэлч? — переспросил он. — Я... я не знаю никого по имени Уэлч.

Я улыбнулся.

— Конечно, не знаете. И у вас всегда такой болезненно-испуганный вид. Вы прекрасно представляете себе, о ком идет речь, Кэбиточчи. О детективе по имени Уэлч.

Джонни в тупом изумлении уставился на меня. Рот его раскрылся, но потом закрылся. Сжав кулаки, он сделал шаг ко мне. Парень покраснел от гнева, и от былой бледности не осталось и следа.

Я уже приготовился дать ему отпор, но что-то остановило Джонни. В его бледно-голубых глазах появилась хитринка. Он глубоко вздохнул, потом выдохнул и спокойно произнес:

— Уходите. Уходите отсюда, Скотт. Вы — частное лицо, и если будете мне надоедать, я... — Он угрожающе улыбнулся. — Обращусь в полицию.

Он стоял и нагло улыбался мне в лицо. Да, он конечно же прав. Частный детектив — лицо неофициальное, и если я поддамся эмоциям и позволю втянуть себя в драку, то легко могу загреметь в тюрьму. И я ушел.

После посещения театра «Вестландер» у меня стало еще больше вопросов, чем до него. Кэбота я нашел, но что касается остального, то сейчас я еще дальше от разгадки таинственных покушений на жизнь Илоны, чем раньше.

Подумав об Илоне Кэбот, я тут же вспомнил о ее тезке. Расспросив служащего сцены, где находится комната Илоны по прозвищу Венгерский Ураган, я вскоре уже стучался в дверь ее уборной. Оттуда послышался женский голос.

— Минуточку, — произнесла хозяйка уборной без всякого акцента. И тут же дверь открылась.

У этой девицы и Джонни Кэбота было одинаковое выражение лица. Казалось, она тебя сейчас укусит. Правда, не очень сильно. Проявив при этом присущий ей артистизм и страсть.

— Чем могу быть полезна? — мягко спросила она.

— Видите ли, я видел ваше выступление...

— А, хорошо. Проходите. — Я вошел внутрь, и она сказала: — Знаете, я ведь еще только учусь. Так вам понравился мой танец?

— Еще бы! Это было... очень мило.

— Замечательно! — воскликнула Илона и в восторге ударила кулаком о ладонь. — Замечательно!

Она была одета в куцый халатик, напоминавший короткую ночную рубашку и лишь слегка прикрывавший бедра. Голубой цвет халата выгодно подчеркивал белизну ее кожи.

— Я все время тренируюсь, — сказала она. — Знаете пословицу — нет предела совершенству.

— Сегодняшний танец был близок к этому пределу. — Я сделал ей комплимент.

— Большое вам спасибо за похвалу! — воскликнула Илона.

— Э-э, меня зовут Шелл Скотт.

Я сообщил ей, что работаю частным детективом, и попросил рассказать о Джонни Кэботе. Илона сказала, что это приятный молодой человек. Правда, она работает здесь чуть больше двух недель, а Джонни и того меньше, всего неделю, и она мало что о нем знает.

Илона почти ничего не могла рассказать мне о Джонни, но тут я вспомнил, как прореагировал Кэбот на имя Уэлч.

— А вы знаете человека по имени Уэлч? — задал я девушке тот же вопрос.

— Нет. — Она ходила по комнате, щелкая пальцами и разминая мышцы. — А кто это?

— Еще один детектив. Я так понял, что он разговаривал с вами пару недель назад. О каких-то давних делах.

— А, этот. Да, мы говорили с ним. А почему он вас интересует?

— И что же он хотел у вас узнать? — прямо спросил я.

Илона стояла перед зеркалом во всю стену, отрабатывая какое-то движение. Услыхав мой вопрос, она задержала на мне взгляд.

— Вы не против, если я буду заниматься? — вместо ответа спросила она.

— Нет-нет, — улыбнулся я. — Продолжайте.

— Я хочу, чтобы это движение было более плавным. С остальными я этого уже добилась.

— Истинная правда.

— Так о чем вы меня спрашивали? Ах да. Об этом детективе. Он поинтересовался только, не воспитывалась ли я в детском доме «Бантинг», здесь, в Лос-Анджелесе. А когда я ответила отрицательно, он поблагодарил меня и ушел. — И вдруг Илона издала дикий вопль, больше похожий на визг.

— Что с вами? — воскликнул я. — Вам плохо?

Но она продолжала заниматься.

— Нет, это я так специально кричу, — ответила Илона.

— Кричите? — изумился я.

— Да. Знаете, когда мое представление приближается к концу, я вхожу в такой раж, что испускаю пронзительный вопль. Это очень возбуждает.

— Понимаю. Пожалуй, это и вправду возбуждает. Значит, Уэлч спрашивал вас о детском доме «Бантинг». Что ему там нужно?

— Не знаю. Он только спросил, а потом ушел.

— А вы до этого его когда-нибудь встречали?

— Нет. И после — тоже нет.

— Он, случайно, не друг Джонни Кэбота?

— Не знаю. Впрочем, сразу же после визита ко мне детектива появился Джонни и спросил меня, что ему было от меня нужно.

— Правда? И что же вы ему ответили? — насторожился я.

— То же, что и вам.

Илона обрисовала детектива. Это был худощавый мужчина, среднего роста, с черными усами и черными с проседью волосами. Где он живет, она не знала, но ей показалось, что не в Лос-Анджелесе.

Так вот, значит, как обстоят дела. Я почувствовал, что упражнения Илоны подходят к концу и она вот-вот вновь издаст пронзительный вопль, а за ней закричу и я. Поэтому я поблагодарил женщину и ушел. Впрочем, недалеко; почти рядом с уборной Илоны меня поджидал Джонни Кэбот. Он махнул мне рукой, и я подошел к нему.

— Послушай, Скотт, — мрачно произнес он. — Я же тебя предупреждал — я не хочу, чтобы ты лез в мои дела.

Этот парень раздражал меня, как укус насекомого на подгоревшей на солнце коже. Но я приложил все усилия, чтобы мой голос прозвучал спокойно.

— Если не хочешь, то веди себя по-другому, Кэбот, — предупредил я.

— Да что ты говоришь! — прищурился здоровяк. — Повторяю еще раз — держись подальше от моей жены, понял? А также от меня и от всех, кто так или иначе связан со мной. Если ты еще раз сунешь свой нос в мои дела, если наши дорожки еще раз пересекутся, то я проломлю тебе череп!

— Мне глубоко наплевать на твои угрозы, Кэбот, — сдержанно заметил я. — Но ты признался, что женат.

— Значит, тебя наняла моя жена, — напирал коммивояжер. — Можешь успокоиться, в твоих услугах мы больше не нуждаемся.

— Я подожду, пока это подтвердит твоя жена, — заявил я.

Джонни сердито глянул на меня.

— Я думаю, моих слов вполне достаточно. Твоя работа закончилась, так что можешь забыть об этом деле.

— Послушай, друг, а чего ты боишься? Может быть, это ты решил прикончить свою жену? — предположил я.

Кэбот весь вспыхнул от гнева.

— Если бы я хотел кого-нибудь убить, я бы не стал прибегать к яду, а просто пристрелил бы. Кстати, ты, Скотт, точно так же, как и все остальные, можешь стать мишенью для пули. Не забывай об этом.

Джонни повернулся на каблуках и, прежде чем я успел ответить, исчез. И вовремя, надо сказать; я так завелся, что вместо ответа мог дать ему в зубы. Я вышел из театра «Вестландер», нашел в аптеке телефонную будку и набрал номер, который моя клиентка дала мне сегодня утром.

Однако мне никто не ответил. Я нахмурился и, немного подумав, вернулся к своему «кадиллаку» и поехал на Робард-стрит.

Начиная от дома Илоны на протяжении Робард-стрит было одностороннее движение. Я оставил машину у левого тротуара и подошел к парадной двери дома, где жила Илона. Я позвонил, но к двери никто не подошел. Я решил было уже уйти, как вдруг заметил, что дверь открыта. Я громко постучал, а потом вошел внутрь.

Дом был небольшим, но очень уютным. Обставлен он был очень просто. Мне показалось странным, что в нем никого не было. На кухонном столе я увидел тарелки с остатками пищи, в одной лежала недоеденная баранья котлета и брокколи. Рядом недопитый стакан с молоком. У меня сложилось впечатление, что хозяйка этого дома так спешила, что не успела даже закончить обед.

Я закурил и, глядя на кухонный стол, раздумывал, куда делась хозяйка. Очевидно, Кэбот позвонил Илоне сразу же после нашего с ним разговора в театре. То есть еще до моего к ней звонка. Достаточно было ему сказать лишь слово, как его жена тут же выпорхнула из дома и полетела к нему — не успев даже доесть котлету и брокколи.

Но чем больше я думал об Илоне Кэбот, тем больше тревожился за нее. Эту невзрачную одинокую девчушку уже дважды пытались убить. И я был уверен, что тот, кто покушался на ее жизнь, не успокоится, пока не добьется своего. И тут вдруг мне в голову пришла мысль, что я не знаю, — жива ли она еще или нет.

Усевшись в свой «кадиллак», я двинулся по Робард-стрит. В пути я не переставал думать о судьбе Илоны Кэбот. Первая улица, на которую я мог свернуть, была улица Гарнет, и я въехал на нее с Робард-стрит. Не успел я проехать и трех метров по Гарнет, как все это и произошло.

Я слышал звук выстрела, но поначалу не обратил на него внимания. Пробив левое стекло, в машину влетела пуля. Я осознал, что произошло, только когда на противоположном стекле неожиданно появилась дырка. До меня дошло, что это был выстрел. Что в меня стреляли. Пару секунд я тупо таращился на дырку от пули в правом стекле, окруженную трещинами, словно толстой паутиной. Очнувшись от шока, я так резко нажал на педаль тормоза, что меня вдавило в спинку сиденья.

Взвизгнули тормоза, и зад машины занесло вбок. Резко крутанув руль влево, я с силой нажал на газ и выровнял «кадиллак». Набирая скорость, я пронесся полквартала, а потом подрулил к тротуару и остановился.

Распахнув дверцу и засунув руку под пиджак, чтобы в любой момент выхватить свой кольт 38-го калибра, я уже было собрался выскочить из автомобиля, но вовремя одумался. Какой смысл бежать по улице, словно спринтер на Олимпиаде? Мужчина, стрелявший в меня, наверняка уже успел убраться куда подальше. А может быть, стреляла женщина? На пуле ведь не написано, кто ее выпустил.

Но ведь о том, что я поехал к Илоне, мог знать всего один человек. Или двое, если включить сюда и саму Илону. Кто-то, должно быть, незаметно проследил, куда я поехал, а потом спрятался за поворотом на улицу Гарнет и выстрелил в меня. Впрочем, все это маловероятно. Мне необходимо было срочно встретиться с Джонни Кэботом.