Книга: Убей или умри! Первый роман о немецком снайпере
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 3

Глава 2

Встретив ожесточенное сопротивление на нашем участке, русские немного утихомиривают свой пыл, сбавляют темп. Тех, кто уже забрался в наши окопы, бьют лопатками, колют штыками, расстреливают в упор. Иваны увязают. Каждый солдат и с той и с другой стороны дерется отчаянно, не щадя жизни. Перевес сил на их стороне, но мы стоим грудью. То тут, то там возникают ожесточенные схватки. Гранаты взрываются прямо среди дерущихся.
Наш участок мы пока держим, не подпуская врага слишком близко, но долго это продолжаться не может. Неожиданно появляется Нойманн с пулеметом на плече.
— Не ждали? — объявляет он, проверяя ленту и ставя пулемет на сошки.
— Ты как раз вовремя! — кричу ему радостно.
Нойманн в ответ салютует и прищуривается, целясь в русских.
— Огонь! — сам себе командует он и открывает огонь. Невысокий, с огромным пулеметом, Нойманн смотрится нелепо. Ему пришлось встать на ящик, чтобы высунуться из окопа и получить хороший обзор. Хватаю за рукав пробегающего мимо рядового.
— Будешь помогать ему! — указываю солдату на Нойманна. — Вторым номером.
— Но я… — начинает оправдываться боец, но, посмотрев на меня, осекается.
— Хорошо.
— Действуй!
Сам перемещаюсь правее, стреляю без перерыва, когда очередная граната падает к моим ногам. Выскакиваю из траншеи и бросаюсь на живот, прикрывая голову руками. Грохочет взрыв, меня засыпает комьями земли. Откашливаясь, поднимаю голову. Моего карабина нигде не видно. Черт! Времени на поиски нет. Быстро оглядываюсь. Рядом лежит труп нашего солдата, в руке зажат МП-40. Хватаю оружие, но пальцы мертвеца не желают выпускать пистолет-пулемет. Приходится с силой ударить по застывшей руке каблуком, высвобождая оружие. На поясе убитого два полных магазина к нему. Становится чуть повеселее, даже боль поутихла. Возвращаюсь на свое место и открываю огонь.
Русские продолжают наступление. Если огонь выкашивает передние ряды, за ними вырастают очередные фигуры, и этому нет конца. Иваны укрываются за трупами своих товарищей и яростно обстреливают нас. Неотступное ощущение, что наш конец близок, мешает сосредоточиться. Бауер что-то кричит мне, но из-за грохота не могу разобрать слов.
МП-40 заглох, истощив боезапас. Бросаю его и отбегаю в сторону, оглядываясь в поисках оружия. Я беззащитен, отбиваться нечем, кроме ножа. Нойманн все еще жив и короткими очередями из пулемета отсекает русских. Напарник его лежит, уткнувшись лицом в землю.
Внимание привлекает что-то блеснувшее на земле. Вглядываюсь и вижу свою оптику! Встающее солнце отразилось в стекле прицела. Мое оружие просто отбросило взрывом и присыпало землей. Быстро подхватив карабин, осматриваю его. Все оказывается целым, только приклад треснул, но это сущая ерунда.
Вижу, как русские подбегают к траншеям и прыгают в них. Замечаю нескольких красноармейцев в дальнем конце собственного отсека и понимаю, что пора убираться прочь. Мне одному их явно не одолеть, и инстинкт самосохранения гонит меня подальше отсюда.
Немцы в спешке покидают окопы. Бой проигран, в этом нет никаких сомнений. Нежелающие становиться трупами солдаты выныривают из траншей и, стреляя на ходу, отступают. Среди беглецов вижу маленького Нойманна. Он оставил пулемет и теперь отстреливается из русской винтовки.
Пригнувшись, бегу зигзагами.
— Ты куда?! — слышу резкий окрик. Бауер, укрывшись за чахлым деревцем, ведет огонь по неприятелю.
— Назад! — машу ему рукой.
— Не сметь! Держи оборону! — он явно помешался. Какая на хрен оборона?!
Подбежав к нему, что есть силы кричу:
— Беги! Беги, дурак!
— Стоять! Пристрелю! — орет он в ответ, но я не слушаю этого упрямого осла. Мы покидаем эту позицию. Нет, не так! Мы драпаем отсюда без оглядки.
Единственное, что беспокоит меня в данный момент, так это не получить пулю в задницу. Надеюсь, что русские, заняв позиции, не станут развивать успех и устроят себе небольшую передышку. Ведь мы их тоже сильно потрепали.
Запыхавшись, прячусь между деревьями в небольшой рощице и в бинокль смотрю назад. Все, кто может передвигаться без посторонней помощи, покидают высоту. Раненых, задерживающих движение, бесцеремонно оставляют. Те просят помощи, протягивают руки в мольбах не оставлять их, но безуспешно. Каждый спасает свою шкуру.
Слева от меня в кустарнике раздается треск. Кто-то усиленно пробирался сквозь заросли. Беру на изготовку карабин, но через секунду передо мной возникает закопченная физиономия Нойманна.
— О, старина! — радостно восклицает он. — А я смотрю, ты скачешь по полю. Дай думаю, за тобой пристроюсь.
— Я тоже видел, как ты улепетывал, — отвечаю, тяжело дыша.
— Я отступал согласно уставу, — обижается Нойманн. — Выдавили нас все-таки.
— Да, выдавили, — с ним трудно не согласиться.
— Что теперь делать-то?
— Идти дальше. Но сначала надо найти хоть какого-нибудь командира. Тогда будем считаться подразделением. Меня участь Стайера пугает.
— Вот это ты правильно заметил, Курт, — серьезно заявляет Нойманн, — я как-то сразу об этом не подумал.
— Теперь нам о многом приходится думать.
— Ты о чем? — прищуривается Нойманн.
— Ни о чем, пошли.
Долго плутаем по роще, пытаясь собрать солдат. Мы явно вступаем в заключительную фазу этой «победоносной» войны. В ту фазу, когда каждый будет способен на любой ужасный поступок, лишь бы остаться в живых. Страх порождает самые низкие черты человеческого характера.
Как я и предполагал, русские, заняв наши позиции, успокоились. У них там тоже командиры и начальники, а инициативу проявлять, да еще под градом пуль никому не нужно. Нас собирается около двадцати человек. Старшим по званию оказывается фельдфебель из соседней роты. Устроив небольшой привал, мы двигаемся к штабу полка и резервной линии обороны. Вот обрадуется мне капитан Калле, когда я опять появлюсь там, но выйдя с другой стороны. По дороге к нам понемногу присоединяются другие беглецы и маленькие группы солдат, появляется некое подобие организованности. Из офицерского состава никого нет.
Зуб опять болит со страшной силой, но даже глотка спиртного ни у кого нет. Да что там говорить о шнапсе, если на некоторых солдатах нет даже сапог. Один рядовой бредет в трусах и черной от грязи и пыли майке и тащит на плечах пулемет. Зато на голову надета каска. Милое зрелище: вот он, славный боец вермахта с разбитыми в кровь коленками, босой и в каске. Хоть сейчас награждайте его Железным крестом.
— Ты Бауера не видел? — спрашиваю Нойманна.
— Нет, — отрицательно качает тот головой. — Я, пока бежал, мало что углядел, не до того было.
Только сейчас, когда непосредственная угроза моей жизни прошла, ощущаю страх. Дикий, панический страх. Остался в живых, не получил ни единой царапины. Может, у меня заботливые ангелы-хранители? Это вряд ли. Слепой случай. Вон как тому юнцу, тело которого упало на меня после разрыва гранаты, пробило череп. Брызги крови во все стороны, он даже пикнуть не успел. А ведь тоже, поди, думал, что он единственный и неповторимый арийский мальчик, и ничего с ним не будет. Венец творения Господнего…
Мы продвигаемся через подлесок, кругом растут колючие кусты малины. Мундир от росы весь мокрый. Хорошо, что я спал в блиндаже Бауера не раздеваясь. А то сейчас тоже щеголял бы в нижнем белье.
— О чем задумался? — любопытствует Нойманн.
— Пытаюсь понять, как наша разведка наступление прощелкала.
— А-а, — разочарованно тянет Нойманн. — Я думал, что о смысле жизни размышляешь. Уж больно философская рожа у тебя была.
Приближаемся к месту, где размещается штаб нашего полка. Двигаемся по лесу осторожно, зная, что нарваться на партизан тут проще простого. Они, конечно, лазают там, где потише, но мало ли что. Внимательно смотрю себе под ноги. Тут везде могут быть неприятные сюрпризы. Мы с Нойманном, как наиболее опытные бойцы, продвигаемся в арьергарде, и в случае чего можем прикрыть отход нашей группы.
— А как ты с пулеметом оказался? — интересуюсь у него, чтобы не так тошно было идти молча. Разговор отогнал бы печальные мысли.
— Все просто. Мы с тобой разминулись. Меня ребята из соседней роты к себе позвали. А когда загрохотало, сначала понять не мог, где нахожусь. Побежал вдоль траншеи. Смотрю, парня-пулеметчика гранатой разворотило. Подхватил его пулемет, и дальше.
— А Земмер тебе в этой свалке не попадался?
— Кто это? — удивляется Нойманн.
— Да снайпер молодой, — поясняю я. — Он еще на казни рядом с нами стоял.
— Нет, — подумав, отвечает Нойманн. — Не видел.
В такой мясорубке парень мог и погибнуть. Я, честно говоря, за последнее время прикипел к нему, и совсем не хотелось бы узнать, что мальчишка убит. Из него бы со временем вышел неплохой стрелок.
Фельдфебель предупреждающе поднимает руку, и мы замираем.
Толкаю Нойманна, чтобы он сходил и узнал в чем дело, а сам превращаюсь в слух. От русских мы вроде бы оторвались достаточно далеко, да и посторонних звуков я не замечаю. Этот участок леса выглядит нехоженым, не испоганенным войной.
— Выходим, — сообщает вернувшийся Нойманн. — Фельдфебель послал пару ребят на разведку, что там и как.
— Ты думаешь, что русские и тут прорвались? — тихо спрашиваю его, приложив ладонь к щеке и надеясь таким образом унять ноющий зуб.
— Ничего я не думаю. Мне за каждым кустом иван теперь мерещится.
— Ты, Нойманн, таким раньше никогда не был, — усмехаюсь я.
— А теперь стал, — бурчит он. — Жить вдруг захотелось, знаешь ли. Мы все тут как скот на бойне. Знаешь, когда мне тут в первый раз стало по-настоящему страшно?
— Когда? — Действительно интересно, что случилось с этим бесстрашным парнем, когда произошел перелом. Может, в его словах я найду ответы на некоторые свои вопросы, не дававшие покоя.
— Нас послали в одну деревню искать партизан. Она вся почти разрушена и сожжена была, пара убогих домов осталась. В одной избе бабка слепая жила, что с нее возьмешь. А в другой семья.
— И чего же тебя так напугало там? — спрашиваю, не скрывая иронии.
— Там был здоровенный русский мужик, — не заметив моей подначки, продолжает Нойманн. — Безногий, и поэтому не подлежал мобилизации. Но у него могла быть связь с партизанами и недобитыми красноармейцами, ползающими по нашей территории. Мы допрашивали его, били, пытали. Бесполезно! Он молчал, насупив брови, и только зло глядел на нас своими белесыми глазами. Тогда наши ребята трахнули его жену, прямо на его глазах. По очереди. Он стоял, как скала, и смотрел. Связанный здоровый такой мужик, — Нойманн разводит руки в стороны, показывая его ширину плеч. — Стоит и смотрит. Только желваки играют на скулах. Она орет, а он ни звука. Потом ее застрелили.
— Может, он немой был?
— Не-ет, — отмахивается Нойманн. — Я сам слышал, как он со своей семьей разговаривал, когда мы пришли.
— Вот дела…
— Так вот, — продолжает он. — Ничего от него не добились. Взяли его детей, они визжали как паршивые свиньи, действовали на нервы. Мальчишка и девчонка, мы пристрелили их у него на глазах. Все вокруг в кровище, а он молчит. Мать его, старую бабку, стащили с печки, и закололи ножом — нет реакции.
— И что потом?
— Поняли, что все бессмысленно. Повесили, и дело с концом. А что еще сделаешь? Дальше-то уж некуда! Но главное, что в доме потом нашли тайник партизанский. Оружие, листовки разные. Он мог бы спасти семью, но молчал. Ты понимаешь, Курт?! Одно слово или жест, и мы никого бы и не тронули. Ну, жену-то, может, и трахнули все равно… Но оставили бы в живых. Я тогда сразу понял, что с такими людьми воевать страшно. Мы выхлебаем с этими чертями полные котелки дерьма. Они из другого теста.
Я с ним полностью согласен. Особенно после случая с русским снайпером, не ставшим убивать меня. Эти люди шли на самые дикие с точки зрения цивилизованного человека самопожертвования, что меня самого порой пробивала дрожь. Они совершали отчаянные поступки, не останавливаясь ни перед чем. Их не волновала судьба близких, а на свою им вообще наплевать. Они бросаются под танки, обвязанные гранатами, кидаются грудью на пулеметы…
Случись со мной такая история, которую только что рассказал Нойманн, окажись я в шкуре того русского, сразу бы все выложил, сделал бы все, лишь бы спасти жену и детей. Все возможное и невозможное! Представляю себе эту картину и меня передергивает. Тем более мы должны во что бы то ни стало не пустить их на нашу территорию. А может, Бауер и прав? Если закрепимся у границы, то спасем близких от мести Советской армии? Хотя с русскими ничего не предугадаешь заранее. Если среди них много таких, как тот снайпер…
Назад: Глава 1
Дальше: Глава 3