I
Господи, какой шел дождь! Он лил и лил. Все пропитывалось влагой. Наши грязные капюшоны давно промокли насквозь.
Мы сидели под деревьями в импровизированной палатке, сделанной из состегнутых накидок. Накидки были эсэсовскими, получше наших, и мы оставались сравнительно сухими. Малыш, кроме того, раскрыл зонтик. В конце концов мы принесли плиту из большого горящего дома и стали готовить ужин. У нас было сорок скворцов, мы жарили их на длинных прутиках, а Порта готовил фрикадельки из костного мозга. У нас ушло два часа на то, чтобы выковырять его из костей двух дохлых быков. Мы нашли свежую петрушку. Грегор Мартин умел готовить томатный соус, и сейчас он помешивал его в американской каске. Каски — практичная штука, их можно было использовать в самых разных случаях. Не годились они только для того дела, для которого предназначались.
Внезапно мы все расхохотались. Причиной тому был Малыш. Он отпустил классическую реплику, не сознавая, что она классическая.
Потом Порта поднял свой желтый цилиндр и объявил, что мы унаследуем его, когда он погибнет. Мы встретили это ревом.
Затем Хайде по ошибке стал мочиться против ветра, мы покатились со смеху и, продолжая смеяться, вернулись к еде под разрывами снарядов.
Однажды я слышал, как падре спросил у одного из старших офицеров:
— Как они могут так весело смеяться?
В тот день мы смеялись над панталонами Толстозадой Луизы, которыми Малыш обмотал шею; я подавился картофелиной, и меня пришлось бить гранатой по спине. Смех может быть очень опасным.
— Если б они так не смеялись, — ответил офицер, — то не смогли бы продолжать войну.
Фрикадельки Порта готовил мастерски. Он делал их только по десять за раз, чтобы те не раскисли, и между делом ел свою долю. Вдевятером мы уплели больше шестисот; это очень много, но мы ели до самого утра.
Господи, какой шел дождь!
