Да здравствует Смерть
— Черт, опять мы, — выругался Порта. — Только-только добрались до своей части — и тут же снова угодили в это дерьмо в составе боевой группы.
— Нечего поднимать шум, пока лежим здесь тихо-спокойно, — сказал Старик.
Порта снял цилиндр, почистил его протиркой, плюнул и предложил перекинуться в «двадцать одно».
Штеге усмехнулся.
— Ивана можно ждать с минуты на минуту. Будет разумнее вздремнуть до начала боя.
Но когда Порта, Малыш, эсэсовец и унтер-офицер Хайде начали игру, Штеге не выдержал и присоединился.
Они сидели на дне траншеи, играли и, разумеется, ссорились. Малыш где-то нашел старый котелок и, по совету Порты, носил его.
Когда фон Барринг простодушно поинтересовался, что за головной убор он ввел для танкистов, Легионер объявил явно потрясенному командиру батальона:
— Это своего рода талисман. Маточное тсольцо слонихи. Малыш нашел его в доме каких-то стариков в Бродах.
— Так-так, — вздохнул фон Барринг. — Я предпочел бы, чтобы вы не делали из себя шутов. Командир полка не одобряет этого.
— Но, герр гауптман! — вмешался Порта. — Те треклятые кепи, что нам выдали, портят волосы, а в танкистских шлемах весной жарко. Потому Малыш и ввел этот прохладный тропический шлем.
Фон Барринг покачал головой и пошел дальше по траншее, за ним следовал его адъютант лейтенант Фогт. Малыш коснулся полей котелка и заявил:
— Не смейте говорить ни слова о шляпе Малыша!
Фон Барринг обернулся, непроницаемо посмотрел
на нас. Потом, не сказав ни слова, пошел дальше.
Мы пролежали там несколько дней, русские нас не беспокоили. Они окопались напротив нас и сидели тихо. Обменивались мы только словами.
Один говоривший по-немецки русский был особенно словоохотлив. Обещал нам невероятные вознаграждения, если мы бросим оружие и перейдем на их сторону.
— В Москве вас дожидаются тысячи изысканных красоток, — крикнул он и, разумеется, безраздельно завладел вниманием Малыша.
— Верите вы этому лживому ублюдку? — спросил он нас совершенно серьезно.
— Спроси его сам, — предложил Порта.
Малыш взобрался на край траншеи, натянул на лоб котелок, чтобы закрыть глаза от солнца, поднес руку ко рту и закричал:
— Эй ты, сводник! С тобой говорит Малыш. Что ты там трепался о красотках в Москве? Если можешь это доказать, давай поговорим.
Чуть погодя русский ответил:
— Малыш, переходи сюда, мы дадим тебе билет на московский экспресс. По нему тебя пустят в самый большой публичный дом.
Малыш обдумал этот ответ и, повернувшись к нам, глубоко нахмурился.
— То, что говорит этот бык, звучит неплохо, только слишком заманчиво, чтобы быть правдой.
Он снова влез на бруствер и с презрением крикнул:
— Ты бессовестный враль, красное дерьмо!
Мало-помалу мы догадались, что готовится что-то серьезное. По обеим сторонам днем и ночью стягивались большие сосредоточения артиллерии.
Однажды рано утром мы увидели высоко в небе маленький серебристый самолет. Все солдаты на позиции обратились лицом к нему.
— Корректировщик артогня, — заявил Хайде.
— С чего ты, черт возьми, взял? — насмешливо спросил Порта.
Хайде сверкнул на него глазами, но не ответил.
Ровно в девять часов началась канонада. Единые, слитые, адские вой, рев, гром. Пушки и минометы всех калибров выпускали тысячи снарядов и мин по всему фронту.
Мы свернулись, как ежи, в своих норах. Над всей сетью траншей непрерывно неслась раскаленная сталь.
Длился обстрел ровно два часа. Потом все окуталось зловещей тишиной.
Мы едва поверили своим глазам, увидев, что ни на ком из нас нет ни царапины, что не подбиты ни одна противопехотная пушка, ни один пулемет. Все утратили дар речи. Это походило на сказку. Когда мы поняли, как нам повезло, на позициях поднялся облегченный смех.
Потом прямо над деревьями появились, ревя моторами, самолеты, и на нас посыпался град фосфорных и бензиновых бомб. Не успевшие укрыться в долю секунды люди погибли. Целый час ненавистные «мясники» атаковали нас волна за волной. После короткого перерыва начался новый артобстрел.
Порта поднял взгляд и сухо сказал:
— Ну и пикник! Не знал, что мы все еще стоим такого угощения!
Он хотел добавить еще что-то, но тут оглушительный рев и сильнейший взрыв заставили его подскочить. На нас дождем посыпались земля, сталь и камни.
Малыш начал что-то говорить, но Легионер с наушниками на голове поднял руку.
— Говорит батальонный командир, но я не могу разобрать ни слова.
— Попробуй еще раз, — приказал командир роты лейтенант фон Людерс. Легионер отчаянно завертел ручки настройки и напряженно прислушался. Потом усмехнулся ротному.
— Не говорите, что я спятил, герр лейтенант, но фон Барринг несет что-то о командире корпуса, направляющемся на наши позиции. Командир полка уже сопровождает сюда этого редкого зверя.
Фон Людерс и все мы уставились на Легионера, будто на какое-то причудливое привидение.
— Помоги нам Бог! — вполголоса произнес лейтенант, когда до него дошло, что сказал Легионер.
— Что происходит? — спросил Малыш. — К нам движется артиллерия?
— Нет, всего-навсего генерал-лейтенант! — ответил Порта.
— Боже, храни груди наших девушек и их светлые волосы, — широко улыбнулся Малыш. — Держу пари, этот кабан с красными лампасами собирается шугануть нас прямо к Ивану. Хотел бы я знать, где здесь черный ход!
Лейтенант фон Людерс получил приказ встретить генерала и его свиту на углубленной дороге и показать этим выдающимся зрителям позиции, дабы убедить их, что мы ведем войну по всем правилам.
Обливаясь потом, фон Людерс приказал Старику создать эскорт для встречи высокого начальника.
— Опять нам терять вес, — заметил Порта. — Бегать и еще раз бегать — вот единственное, для чего мы годимся.
— Отлично, мы избавлены, — засмеялся фон Людерс и принялся бегать по открытому пространству между траншеями.
— Нет, черт побери, — ответил, тяжело дыша, Порта. — К сожалению. Придется держать языки в заднице — то бишь за зубами…
Русские сразу же взяли нас на прицел крупнокалиберных пулеметов, установленных на холме прямо напротив. Мы буквально падали в кювет, когда злые духи в форме пуль со свистом пролетали мимо нас и со стуком били по дороге.
Мы переползли через дорогу и двинулись дальше, пригибаясь за кустами. Кусты по крайней мере скрывали нас.
Совершенно запыхавшись, мы дошли до углубленной дороги и бросились в кювет с дальней стороны. Малыш поднял руку, будто школьник, и спросил:
— Герр лейтенант, как хорошо нам нужно себя вести, чтобы нам позволили совершить такое же путешествие в будущем году?
Ответа он не получил. Из-за поворота дороги появился генерал и его штабные офицеры.
Это было впечатляющее сборище. Кроваво-красные петлицы, золотые галуны и блестящие Рыцарские кресты оживили ландшафт.
С генералом и его свитой шли оберет Хинка и гауптман фон Барринг. Оба выглядели обеспокоенными, взволнованными.
Лейтенант фон Людерс щелкнул каблуками, откозырял и доложил:
— Герр генерал-полковник, докладывает лейтенант Людерс, командир пятой роты. Наряд под командованием унтер-офицера Байера будет представлять собой эскорт.
Генерал холодно посмотрел на фон Людерса. Потом, не козырнув в ответ, повернулся к оберсту Хинке.
— Обратите внимание, оберет, вот еще одна из ваших шаек. Ни порядка, ни дисциплины. Они больше похожи на курьеров, чем на воинское подразделение. Лейтенант докладывает командиру корпуса с только что вылезшим из кювета эскортом, шлепающим губами, как сытые коровы. Свиньи! Грязные свиньи! — Ткнул пальцем в фон Людерса, стоявшего перед ним, как столб. — Где ваш противогаз? Где каска? Разве не знаете, что постоянно должны носить каску в боевой обстановке? А вы позволяете себе расхаживать в пилотке!
Лицо его побагровело. Слова извергались изо рта бурным потоком. В дрожащем, взволнованном голосе звучали слезы. Он указал на головные уборы Порты и Малыша.
— Этот котелок — и этот цилиндр! Что это значит? Что это, черт возьми, у тебя на голове?
Порта очень медленно распрямился. Опираясь на винтовку, ответил:
— Цилиндр, герр генерал-лейтенант.
— Цилиндр, вот оно что! Сними его! Выброси! Накажите этого человека! — крикнул он Хинке. Потом повернулся к жевавшему побег травы Малышу со сдвинутым на затылок котелком.
— А это что за головной убор, который ты позволяешь себе носить?
Встревоженный Малыш подскочил, зацепился ногой за ногу и выронил ручной пулемет. С шумом встал как следует и вытянулся.
— Герр генерал-лейтенант, это маточное кольцо слонихи!
(Здесь нужно сказать, что Малыш не знал, что такое маточное кольцо. Он искренне верил, что котелок называется именно так.)
Генерал оскалился. К его пухлому лицу прилила кровь. Он повернулся к Хинке.
— Как только полк будет отведен с позиций, этого человека отдать под трибунал. Я покажу им, как насмехаться надо мной!
Старик зашептал, словно молитву:
— Дорогой Иван, пожалуйста, пальни разок! Выпали всего раз из своего «органа»!
Но у Ивана не было прямой телепатической связи со Стариком. Ничего не последовало.
С бранью и проклятиями генерал приказал, чтобы ему показали боевые позиции. И высмеял лейтенанта из своего штаба, который бросился на землю, когда на дороге взорвался 75-миллиметроый снаряд.
— Вы уронили что-то, герр лейтенант, раз лежите там?
Покрасневший лейтенант поднялся и смущенно потащился за своим большим начальником.
Увидев наши позиции, генерал сурово раскритиковал их, потом пошел по открытой земле, где у русских был превосходный сектор обстрела.
Тут же застучал установленный на холме крупнокалиберный пулемет. Трое офицеров были ранены, но генерал с высокомерным видом шел, даже не взглянув на них.
На дороге взорвалось несколько снарядов. Один взрыв разворотил живот фон Людерсу, и через несколько минут он умер. Другой офицер лишился ноги.
Несколько дней спустя нас отвели в тыл, и, к нашей радости, новым командиром роты назначили лейтенанта Хардера. Он только что вернулся из госпиталя.
Мы должны были отдыхать две недели, но в первую же ночь нам снова пришлось выступить.
Остановились мы в небольшом поселке, который служил местом отдыха для русских комиссаров, потом для немецких летчиков. Около десятка красивых вилл было превращено в огневые точки.
В одной из комнат второго этажа, которую, должно быть, занимали женщины, так как там сохранялся запах духов, я и Штеге установили в окне пулемет, чтобы держать под прицелом железнодорожную линию. На чердаке Порта, Легионер и Малыш установили другой.
Лейтенант Хардер и остальная часть боевой группы расположились на первом этаже.
Малыш спустился с двумя бутылками водки и несколькими селедками. Бросился на кровать и принялся кататься, обнюхивая простыню, будто ищейка.
— Черт возьми! — выкрикнул он. — Пахнет красотками!
Он соскользнул на пол. Потом издал громкий возглас и скрылся под кроватью. К своему удивлению, мы услышали женские голоса, и начался содом. Голос Малыша звучал так, словно он говорил сквозь одеяло.
— Я изловил двух шлюх!
Раздался неистовый женский протест. Из-под кровати показалась пара женских ног.
Штеге наклонился и вытащил брыкавшуюся девицу. Потом вылез Малыш, держа в руках вторую.
— Тупая свинья! — окрысилась она на Малыша, который восторженно демонстрировал свою добычу.
Девушки были одеты частично в гражданское. Однако это не могло скрыть, что они из люфтваффе.
Штеге постоял, задумчиво разглядывая их.
— Удрали из подразделения? — спросил он, приподняв бровь.
— Нет, — резко ответила блондинка.
— Нет, — повторил Штеге. — Что ж, тогда нужно вызвать командира роты. Малыш, позови Хардера.
— У тебя, видно, воспаление мозга. Давай сперва угостимся сами. Пусть треклятое офицерье приходит потом. На кой черт звать их?
Блондинка сильно ударила его по лицу.
— Мы совсем не такие, как ты думаешь! Мы порядочные девушки!
— Вы дезертирки, — поправил Штеге. — Если мы вызовем лейтенанта Хардера и он исполнит свой долг, вы будете девушками с очень длинными шеями!
— Хотите выдать нас? — ахнула брюнетка, которая была помладше.
— Значит, все-таки сошли с дистанции, — сказал Штеге и улыбнулся.
— Да, мы остались, когда остальные ушли.
— Ушли? Хорошее выражение, — засмеялся Штеге. — Мы называем это «удрали». Успели на экспресс или на самолет?
— Сейчас не время для плоских шуток, — сказала блондинка.
Штеге пожал плечами.
— Как вас зовут?
— Меня — Грете. Мою подругу — Труде, — ответила блондинка.
Малыш больше не мог сдерживаться. Он чуть ли не упал на Грете, но та ловко увернулась.
— Ты отличная цыпочка, — крикнул он и побежал за ней. — Как раз во вкусе Малыша. Я сделаю тебя своей личной шлюхой!
Штеге схватил его и резко сказал:
— Малыш, оставь в покое девушку. Она не шлюха.
— Шлюха, как пить дать! — крикнул Малыш, ухватил Грете за юбку и чуть не стянул ее. Девушка в испуге пронзительно вскрикнула.
Послышался топот сапог вниз по лестнице.
— Прячь их, — отрывисто приказал Штеге, и девушки нырнули под кровать.
Дверь отворилась.
Порта с Легионером встали, оглядывая сцену.
Малыш сидел на краю кровати, глядя в потолок с таким видом, что даже ребенок догадался бы — он что-то скрывает.
Порта негромко, протяжно свистнул. Подошел к Малышу и взял его за подбородок.
— Будь хорошим мальчиком, скажи дяде Йозефу, где ты ее спрятал.
— Не знаю, о чем ты, — ответил Малыш.
Порта засмеялся и пнул стоявшую перед Малышом дамскую туфлю.
— Знаешь, что это?
— Да, обувка шлюхи. — И ханжески добавил: — Мы оказались в заброшенном публичном доме.
— Где они? — внезапно выкрикнул Порта, и Малыш от неожиданности повалился на спину.
— Под кроватью, — прошептал Малыш.
Через минуту девиц обнаружили. Малыш бушевал и клялся, что Грете — его собственность.
Чем это могло кончиться, трудно сказать. Но тут по крыше застрочил пулемет противника, и на нас посыпалась штукатурка.
Мы бросились к своему пулемету и увидели, что русские собираются перейти железную дорогу.
— Тяжелый миномет! — крикнул лейтенант Хардер из окна туалета.
Трое лихорадочно устанавливали большой миномет в боевое положение. Остальные пытались держать русских на расстбянии пулеметным огнем. Но там их скапливалось все больше и больше.
Снаряды советской полевой батареи начали падать на дома вокруг и на дорогу. Хардер в отчаянии связался с батальоном, попросил разрешения отойти; но нам приказали оставаться на месте.
— Нас окружат! — крикнул Хардер в трубку.
— Ничего не могу поделать, — ответил фон Барринг. — Штаб корпуса приказал удерживать позицию. Другие роты не в лучшем положении, чем вы. Третья уничтожена полностью. Конец связи.
Из здания вокзала выбежал какой-то ефрейтор. Рядом с ним упал снаряд, и его подбросило в воздух.
— Мы в безвыходном положении, — крикнул Штеге. — Русские подтянули тяжелые противопехотные пушки.
Возле нас уже разорвался первый снаряд. В воздух полетели камни, комья земли, пыль, штукатурка и шрапнель.
Мы спрятались за стеной, но не успела осесть пыль, как снова открыли огонь из своего пулемета. Наверху мы услышали крик Порты, потом увидели, что он скользит вниз, как акробат, по водосточной трубе. Он побежал к станционному зданию, установил противотанковое ружье, встал за стеной на колени и выпустил снаряд по атакующим русским.
Действие на таком расстоянии оказалось фантастическим. В воздух полетело стрелковое оружие и человеческие конечности. Атакующие дрогнули, но несколько русских офицеров вдохновили солдат лозунгами из статей Ильи Эренбурга. Они приготовились к новой атаке.
Следующий снаряд просвистел, угодил в группу плотно сбившихся солдат и расшвырял их.
Порта усмехнулся нам, снял цилиндр и раскланялся, как циркач. Потом побежал со всех ног обратно к дому.
— Конфеты кончились, — крикнул он и стал карабкаться вверх по водосточной трубе.
Малыш высунулся из туалетного окна.
— Не заметил, шины у меня накачаны? Я, должно быть, поеду домой на велосипеде.
— Я дам тебе прищепки для штанин, — сказал Легионер и громко засмеялся.
Русские отошли за железнодорожную насыпь. Мы снарядили пулеметные ленты, готовясь к новой атаке.
Когда начался бой, обе девицы залезли по кровать. Теперь они вылезли, совершенно потрясенные.
— Что нам делать, если появятся русские? — спросила Грете. Штеге невесело засмеялся.
— Об этом нужно было думать, когда вы дезертировали.
— Ладно, но что нам делать?
— Быстро снимайте штанишки! — крикнул, входя в комнату, Порта.
— Наглец, ты еще хуже русских! — завизжала Грете.
— Конечно, моя кошечка, — засмеялся Порта. — Но у тебя скоро появится возможность сравнивать. Дядя Иван готовится к победе.
Он запустил куском колбасы в девиц, сидевших с жалким видом на кровати.
Малыш пил водку, сидя по-турецки на полу. Он сплюнул, вытер рот и повернулся к девицам.
— Кто из вас будет играть с Малышом в диких животных? Само собой, я заплачу, — добавил он и бросил на кровать кредитку в сто марок. — Купите себе чулки или розовую воду.
Девицы яростно уставились на него. Порта засмеялся.
— Малыш, ты возбуждаешься!
Малыш кивнул.
— Ну да. Мы не каждый день сражаемся в любовном гнездышке. Девочки, готовы для Малыша? Тебя обслужат потом.
И, указав на Порту, поднялся.
Малыш наклонился над Грете и хотел поцеловать ее. Та вырвалась и истерически завопила:
— Совсем как русские!
— Не совсем, — цинично улыбнулся Штеге. — Недостает одной мелочи.
— Я предпочту русских этому гнусному животному! — крикнула она.
— Твое желание исполнится! — крикнул Штеге и бросил в окно гранату. — Вот они!
Поднялась яростная пальба. Русские теперь почти достигли дома. Захватили наш миномет.
— Танки!
Из-за железной дороги показалась широкая башня Т-34.
Лейтенант Хардер крикнул с первого этажа:
— Пошли, попытаемся достичь обрыва позади нас. Займем там новую позицию. Захватите раненых!
— Ну, девочки, спускайтесь и целуйтесь с Иваном, — сказал Порта. — Или надевайте шиповки, потому что бежать будем со всех ног!
Под прикрытием пулемета Легионера мы вышли из дома. Перемазались кровью, вытаскивая раненых из окна туалета.
Штеге обратился к девицам, стоявшим посреди комнаты:
— Что намерены делать?
— Пойдем с вами, — ответили они.
Девиц быстро опустили в задний двор, там их приняли Старик и Хайде.
— Что за черт? — выкрикнул Старик. — Вы там, наверху, сидели с женщинами!
— Да, они играли в прятки с «охотниками за головами»! — крикнул в ответ Штеге.
Порта и Малыш наткнулись на троих русских, Которые после короткой стычки сдались.
Один из них, сержант, сказал с чувством:
— Проклятая война!
— Не знал этого раньше? — ответил Порта. — Нам это давно известно.
— Проклятье, — выругался Легионер и побежал, сгибаясь под тяжестью пулемета. Вокруг него засвистели пули.
Грете неожиданно вскрикнула. Из раны в горле у нее хлынула толстая струя крови.
Малыш обернулся.
— Проглотила что-то несъедобное.
Он схватил Труде, вскинул на плечо и побежал, поднимая пыль громадными сапожищами.
— Quel malheur! — выругался Легионер и принялся взбираться, как обезьяна, на обрыв, который почти вертикально высился над лагерем отдыха.
Русские ринулись вперед с неистовыми криками: «Ура!»
Порта был на полпути к обрыву; он поддерживал раненого, ему помогал эсэсовец. Огонь русских вынудил их бросить этого человека. Он с глухим стуком шлепнулся на дорогу.
Штеге и я палили из ручных пулеметов, не подпуская противника, пока Легионер устанавливал на обрыве крупнокалиберный пулемет.
Казалось, прошла целая вечность, пока мы не услышали наверху злобный стук: Легионер выпустил по русским первую очередь.
Штеге поднялся. Пока он влезал на обрыв, я получил сильнейший удар в живот. В глазах у меня потемнело, я почувствовал, что падаю в бездонную пропасть. Увидел, как Малыш передал Труде Порте. Потом все исчезло.
Когда пришел в себя, все тело терзала невыносимая боль. Наверное, я кричал.
Взрывались гранаты. Пули летали разозленными осами. Шипел, изрыгая красную струю, огнемет. По барабанным перепонкам били крики и вопли.
Надо мной нагнулся перемазанный кровью и пылью Старик. Взвалил меня на плечо, как мешок муки, и с помощью Малыша побежал к обрыву.
В меня попала еще одна пуля. «Пробито легкое», — пронеслось в голове. И мне показалось, что вот-вот я задохнусь.
КОНЕЦ
notes
