Глава 3
РОЖДЕSSSTBO 1939-ГО

Если следовать букве морского призового права, а это требовало от подводников ОКМ, то ситуация на морском театре войны выглядела так: все фигуры Германии на этой шахматной доске ходили как пешки, все же фигуры противника — ходили как ферзь. При этом ферзей было во много раз больше. И такую партию приходилось играть с той только разницей, что речь шла о живых людях, а не о деревянных лакированных фигурках. Любое английское судно имело право открыть огонь, если было из чего (а уже в первые месяцы войны Черчилль отдал приказ оснащать торговые суда в целях самозащиты артиллерийскими орудиями), по любой подводной лодке. Подводники же могли торпедировать судно, не опасаясь клейма «военных преступников», только при наличии доказанных оснований, например, перевозимый военный груз, при этом капитану предписывалось обеспечить безопасность экипажа судна. Ну и как вы это себе представляете? Лодка семафорит на судно «Стой! Груз к досмотру!!». Судно слушается, дожидается, пока на него прибудет досмотровая команда, потом досмотр, опять же «Заходите, гости дорогие, берите, что хотите!»… Ага! Динамит, ай-ай-ай! А вот если железная руда? Или электронные лампы? Или просто тушенка для войсковых складов? Это что, тушенка — военный груз? Недавно Отто Кречмер — командир U-23, вынужден был отпустить шведское судно, груженное лесом. «Мне представляется странным, — писал он потом в докладе Папе-Дёницу, — что Германия позволяет беспрепятственно ввозить в Великобританию лес, который идет на подпорки в шахты, где добывают уголь, без которого невозможна выплавка стали, а она, в свою очередь, идет на изготовление оружия, убивающего немецких солдат». Но даже если соблюсти всю эту абсурдную бюрократию — что дальше? Торпедировали мы судно, а потом? Штатные шлюпки в открытом море гарантией безопасности не считались, так что выбор невелик — либо всех забирать в и без того битком набитый кубрик, либо… А вот что делать дальше — вопрос, который повисал в воздухе. Каждый его решал сам для себя, сообразуясь со своими понятиями о чести и справедливости. В любом случае немецкий военный моряк автоматически становился вне закона, если только выполнял приказ. Вообще-то Ройтер не был гуманистом. На войне как на войне — и он это очень хорошо усвоил. Но до сих пор топить гражданские суда ему не приходилось. Все-таки военные корабли (пусть даже ржавый тральщик) как-то по-другому… Там люди знают, на что идут. Да и он сам знал, на что шел. И если бы довелось, он не стал бы унижаться перед врагом, а встретил бы смерть, как и подобает настоящему арию: с презрением и достоинством. Никто его особо на берегу не ждет, да и не надо. Есть море, есть враг и есть он — по большому счету этого достаточно.

Наступало Рождество. Ройтер уже успел совершить два боевых похода, занимаясь в основном минными постановками. Хартпул, Форт-о-Ферт, Дувр — дороги в эти порты он знал почти так же хорошо, как в Вильгельмсхафен и Киль. Но пока судьба не давала ему возможности завалить сколь-нибудь значимого зверя. Минные постановки есть минные постановки — как там поймешь, с чьей трубы выпрыгнула эта бестия? Англичане рвались на этих минах, но их с таким же успехом могли поставить и Шухардт, и Леманн-Виленброк, и Прин, но у Шухардта уже был «Корейджес», Прин потопил Royal Ouk, а на долю Ройтера пока оставалась роль чернорабочего войны. Незаметный герой Ханс Весмар — один из многих. А быть песчинкой на пляже — совсем не вязалось с характером Ройтера. И вот представьте себе, 24 декабря, сочельник, 21.00 по берлинскому времени, U-IIB Ройтера наткнулась на польский малый транспорт. Водоизмещение около 2100 тонн. Оно! «Добыча!» — решил Ройтер. Аж руки задрожали… Мандраж, особенно когда ему подвержен командир, — самое худшее, что может случиться с подлодкой. Ну, хотя бы потому, что он имеет свойство передаваться от начальника к подчиненным. И тогда все начинает валиться из рук. И теперь получилось как-то уж совсем по-идиотски — одно к одному. Началось с того, что акустик почему-то проворонил шум винтов гражданской цели, и они всплыли для подзарядки аккумуляторов под самым носом у поляков. Погода была ясная, полнолуние, штиль, видимость отличная. Небо полно звезд. Лодка всплыла по левому борту, следуя параллельным курсом на 800 м впереди. То есть фактически подставила полякам корму. Не составляло большого труда ее протаранить, но на транспорте и сами не были готовы к встрече. Война еще не вошла в привычку. Поляки шли под полной иллюминацией, не выполняя противоторпедного зигзага, со скоростью 6 узлов прямым курсом на Хартпул, очевидно… Откуда в декабре 39-го в Северном море появился польский флаг — одному богу известно. Может, из Швеции возвращались?.. Хельмут старался сделать все «как положено», хотя в данном случае это, пожалуй, было излишне: Польша была в состоянии войны с Германией и побеждена, стало быть, все это — и судно, и груз — уже давно немецкое и по чистому недоразумению еще в море. Так тем более надо обеспечить безопасность судна и команды… Но чем больше старался, тем хуже у него получалось. Следуя указаниям, полученным не один раз, Ройтер дал запрос семафором на польский транспорт, однако ответа не получил. Поляки поняли, что дело дрянь, и пустились наутек… Это означало, что, пока лодка разворачивалась на Nord, они пошли на обгон. В эфир с транспорта раздалось очень странное сообщение. Не «SOS», это еще бы как-то можно было понять, a «SSS». Это уже потом Ройтер узнал, что SSS союзники панически отбивали при появлении подводных лодок «Submarine! Submarine! Submarine!». Пока стороны таким образом «улаживали формальности», поляки успели пройти на самом полном не менее километра. Курсовой угол никак уже не позволял совершить атаку. Тем не менее Ройтер дал приказ атаковать…

Он находился заведомо в неудобной позиции. А скорость лодки даже в надводном положении была 8 узлов против 9 транспорта и не давала шансов догнать судно. Поляки к тому же еще «догадались» пойти зигзагом. Это давало Ройтеру некоторое преимущество. Но ненадолго. Первый залп был дан с большого расстояния и неточно. Видимо, там был достаточно опытный капитан: увидев следы торпед, транспорт умело уклонялся и продолжал подставлять то один борт, то другой, всякий раз уходя из-под удара.

— Самый полный вперед! — скомандовал Ройтер, «лорды» занялись загрузкой торпед. А их оставалось всего-то две. Впрочем, такой цели хватило бы и одной. «Эх, сейчас бы орудие…» — подумал Ройтер. Как здорово было в Мюрвике — несколько выстрелов, и все, но орудия не было…

Он уже отдал команду максимально надуть балластные цистерны, чтобы сократить давление воды, выбрал оптимальную траекторию, но поляки с каждым мгновением становились — на метр, на полметра — дальше и дальше.

Идею неожиданно подкинул боцман Вольф Деген, который, как уже говорилось, был зенитчиком. Он бросился к своему орудию с криком «Уходят, суки!» и высадил в направлении удирающего судна несколько очередей из 65С/30.

Стрелять из зенитного орудия по транспорту? Ну а что остается делать? Догнать его так, чтобы выйти на угол атаки, — практически нереально, дизеля U-IIB не выдержат этой гонки долго.

«Вдруг действительно попадет?» — подумал Ройтер и не стал наказывать инициативу боцмана. Неизвестно, что там перевозили поляки, может, нитроглицерин, только у них на баке раздался сильнейший хлопок, и вспыхнул пожар. Деген вообще-то был неплохим стрелком. И, сконцентрировав огонь на мостике, быстро достиг результата. Судно загорелось. После пяти или шести кассет транспорт стал маневрировать заметно хуже, и скорость снизилась. Часть подводников высыпала на палубу и наблюдала во все глаза за «рождественским шоу». А зрелище было действительно редкое. По тихому ночному морю — все небо усыпано яркими рождественскими звездами — несется по сложному курсу транспорт, а за ним на «самом полном» — подводная лодка, осыпая его выстрелами из зенитного орудия.

После получаса такой вакханалии зенитку заклинило, но и транспорт как будто стал спотыкаться. К нему удалось подойти уже на 450 метров, а Деген к тому времени высадил в поляков весь боезапас… (1000 штук), возможно, они уже набрали воды в пробоины, ход сильно замедлился. За это время удалось перезарядить два аппарата, выйти на угол атаки и дать залп (обе торпеды достигли цели, одна не взорвалась, но вторая проделала в борту транспорта огромную дыру). Только тогда поляки кинулись к шлюпкам. Транспорт быстро ушел подводу. Команда подлодки ликовала. Матросы обнимались, прыгали от радости, кричали «Ура!», кто-то бросился качать Дегена, как главного виновника, и его едва не уронили за борт!

Ройтеру захотелось увидеть капитана. Лодка медленно и с достоинством нагнала шлюпки.

— Где капитан? — крикнул Ройтер через переводчика — Унтерхорста.

— Я капитан, — поднялся из лодки человек с перебинтованной головой.

— Вы смелый человек, — произнес Ройтер, при этом его не оставляла мысль, похож ли он на рыцаря времен Карла Великого. — Поднимитесь сюда, мы вам дадим ориентиры и карту.

— Не стоит. У нас все есть.

— Возьмите хотя бы припасы.

Поляк пожал плечами, он, очевидно, считал все это рыцарство лишним, но мешок с консервами на лодке приняли.

«Надо что-то сказать…» — мелькнуло у Ройтера.

— Что ж, господа, вам счастливого Рождества! Вот, выпейте за то, что остались живы!

С этими словами Ройтер кинул полякам фляжку с ромом. Но то ли руки дрожали, то ли поляки сами были не настроены упражняться в акробатике, но фляжка, описав неровную дугу, выскользнула из рук матросов и плюхнулась в черную воду. Ройтер развел руками. Как глупо получилось!

— Другой у меня нет. — С этими словами лодка взяла лево на борт и растворилась во мраке ночи, оставив обескураженных поляков на полпути к спасительной Британии.

Хельмут стоял на мостике, подставляя лицо морозному воздуху, и размышлял о превратностях судьбы, как вдруг его посетило странное чувство. Возможно, это было отрезвление. Потом пришел липкий страх. Все замечательно, вы поиграли в рыцарей, но на данный момент вы оказались посередине Северного моря с невыполненной миссией, без единого боеприпаса, кроме табельного оружия у офицеров и пары МР 38 в командирской рубке.

Но зато боевой дух команды вознесся до небес. Похоже, того, что все они оказались в полной заднице, никто, кроме капитана, просто не заметил. В кубрике на протяжении всего похода всерьез дискутировался вопрос: а что, если бы в подобной ситуации при расходовании всех торпед и патронов брать судно на абордаж, арестовывать команду и топить его путем открытия кингстонов…