Глава 29
ЧЕРТОВА ДЮЖИНА

В Бресте ждало решение командования придать лодке Ройтера статус испытательно-боевой лаборатории. Логика командования была обезоруживающе откровенна. Если новые средства показывали себя хорошо — это было бы основанием включить в эксперименты и другие лодки, если же нет — то личный опыт, высококлассная выучка и «сверхнормальные» способности членов экипажа призваны были нивелировать этот досадный факт и как минимум сохранить им жизни. «Я не могу разрешить так поступать всем!» — отрезал Дёниц.

Собственно, какое все это теперь имело значение? Дедушка его сына оказался действительно могущественным человеком. Менее чем за трое суток старший Карлевитц оказался дома в окружении своих ненаглядных дочек. Более того, Демански готов был оформить документы на выезд его из страны. Но еврей отказался: «Здесь наци, но там те еще потцы…» Так, во всяком случае, это выглядело со слов его сына. Эмиграция не состоялась. Аптекарь вернулся в Дрезден на Кипшдорфер штрассе к торговле микстурами и порошками. Одного спасли. Ройтер не сомневался, что Демански бы мог спасти и Веронику, но как это сказать-то? Вот в данном, конкретном случае — как? Значит, надо было действовать самому. А самому — это… означало расстаться с Вероникой. Она не поймет. И не простит.

Помогал Дитриху… помогал… Дитриху помогал… А вот интересно, по каким-таким надобностям ездил майор в тот самый вечер? Уж не по делам ли Рёстлера? Там помог — тут помог… Интересно получается… Вокруг меня как минимум два человека поставлены Рёстлером. Один — Карлевитц, другая — Вероника… Зачем Рёстлеру надо было подпихивать ему девицу, зная о ситуации в Потсдаме? И какова функция Карлевитца? По плодам их узнаете их… Да, но плоды-то вроде бы хорошие, без гнильцы… Более преданного делу человека, чем Карлевитц, трудно было сыскать. Причем преданного именно делу, не ему лично, хотя, наверное, сейчас после истории с папашей и лично тоже. Но Карлевитца он видел под бомбами — он не предатель и не подхалим, пусть хоть и еврей. Вероника — добрая дурочка, увлеченная литературой и религией, при этом не лицемерка… Удивительное сочетание религиозности без лицемерия. От нее-то что может быть плохого? Ну, кроме тех неприятностей, которыми приходится расплачиваться за близость с женщиной вообще, триппер, так и быть, мы не имеем в виду. Мы имеем в виду всяческие косяки по службе и по жизни. От Анны, считаете, этих косяков было бы меньше? Может быть. До тех пор, пока она не решит, например, что лодке пора вернуться из похода, и ведь додумается на эту тему пойти разбираться в штаб… «Да меня не е…ут англичане!! Где мой муж!! Сколько можно ждать?» И далее в таком же духе — Унтерхорст и тот покраснеет. Какой все-таки диссонанс — сдержанный, корректный отец-аристократ и дочь-психопатка. М-да… такой вот хитрый гусь-Ганс… И вот ведь что интересно… Как можно устроиться на генеральскую должность в департаменте, которым руководит полковник?

Ройтеру навязали стажера. Вообще-то к нему на лодку попасть было не просто. Командир очень дорожил экипажем и не позволял совершать рокировки просто так. Несмотря на усилия главного партийца флотилии, борьба с чертом складывалась совсем не в пользу первого. Черт побеждал на всех фронтах. Особенно после истории с Мюцленбургом. Все же слышали, что он говорил про черта. И чем это кончилось? Так-то вот!

Потери во флотилии росли. Результативность падала. Уже потопить хоть что-то было большой удачей. И американские воды уже давно перестали быть краем непуганых идиотов. То ли с легкой руки Унтерхорста, то ли сам по себе, но среди матросов распространился слух, что служба в экипаже Ройтера — как индульгенция от смерти. Действительно, для столь успешной боевой единицы потери в экипаже были вполне приемлемыми. Хотя конечно же никакой гарантии не было. Скорее, наоборот. Риск на который шел командир, порой чрезмерный, не мог на самом деле гарантировать обещанную им обеспеченную старость в кругу внуков и даже благообразную могилку с цветочками на сельском кладбище. Но нет ничего прочнее моряцких суеверий, тем более, подкрепленных «достоверными» слухами. А потому от желающих отбоя не было.

Лейтенант Вестфален был, конечно, молод, как и все они, но удивительно организован и целеустремлен. Можно даже сказать, слишком целеустремлен. Найдя в кубрике просаленную и промасленную книгу бушменских сказок, он после нескольких дней изучения текстов, наконец вооружившись блокнотом и карандашом, отважился спросить Ройтера: «Герр командир, скажите, пожалуйста, а какие качества в личном составе призвана развить эта книга?»

— Что вы видите, лейтенант?

— Вижу эсминец типа «Хант», примерное водоизмещение 1100 тонн. Курсовой угол 65–68 правый… дальность примерно 3000.

— Ого… совсем неплохо для стажера, — подмигнул ему Ройтер. Действительно у этого юноши железная хватка. — Как можно предположить, он спокойно идет по своим делам и нас не замечает. Что будем делать? Пропустим или атакуем?

— Я бы атаковал. Пока он нас не засек, у нас есть шанс.

— И я бы атаковал. Боевая тревога! Приготовиться к торпедной атаке из подводного положения. Первый, товьсь! Силовая установка бесшумный ход!

Команда забегала. В «палате лордов» началось шевеление, хотя все уже было загружено заранее и оставалось только вытолкнуть «свинку» из трубы. Их задача была опробовать в боевых условиях новые торпеды «Falke». Они наводились на шум винтов и, как уверяли инженеры, которые наведались к ним во время загрузки, не давали промахов. Ну ладно… посмотрим.

— Данные стрельбы на карту! — Ну что скажете?

— По-моему, использовать «Falke» нельзя, слишком мала скорость цели…

— Ну да, по инструкции так и есть… Скорость не менее 12 узлов… а у него только 5, ну максимум 6…

— Бить обычной?

— Нет. Рассчитайте стрельбу для «Falke» как для обычной.

— Зачем?

— Делайте… — Через пару минут Ройтер проверил данные. — Ну, да, в общем верно… только угол вы округлили неправильно… я округляю до третьего знака… и получается видите — целых 0,5 минуты на таком удалении… То есть так у вас торпеда идет во второй шпангоут, а так — только в корму… Велик риск, что она то ли не сработает, то ли ее отбросит винтами…

— Понятно… — У Вестфаллена горели глаза, как будто он только что познал самую высокую истину, открывшую ему смысл жизни…

— Далее смотрите — в инструкции этого не написано. Срабатывают ли эти торпеды на низкие шумы? Срабатывают, если шум близко, но у него сейчас 5 узлов? И если они у него останутся 5, то встретится он с нашей «хрюшкой» вот здесь, — Ройтер отчеркнул на карте значок карандашом.

«И хорошо бы, чтобы он нас так и не заметил…» — подумал Вестфаллен.

— Герр командир, — подал голос Карлевитц, — позвольте высказать соображения.

— Слушаю вас напряженно, Карлевич.

— Шум винта цели достаточно слаб для того, чтобы торпеда пошла прямо на него. Значит, она будет выбирать наиболее сильный шум из того, которые она «слышит».

— Совершенно верно.

— А этот шум будем издавать мы при погружении, ведь погружаться-то придется на самом полном. Да, на глубине уже в 20 метров она, скорее всего, угрожать нам не будет, но и атака окажется сорванной.

— Получается, нам остается только ждать и сидеть тише мыши… Спасибо, Карлевич. Приняли к сведению.

— Первый, пли! — скомандовал Ройтер.

Торпеда не торопясь вышла со своего места и, набирая скорость, помчалась навстречу эсминцу типа «Хант» — командир БЧ настроил ее точно в форштевень «Ханта». Но расстояние было больше обычного, и поэтому торпеда слегка отклонилась и едва ли не прочертила по корпусу эсминца.

Секундомер отсчитал положенные полторы минуты. Ничего. Что за черт?

— Вот говно! — воскликнул Ройтер, когда стало ясно, что атака оказалась неудачной… — Scheißetorpedo.

— Вот тебе и раз… — выдохнул Унтерхорст, — вот теперь и верь всяким умникам…

— Всплытие! — скомандовал Ройтер. Декер послушно повернул рули и дал самый полный. Дождавшись, когда из воды покажется рубка, Ройтер скомандовал погружение на 12 метров. Лодка, как огромный кашалот, сверкнула на солнце черными мокрыми боками и нырнула обратно на глубину.

Конечно же такое шоу на эсминце пропустить не могли. Они открыли беспорядочную стрельбу из всего, что было, и корабль просто рванулся к подлодке.

Ройтер не без некоторой доли удовольствия отметил растерянность Вестфаллена. Вот так-то, знай наших! Однако вопрос, который прозвучал до этого, остался без ответа. Сработает ли акустическая головка на малый шум? На шум, например, издаваемый винтом самой лодки? Для срочного погружения нужен самый полный… Удастся ли обмануть головку?

Расчет Ройтера был следующим: сейчас эсминец разовьет скорость больше 12, звук винта на 12 узлах приманит торпеду, даже если она по каким-то причинам и прошла мимо, и тогда б-бух!.. Да, так оно и вышло, и торпеда ухватила шум винтов и пристроилась в корму, НО скорость эсминца превысила 30 узлов, и «свинка» стала отставать… А вот это было просто западло… После 3000 метров на догонялки у нее могло просто не хватить ходу.

— Обнаружена воздушная цель, курс 120…

— Дерьмо! Убрать трубу! Резкий поворот вправо! Глубина 50!

Самолет покружил над лодкой и скинул несколько бомб. Разрывы слились в один общий гул. Акустик отметил 4 взрыва. Затем наступила мертвая тишина. Только сонар эсминца щупал пространство. Щупал он его как-то не так… Ройтер не мог понять, что случилось… Взрыва торпеды они не слышали, шума винтов теперь тоже. А ведь это всего каких-то 500 метров… А на таких скоростях это не расстояние…

Карлевитц взглянул на Ройтера и отрицательно покачал головой. Мол, не похоже, что он атакует…

— Может, просто потерял нас…

Акустик отметил неподвижный шум военного корабля. Прошла минута, другая… шум оставался на 330 градусах.

— Он почему-то встал, — пояснил Карлевитц.

— Что за черт? Развернуться по шуму. Торпедная — приготовьтесь к стрельбе!

Взрывов больше не было. Всплывали медленно. Шаг за шагом. Крадучись. На перископной глубине Ройтер решил высунуть трубу. При шестикратном увеличении в окуляр был виден только ржавый борт эсминца.

— Самый малый назад!

Эсминец действительно стоял неподвижно. Сонар работал как бешеный.

— Неужели попали?

— Похоже на то… «Зря, конечно, я начал выпрыгивать из воды», — подумал Ройтер…

Эсминец все-таки получил попадание торпеды. Машинное работало — и достаточно шумно, но корабль застыл на месте. Через несколько мгновений стало понятно. Оторвало винты. Грозный опасный охотник превратился в старую калошу, которую уже можно было торпедировать, как на учениях. Лодка довольно долго пятилась и маневрировала. Наконец, добившись курсового угла 90 градусов, выпустила вторую торпеду.

Когда «Хант» горел, сильно проседая на корму, задирая нос уже на несколько метров над поверхностью, и стоял оглушительный скрежет, гул — рвались паровые котлы, Ройтер спросил-таки:

— Акустик, почему провафлили попадание торпеды?

— Видимо, взрыв слился с глубинкой с самолета…

— Ну как вам нравится такая охота на эсминцы? — поинтересовался Ройтер у Вестфаллена.

— Да… — растерянно пробормотал Вестфаллен. — Впечатляет…

Все это заняло максимум полчаса… но за эти полчаса у них было как минимум три возможности найти смерть и не меньше — помочь найти ее врагу. Чем они и воспользовались. Это был 13-й эсминец, потопленный Ройтером.

Вестфаллен был с Ройтером и в следующем походе, когда они шли в северную Атлантику.