Глава 15
Не прошло и двух минут после появления Форкосигана в караульном помещении у главного входа, как капитана Ваагена уже положили на парящую платформу и повезли в лазарет, куда вызвали лучшего на базе хирурга-травматолога. Корделия с горечью подумала о природе командной цепочки — ни правды, ни разумных оснований, ни спешной необходимости не хватило, чтобы придать власти кому-то вне этой цепочки.
Дальнейшие расспросы ученого подождут, пусть его сначала подлечат. Форкосиган воспользовался этой паузой, чтобы поставить новую задачу перед Иллианом и его людьми. Корделия же все это время наматывала круги по комнате ожидания в лазарете. Друшнякова наблюдала за нею в тихом ужасе, но ей хватило ума не произнести ни слова бесполезных, как они обе понимали, утешений.
Наконец травматолог вышел из операционной и сообщил, что Вааген в достаточно ясном сознании, чтобы его коротко — коротко, он подчеркивает — допросить. Появился Эйрел, а за ним — Куделка с Иллианом, и они всей толпой проследовали к койке, где лежал Вааген, с повязкой на глазу и под капельницей с лекарственным раствором.
Хриплым и срывающимся голосом Вааген добавил еще несколько жутких подробностей, не изменивших по большому счету ту картину, что сложилась у Корделии сразу.
Иллиан слушал с неослабевающим вниманием. — Наш человек во дворце подтверждает эту информацию, — сообщил он, когда Вааген договорил и его измученный шепот смолк. — Судя по всему, репликатор принесли вчера и поместили в наиболее охраняемом крыле здания, поблизости от покоев принцессы Карин. Наши люди не поняли, что это за штука, и решили, что это некое устройство, возможно — бомба, чтобы в последнем бою уничтожить дворец со всеми, кто там находится.
Вааген фыркнул, закашлялся и поморщился.
— Есть там кто-нибудь, способный о нем позаботиться? — Корделия задала вопрос, до которого никто почему-то до сих пор не додумался. — Доктор, медтехник — хоть кто-то?
Иллиан наморщил лоб. — Не знаю, миледи. Попытаюсь выяснить, но каждый контакт подвергает наших людей дополнительной опасности.
— Хм.
— Лечение все равно прервано, — пробормотал Вааген. Его пальцы неосознанно теребили край одеяла. — Все к черту.
— Понимаю, у вас пропали все записи, но… не могли бы вы восстановить сделанное? — робко спросила Корделия. — То есть, если получите репликатор обратно. Сможете ли начать с того, на чем остановились?
— К тому времени, как мы получим его обратно, начинать придется уже не с того самого места. И не все знал я, что-то погибло вместе с Генри.
Корделия набрала воздуху. — Насколько я помню, у эскобарских переносных репликаторов двухнедельный рабочий цикл. Когда вы в последний раз заряжали его, меняли фильтры и питательный раствор?
— Батарей там хватит на несколько месяцев, — поправил ее Вааген. — Вот фильтры — это уже проблема. Но самое скверное — питательный раствор. У плода такой усиленный обмен, что он умрет от голода за пару суток до того, как система закупорится отходами. Хотя продукты распада все равно забьют фильтры сразу же, как только в обмен включатся нежировые ткани.
Избегая взгляда мужа, Корделия смотрела прямо на Ваагена, а он не сводил своего единственного глаза с нее, и лицо его выражало не просто физическую боль.
— И когда вы с Генри в последний раз обслуживали репликатор?
— Четырнадцатого.
— Осталось меньше шести дней, — прошептала Корделия в ужасе.
— Да… где-то так. Какое сегодня число? — Вааген огляделся с такой не свойственной ему растерянностью, что у Корделии заныло сердце.
— Временной фактор важен лишь в том случае, если за репликатором никто не присматривает, — вмешался Эйрел. — Есть дворцовый врач, лечивший Карен и Грегора, — неужели он не догадается, что надо что-то делать?
— Сэр, — поправил Иллиан, — мне доложили, что личный врач принцессы погиб в первый же день боев во дворце. Подтверждено из двух независимых источников — так что я вынужден считать этот факт достоверным.
Они могут убить Майлза просто по собственному невежеству, в смятении поняла Корделия. Даже не специально. Да что там, любой из тайных сторонников регента — и тот потенциальная угроза ее сыну: он может погубить младенца в героической уверенности, что обезвреживает бомбу.
Вааген беспокойно заворочался под одеялом. Эйрел поймал взгляд Корделии и кивнул ей на дверь. — Благодарю, капитан Вааген. Вы сослужили нам беспримерную службу. Большую, чем от вас требовал долг.
— Чертов долг, — пробормотал Вааген. — Все к черту… проклятые невежды…
Они вышли, оставив Ваагена выздоравливать, но не знать покоя. Когда Форкосиган в коридоре отослал Иллиана по делам, число которых росло с каждым часом, Корделия наконец взглянула мужу в лицо. — Что теперь?
Губы его плотно сжались в ниточку, взгляд стал отсутствующим от тех же расчетов, что мелькали и в голове Корделии, но осложненных тысячью дополнительных факторов, о которых она могла лишь догадываться. Он медленно проговорил: — На самом деле, ничего не изменилось. Все, как и было.
— Изменилось. Настолько, насколько велика разница между тем, кто затаился и спрятался, и тем, кто в плену. Но почему Фордариан тянул до этого дня? Если он прежде вообще не знал о существовании Майлза, кто ему рассказал? Может, Карин, когда решила перейти на его сторону окончательно?
У Друшняковой при этом предположении вид сделался больной.
— А может, он играет с нами, — ответил Эйрел. — И все это время держал репликатор про запас, до того момента, когда ему понадобится новый рычаг давления.
— Нашего сына, — поправила Корделия. — Не репликатор. — Она сверлила мужа взглядом — серые глаза были сейчас такими отсутствующими! — и мысленно внушала ему: ну увидь же меня! вернись! — Нам надо это обсудить.
Она потянула Эйрела по коридору к ближайшей двери — это оказалась комната для врачебных консилиумов, — и зажгла там свет, Эйрел послушно уселся за стол и ждал. Ку сел рядом, Корделия — напротив, Дру встала за ее спиной. «Прежде мы всегда были на одной стороне».
Эйрел смотрел на нее с беспокойством. — Да, Корделия?
— Что творится у тебя в голове? — вопросила она. — На каком мы свете?
— Я… я сожалею. Задним числом. Сожалею, что не устроил вылазку в столицу. Дворец куда сильней укреплен, чем госпиталь, и проникнуть туда намного трудней и опасней. И все же… Я не мог поступить иначе. Когда я просил своих офицеров ждать, дрожа от страха за свои семьи, то не мог позволить себе самому рисковать людьми и ценными ресурсами ради личных целей. Положение Майлза… давало мне право требовать от них верности несмотря на все давление Фордариана. Они знали, что я не жду от них больших жертв, чем те, на которые иду сам.
— Но теперь-то ситуация изменилась, — заметила Корделия. — Вы рискуете по-разному. У их родных времени сколько угодно, а у Майлза — всего шесть дней минус то время, что мы потратим на споры. — Она слышала тиканье часов прямо в своей голове.
Эйрел ничего не ответил.
— Эйрел… за все время, что мы с тобой прожили, просила ли я тебя хоть раз об одолжении? Как Регента?
Печальная полуулыбка скользнула по его губам и пропала. Теперь он не сводил с Корделии глаз. — Ни разу, — прошептал Форкосиган. Они сидели, напрягшись, подавшись навстречу друг другу; он — поставил локти на стол и сцепил ладони под подбородком, она — положила обе ладони ровно, упершись в столешницу.
— Вот теперь прошу.
— Теперь, — отозвался он после долгой паузы, — крайне щекотливый момент в плане общей стратегической ситуации. Прямо сейчас мы ведем тайные переговоры с двумя главными командующими Фордариана, готовыми его сдать. Космические войска вот-вот примут решение. Мы на грани того, чтобы повергнуть Фордариана без крупного сражения.
Интересно, задумалась Корделия, сколько командующих самого Форкосигана ведут сейчас такие же переговоры с врагом? Время покажет. Время.
Форкосиган продолжал: — Если… если переговоры завершатся успешно, так, как я хочу, мы сможем вызволить большую часть заложников одним широкомасштабным рейдом с той стороны, откуда Фордариан нас не ждет.
— О большом рейде я не прошу.
— Не просишь. Но локальная операция, особенно если она сорвется, может серьезно помешать успеху большой, которая осуществится позже.
— Может?
— Может. — Он опустил голову, подтверждая, что говорит только о вероятностях, в которых сам не уверен.
— Когда?
— Дней через десять.
— Не годится.
— Да. Я попытаюсь ускорить события, но ты же понимаешь — если я упущу этот шанс, за мою ошибку заплатят жизнями несколько тысяч человек.
Она прекрасно его понимала. — Хорошо. Давай пока оставим в покое барраярскую армию. Отпусти меня. Может, с одним-двумя оруженосцами и при условии точнейшей — прямо-таки точечной — секретности. Личное предприятие.
Он хлопнул руками по столу, выкрикнув: — Нет! Боже правый, Корделия!
— Сомневаешься в моих способностях? — с опасной ноткой в голосе спросила она. «Я-то сама — сомневаюсь. Но сейчас не время в этом признаваться». - 'Милый капитан' — это просто ласкательное прозвище для избалованной женушки, или как?
— Я видел, как ты совершала поразительные вещи…
«Но видел и как я садилась в лужу, нет?»
— … но я не могу тобою рисковать. Боже. Я же с ума сойду. Ждать, не зная…
— Ты именно этого от меня хочешь. Чтобы я ждала, ничего не зная. Ты требуешь от меня этого каждый день.
— Ты сильней меня. Ты необыкновенно сильная.
— Не подлизывайся. Неубедительно.
Но он уже решился; взгляд у него стал острым, как нож. — Нет. Никакой самодеятельности. Я запрещаю, Корделия. Категорически и полностью. Выбрось эту мысль из головы. Я не могу рисковать вами обоими.
— Ты это делаешь. Сейчас.
Эйрел стиснул зубы и склонил голову. Намек принят и понят. Куделка, беспокойно ерзавший на стуле, в ужасе переводил взгляд с одной на другого. Корделия почувствовала, как Дру стиснула побелевшими пальцами спинку стула.
Казалось, Форкосигана расплющивает меж двумя огромными жерновами; ей вовсе не хотелось видеть, как он окажется перемолот в пыль. Еще секунда, и он потребует от нее слова не покидать базу, не рисковать…
Она разжала пальцы и протянула мужу открытую ладонь. — Я бы выбрала другой путь. Но меня никто не назначал регентом Барраяра.
Напряжение покинуло его вместе со вздохом. — Это невообразимо.
«Недостаток воображения свойственен всем барраярцам, милый мой».
* * *
Возвращаясь в их с Эйрелом квартирку, Корделия у самой двери повстречалась в коридоре с графом Петром. Он переменился; исчез уставший вымотанный дикарь из глуши, с которым она рассталась на горной тропинке. Теперь на нем был спокойный костюм человека из высшего общества, какие предпочитают носить вышедшие в отставку фор-лорды или имперские министры: аккуратные брюки, начищенные ботинки и прекрасного покроя китель. За его плечом маячил Ботари — снова облаченный в свою официальную коричневую с серебром ливрею — с перекинутым через руку плотным пальто. Из этого Корделия заключила, что Петр буквально только что вернулся из своей дипломатической поездки к собратьям-графам на севере от владений Фордариана. Видимо, люди Форкосигана сейчас могли перемещаться свободно, за исключением земель, которые удерживал Фордариан.
— А! Корделия. — Петр приветствовал ее церемонным и осторожным поклоном, явно не желая возобновлять вражды. Корделия была этому рада. Она сомневалась, что в ее истерзанном сердце осталось желание воевать хоть с кем-то.
— Добрый день, сэр. Поездка прошла удачно?
— Весьма. Где Эйрел?
— Пошел в разведсектор. Наверное, проконсультироваться у Иллиана насчет последних докладов из столицы.
— О? Что случилось?
— У нас объявился капитан Вааген. Его избили до полусмерти, но он все же смог выбраться из столицы. Похоже, до Фордариана, наконец, дошло, что у него есть еще один заложник. Его отряд утащил репликатор с Майлзом из госпиталя и доставил во дворец. Я ожидаю от него какой-то реакции по этому поводу в ближайшее время, но пока он, без сомнения, медлит, чтобы мы полностью насладились рассказом Ваагена.
Петр вздернул подбородок, и у него вырвался резкий, короткий смешок. — Вот уж пустая угроза.
Корделии удалось разжать челюсти, чтобы произнести: — Вы о чем, сэр? — Она точно знала, о чем, но пусть граф сам дойдет до предела. «До конца. Ну давай, не стесняйся. Выкладывай».
Его губы дрогнули — то ли в гримасе недоумения, то ли в улыбке. — О том, что Фордариан невольно сослужил хорошую службу нашему Дому. Уверен, что сам он этого не понял.
«Будь Эйрел здесь, ты бы не посмел этого произнести, старик! А не ты ли сам это подстроил?» Боже, но не может же она так ему и сказать…
— Это вы подстроили? — упрямо спросила она.
У графа голова дернулась, точно от удара. — Я не имею дел с предателями!
— Он ведь из вашей Партии Старых Форов. Ваших природных союзников. Вы всегда говорили, что Эйрел чересчур прогрессивен…
— Ты смеешь обвинять меня…! — Негодование графа переросло в чистое бешенство.
Но и у Корделии от ярости перед глазами было все красно. — На вашей совести уже попытка убийства, так почему бы не предательства? Остается только надеяться, что вы и с ним не справитесь.
Граф задыхался от ярости: — Это уж слишком!
— Нет, старик. Этого еще мало!
Дру была в полном ужасе. Лицо Ботари оставалось бесстрастным, как камень. Рука у графа дернулась, точно он хотел ударить Корделию. Ботари посмотрел на собственные ладони, и глаза его забегали и странно блеснули.
— Пока Видаль Фордариан не может оказать мне лучшей услуги, чем выкинуть мутанта из банки, я ему об этом не скажу, — огрызнулся Петр. — Куда забавнее наблюдать, как он пойдет с джокера, считая его тузом, а потом не сможет понять, с чего это проигрывает. Эйрел знает… представляю, что за облегчение он испытывает от того, что Фордариан сам все за него сделает. Разве что ты его уже околдовала и подначила на какую-нибудь редкостную глупость.
— Эйрел ничего не предпринимает.
— Хороший мальчик. Я уж думал, он с тобой стал совсем бесхребетным. А он все-таки барраярец.
— Похоже на то, — бесцветным голосом отозвалась Корделия. Ее трясло, да и Петр был сейчас не лучше.
— Впрочем, это вопрос мелкий, — проговорил граф, то ли ей, то ли восстанавливая собственное самообладание. — Я принес милорду регенту гораздо более важные известия. Прощайте, миледи. — Он склонил голову в насмешливом поклоне и повернулся, чтобы уйти.
— Счастливо, — огрызнулась Корделия ему в спину и бросилась в свою квартиру.
Целых двадцать минут она вышагивала по комнате, прежде чем восстановила самообладание настолько, чтобы рискнуть заговорить хотя бы с Дру. Девушка съежилась на стуле в углу, стараясь делать вид, что ее здесь нет.
— Вы ведь на самом деле не думаете, что граф — предатель, миледи? — спросила Дру, когда Корделия умерила шаг.
Корделия покачала головой. — Нет. Я просто хотела ударить его в ответ как можно больней. Эта планета меня достает. Уже достала. — Она устало опустилась в кресло и откинула голову на мягкую спинку. Помолчала, потом добавила: — Эйрел верно говорит. Я не вправе рисковать. Нет, не совсем так… Я не вправе проиграть. А я больше себе не доверяю. Не знаю, что случилось с моей удачей. Я ее обронила где-то на чужбине. — «Забыла. Забыла, как я это делала». Да верно: они с Ботари — два сапога пара, оба искалечены сверхдозой Барраяра.
— Миледи… — Друшнякова, не поднимая глаз, мяла подол юбки. — Я три года служила во дворце.
— Да…? — Сердце Корделии замерло, сбилось с ритма. В качестве упражнения в самоконтроле она прикрыла глаза и, не открывая их, попросила: — Поподробней, Дру.
— Негри сам меня учил. Я служила лично Карин, и он говорил, что я могу стать последней преградой между Карин с Грегором и… что бы ни проникло в самое сердце дворца, это что-то будет страшным. Он показал мне во дворце все. Постоянно натаскивал меня. Показал такие вещи, о каких, наверное, больше никто не знал. За время этих тренировок я выучила пять маршрутов экстренной эвакуации из дворца. Два из них включены в стандартные процедуры безопасности. Еще один он показал только своим основным помощникам, вроде Иллиана. А еще два — не знаю, был ли о них в курсе хоть кто-то, кроме самого Негри и императора Эзара. И вот я думаю… — она облизала губы, — тайный выход может ведь стать таким же тайным входом. Как вы думаете?
— Твои рассуждения чрезвычайно меня заинтересовали, Дру. Как выразился бы Эйрел. Давай дальше. — Корделия пока не открыла глаз.
— Так вот. Если бы мне удалось каким-то образом добраться до дворца, держу пари, я бы смогла проникнуть внутрь. Если фордариановцы просто приняли все системы безопасности как есть и лишь усилили их.
— И выбраться назад?
— А почему нет?
Корделия обнаружила, что позабыла, как дышать…
— Скажи мне, Дру: кому ты служишь?
— Капитану… — начала она отвечать автоматически, но смущенно запнулась. — Негри. Но ведь он умер. Тогда, наверное, коммандеру… то есть капитану Иллиану.
— Позволь, я по-другому спрошу. — Корделия наконец решилась открыть глаза. — Кому ты посвятила свою жизнь?
— Карин. И Грегору, конечно. Но они ведь были неразрывным целым.
— Да, и остаются до сих пор. Это я тебе как мать ручаюсь. — Она взглянула в голубые глаза Дру. — Но Карин отдала тебя мне.
— Чтобы вы стали моей наставницей. Мы думали, что вы были солдатом.
— Никогда. Но это не значит, что я никогда не сражалась. — Корделия помолчала. — Какова твоя цена, Дру? Ты отдашь свою жизнь в мои руки — не буду говорить про присягу, пусть в это другие идиоты играют, — в обмен на что?
— На Карин, — решительно ответила Друшнякова. — Я смотрю и вижу, как они постепенно приходят в выводу, что ею можно пожертвовать. А я три года подряд, день за днем, готова была отдать свою жизнь, потому что верила, насколько важна жизнь принцессы. Когда наблюдаешь за человеком так долго и так близко, то воспринимаешь его в истинном свете. Они, похоже, думают, что мою верность можно просто переключить, словно я охранный робот. Но во всем этом есть что-то неправильное. Я хочу… хотя бы попытаться ее спасти. В обмен на это… все, что вы пожелаете, миледи.
— А-а. — Корделия провела пальцем по губам. — Выглядит… равноценным обменом. Одну списанную ими жизнь за другую. Карин за Майлза. — Она обмякла в кресле, глубоко задумавшись.
Сперва смотришь. Потом делаешь сама. — Нас двоих недостаточно, — покачала она головой, наконец. — Нужен… человек, который знает город. Сильный человек, чтобы прикрывать нам спину. Вооруженный, бдительный, недремлющий. Мне нужен друг. — Губы Корделии сложились в едва заметную улыбку. — Друг, который ближе, чем брат. — Она встала и подошла к комму.
* * *
— Вы меня хотели видеть, миледи? — спросил сержант Ботари.
— Да. Заходите, пожалуйста.
Квартиры старших офицеров у Ботари благоговения не вызывали, но все же он озадаченно нахмурился, когда Корделия предложила ему сесть. Она села в привычное кресло Эйрела — напротив сержанта, по другую сторону журнального столика. Дру снова уселась в уголке, наблюдая за ними в настороженном молчании.
Корделия разглядывала Ботари, а он — ее. По крайней мере, физически он был вроде в норме, хотя на лице его и пролегли морщины от внутреннего напряжения. Она ощущала, точно шестым чувством, как в его теле курсируют токи: электрические разряды ярости, сдерживающие ловушки самоконтроля, а подо всем — спутанный клубок, наэлектризованный опасной сексуальностью. Резонанс энергий, возрастающих все сильней и не находящих выхода. Ему отчаянно необходимо получить приказ действовать, прежде, чем эта энергия прорветсяь неконтролируемо и сама по себе. Корделия моргнула, заставив себя вновь увидеть не суть, но не такую пугающую оболочку: усталого некрасивого мужчину в великолепном коричневом мундире.
К ее удивлению, Ботари начал первым. — Миледи. Вы ничего не слышали про Елену?
«Гадаешь, почему я позвала тебя сюда?» К своему стыду, про Елену она почти забыла. — Боюсь, ничего нового. Сообщалось, что ее вместе с мистрис Хисопи по-прежнему держат в гостинице на окраине города; ее фордариановское СБ отвело для содержания пленников, когда у них тюрьмы переполнились. Вместе с остальными второстепенными заложниками. Ее не перевели ни во дворец, ни куда-то еще.
Елена, в отличие от Карин, сейчас не во дворце, далеко от цели их тайной миссии. Если сержант спросит, что и сколько Корделии сможет ему пообещать?
— Я слышал про вашего сына, миледи. Мне жаль.
— Моего мутанта, как сказал бы Петр. — Она наблюдала за сержантом, и по осанке, плечам, спине, животу могла прочесть больше, чем по бесстрастному носатому лицу.
— Насчет графа Петра, — заговорил Ботари и смолк, стиснув переплетенные пальцы и зажав руки между колен. — Я хотел поговорить с адмиралом. Но не подумал, что могу с вами. А должен был.
— Конечно. — А теперь-то что?
— Ко мне подошел вчера какой-то человек. В спортзале. Он был не в мундире, на нем ни кубиков, ни нашивок с именем. Он предложил мне Елену. Жизнь Елены за то, чтобы я убил графа Петра.
— Соблазнительно, — выдохнула Корделия прежде, чем успела прикусить язык. — И какие, гм, гарантии он предложил?
— Вот и я о том же себя спросил, почти сразу. Когда я буду в полной заднице, когда меня, может, вообще казнят, кому будет дело до незаконнорожденной сироты? Я подумал, что все это проверка, просто очередная проверка. Я стал потом его высматривать, но больше так ни разу и не видел. — Он вздохнул. — Теперь мне кажется, что это была галлюцинация.
На лице Дру было выражение глубочайшего разочарования, но, к счастью, Ботари смотрел в этот момент в другую сторону и не заметил этого. Корделия чуть наморщила брови, утихомиривая девушку.
— Разве у вас бывают галлюцинации? — спросила Корделия.
— Нет, наверное. Только кошмары по ночам. Я стараюсь поменьше спать.
— У меня… свои сложности, — призналась Корделия. — Вы ведь слышали, что я рассказала графу.
— Да, миледи.
— А вы что нас время поджимает, вы тоже слышали?
— Время?
— Если репликатор не перезарядить, он уже через шесть дней перестанет поддерживать жизнь Майлза. Эйрел утверждает, что наш сын не в большей опасности, чем семьи его офицеров. Но я с ним не согласна.
— Я слышал, за спиною адмирала говорят еще кое-что.
— И что же?
— Что это нечестно. «Сын адмирала — мутант, он не жилец, а мы рискуем нормальными детьми».
— Не думаю, чтобы он знал… про такие разговоры.
— Кто же осмелится сказать такое ему в лицо?
— Немногие. Наверное, даже Иллиан не рискнет. — «Хотя Петр, скорее всего, не преминет эту новость передать, как только услышит. Черт, что наши сторонники, что верные нам люди — все просто мечтают опустошить этот несчастный репликатор!» подумала она мрачно и заговорила снова: — Сержант. Кому вы служите?
— Я приносил присягу оруженосца графу Петру, — объяснил очевидный факт Ботари. Он глядел на Корделию в упор, и странная улыбка чуть кривила уголок его рта.
— Позвольте мне переспросить другими словами. Я знаю, по закону наказание, положенное оруженосцу за самовольную отлучку, ужасно. Но, предположим…
— Миледи. — Он поднял руку, останавливая ее на полуслове. — Вы помните, как на лужайке перед домом в Форкосиган-Сюрло, когда мы клали тело Негри во флаер, милорд Регент приказал мне повиноваться вашему голосу как его собственному?
Корделия подняла брови. — И…?
— Он этого приказа так и не отменил.
— Сержант, — выдохнула она, — никогда бы не подумала… да вы настоящий законник из казармы!
Его улыбка сделалась на миллиметр шире. — И ваш голос — это голос самого императора. Формально.
— Это так, — с восторгом прошептала она, стиснув кулаки так, что ногти впились в ладони.
Ботари склонился вперед; его ладони теперь спокойно и неподвижно свисали между колен. — Итак, миледи. О чем вы говорили?
* * *
Подземный гараж представлял собой огромный зал с низким, отдающимся гулким эхом, сводом. Падающий из стеклянной кабинки диспетчера свет прорезал темноту. Корделия вместе с Дру ждала в тени выхода из лифтовой шахты и сквозь прямоугольник окошка диспетчерской смотрела, как Ботари договаривается с офицером, отвечавшим за транспорт. Оруженосец генерала Форкосигана выписывал машину для своего сеньора. Пароли и удостоверения Ботари были явно в полном порядке. Дежурный вставил карточку Ботари в свой компьютер, получил отпечаток его ладони на сенсорной пластине и моментально отдал своим людям нужные приказы.
Сработает ли их простой план, отчаянно спрашивала себя Корделия снова и снова. А если нет, что им еще останется? У нее в голове высветился спланированный маршрут, точно красная ниточка на карте. Не на север, прямо к цели, но сначала на юг, машиной — в соседний, верный Форкосигану Округ. Там бросить приметную правительственную машину и поехать на монорельсе на запад, в следующий Округ, потом на север — еще в один, потом на восток, в нейтральную зону графа Форинниса, ставшую предметом интереса дипломатов обеих сторон. Она вдруг припомнила, как Петр сказал: «Эйрел, клянусь — если Фориннис не перестанет вилять и заигрывать с обеими сторонами, сам держась середины, то стоит его вздернуть выше Фордариана, когда все кончится». А потом — в столичный Округ, в блокированную столицу, каким-то образом. Предстоит покрыть внушительное расстояние. Втрое длиннее прямого пути.
Так долго! Сердце ее стремилось на север, подобно стрелке компаса.
Сложнее всего будет в самом первом и последнем из Округов. Люди Эйрела могут отнестись к их предприятию даже более враждебно, чем фордариановцы. И от этих «невозможно», помноженных одно на другое, у Корделии голова шла кругом.
«Шаг за шагом», напомнила она себе твердо. По шагу за раз. Просто выбраться с Базы Тейнери; это они сделать смогут. Подели бесконечное будущее на пятиминутные кубики и бери их один за другим.
Вот истекли первые пять минут, и стремительная, сверкающая штабная машина генерала показалась из гаража. Малая победа — награда за малое терпение и риск. Что же принесет им великое терпение и смелость отчаянная?
Ботари придирчиво осмотрел машину, словно сомневался, достаточно ли она хороша для его господина. Офицер-транспортник беспокойно ждал вердикта и с явным облегчением выдохнул, когда оруженосец великого генерала, проведя ладонью по стеклу и насупившись на следы пыли на руке, все же неохотно согласился. Ботари подвел машину прямо к выходу из лифта и припарковал так, чтобы полностью загородить садящихся в салон пассажиров от взгляда из диспетчерской.
Дру подхватила сумку, куда было упаковано множество самой разнообразной одежды — включая горские обноски Корделии и Ботари, — плюс скудный набор оружия. Ботари затемнил колпак заднего отделения машины до зеркальной непрозрачности и открыл его.
— Миледи! — донесся у них из-за спины, от лифтовой шахты, встревоженный голос лейтенанта Куделки. — Что вы делаете?
Корделия прикусила язык, чтобы не выругаться. Она быстро сменила свирепое выражение на своем лице на легкомысленную, удивленную улыбку и лишь тогда обернулась. — Привет, Ку. Что стряслось?
Он недоуменно нахмурился, глядя на нее, на Дру и на саквояж. — Я первый спросил.
Лейтенант запыхался; должно быть, он пустился вдогонку, не обнаружив Корделию дома. С каким-то поручением? Вот уж некстати.
Улыбка Корделии застыла; она воочию представила себе картину, как из лифтовой шахты горохом сыплется отряд охраны, желающих проверить ее — или как минимум ее намерения — Мы… едем.
Он скептически поджал губы. — Да? А адмирал в курсе? И где тогда отряд внешней охраны из людей Иллиана?
— Поехал вперед, — хладнокровно солгала Корделия.
Звучало это правдоподобно, и в глазах Куделки мелькнуло сомнение. Увы, лишь на мгновение. — Погодите-ка…
— Лейтенант, — вмешался сержант Ботари, — Взгляните-ка сюда. — Он она показал на заднее, пассажирское отделение машины.
Куделка склонился посмотреть. — Ну, что? — нетерпеливо переспросил он.
Корделия поморщилась, когда Ботари ребром ладони рубанул Куделку по основанию шеи, и поморщилась вторично — когда голова лейтенанта с тяжелым стуком врезалась в обшивку дальней части салона, поскольку Ботари помог ему мощным толчком в спину и поясницу. Трость-шпага с грохотом свалилась на бетон.
— Внутрь! — Напряженным, низким рыком распорядился Ботари, одновременно окинув быстрым взглядом ангар и застекленную диспетчерскую.
Друшнякова швырнула сумку в машину и нырнула вслед за Куделкой, перелезая через него и бесцеремонно отпихивая перегораживающие ей путь длинные руки и ноги. Корделия подобрала трость и тоже втиснулась внутрь. Ботари откозырял, закрыл непрозрачное стекло и сел на водительское место.
Машина плавно тронулась с места. Корделии пришлось подавить приступ неразумной паники, когда Ботари затормозил у первого пропускного пункта. Она видела и слышала охранников так четко, что пришлось строго себе напомнить: они-то видят только собственное отражение в зеркальном стекле. Но генералу Петру везде была дорога. Как здорово быть генералом Петром! Хотя в нынешние смутные времена даже великий генерал не мог бы въехать на Базу Тейнери, не открыв дверцу машины и не позволив ее просканировать. Команда на внешних воротах, занятая досмотром прибывшей на базу здоровенной колонны грузовиков, жестом велела им проезжать. Они укладывались в срок — как планировала и как молилась Корделия.
Корделия вместе с Дру наконец-то усадили ровно бесчувственного Куделку, сползшего на сидение. Его пугающая вялость проходила; он моргнул и застонал. Голова, шея и плечи Куделки были одними из немногих частей его тела, где не были проложены искусственные нервы, так что Корделия понадеялась: ничего из имплантатов они не повредили.
Напряженным, полным беспокойства голосом Дру осведомилась: — Ну и что нам с ним теперь делать?
— Высадить его на дороге нельзя: он вернется и поднимет тревогу, — ответила Корделия, — А если привязать его к дереву где-нибудь в стороне, его могут просто не найти. Нам его лучше связать, он приходит в себя.
— Я с ним справлюсь.
— Боюсь, ему и так уже досталось.
Друшнякова связала Куделке руки скрученным шарфом, вытащенным из сумки; хитрые узлы вязать она явно умела.
— Он может нам пригодиться, — задумчиво произнесла Корделия.
— Он нас выдаст, — нахмурилась Дру.
— А может, и нет. Во всяком случае, не на вражеской территории. А тогда нам останется один лишь путь — вперед.
Куделка перестал вращать глазами, точно следя за кружащимися в воздухе невидимыми звездочками, и наконец-то сфокусировал взгляд. Корделия с облегчением отметила, что зрачки у него одинакового размера.
— Миледи… Корделия, — прохрипел он. Руки его тщетно дергались в шелковых путах. — Это безумие. Вы идете прямо в лапы к фордариановским солдатам. И тогда у Фордариана будет два рычага давления на адмирала вместо одного. К тому же вы с Ботари знаете, где находится император!
— Находился, — поправила его Корделия, — неделю назад. С тех пор, я уверена, его перевезли в другое место. А Эйрел, по-моему, уже продемонстрировал способность не уступать нажиму Фордариана. Не недооценивай его.
— Сержант Ботари! — Куделка подался вперед, обращаясь к интеркому. Стекло между водительским и пассажирским отделением было сейчас затемнено до зеркального блеска.
— Да, лейтенант? — отозвался монотонный бас Ботари.
— Я приказываю тебе повернуть назад.
Крошечная пауза. — Я больше не на императорской службе, сэр. Я в отставке.
— Но ты же служишь графу Петру. Он тебе такого не приказывал!
Пауза длиннее. И ответ тише: — Нет. Я — пес леди Форкосиган.
— Ты не принимаешь таблеток!
Корделия сама не знала, как подобное могло просочиться сквозь интерком, но почему-то увидела ответную хищную ухмылку сержанта.
— Поехали с нами, Ку, — принялась уговаривать его Корделия. — Подержи меня. Ради удачи. Ради жизни. Ради того, чтобы пощекотать нервы адреналином.
Друшнякова склонилась к нему с легкой улыбкой и выдохнула прямо в ухо: — Смотри на вещи правильно, Ку. Когда еще ты получишь шанс участвовать в настоящем бою?
Взгляд Куделки заметался справа налево, с одной похитительницы на другую. Турбины машины взвыли громче и пронзительней, и она устремилась вперед, в сгущающиеся сумерки.
