Глава X. "Сто миллионов умрут с честью…"

Сразу после падения Сайпана японское командование стало задумываться о подготовке к отражению нападения американской армии на территорию собственно Японии.

После утраты Филиппин идея "решительного сражения" была ясно обозначена в "Программе чрезвычайных мер, необходимых для достижения победы". Этот документ, принятый в январе 1945 года, предусматривал создание на территории Японии сорока четырех новых дивизий. Но людские резервы страны были почти полностью исчерпаны. Тогда 29 марта был принят закон о призыве в армию лиц, достигших 17-летнего возраста.

5 апреля в Японии сменилось правительство. К власти пришел кабинет Судзуки. Адмирал в отставке Судзуки Кантаро, восьмидесятилетний старик, полуглухой и полуслепой, герой русско-японской войны 1904–1905 годов, вовсе не хотел быть премьер-министром. Он пытался отказаться, но, услышав просьбу об этом от самого императора (неслыханное дело!), — не сумел устоять.

Военным министром в новом правительстве стал генерал Анами Корешика, военно-морским — адмирал Йонаи Мицумаса, иностранных дел — Того Шигенори. Исключая Анами, они все считались либералами.

Однако в Высшем совете по руководству войной преобладали сторонники жесткой линии: начальник главного морского штаба адмирал Тоёда Соему, его заместитель, инициатор применения тактики камикадзе Ониси Такидзиро.

В это время битва за Окинаву только началась, и, выступая в парламенте 7 апреля, премьер-министр призвал каждого японца напрячь все силы для того, чтобы любой ценой выиграть войну.

Положение Японии в первой половине 1945 года было трудным, но несмотря на это, она все еще оставалась сильным и опасным противником.

29 марта 1945 года комитет начальников штабов вооруженных сил США утвердил план под кодовым наименованием «Даунфол», согласно которому предусматривалось провести высадку американских войск на Японские острова в два этапа: сначала в южной части острова Кюсю (операция "Олимпик"), а затем на остров Хонсю (операция "Коронет"). Согласно операции «Олимпик», 1 ноября 1945 года планировалось создать плацдарм в южной части Кюсю для дальнейших действий против Японии. Операция «Коронет», назначенная на 1 марта 1946 года, предполагала разгромить противника на главном острове Японии — Хонсю.

Для реализации плана «Даунфол» требовалось 5 миллионов человек. Военные действия намечалось завершить к концу 1946 года. Серьезное беспокойство американского командования вызывал вопрос о потерях. Результаты десантных операций на островах Тихого океана свидетельствовали, что в среднем на каждую тысячу человек приходилось 4,45 убитыми, ранеными, пропавшими без вести за один день боевых действий. Особенно пугал характер сражений на островах Иводзима и Окинава. На собственно Японских островах ожидалось не менее фанатичное сопротивление противника, который к тому же будет опираться на поддержку населения. Военный министр США Стимсон считал, что будущие американские потери превысят миллион человек.

Американское командование понимало, что завоевание Кюсю и Хонсю будет гораздо более трудным и опасным делом по сравнению с прошлыми кампаниями на Тихом океане и даже по сравнению с высадкой союзников в Нормандии в июне 1944 года. "Мы должны быть готовы к тому, что понесем большие потери при вторжении в Японию, — предупреждал адмирал Нимиц. — Предыдущие успехи в борьбе с истощенными и плохо вооруженными формированиями, уничтоженными нашими превосходящими морскими и воздушными силами, нельзя рассматривать как основу для определения силы сопротивления, с которой мы встретимся в Японии.

Но оставалась еще огромная Квантунская армия — "гордость императорской Японии" — и экспедиционные войска в Китае, уничтожить которые, по мнению комитета начальников штабов, могла только одна сила — русские.

Президент США Трумэн, никогда не питавший симпатий к СССР, был вынужден признать, что вступление России в войну означает спасение жизней сотен тысяч американцев.

8 июня 1945 года Высший совет на своем заседании правильно оценил время и место возможной высадки американского десанта. Было принято решение готовиться к затяжным сражениям, бросить все силы на защиту прибрежных районов страны. Основу решающего сражения за Японию составляла стойкая оборона ключевых участков побережья, где располагались важные как в стратегическом, так и в экономическом отношении густонаселенные районы с широкой сетью железных и шоссейных дорог. Здесь же находились и главные японские авиабазы. Все это усложняло оборону островов.

В начале решающего сражения японское командование планировало нанести удары авиацией и малыми подводными лодками. При приближении американских транспортов с десантом на расстояние 300 километров к берегам Японии их ждали массированные атаки камикадзе с воздуха и лодок-малюток из-под воды. Только камикадзе, по оценкам императорского флота, своими ударами потопят от 30 до 50 процентов американского десантного флота. Если же транспорты противника все же достигнут берега, то их встретит огонь дальнобойной береговой артиллерии, установленной на скрытых позициях в прибрежных скалах.

Гористая, сильно пересеченная территория острова Кюсю как нельзя лучше подходила для организации обороны. Четырнадцать дивизий и пять бригад должны были удержать побережье острова любой ценой. Японское командование считало, что в целом условия для обороны Кюсю были значительно благоприятнее, чем при обороне Иводзимы или Окинавы.

Японская пехота испытывала большой недостаток противотанковых средств. Эта проблема решалась чисто по-японски — в каждой роте были созданы специальные группы истребителей танков. Они должны были предпринимать так называемые "близкие атаки", используя взрывные заряды, мины, различные варианты зажигательных смесей.

Поставив своей целью максимально затянуть войну и создать возможности для выхода из нее на основе формального или фактического компромисса, японское командование отдало войскам приказ заставить противника заплатить как можно дороже за каждый квадратный километр территории, отнятой у них. Даже на самых отдаленных островах — Маршалловых, Бугенвиле, Новой Гвинее, а также в центральной Бирме и на других территориях окруженные японские гарнизоны продолжали ожесточенное сопротивление. В Новой Гвинее, например, только 13 мая австралийские войска смогли овладеть гаванью Вейвек, но и после этой даты бои там продолжались.

Командование японского флота в 1945 году было вынуждено сконцентрировать свои усилия лишь на обороне островов собственно Японии. Понеся огромные потери, Императорский флот стал попросту не в состоянии достойно противостоять значительно более сильному и многочисленному флоту союзников. Более того, он не мог в короткие сроки восполнить потери в корабельном составе из-за блокады метрополии и нарастающих воздушных бомбардировок. Еще 11 января 1945 года японское военное руководство, проанализировав ситуацию, приняло решение использовать все остающиеся ресурсы для производства самоубийственного оружия. К концу этого месяца все предприятия и военные организации обязали направить свои усилия исключительно на обеспечение этим оружием экипажей военных кораблей и на организацию необходимых для этого работ. Вот почему военно-морское командование Японии основной упор сделало на массовом производстве специальных боевых средств, управляемых смертниками, — взрывающихся катеров, карликовых подводных лодок и человеко-торпед. Всего к концу 1945 года японское командование планировало создать 3,3 тысячи человеко-торпед и взрывающихся катеров.

Замысел главного морского штаба состоял в том, что рассредоточенные вдоль побережья, укрытые и замаскированные человеко-торпеды и катера по приказу свыше совершат самоубийственные атаки против американских кораблей, предпринимающих высадку десанта.

В марте ставкой был принят план под кодовым наименованием «Тэн», согласно которому все военно-воздушные силы армии и флота в пределах империи концентрировались в районе Восточно-Китайского моря: на островах Тайвань и Рюкю, в Восточном Китае и в Корее. Главными целями были определены транспорты с войсками противника. При этом упор делался на массовое использование камикадзе.

С конца мая по приказу ставки стали спешно создаваться новые авиационные самоубийственные подразделения для защиты собственно территории Японии. Были сформированы дополнительно 187 дневных и 43 ночных части. На острове Хонсю размещалась 1000 обычных самолетов и 1600 самолетов смертников. В Корее, Маньчжурии и Северном Китае дислоцировались 500 самолетов для камикадзе.

Всего для защиты метрополии к концу июня Япония имела до 8 тысяч самолетов для «специальных» атак с экипажем смертников — значительно больше, чем их было использовано в битве за Окинаву. К концу лета планировалось дополнительно переоборудовать еще 2500 самолетов для камикадзе. К тому же складки гористой местности Кюсю были более благоприятны для внезапных воздушных атак, чем полеты над открытым морем. Они значительно уменьшали эффективность обнаружения японских самолетов радарами американских кораблей. Флот США оценивал, что в предстоящем сражении камикадзе совершат свыше 10 тысяч атак и потопят более чем 300 кораблей союзников.

Принимая чрезвычайные меры по подготовке островов к "длительной обороне", императорское командование исходило из того, что японцы, проникнутые "духом Ямато", окажут армии всестороннюю поддержку в защите родины. С этой целью была развернута шумная кампания, активизировалась идеологическая обработка населения. Японскому народу настойчиво внушалась мысль о том, что враги стремятся уничтожить страны Юго-Восточной Азии и японскую расу.

Тотальная мобилизация населения перемежалась с превратно подаваемыми новостями с Окинавы. Так, в одной из радиопередач рассказывалось об американских танках, на полном ходу врезавшихся в толпы беженцев и гражданского населения. "Они все равно не сдадутся ни при каких обстоятельствах", — оправдывался танкист.

Передачи рисовали американцев настоящими варварами. Особенно часто комментировались казавшиеся невероятными случаи посылки в Соединенные Штаты в качестве сувениров черепов японских солдат. Всю Японию обошла фотография из майского номера журнала «Лайф» за 1944 год: молодая американка с черепом японского солдата, полученным ею от жениха. Подобные омерзительные случаи, а также «утки» японской пропаганды не могли не шокировать. Газеты и радио представляли американскую армию скопищем извергов. Японская пропаганда называла американцев и англичан не иначе как «дьяволами». Усиленно муссировались сообщения о якобы имевшем месте соглашении между Рузвельтом и Черчиллем, согласно которому все японские мужчины будут оскоплены, чтобы не могли иметь детей, и тому подобные измышления. Разумеется, потрясенное гражданское население после таких передач было готово умереть, но не попасть живыми в руки американских выродков. Разрушительные бомбардировки японских городов, пожары и гибель родственников и близких ежедневно подтверждали на практике убежденность гражданского населения в том, что только смерть может избавить их от варваров-американцев.

Борьба за Окинаву преподносилась пропагандой как начало "священной войны" за землю Ямато. Она использовалась как новый стимул для всеобщей усиленной мобилизации нации, несмотря на то, что под ружьем в Японии уже находилось свыше 5,5 миллионов человек. Правительство решило создать "народный добровольческий корпус", который наделялся функциями трудовой армии, а также территориальной вспомогательной армии на случай, если боевые действия придется вести в самой Японии. В сельских районах страны министерство земледелия и торговли возглавило работу по созданию "крестьянского трудового корпуса", на который возлагались подобные задачи. Премьер-министр Судзуки особо подчеркнул, что "члены корпуса обязаны выполнять свою работу с таким же усердием, с каким части особого назначения (камикадзе и т. п.) выполняют поставленные задачи на фронте. Став боевым формированием, корпуса приобретут функции "боевых соединений". Каким бы кровопролитным ни было сражение, — подчеркивал премьер-министр, — члены отрядов народного добровольческого корпуса не могут оставить свои посты без приказа". Выполняя указы правительства, владельцы промышленных предприятий занялись формированием из рабочих взводов, рот, батальонов, установлением строжайшей военной дисциплины, направив ее прежде всего на повышение производительности труда.

Большая часть "народной армии", особенно молодежь до 18 лет, получила хорошую допризывную подготовку. Воспитанная в духе пропагандистских призывов "погибнуть до единого", но не дать осквернить "священную землю императора", она была нацелена на слепое выполнение приказов командования. Именно из таких молодых людей комплектовались различные отряды смертников.

Члены «корпусов» ускоренно обучались военному делу. Вдали от городов, в глухих местах они строили подземные склады оружия, продовольствия, боеприпасов.

В Японии развернулась невиданная по размаху подготовка к обороне собственной территории. Военные руководители в этой связи утверждали, что им неоценимую помощь оказала самоотверженная борьба защитников Окинавы, благодаря которой они выиграли около трех месяцев, крайне необходимых для завершения всех мероприятий по превращению страны в военный лагерь. Гражданская администрация была заменена на военную. На территории Японии образовали шесть фронтов (территориальных армий) со своей промышленно-технической базой, запасами продовольствия и военного снаряжения. Фронты были нацелены на автономную борьбу в полном окружении.

Превращенную в "неприступную крепость" метрополию должны были оборонять 3,7 миллиона человек регулярных войск (2,4 миллиона солдат и 1,3 миллиона матросов), 28 миллионов бойцов "народного добровольческого корпуса".

По замыслам японских стратегов, оборона Японии должна была включать в себя материковую тыловую базу — Корею — и оккупированную часть Китая. В Маньчжурии и Корее находились арсеналы, производящие вооружение для армии. В Китае и Корее были созданы пять фронтов, которым отводилась важная роль в будущих сражениях. В случае необходимости предусматривалась переброска войск с континента в метрополию.

Сложнейшей проблемой для японского военного верховного командования оказалась необходимость вооружить многомиллионный "добровольческий корпус". Во-первых, к июню 1945 года количество "скептически настроенных лиц" в стране составляло 55 процентов всего населения, и представлялось опасным вооружать ненадежных людей с низким морально-боевым духом. Во-вторых, и это главное, такого количества огнестрельного оружия в Японии попросту не было. Необходимо было в срочном порядке разработать и произвести "народное оружие". Японские идеологи утверждали, что различное "оружие ближнего боя лучше всего подходит национальному темпераменту". В качестве таких средств предлагались бамбуковые пики и ручные гранаты. Предполагалось, что именно с подобным оружием население будет драться, жертвуя своими жизнями в самоубийственных атаках на побережье, отражая высадку союзников.

Таким образом, готовность отъявленных милитаристов "защитить устои национального государственного строя, ведя войну до победного конца, черпая силы из принципа вечной преданности императору" и их решимость "превратить землю монархов в поле сражений" на деле означали принесение в жертву всего японского народа, использование женщин, детей и стариков в качестве живого щита против вражеского огня. Японское командование считало, что "все пригодные японцы, не взирая на пол, должны быть призваны участвовать в битве… Каждый житель должен быть готов пожертвовать своей жизнью в самоубийственных атаках против вражеских сил вторжения".

Свою лепту в мобилизацию населения стремилась внести и официальная пропаганда. Она выдвинула лозунги: "Итиоку гёкусай", что означало "Сто миллионов вместе погибают славной смертью" и "Итоку итиган" — "Сто миллионов как одна пуля". Оба лозунга были восприняты подавляющим большинством японцев со всей серьезностью, что свидетельствует об удивительной сплоченности и единстве нации.

В серии планов «Со-Го», разработанных японским военным руководством еще в октябре 1944 года, основу отчаянных мер по защите Японских островов должно было составлять "сражение до последнего мужчины, женщины, ребенка…".

Позднее Императорский генеральный штаб стал считать, что детей, престарелых и беспомощных не следует использовать в битве. В то же время не существовало никакой возможности эвакуировать их с предполагаемой территории боев. Было выдвинуто, однако, достаточно простое решение проблемы. Командующий военным округом Тюбу в июне 1945 года открыто заявил, что "поскольку в стране не хватает продовольствия и ее территория превращается в поле сражения, необходимо уничтожить всех стариков, детей, больных и слабых. Они не годны для смерти вместе с Японией".

По мысли японских стратегов, основным тактическим приемом "добровольческого корпуса" должно было стать внезапное нападение. Такая тактика объяснялась прежде всего плохой оснащенностью оружием, а также характерным для императорской армии феодальным духом. Засылка отрядов смертников, которые наносят удар, пользуясь потерей противником бдительности, — свидетельство отсутствия рациональных планов боевых операций, ставка на голый риск и на "небесное провидение и божественную помощь", полное пренебрежение к человеческой жизни. Понятно, что боевые действия, представляющие собой внезапные нападения, не могли быть плановыми, достаточно продуманными и тем более всегда целесообразными.

Не современное оружие в достаточных количествах, а вера в "дух Ямато" и "бамбуковые пики" — вот чем в своей основной массе были вооружены подразделения добровольческого корпуса.

Таким образом, японский план "решительного сражения на территории Японии", предусматривающий оборону собственно империи всеми имеющимися людскими ресурсами и оружием, по сути своей представлял собой не что иное, как финальную общенациональную самоубийственную акцию. Японцы должны были стать нацией-камикадзе. Военные лидеры страны, призывая к войне "до победного конца", готовы были в огне «решающих» сражений пожертвовать многомиллионной армией и флотом. Генерал Анами заявил однажды, что если император прикажет, то весь многомиллионный состав армии и флота, не задумываясь, отдаст за него свою жизнь.

Призывая японский народ "погибнуть, но не сложить оружие", военное руководство страны, таким образом, поставило вопрос о жизни и смерти всей нации. Характерно в этой связи заявление заместителя начальника главного морского штаба адмирала Ониси: "Пожертвовав жизнями 20 миллионов японцев в специальных атаках, мы добьемся безусловной победы".

При этом Ониси считал, что для совершения акции, подобной боевой атаке камикадзе, вовсе не обязательно быть пилотом и иметь самолет. Важно обладать духом камикадзе и быть готовым отдать свою жизнь для того, чтобы нанести по врагу эффективный удар.

В феврале-июне 1945 года подлинным бедствием для Японии стали воздушные налеты и вызываемые ими пожары в городах. Появляясь с юга, огромные «Би-ни-дзу-ку» наводили ужас и сеяли разрушения.

Призывая к "решительному сражению", правительство и японская военщина сознательно не предпринимали мер для противовоздушной защиты населения. Вместо этого правительство стало проводить «рассредоточение», то есть эвакуацию жителей городов. Стариков, женщин и детей, живших в городах, заставили перебраться к своим родственникам, жившим в сельской местности. Число эвакуированных достигло огромной цифры — почти 10 миллионов человек.

8 мая Германия сдалась союзным войскам. Японские газеты посвятили этой неприятной новости небольшие заметки. Многие высшие японские военные чины поняли, что войну они проиграли. Япония осталась одна против всего мира. Тем не менее даже поражение союзника на другой стороне земного шара преподносилось народу в нужном для военщины свете. Да, Германия потерпела поражение, но она сдалась сплоченной, оказывая сопротивление до последнего солдата! Япония также должна упорно сражаться, уничтожая как можно больше врагов.

Однако с каждым днем военно-политическое положение Японии продолжало ухудшаться. К 21 июня завершился разгром группировки японских войск на Окинаве. Захват Окинавы, как оказалось, стал последней операцией американских вооруженных сил в бассейне Тихого океана. Хотя остров считался завоеванным, множество японских солдат, спрятавшись в пещерах и не веря в капитуляцию Японии, ждали возвращения Императорской армии. Мужественно сопротивлялись гарнизоны изолированных островов.

А в это время в правящих кругах Японии обострились разногласия относительно проводимой политики. Князь Коноэ, ближайший советник императора Кидо и их сторонники все больше склонялись к прекращению войны на определенных условиях. С другой стороны, часть влиятельных членов правительства и военных руководителей требовали продолжать войну с тем, чтобы завершить ее компромиссным миром.

26 июня от имени правительств Великобритании, США и Китая была опубликована Потсдамская декларация, потребовавшая в ультимативной форме безоговорочной капитуляции Японии:

"Для Японии настало время решить, будет ли она по-прежнему контролироваться упрямыми милитаристами, чьи безумные расчеты поставили империю на порог уничтожения, или она последует по пути благоразумия.

Выполните наши условия. Мы не отступим от них. Альтернативы нет. Мы не потерпим отсрочки. Необходимо исключить на все времена авторитет и влияние тех, кто обманул и ввел в заблуждение японский народ, начав завоевание мира. Мы настаиваем на том, что новый порядок мира, безопасности и справедливости невозможен до тех пор, пока безответственный милитаризм не будет изжит на земле.

Мы не намерены порабощать японцев как побежденную нацию, но справедливое возмездие будет направлено против всех военных преступников, включая тех, кто совершал жестокости над военнопленными.

Японское правительство должно устранить все препятствия для возрождения и усиления демократических тенденций среди японского населения. Должна быть установлена свобода слова, вероисповедания, мысли наравне с уважением основополагающих прав человека…

Мы призываем правительство Японии объявить незамедлительно безоговорочную капитуляцию всех японских вооруженных сил и обеспечить твердую и адекватную поддержку своей доброй воли в осуществлении такой акции.

Сначала японское правительство намеревалось использовать тактику мокусату — игнорировать декларацию молчанием. Однако американские бомбардировщик ки помимо бомб сбрасывали над территорией страны большое количество листовок, и умолчать о существовании подобного документа было невозможно.

Япония выбрала тактику проволочек, пытаясь тем временем использовать СССР для подписания мира с союзниками на приемлемых условиях.

6 августа США сбросили атомную бомбу на Хиросиму, 9 августа в Токио узнали о начале войны с Советским Союзом. "Спектакль окончен!" — заявил премьер-министр Судзуки. Поздно ночью на заседании Высшего совета император произнес ставшую знаменитой фразу: "Настало время вынести невыносимое".

Однако сопротивление сторонников курса войны все еще не было сломлено. По радио передали выступление военного министра Анами: "У нас нет выбора. Мы должны сражаться до тех пор, пока выиграем священную войну, чтобы сохранить нашу национальную политику. Мы должны продолжать бороться, даже если мы будем жевать траву, есть землю и жить в полях, так как наша смерть дает шанс выжить стране. Герой Кусуноки Масасигэ предпочитал жить и умереть семь раз, чтобы спасти Японию от несчастья. Мы можем сделать не меньше".

10 августа иностранные радиостанции передали сообщение о том, что Япония примет Потсдамскую декларацию. На следующий день они сообщили о повсеместной капитуляции японских войск.

Это вызвало смятение в японских вооруженных силах. Главнокомандующий войсками в Китае Окамура и главнокомандующий Южным фронтом Тераути незамедлительно выразили свое мнение в телеграмме, посланной военному министру и начальнику генерального штаба:

"Тяжело переживаем возникшую угрозу империи. Вступление в войну Советского Союза значительно ухудшило ситуацию. Однако армия в 7 миллионов человек на территории собственно Японии и экспедиционная армия на материке в 1 миллион человек, обладая высоким боевым духом, готовы к решительному разгрому противника. Сухопутная армия превратилась в главную силу империи. Уверен, что теперь она, несмотря на трудности, с честью погибнет в бою, но достигнет целей войны этой осенью.

Здесь, в Маньчжурии, решается судьба императорской Японии. Горячо преданные родине, осмеливаемся доложить о своем мнении. Надеемся на твердое решение продолжать войну…"

Министр обороны, один из самых влиятельных людей в империи генерал Анами Корешика считался лидером "партии войны". Он занял свой пост всего лишь несколько месяцев назад. Уроженец префектуры Оита, Анами отличался огромным упрямством и честолюбием. Лишь с четвертого раза поступив в военную академию, он окончил ее в 1906 году. В 1926 году Анами был назначен помощником императора, произведен в генерал-майоры и получил назначение командовать 109-й дивизией в Китае, затем воевал на островах Новая Гвинея и Соломоновых, до тех пор, пока в декабре 1944 не был отозван императором. Всегда чисто одетый, тщательно выбритый и прилизанный, с подстриженными усами, Анами был общительным, доступным человеком. Преданный императору, он считался "самым великолепным образцом идеала самурая".

Генерал предпринимал неоднократные попытки убедить Хирохито отклонить Потсдамскую декларацию и разыграть последнюю карту. Война проиграна — для него это было очевидно. Но почему бы не нанести такой огромный урон противнику, чтобы Япония смогла добиться для себя приемлемых условий заключения мира? Такой точки зрения придерживался Анами, и он сделал все возможное, чтобы ее отстоять. В то же время он отказался присоединиться к заговору своих подчиненных — молодых офицеров. Молодые «тигры» желали одного: сражаться до полной победы. Будучи реалистом и не разделяя их иллюзий, Анами вместе с тем понимал, что проиграл.

Рано утром в 4-30 15 августа Анами совершил сеппу-ку. Одев белую рубашку — подарок императора — и опоясавживот белой тканью, он расстелил на полу мундир со всеми наградами, поместил на нем фотографию погибшего в боях сына-солдата, письменный указ императора о его назначении военным министром и небольшой текст послания:

"Твердо веря, что наша святая земля никогда не умрет, я смиренно прошу прощения у императора за свою огромную вину".

Генерал тонко подошел к выбору места совершения сеппуку. Умереть на голой земле означало признать за собой персональную вину за поражение в войне. Смерть в жилом помещении свидетельствовала об отсутствии всякой вины. Анами нашел компромиссный вариант: он вышел в коридор и повернувшись лицом в сторону резиденции императора, распорол себе живот слева направо и вверх. Несмотря на дикую боль, он безуспешно попытался вонзить меч в шею под правым ухом, чтобы перерезать сонную артерию. Ему хотели помочь избежать мучений. Анами отказался, и лишь через два часа, когда он потерял сознание, подполковник Такесита положил конец агонии министра, перерезав ему сонную артерию.

Годами японская пропаганда запугивала население, убеждая драться с союзниками до смерти, чтобы не превратиться в рабов в случае оккупации. Японцы боялись превращения в хинин — нелюдей, таких, как американские военнопленные в концлагерях.

Премьер-министр Судзуки Кантаро, лорд-хранитель печати Кидо Колти и ряд других высших чиновников хорошо понимали психологию населения и были убеждены, что призыв к капитуляции должен исходить с самого высокого уровня. Такого же мнения придерживался и сам император.

В 7-00-15 августа токийское радио сообщило потрясенным японцам: ровно в полдень будет передано выступление самого тенно-хейка (1)!

Это казалось невероятным: никогда еще священный голос императора кое но тсуру ("крик журавля") не звучал перед нацией! Сообщение не укладывалось в головах рациональных японцев: древние традиции беспрецедентно нарушались.

В полдень страна замерла: улицы опустели, остановились заводы, транспорт. На предприятиях, в школах, в домах — всюду, где были радиоприемники, японцы собрались слушать речь императора. Над Токио тишину разрывал лишь рев американских самолетов, с утра барражировавших над столицей.

Миллионы японцев были уверены, что император обратится с призывом защитить страну от иностранной оккупации.

В динамике раздался пронзительный звук, шипение. Затем передали национальный гимн "Кими га ё". Хрипловатым старческим голосом премьер-министр Судзуки объявил о выступлении императора. Слушатели по всей стране встали и поклонились. Зазвучал на удивление мягкий, неторопливый и скорбный, иногда не совсем четкий голос Хирохито. Цветистые архаичные выражения его речи воспринимались с трудом, но одно было совершенно ясно — он объявил о том, что Япония вынуждена принять Потсдамскую декларацию. Император избегал слов «поражение», "сдача", «капитуляция». Воздав должное погибшим и поблагодарив японцев за усилия, затраченные на ведение войны, он предупредил подданных о недопустимости "всплесков эмоций, которые могут повлечь за собой нежелательные осложнения" и даже привести к "братоубийственной смуте". Он призвал всех объединить усилия для строительства будущего, напряженно работать во славу империи с тем, чтобы идти путем прогресса вместе со всем человечеством.

Выступление императора закончилось. Страна пребывала в шоке. Сообщение о капитуляции вызвало небывалое потрясение простых японцев. Их долго и жестоко обманывали. Оболваненные националистическими и великодержавными теориями, военной пропагандой, воспитанные на традициях «божественной» императорской мифологии, они самоотверженно, не покладая рук работали в тылу, славя императора гибли на фронтах, умирали под американскими бомбами. И вот теперь оказалось, что все было напрасно, и более того — впервые за 2600 лет японский народ будет кланяться победителю на своей земле.

Страх, слезы и стыд пришли в каждый дом. Тем не менее большинство японцев встретило речь императора с чувством покорности и верноподданнического трепета.

Они не выражали гнева по поводу огромного количества напрасных жертв, не задавали вопросов о том, кто виноват в катастрофе, постигшей страну. Простые люди просто радовались, что тяжелые испытания позади.

Рано утром 15 августа старшему офицеру 5-го воздушного флота капитану I ранга Миюзаки Такаси было приказано явиться в новый командный пункт адмирала Угаки в Оита, на северо-востоке Кюсю. Прибыв туда, Миюзаки узнал о том, что адмирал отдал приказ приготовить бомбардировщики для специальной атаки, которую намеревался возглавить лично. Миюзаки очень возражал против этой акции и приложил немало сил, чтобы разубедить Угаки. Однако это сделать не смогли ни он, ни начальник штаба, ни близкие друзья адмирала. Угаки оставался непреклонным. "Это мой шанс — умереть по-самурайски. Я должен его использовать. Мой преемник выбран, и он сможет вести дела после того, как я уйду".

Незамедлительно был подготовлен приказ о проведении атаки силами пяти бомбардировщиков. К этому времени обращение императора о капитуляции уже было передано, и Угаки не мог не понимать, что в случае успеха его атака может усложнить процесс достижения мира. Он сознательно, в нарушение указания императора, пошел на этот шаг, оставаясь убежденным противником капитуляции. "Я надеюсь, что не только военные, но и все японцы преодолеют трудности, проникнутся духом Ямато и сделают все возможное, чтобы Япония смогла отомстить в будущем", — такую запись нашли в его дневнике.

Попрощавшись с подчиненными и выпив прощальную чашку саке, адмирал сорвал с мундира знаки отличия и направился на взлетное поле в сопровождении своего штаба. С собой в полет он взял бинокль и самурайский меч — подарок командующего Объединенным флотом адмирала Ямомото. На взлетной полосе Угаки (увидел одиннадцать пикирующих бомбардировщиков «Сусей» и двадцать два члена экипажа, выстроившихся |в шеренгу перед самолетами. У каждого на голове были повязаны хатимаки.

— Командир Накатсуру! Приказ был отдан приготовить пять самолетов.

— Вы собираетесь совершить специальную атаку. Мы не можем стоять в стороне и наблюдать за отправкой всего пяти самолетов. Мы хотим принять участие в атаке всеми нашими силами,

— Вы все последуете со мной? — обратился адмирал к экипажам, встав на помост.

— Да! — дружно прокричали все, вскинув вверх пра: вые руки.

Угаки сошел с помоста, подошел к пилотам, поблагодарил их и попрощался с каждым. После того, как были сделаны снимки, он разместился в кабине в качестве наблюдателя командирской машины. Унтер-офицер Эндо Акиюоси, чье место оказалось занято, протиснулся и кое-как уместился позади адмирала. Он наотрез отказался остаться на аэродроме. Прозвучала команда — и самолеты взмыли в воздух и скрылись в южном направлении.

В полете у четырех машин возникли неполадки в моторах, и они были вынуждены вернуться назад. Семь бомбардировщиков продолжили полет к Окинаве. В 19–24 от адмирала было получено прощальное сообщение: "Я один несу ответственность за то, что мы не смогли защитить родину и уничтожить надменного врага. Впечатляют доблестные усилия всех офицеров и личного состава, которыми я командовал в последние полгода. Я собираюсь атаковать Окинаву, где мои люди погибали подобно опадавшим цветкам сакуры. Там я спикирую и поражу врага в соответствии с духом бусидо и с твердым убеждением и верой в вечность императорской Японии…"

Принято считать, что после здравицы в честь императора самолет Угаки поразил цель. Однако ни один из американских кораблей 15 августа не зарегистрировал атаки камикадзе .

Назначенный 29 мая заместителем начальника военно-морского штаба адмирал Ониси Такидзиро в течение нескольких дней тщетно пытался убедить членов, правительства отбросить всякие мысли даже о самой возможности капитуляции. После выступления по радио императора его отчаянные попытки оказались бессмысленными.

Поздно вечером, после беседы со своими подчиненными, он совершил сеппуку, одолжив меч у своего помощника. Офицер обнаружил адмирала, красиво, по всем правилам самурайского этикета распоровшего себе живот. Ониси отказался от услуг помощника, который, как и подобает в подобных случаях, предложил ударом меча отсечь ему голову, чтобы избавить от ужасной боли .

"Отец" камикадзе был в сознании до самой смерти, которая наступила лишь после двенадцати часов мучительной агонии. На рабочем столе адмирала нашли прощальное письмо жене и послание своим молодым последователям. Письмо жене было кратким. Оно содержало небольшое стихотворение на память:

Послание друзьям-камикадзе было более пространным: "Выражаю мое глубокое восхищение храбрыми летчиками-героями. Они сражались и умирали доблестно, е верой в нашу конечную победу. Смертью я хочу искупить мою часть вины в провале по достижению этой победы и извиниться перед душами погибших пилотов и их осиротевшими семьями.

Надеюсь, что молодые японцы извлекут мораль из моей смерти. Быть безрассудным — только помогать врагу. Стойко выполняйте решение, принятое императором. Не забывайте о своей справедливой гордости быть японцами.

Вы — сокровище нации. С жаром духа самопожертвования боритесь за благополучие Японии и за мир во всем мире.

Вице-адмирал Ониси Такидзиро. Возраст — 54 года".

Похоронили «отца» камикадзе скромно. Солдаты наспех сколотили гроб. Под рукой оказались только короткие доски, и тело адмирала с трудом смогли поместить в нем.

После объявления капитуляции в стране царила подавленность, растерянность и неразбериха. Высшие морские чины потеряли всякое присутствие духа. Именно этим, наверное, можно объяснить спешку в организации похорон и отсутствие на них официальных лиц.

Примеру Ониси последовали другие военачальники. Застрелился главнокомандующий 1-й объединенной армией фельдмаршал Сугияма Хадзиме, тот самый, который когда-то хвастался, что "завоюет Китай за три месяца". Совершили сеппуку командующие 10-м, 11-м, 12-м фронтами, бывший командующий Квантунской армией и т. д.

Во второй половине августа самоубийства офицеров императорской армии и флота стали массовым явлением. Таков был страшный результат милитаристского, ультранационалистического воспитания. Обычно решившийся на самоубийство офицер, сопровождаемый родственниками и друзьями, шел на площадь перед императорским дворцом. Отделившись от сопровождающих, он некоторое время молча стоял или сидел по-японски, лицом в сторону дворца. Таких людей боялись и обходили стороной. Находясь в состоянии аффекта, решившийся на самоубийство человек становился крайне неуравновешенным и непредсказуемым. Наконец, после "ухода в себя", самоубийца решительным и резким движением вспарывал живот. Лишь после этого друзья могли облегчить его страдания.

Сложнее обстояло дело с расформированными отрядами камикадзе. Наиболее спокойных и уравновешенных из них отпускали домой, выдав при увольнении большие денежные оклады. Но значительная часть смертников, будучи психологически сломленной и не способной заниматься трудом, не могла реабилитироваться и уходила из жизни. Массовые сеппуку совершали не только военные. Так, ночью 24 августа покончили с собой 14 сотрудников Института Дальнего Востока. Они и им подобные ультраправые националисты не хотели смириться с поражением Японии и не смогли "вынести невыносимое".