Глава 12 Один день в аду

Летчик-штрафник Александр Волин заложил крутой вираж, уходя от атаки «Мессершмитта-11 °C». Поток огня носовой батареи двухмоторного немецкого истребителя – двух 20-миллиметровых пушек MG-FF и четырех 7,92-миллиметровых пулеметов MG-17 – прошел совсем рядом с хвостом «Яка». Однако старший лейтенант оставался спокоен: чего стоит огневая мощь в воздушном бою, если истребителю не хватает ни скорости, ни маневренности?

Хотя опасаться немецких двухмоторных истребителей стоило. Ведь это была элитная эскадра тяжелых истребителей ZG-3 «Vespe». Ее тяжелые «Мессершмитты-110» отличались стилизованным изображением осы на фюзеляжах самолета. Немецкие экипажи были опытными и безжалостными воздушными бойцами. Жалили эти «осы» смертельно.

Посты ВНОС – Воздушного наблюдения оповещения и связи – несколько ошиблись. Вместе со скоростными бомбардировщиками Ju-88 в налете участвовали и двухмоторные истребители-бомбардировщики. Под крыльями каждого «Мессершмитта-11 °C» было подвешено по две 240-килограммовых осколочно-фугасных авиабомбы. Однако после встречи с советскими истребителями «мессеры» спешно побросали свой смертоносный груз кто куда и попытались навязать нашим «ястребкам» воздушный бой – видимо, рассчитывали на свое превосходство в численности и огневой мощи. Но советские соколы с легкостью уходили от атак стервятников с черными крестами на крыльях и сами клевали их короткими и точными огненными очередями.

Группа старшего лейтенанта Александра Волина из шести истребителей сковала воздушным боем целую эскадрилью в двенадцать немецких машин. В то же время капитан Владимир Максимов со своими орлами выбивал дух из скоростных бомбардировщиков Ju-88. Те шли под прикрытием всего лишь одного звена «Мессершмиттов-109». Однако воздушное прикрытие немецких бомбардировщиков не спешило спасать своих подопечных. «Эксперты» «ягдгешвадеров» Люфтваффе считали ниже своего достоинства оборонительные бои, предпочитая им «свободную охоту», в которой можно было насбивать самолетов для получения Рыцарского креста. Поэтому и уходили «Юнкерсы» один за другим в свое последнее пике, разматывая за собой черные шлейфы дыма.

А между «Мессершмиттами-11 °C» и шестеркой «яков» завязалась смертельная карусель. И Bf-11 °C4 оказались в очень тяжелой ситуации.

Двухмоторный Bf-11 °C4 развивал скорость пятьсот сорок километров в час. Но это в идеальных условиях полигонных испытаний, а не в бою. К тому же его маневренные и динамические характеристики были весьма посредственными. В воздушном бою нужно уметь быстро разгоняться и быстро менять направления полета, то есть маневрировать. А вот с этим у «сто десятого» были серьезные проблемы. Верткий советский истребитель легко уходил от атак тяжелого и тяжеловооруженного «Зерсторера» – «Разрушителя», как хвастливо называли немцы свою машину. И сам мог навязать немецким пилотам свою манеру боя – быструю и беспощадную.

Выполнив иммельман, полупетлю с полубочкой, Александр Волин без труда оторвался от преследования и сам зашел в хвост «сто десятому». Это было опасной затеей, так как заднюю полусферу немецкого истребителя прикрывал стрелок-радист с пулеметом MG-15. Поэтому опытный воздушный боец чуть отдал от себя ручку управления самолетом, как бы ныряя вниз, под линию прицеливания кормового стрелка. Очередь хвостового пулемета прошла выше его истребителя. Александр Волин поступал так теперь всегда – после того памятного боя с Ю-87, когда кормовой стрелок поджег очередью его истребитель.

Теперь – ручку чуть на себя, и вот уже в считаных метрах впереди сквозь сетку коллиматорного прицела отчетливо виден немецкий «Разрушитель». Тот пытается уйти на вираж, но куда там… Волин жмет гашетки пушки и пулеметов. Короткая очередь по левому двигателю и еще одна – по двойному хвостовому оперению. Разбрасывая в воздухе обломки и чадя горящим двигателем, «Мессершмитт-11 °C» валится в штопор. А в небе раскрываются два белых купола парашютов.

– Ведомый, атакуй, теперь – твоя очередь! Прикрываю!

Як-1 старшего сержанта Георгия Туманишвили вырвался вперед и покачал крыльями: «Понял тебя, командир!»

Заложив вираж, Георгий Туманишвили с ходу атаковал «сто десятый». Молодой летчик чуть подтянул ручку управления на себя, вынося вперед точку прицеливания, и нажал на гашетку. И в то же самое время открыл огонь хвостовой стрелок двухмоторного «Мессершмитта». Трассирующая очередь зацепила крыло краснозвездного истребителя, оставив пробоины и изорвав перкалевую обшивку. Самолет вздрогнул от попаданий, но уроженец Цхалтубо сумел удержать машину на боевом курсе. Георгий оказался точнее немецкого стрелка. Пулеметно-пушечные строчки прочертили небо, упершись прямо в длинный фонарь двухместной кабины Bf-11 °C. Блеснули в лучах солнца осколки остекления. Перевернувшись через крыло, еще один «Разрушитель» валится в штопоре на волжскую землю.

Но и немцы оказались не из робкого десятка. Сражаться они, наученные в воздушных боях в небе Испании, Польши и Франции, в грандиозном воздушном сражении – «Битве за Британию», – умели, как никто другой. И уровень летной подготовки у них был очень высок.

И вот один из таких асов вышел в лоб на легкокрылый «як» старшего лейтенанта Волина. Александр понял, что случилось самое худшее, то, от чего он так предостерегал своих молодых летчиков: идти в лобовую атаку на тяжелый двухмоторный истребитель противника, у которого в носу две пушки и четыре пулемета! Но отвернуть советский летчик уже не мог. Теперь все решали крепость нервов, решимость и смелость. Волин не сомневался, что жить ему осталось считаные секунды: как раз до того момента, когда носовая батарея «сто десятого» извергнет поток огня, раскаленного свинца и металла… Но Александр надеялся, что он тоже успеет выпустить прицельно свою последнюю очередь из пушки и пулеметов, поэтому и медлил, глядя, как стремительно растет в прицеле силуэт немецкого «Разрушителя». Как играют солнечные блики на хрустально-прозрачных дисках воздушных винтов, а под бронестеклом козырька кабины чернеют стволы пушек и пулеметов. Если и есть у смерти лицо, то Александр Волин знал, какое оно: в виде намалеванной на носу немецкого тяжелого истребителя глазастой осиной головы с мощными жвалами. Вот сейчас…

Внезапно, будто повинуясь озарению, старший лейтенант двинул правой ногой, вжимая педаль руля поворота, и отклонил ручку управления самолетом вправо. «Як» заскользил, чуть смещаясь в сторону и вращаясь вокруг своей оси. Получилась растянутая бочка.

И в этот самый момент немецкий пилот и советский летчик практически одновременно нажали на гашетки. Огненные трассы, казалось, переплелись в воздухе в тугой, упругий жгут пламени, раскаленного свинца и стали. То, что произошло за сотую долю мгновения, оказалось и вовсе невероятным!

Правую плоскость «яка» будто срезало подчистую огненным ножом. Мощный удар заставил советский истребитель завертеться в другую сторону. Ну а очередь «яка» ударила в левый движок «сто десятого». На это, собственно, и рассчитывал, точнее, даже не рассчитывал, а уповал Александр Волин.

Потянув за собой черный хвост дыма, «Разрушитель» по пологой дуге пошел к земле.

А у старшего лейтенанта Волина дела обстояли не лучше. Пулеметно-пушечные очереди «Мессершмитта-11 °C» ампутировали ему правую плоскость. Оставались считаные секунды до того, как легкокрылый истребитель развалится в воздухе или рухнет вниз. А перед глазами летчика – сумасшедшая карусель: небо – земля, небо – земля! И перегрузки стискивают свинцовыми цепями, сковывая движения, а в глазах – багровая пелена, или это кровь заливает лицо?..

Напрягая все оставшиеся силы, Александр Волин рывком расстегивает замок привязных ремней и, уцепившись за борт кабины онемевшими пальцами, выталкивает непослушное тело в небесную бездну. В лицо бьет скоростной поток, приводя теряющего сознание летчика в чувство, а рука уже сама тянется к вытяжному кольцу парашюта. Резкий рывок на ремнях подвесной системы, хлопок раскрывшегося над головой купола и тонкий шелест ветра в стропах…

Земля больно ткнулась в подошвы сапог, Александр Волин повалился на бок, одновременно стараясь подтянуть стропы и погасить купол. Однако у порывистого ветра были немного другие планы относительно белого купола и человека под ним. Надув импровизированный парус, ветер потащил Волина по острым камням развалин. Пару раз он больно ударился локтями и коленями об острые обломки кирпичей, прежде чем сумел погасить купол и избавиться от подвесной системы.

Рванув застежку кобуры на боку, Александр огляделся. Кругом были развалины, руины домов. Узнать, какая это улица, не было ни единой возможности – весь город был обезображен бомбежками и боями.

Но вот то, кому принадлежит сейчас эта территория, Волин узнал по отрывистой лающей речи. Мимо прошло несколько гитлеровцев с массивными бляхами полевой жандармерии на груди – скорее всего, патруль. Переждав, Александр Волин двинулся по останкам улицы, прячась в руинах.

Видимо, здесь совсем недавно был ожесточенный бой. Вповалку лежали тела наших солдат и гитлеровцев, валялось оружие. На обочине дороги чадила пара обгоревших немецких танков Pz-III и полугусеничный бронетранспортер «Ханомаг»… Тошнотворно пахло кислым запахом сгоревшего пороха и сладковатым – сгоревшего человечьего мяса. Над побоищем жужжали плотные стаи мух. Преодолевая внезапно накатившие рвотные позывы, Волин подобрал выглядевший целым пистолет-пулемет «ППШ», попытался оттереть ложе и приклад от темной, запекшейся крови. Сменил отстрелянный диск, лязгнул затвором, потом поставил оружие на предохранитель. Подобрал еще пару дисковых магазинов из валяющегося рядом подсумка. По пути подобрал еще пару немецких гранат-колотушек. Экипировавшись подобным образом для наземной войны, летчик думал, как теперь лучше всего пробраться к своим.

Внезапно из-под груды тел донесся едва слышный, почти неразличимый стон. Александр Волин вздрогнул и вскинул автомат. Звук повторился. Тогда летчик-штрафник принялся растаскивать тела, пока не увидел серый мундир и витые офицерские погоны на плечах. Лицо немца было залито кровью, видимо, его контузило взрывом.

Он сначала попытался нашарить пистолет, но испачканная засохшей кровью ладонь лишь бессильно хлопнула по пустой кобуре на поясе. Тогда он обратился к русскому летчику:

– Nicht schissen… Ich habe kleine Tochter… Nicht schissen…

– Вот черт! – выругался Александр.

Он стянул кисти немецкого офицера снятым с пистолета-пулемета MP-40 ремнем и бесцеремонно, не обращая внимания на стоны, поволок его за собой. «Ну ни хрена себе подарочек!» – размышлял про себя летчик. «Получается, мне теперь еще и обуза досталась! Хотя, с другой стороны, судя по погонам – птица он важная. Так что терять такой роскошный шанс не следовало» – такие примерно мысли были в голове у Волина.

Летчик-штрафник вместе со своим «попутчиком» заполз в какую-то щель между полуразрушенными стенами.

Внезапно совсем рядом с его укрытием раздалась металлическая немецкая речь. Волин красноречиво уткнул ствол ППШ в дырчатом охлаждающем кожухе прямо в лицо немецкому офицеру. Тот, видимо, столь незатейливый намек понял абсолютно верно и затих, как мышь под веником.

Мимо шла группа немецких солдат, все – отлично экипированные, с пистолетами-пулеметами. Рукава оливково-зеленых полевых рубашек закатаны до локтя. Вместе с ними прошагал расчет пехотного пулемета MG-34. «Первый номер» нес на плече «машиненгевер», длинная патронная лента была обернута вокруг ствола. Напарник пулеметчика тащил навьюченный за спину громоздкий пулеметный станок.

Летчик-штрафник слышал их беспечные, судя по тону, разговоры, доносился запах их сигарет. Немцы шли по его земле с уверенностью хозяев. Сбитый летчик скрипнул зубами: «Сволочи!» Палец лежал на спусковом крючке ППШ. От накатившей вдруг ярости хотелось послать все к чертям и расстрелять столько немцев, сколько он сможет! Но Волин усилием воли сдержал порыв благородной мести. Что толку, если он сейчас погибнет? Нужно во что бы то ни стало прорваться к своим и снова бить гитлеровцев на истребителе! Только так он сможет в полной мере помочь своей Родине в борьбе с ненавистным и сильным врагом. Ненавидящим взглядом он буравил пленного немецкого офицера.

А между тем смеркалось. Идти ночью в незнакомом воюющем городе, не представляя ясно, где свои, а где немцы, – это было чистым безумием. Александр Волин перебежал прихрамывая открытый участок улицы и спрятался в развалинах дома. Достал из планшета плитку шоколада, отломил половину, подумал и разделил еще пополам. Одну часть сжевал сам, запивая водой из фляги, а вторую отдал немцу. Потом дал сделать ему несколько глотков воды.

После вытащил из кобуры ТТ. Увидев оружие, немецкий офицер весь подобрался, ожидая наихудшего для себя исхода. Волин перехватил его настороженный и испуганный взгляд и кивнул:

– То-то же, фриц… Рыпнешься – пристрелю!

Потом проверил обойму и снова вернул его в кобуру. Потом пристроил ППШ под рукой поудобнее. Так он и улегся спать – с автоматом наготове. Зная, что если придется отстреливаться, то предпоследнюю пулю он потратит на пленного немецкого офицера, а последнюю – прибережет для себя.

Проснулся Александр Волин от близкого грохота мотора. По улице проехал бронированный полугусеничный транспортер Sdk Kfz-251 «Ханомаг», такой же, как и тот, сгоревший на обочине улицы. Только у этого вместо пулемета в головной части наверху под щитком была установлена автоматическая 20-миллиметровая пушка. По обе стороны от броневика цепочкой шло около двух десятков солдат, почти что стрелковый взвод. Двое огнеметчиков изредка поливали развалины струями жидкого пламени.

Одна из таких огненных струй опалила развалины слева от того места, где прятался сбитый советский летчик. Летчик весь сжался в комок, когда рядом с ним ударила струя ревущего пламени. Но в его груди был не страх, а пламя ярости – стократ сильнее того, что сейчас опаляло его родную землю. Александр Волин снял с предохранителя автомат ППШ и поднял его на уровень глаз, прицеливаясь.

И в этот самый момент немецкий огнеметчик сам превратился в ревущий огненный факел! Леденящие кровь вопли заживо сгорающего врага перекрыли даже шум близкой канонады. Все остальные немцы в ужасе отпрянули от него. Вопящий огненный клубок стал кататься по земле.

Прежде чем кто-нибудь из гитлеровцев успел еще что-нибудь сообразить, еще несколько оккупантов осело на землю. Фигуры в серых, мышиного цвета мундирах метались в панике, не понимая, где противник. И один за другим с устрашающим постоянством падали, продырявленные безжалостными и невидимыми стрелками.

Пулеметный расчет попытался было открыть подавляющий огонь. «Второй номер» привычно упал на колено. А немецкий пулеметчик положил ствол MG-34 ему на плечо. Звякнула, свесившись до земли, патронная лента, лязгнул затвор. Пулеметчик нажал на спусковой крючок, залив струями раскаленного свинца окрестности. Он бил длинными очередями, надеясь подавить неведомых стрелков. На секунду показалось, что ему это удалось. Но внезапно «второй номер» дернулся, получив пулю в грудь. Он был еще жив, когда вильнувший ствол пулемета разнес очередью ему череп. Отлетела в сторону ставшая похожей на дуршлаг каска. Обезглавленное тело с кровавым месивом вместо шеи грохнулось в пыль.

Пулеметчик сошел с ума, увидев невольное дело рук своих. И очередной выстрел, оставивший аккуратную дырочку диаметром чуть больше семи миллиметров на левом кармане полевого кителя, стал для него даром милосердия.

Стрелок за щитком 20-миллиметровой автоматической пушки на бронетранспортере развернул свою турель и тоже попытался открыть ответный огонь. Пули неведомых стрелков только выбивали искры по броне и машины, и щитка, которым была прикрыта пушка.

И тут за дело взялся Александр Волин. Взглядом пришпилив пленного немецкого офицера и заботливо заткнув ему рот его же грязным носовым платком, летчик-штрафник, извиваясь, подполз поближе к немецкому полугусеничному бронетранспортеру.

– Получи, гадина! – «Пехотинец поневоле» отвинтил предохранительный колпачок на торце длинной ручки немецкой «колотушки» и, дернув шнурок терочного запала, швырнул гранату в бронетранспортер. Вслед за первой полетела и вторая.

Гранаты упали прямо под ноги гитлеровцам. Взрывы застали врасплох тех гитлеровских солдат, которые прятались за броней. Автоматчики упали, скошенные осколками, и больше не поднялись. А стрелок за щитком на секунду ослабил бдительность – и ему этого хватило, чтобы поймать пулю в лоб от все тех же невидимых и беспощадных стрелков.

Над головой летчика взвизгнули пули, выбив из камней пыльные фонтанчики. Александр Волин плашмя упал за уцелевший обломок стены. Но также в долгу не остался, высадив половину диска ППШ емкостью в семьдесят один патрон. Советский пистолет-пулемет – оружие мощное, не то что немецкие «пукалки», MP-40, и устойчивое, правда, и весит немало. Шквал пуль отбросил сразу троих автоматчиков на броню, за которой они прятались, испятнав серую пыльную сталь темно-красной кровью.

Спустя несколько секунд все было кончено. Оставшихся немцев безжалостно добили по-прежнему невидимые, но меткие стрелки. Чудом выживший второй огнеметчик поднял руки и истошно завопил, что сдается и что у него в Гамбурге остались старики-родители. Он не эсэсовец, а только лишь исполнял приказ… Напрасно. Пуля попала четко между бровей.

Весь бой, а точнее – жестокая перестрелка заняла меньше десяти минут! «Прямо как в воздушном бою!» – мелькнула в уме у летчика-штрафника знакомая аналогия.

– Не стреляйте! Я – свой! Сбитый летчик. – Подняв на всякий случай руки, но не выпуская пистолет-пулемет, Волин медленно двинулся вперед.

Не успел он пройти и десятка шагов, как кубарем покатился на землю, а автомат отлетел в сторону. Траекторию падения совершенно неожиданно пересек жесткий костистый кулак, вонзившийся прямо в солнечное сплетение.

Казалось, в ребрах взорвался снаряд «Эрликона», взор заволокла непроницаемо-серая полоса, а воздух, казалось, прекратил свое существование как химическая субстанция. Мучительно очнувшись через пару секунд, Волин обнаружил, что его рука умело заломлена на болевой прием и каждое движение пронзает плечо жидким огнем немыслимой боли.

– Медведь, ослабь хватку, – неизвестный голос не говорил – шелестел, смешиваясь с порывами ветра и растворяясь в них.

Острейшая боль в руке сменилась тупым нытьем. Александр Волин разогнулся и встретился взглядом с серо-стальными, будто подернутыми паутиной глазами человека в странной просторной и бесформенной одежде. Рубище, по-другому и не скажешь, идеально маскировало его, практически полностью сливаясь с фоном развалин. Цвет его размытых пятен варьировался от серо-коричневого и до серо-зеленого. Нашитые на рукавах, штанинах и прочих частях одежды полоски ткани скрадывали очертания фигуры. Низко надвинутый капюшон маскировочной куртки скрывал лицо, которое также было измазано сажей и было таким же серым, как одежда и окружающие развалины.

В руках человек держал что-то вытянутое и бесформенное. И только присмотревшись, Волин удивленно присвистнул: это была винтовка Мосина, обернутая мешковиной и еще какими-то тряпочками. В итоге даже вблизи грозное оружие нельзя было принять за то, чем оно являлось. Присмотревшись еще лучше, летчик заметил, что оптический прицел на кронштейне, «ласточкин хвост» и затвор были свободны от тряпичного камуфляжа и позволяли вести эффективный огонь. Уж в чем, в чем, а в этом Александр уже успел убедиться на все сто.

– Кто таков? – снова прошелестел над ухом невыразительный голос.

– Александр Волин, летчик. Сбили вчера, выпрыгнул на парашюте…

– Было такое… – подтвердил третий человек-тень, появившийся неизвестно откуда. В такой же бесформенной и мешковатой одежде и с закамуфлированной снайперской винтовкой. По газоотводной трубке и коробчатому отъемному магазину Волин узнал все-таки СВТ – самозарядную винтовку Токарева.

– Помнишь, командир, вчера «яки» били «Юнкерсов»?

– Точно так, было дело. Так это ты?

– Да. Только, кроме «Юнкерсов», там были и «Мессершмитты». «Сто десятые», – уточнил летчик. – На одного из них я и напоролся. Уложил гада в землю, но и сам под его огонь попал, не уберегся.

– Ладно, пойдешь с нами, там поглядим, что ты за фрукт такой…

Внезапно взгляд Александра Волина упал на показавшееся смутно знакомым усатое лицо одного из снайперов.

– Сергей Иванович! Никифоров!

– Ты не кричи, браток… Не демаскируй позицию… – Потом обернулся к командиру снайперской группы: – Товарищ лейтенант, я его знаю, это действительно летчик, мы с ним в госпитале вместе лежали.

– Тут это… – сказал Волин. – В развалинах немецкий офицер лежит, пленный. И, судя по погонам, не из последних.

– Тю! Сам скрутил?

– Нет, он контуженный валялся среди убитых. Ну, я стон услышал, думал – наш кто… Даже и не думал, что раненый «фрицем» оказаться может.

– Ну, «фриц» тож человек, – рассудительно сказал командир снайперской группы. – Ковалев!

– Я! – негромко ответил снайпер с самозарядной винтовкой Токарева.

– Проверь.

– Есть!

Тихо, словно тень, он скользнул между развалин.

– Белорусочка, прикрой!

– Есть… – снайпер материализовался будто бы из ниоткуда. Только что здесь рядом лежала груда. Мешковатая камуфляжная одежда и накидка из серой, крашеной мешковины напрочь скрывали очертания фигуры очередного стрелка-снайпера, но по грации и плавности движений Александр Волин понял, что перед ним – молодая девушка.

На измазанном для маскировки сажей миловидном личике блестели очень красивые глаза. Которые прищурились и стали вдруг холодными и злыми, когда девушка приникла к оптическому прицелу своей винтовки, выискивая затаившиеся цели.

– Немцы нашу Белорусочку Ведьмой прозвали – Hexe, – тихо, чтобы не отвлекать стрелка, пояснил молодой снайпер.

Пыхтя, потому как тащил на себе «немецкий подарочек», вернулся снайпер.

– Прав был «летун» – знатный подарочек. Целый оберст , да еще и с красными лампасами на штанах – штабист.

– Уходим!..

– А что, у немцев штабисты в атаку ходят? – удивился Волин.

– Ну, у нас же в сорок первом и генералы плечом к плечу с рядовыми солдатами дрались! А теперь – наоборот. Повыбили-то мы у них людишек…

– Отставить разговоры! Вперед!

Снайперская группа, пополнившаяся одним бойцом и одним пленным, бесшумно отправилась к своим через раздираемый Великой войной Великий город на Волге.