40

В обществе чичатуков мы провели на Седьмой Дракона три недели. Отдыхали, набирались сил, бродили по ледяным туннелям, учились чужому языку, навещали отца Главка в его замурованном городе, охотились на арктических призраков и уносили от них ноги, а затем отправились на поиски портала. Этот поход обернулся катастрофой…

Но я забегаю вперед. Ничуть не удивительно: ведь с каждой секундой вероятность того, что я вот-вот вдохну цианид, неуклонно возрастает. Ну и ладно, мой рассказ оборвется там, где меня настигнет смерть, но не раньше, а рассказывать я буду по порядку, последовательно и обстоятельно.

Первая встреча с чичатуками едва не закончилась трагедией. Мы притушили фонари и съежились во мраке. Я взял на изготовку плазменную винтовку. Вдалеке мелькнул огонек, потом из-за поворота показались странные фигуры. Я посветил фонарем, и моим глазам предстало ужасное зрелище: к нам приближались чудовища – тела покрыты густым белым мехом, на лапах черные когти, каждый длиной с мою руку; острые белые зубы, налитые кровью глаза… Они двигались в облаке пара. Я приложил к плечу винтовку и установил переключатель на стрельбу очередями.

– Не стреляй! – воскликнула Энея. – Это люди!

Голос девочки остановил не только меня. Чичатуки, заметив нас, извлекли из-под складок белого меха длинные копья с костяными наконечниками. Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что лишь вмешательство Энеи позволило избежать кровопролития.

Я различил под меховыми капюшонами бледные лица – широкоскулые, морщинистые, но вполне человеческие – и опустил фонарь, чтобы свет не бил чичатукам в глаза.

Крепыши, привычные к силе тяжести в 1,7g, чичатуки выглядели еще более внушительно в своих одеждах из шкур арктических призраков. Мы скоро узнали, что каждый из них носит переднюю часть шкуры животного вместе с головой: черные когти призраков закрывают руки, а морда с зубами опускается на лицо подобием забрала. Нам также сообщили, что глазные хрусталики призраков – даже лишенные тех зрительных нервов, что позволяют чудовищам видеть в полной темноте, – чичатуки используют в качестве примитивных очков ночного видения. Практически все, чем располагали чичатуки, доставалось им от призраков: костяные копья, кнуты из кишок и сухожилий, бурдюки из внутренних органов, спальники, одежды, матрацы, костяная жаровня в форме митры, чаша с воронкой – в ней плавили лед… При первой встрече мы, естественно, не догадывались, что тела чичатуков выглядят столь крупными из-за спрятанных под одеждой бурдюков: таким способом они согревали жидкость, не давая той замерзнуть.

Минуты полторы мы молча таращились друг на друга, затем Энея сделала шаг вперед, а ей навстречу шагнул чичатук, которого, как выяснилось впоследствии, звали Кучиат. Он заговорил первым. Мы ничего не поняли. Его речь напоминала стук, с каким падают на твердую поверхность сосульки.

– Прошу прощения, но я ничего не понимаю, – сказала Энея.

Она повернулась к нам. Мы с А.Беттиком переглянулись.

– Узнаешь язык? – спросил я. Сетевой английский был для меня настолько привычным, что, услышав незнакомую речь, я испытал нечто вроде шока. Если верить охотникам, прилетавшим на Гиперион с других планет, даже через три столетия после Падения большинство людей говорили именно на сетевом…

– Нет, – ответил А.Беттик. – Месье Эндимион, вы не хотите использовать комлог?

Я кивнул, сунул руку в мешок и достал браслет. Чичатуки настороженно наблюдали за моими действиями, переговариваясь между собой и не выпуская из рук оружия. Впрочем, когда я поднес браслет к глазам, они слегка расслабились.

– Ожидаю ваших распоряжений, – сообщил обледенелый комлог.

– Слушай, – сказал я, когда Кучиат заговорил снова. – Можешь перевести? – Между тем чичатук произнес, судя по тону, весьма решительную тираду. – Ну?

– Этот язык или диалект мне незнаком, – отозвался комлог. – Зато я знаю несколько языков Старой Земли, включая досетевой английский, немецкий, французский, голландский, японский…

– Хватит, – перебил я. Чичатуки глазели на бормочущий браслет, однако во взглядах из-под зубастых морд не было суеверного страха – только любопытство.

– Предлагаю не выключать меня в течение нескольких недель – или месяцев, если понадобится, – продолжал комлог. – Я проанализирую данный язык и создам базу данных, на основе которой сконструирую минимальный словарь. Кроме того…

– Большое спасибо. – Я выключил прибор.

Энея сделала еще один шаг навстречу Кучиату и постаралась объяснить жестами, что мы замерзли и устали. Потом показала, что мы хотим есть, изобразила, как накрывается одеялом и засыпает.

Кучиат что-то пробурчал и принялся совещаться со своими спутниками. В ледяном туннеле чичатуков было семеро; впоследствии мы узнали, что число членов того или иного отряда обязательно должно быть простым. Переговорив с каждым из своих людей в отдельности, Кучиат бросил нам какую-то фразу, повернулся спиной и сделал знак следовать за ним.

Дрожа от холода, сгибаясь под непривычной силой тяжести, напрягая зрение, чтобы разглядеть хоть что-нибудь в тускло освещенном факелами туннеле (фонари мы выключили, чтобы не сажать батареи), мы направились за Кучиатом. По дороге я то и дело сверялся с нашим инерционным компасом.

Чичатуки оказались людьми щедрыми. Каждый из нас получил шкуру призрака в качестве одежды, а кроме этого – шкуры, чтобы укрываться во время сна, похлебку, воду и полное доверие. Мы узнали, что между собой чичатуки не враждуют. Им даже не приходило в голову, что один человек может убить другого. Они единственные из обитателей Седьмой Дракона пережили Падение, опустошительную чуму и нашествие призраков. Что касается последних, тут наблюдалась любопытная зависимость: существование чичатуков зависело от призраков, а призраки питались исключительно чичатуками. Впрочем, больше питаться все равно было нечем: иные формы жизни исчезли после Падения, а чичатуки выжили – ведь они обитали на Седьмой Дракона едва ли не тысячу лет.

Первые дни мы отсыпались, отъедались и пытались понять друг друга. У чичатуков не было постоянных поселений: они обычно разбивали лагерь, на несколько часов засыпали, потом собирали вещи и вновь отправлялись в путь по лабиринту туннелей. Растапливая лед – пищу они почему-то ели сырой, хотя огнем пользоваться умели, – чичатуки подвешивали жаровню к потолку туннеля, чтобы не оставлять промоину в полу.

В племени – клане или, если хотите, шайке – насчитывалось двадцать три человека; поначалу было трудно понять, есть ли среди них женщины. Казалось, чичатуки носят меховые одежды не снимая, лишь приподнимают, чтобы не запачкать, когда справляют естественные потребности. Но на третьей стоянке мы убедились, что женщины есть – одна из них, по имени Чатчиа, занималась любовью с Кучиатом.

Мало-помалу, следуя за чичатуками по сумрачным ледяным туннелям, мы начали различать их в лицо и запоминать имена. Кучиат, несмотря на зычный голос, был человеком добродушным; когда он улыбался, его лицо словно светилось в полумраке. Чиаку, помощник вождя, был самым высоким в отряде и носил шкуру с засохшим пятном крови (нам сказали, что это знак отличия). Недоверчивый Айчакут норовил держаться от нас подальше, но я частенько ловил на себе его взгляд. Если бы той группой, с которой мы столкнулись в туннеле, командовал он, стычки, по-моему, избежать не удалось бы при всем желании.

Кучту был кем-то вроде знахаря; когда все спали, он бродил по туннелям, бормоча заклинания и прижимая ко льду ладони. Наверно, отгонял злых духов. Энея, правда, с кривой усмешкой заметила, что он, вполне возможно, пытается сделать то, что не получилось у нас – найти выход из ледяного лабиринта.

Чичтику явно гордился тем, что ему выпала честь носить жаровню с угольями. Эти уголья представляли собой загадку: они тлели на протяжении нескольких недель. В чем тут дело, мы узнали, только когда встретились с отцом Главком.

Детей в отряде не было. Определить же возраст тех чичатуков, с которыми мы познакомились достаточно близко, представлялось затруднительным. Кучиат был явно старше большинства соплеменников – его лицо покрывала густая сетка морщин, начинавшихся от переносицы; однако, с кем бы мы ни заговаривали, никто не сумел ответить, сколько ему лет. Впрочем, в Энее с первого взгляда определили подростка и обращались с ней соответственно. Как мы заметили, женщины чичатуков ни в чем не уступали мужчинам – как и те, охотились и охраняли лагерь. Так вот, нам с А.Беттиком доверили почетную обязанность стоять на часах, а девочке не стали даже предлагать. Тем не менее чичатукам нравилось общаться с Энеей: обе стороны в разговоре употребляли самые простые слова, а в основном объяснялись жестами из разряда тех, которые помогали людям еще в эпоху палеолита.

На третий день Энея добилась определенных успехов: ей удалось объяснить чичатукам, что мы хотим вернуться туда, где оставили плот. Поначалу они никак не могли понять, однако жесты девочки и слова, которым она успела научиться, в конце концов принесли результат. Энея изобразила плывущий по реке плот, арку нуль-портала (чичатуки возбужденно залопотали), ледяную стену, показала, как мы забираемся в трещину и встречаем своих новых друзей…

Сообразив, что от них требуется, чичатуки быстро собрались, и мы тронулись в пути. Все шагали за мной, а я ориентировался по компасу, который вел меня сквозь ледяной лабиринт, то вверх, то вниз, то вправо, то влево.

Если бы не хронометры, мы бы наверняка потеряли счет времени. Этому способствовала окружающая обстановка: царящий в туннелях мрак, который едва рассеивают факелы, мерцание ледяных стен, дыхание стужи, короткие периоды сна и бесконечный путь по переплетению туннелей – и так изо дня в день. Согласно хронометрам, мы вернулись к реке на третий день после того, как покинули плот, уже ближе к вечеру.

Плот представлял собой жалкое зрелище: весь покрытый льдом, от носа до верхушки сломанной мачты, с каменным очагом посредине. Чичатуки пришли в восторг, такими возбужденными мы их не видели со времени первой встречи. По ремням, вырезанным, естественно, из шкуры призрака, Кучиат и два или три его соплеменника спустились на плот и самым тщательным образом осмотрели наше суденышко, начиная с очага и заканчивая нейлоновым шнуром на бревнах. Я вдруг понял, чем объясняется их возбуждение: для людей, которые изготавливали все предметы обихода из костей и мышц хищного животного, плот представлял собой настоящее сокровище.

Возможно, другие на их месте попытались бы прикончить нас или бросить в лабиринте туннелей, а потом вернуться за плотом. Но чичатуки были благородными людьми. Они считали друзьями всех, кроме своих заклятых врагов – арктических призраков. Кстати сказать, в ту пору живых призраков мы еще не видели, представляли себе животных только по невероятно теплым шкурам и не догадывались, что вскоре нам предстоит познакомиться с ними поближе.

Энея изобразила жестами, как мы плывем по течению, указала на ледяную стену, а затем дала понять, что нам нужно добраться до следующей арки.

Чичатуки загомонили, перебивая друг друга, словно стараясь что-то нам растолковать. Слова чужого языка лично мне буквально царапали барабанные перепонки. Убедившись, что мы их не понимаем, они принялись обсуждать нечто между собой. Наконец Кучиат сделал шаг вперед и произнес, обращаясь к нам троим, короткую фразу. Мы разобрали слово «главк», которое слышали и раньше (оно сразу показалось каким-то неестественным для чичатуков), а затем Кучиат ткнул рукой вверх. Очевидно, он звал нас на поверхность. Мы обрадованно закивали.

Следом за чичатуками, сгибаясь под тяжестью мешков и бременем гравитации, поскальзываясь на льду, мы, сами того не подозревая, двинулись к погребенному во льдах городу, где жил священник.