Глава 1 Штрафники в небе Кубани
Командир штрафной эскадрильи капитан Александр Волин зарулил в капонир и выключил двигатель. Откинувшись на бронезаголовник бронеспинки, он на секунду прикрыл глаза. Его волевое лицо со следами ожогов, полученных в воздушном бою, на миг обрело умиротворенное выражение. Еще один боевой вылет позади, и вылет успешный. Летчик расстегнул замки привязных ремней и подвесной системы парашюта, сдвинул назад фонарь кабины и выбрался из пилотского кресла.
Легко спрыгнув с плоскости истребителя, он провел ладонью по теплому боку «яка-девятого». Новый истребитель Як-9, на который успела переучиться даже штрафная эскадрилья, был качественно лучше своих предшественников: Як-1 и Як-7Б. «Ястребок», созданный в лучших традициях ОКБ Яковлева, обладал хорошей вертикальной и горизонтальной маневренностью. Его аэродинамические формы были еще более сглажены, кабина получила передние и задние бронестекла, была изменена конструкция кресла пилота бронеспинки и бронезаголовника. Двигатель остался тот же – ВК-105ПФ, как и вооружение, состоящее из 20-миллиметровой пушки ШВАК, установленной в развале цилиндров двигателя, и синхронного левого пулемета Березина УБС калибра 12,7 миллиметра. Машина получилась легкой, надежной и весьма грозной в воздушном бою.
Недаром немецкий ас, сбивший на Восточном фронте 301 самолет, майор Люфтваффе Герхард Бакгорн называл Як-9 самым опасным русским истребителем. Действительно, в умелых руках, таких, как у капитана Александра Волина, Як-9 творил в небе чудеса, вгоняя в землю гитлеровских стервятников.
Был и еще один плюс у этих новых истребителей Яковлева: в большинстве своем они были радиофицированы. На них стояли и радиопередатчик, и радиоприемник. Конечно, рации РСИ-4 были не ахти какие: картон, на которых были отпечатаны схемы, отсыревал, что вызывало помехи и короткие замыкания. В полете из-за вибрации сбивалась настройка, и приходилось постоянно вертеть верньерами, подстраиваясь на свою радиоволну. Но все же радиостанции позволяли летчикам-истребителям лучше координировать свои действия в воздушном бою. Да и просто голос боевого товарища, хоть и искаженный помехами, все же придавал сил и уверенности, так необходимых в поединке с опытным и безжалостным крылатым противником.
Командир отдельной эскадрильи летчиков-штрафников посмотрел на истребитель. Потрескивал, остывая, трудяга-мотор. Совершенно по-особому пахло смесью авиабензина, масла, нагретого металла и кисловатой гарью сгоревшего пороха. А за кабиной распластался в прыжке свирепый леопард, перебивая лапой хребет «Мессершмитту», и алым росчерком сияла молния с лаконичным девизом: «За Родину!»
– Как машина, товарищ капитан? – спросил техник самолета Федор Иванович.
Летчик пожал крепкую, продубленную техническими жидкостями ладонь.
– Отлично, Федор Иванович! Впрочем, как всегда, вы же знаете, я себе так не доверяю, как своему технику, – улыбнулся Александр Волин.
Федор Иванович Ткачев попал в штрафную эскадрилью из-за аварии вверенного ему самолета. Учебно-тренировочный Як-7УТИ потерпел аварию из-за ошибки пилотирования, но вину удобнее всего было свалить на «стрелочника» – техника самолета. Приговор был тем более несправедливым, потому что Федор Иванович вверенную машину холил и лелеял.
Но зато теперь самолет командира эскадрильи попал в золотые руки техника, который к своей работе относился скрупулезно, проверяя и перепроверяя каждый винтик.
– Как слетали?
– Нормально, двоих «мессеров» завалили.
К комэску подошел его ведомый, Иван Мартыненко, высокий и нескладный летчик, попавший в штрафную эскадрилью за пьяную драку.
– Товарищ капитан, разрешите получить замечания.
Казалось, болезненная худоба никогда не покинет уроженца блокадного Ленинграда. Вся семья у него погибла еще в первую страшную зиму, а его самого вывезли на самолете на Большую землю. Иван Мартыненко долго лежал в госпитале, его тело не хотело жить, но советские врачи оказались сильнее смерти и все же подняли его на ноги. Потом – летное училище, где бывший учлет за два месяца освоил истребитель Як-1.
Дрался Иван Мартыненко яростно и самозабвенно, сумев сбить восемь самолетов противника. В воздухе он превращался в безжалостного и расчетливого противника, и кабы не та пьяная драка…
Но сейчас Иван Мартыненко был ведомым в паре с Александром Волиным, и командир знал, что тот скорее погибнет, чем позволит «мессерам» зайти в хвост комэску.
– Нормально, Ваня, поздравляю с очередным сбитым. Сейчас – отдыхать, а в три сорок вылетаем звеном на сопровождение разведчика. Федор Иванович, подготовьте истребитель.
– Есть.
– Будет сделано.
Летчики пошли к блиндажам на краю полевой площадки аэродрома, где разместились летчики, техники, а также различные службы отдельной истребительной штрафной эскадрильи.
* * *
После ожесточенных боев за Сталинград, где штрафные эскадрильи истребителей, штурмовиков и легких ночных бомбардировщиков получили боевое крещение, эти части вывели на переформирование. Вообще-то, по правде говоря, надобность в них уже не была такой острой и насущной. Летчики в большинстве своем трусами не были и ценили саму возможность летать и бить врага в воздухе. Отдельные же случаи трусости, а также серьезных нарушений Устава карались по законам военного времени: по приговору военно-полевого суда – расстрелом или, в более легких случаях, отправкой повинившихся офицеров в обычный штрафбат или штрафную роту, если дело касалось рядовых или младшего комсостава.
Хотя в штрафники – «летные и сухопутные» – можно было угодить и, так сказать, «по партийной линии». Многие боевые летчики отличались прямотой характера и открыто высказывали свое мнение по поводу излишней «заполитизированности» армии, и ВВС в частности.
Так, например, исполняющий обязанности командира эскадрильи 32-го истребительного авиаполка, Герой Советского Союза, который на тот момент имел больше всех побед в полку и был первым по числу боевых вылетов во всей дивизии, удостоился кляузы «недреманного ока политорганов» – комиссара той же авиационной части. Вот выдержка из его донесения:
«… и.о. комэска Герой Советского Союза Орехов не понимал той силы и значения, которое может оказать ему в выполнении боевого приказа партполитработа. Считает, что совещания, собрания, лекции, доклады являются пустым делом, пустой тратой времени …» [45]
Но вместе с тем штрафные эскадрильи продолжали сражаться. Расформировывать эти подразделения пока что не спешили. На это было несколько причин, и главная из них заключалась в том, что негоже разбивать слетанные пары, ведь летчики-штрафники, в отличие от «наземных» товарищей по несчастью, служили не два-три месяца, а гораздо больше, до специального распоряжения командира.
Кроме того, на аэродроме кроме технического персонала, было расквартировано примерно два взвода солдат НКВД, которые подчинялись лично начальнику Особого отдела штрафной эскадрильи капитану Анатолию Воронцову. Официально: «Для охраны территории и аэродромно-технического имущества». Неофициально – ясно, для чего.
Между летчиками и «краснопогонниками» сразу же установились неприязненные отношения. Да и как иначе? Летчики по нескольку раз в день вылетали на боевые задания, рисковали жизнью, в то время как для бойцов НКВД никакой реальной работы просто не было. Однако нужно отдать должное капитану Воронцову: своим подчиненным он спуску не давал – муштровал и гонял их до седьмого пота. Так что бойцы отряда охраны даже завидовали относительно демократичным порядкам в среде летчиков-штрафников. Единственное, в чем почти не участвовали бойцы НКВД, – это сельхозработы. Да оно и понятно – негоже волкодавам выполнять обязанности ломовиков. На то есть рота аэродромного обслуживания.
Воспитательный эффект отдельная истребительная штрафная эскадрилья имела колоссальный. Переменный летный и технический состав постоянно пополнялся временно отбывающими дисциплинарное наказание. И летчики-штрафники, дравшиеся, словно яростные соколы, над Сталинградом, продолжали сражаться теперь уже на Кубани.
После разгрома Шестой армии и пленения фельдмаршала Паулюса штрафную истребительную эскадрилью вывели в резерв. Пришло свежее пополнение, а самое главное – новые истребители Як-9, более скоростные и маневренные.
* * *
– От винта!
– Есть от винта!
– Контакт!
– Есть контакт!
Прокрутился воздушный винт, чихнул, выпустив клубы дыма, мотор, дернулись и поползли на свои положенные места стрелки на циферблатах многочисленных приборов в кабине истребителя. Як-9 мелко вибрировал, будто бы предвкушая долгожданную встречу с родной ему воздушной стихией.
Капитан Волин прогазовал двигателем, прожигая свечи, и снова сдвинул сектор газа назад. Показал жестами технику: «Убрать колодки!» И закрыл фонарь кабины истребителя.
Левая рука двинула вперед сектор газа, увеличивая обороты двигателя и тут же выбирая оптимальный для взлетного режима шаг лопастей воздушного винта.
Подсохшая под лучами весеннего солнца земля с готовностью рванулась вперед, убегая под плоскости истребителей. Звено Як-9 поднялось до высоты двух с половиной тысяч метров, на которой и планировалась встреча с разведчиком.
Двухмоторный пикирующий бомбардировщик Пе-2 с установленными автоматическими фотоаппаратами АФА, выполняющий сейчас роль разведчика, появился в небе минуты через три ожидания.
– Привет, «Маленькие», спасибо за сопровождение, прием.
– Привет, «пешка», денег не берем, – в тон летчику ответил Александр Волин. – Мы будем выше на тысячу метров. Так, имея запас скорости, будет проще отогнать от вас незваных гостей. Прием?
– Понял, «Маленький», весьма эффективное решение, – оценил тактическую находку командир экипажа бомбардировщика.
Истребители набрали еще тысячу метров и пошли на запад.
Видимость была отличная, в небе были лишь отдельные облака. Под крылом проплывала разлившаяся по весне Кубань, многочисленные плавни и болота делали реку похожей на продолжение Азовского моря, особенно с высоты три с половиной тысячи метров.
Этот самый разлив и приковал нашу авиацию к земле. Полеты могли выполняться лишь с капитальных, с бетонной взлетно-посадочной полосой, аэродромов. Таких, естественно, было немного. Летчикам штрафной эскадрильи повезло, что их летное поле находилось на пологой и протяженной возвышенности. Земля здесь успела подсохнуть и покрыться молодой травой.
Капитан Александр Волин посмотрел вниз: обычный весенний пейзаж, полноводные реки, уже покрытые первой молодой зеленью леса и поля. Совсем не скажешь, что именно здесь пролегла ощетинившаяся дулами замаскированных пулеметов и жерлами орудий разветвленная оборонительная линия.
Противник создал мощную оборону с использованием выгодной местности – плавней рек Кубань, Адагум и Вторая. Особенно сильно был укреплен участок фронта, проходивший по местности от побережья Черного моря в районе Новороссийска до станицы Крымская. Почти все высоты и населенные пункты превращались в опорные пункты и узлы сопротивления, наиболее мощным из которых являлась станица Крымская. Этот рубеж назывался «Голубая линия», а по-немецки – «Готенкопф», «Голова гота».
Основным узлом обороны всей «Голубой линии» была станица Крымская, расположенная на острие удара Северо-Кавказского фронта. Через эту станицу проходили железнодорожные и автомобильные дороги на Новороссийск, Тамань и Темрюк.
И сейчас как раз они летели на разведку этой станицы, утопающей в первых, самых нежных апрельских цветах. Совсем скоро эта нежная бело-розовая кипень будет втоптана в жирную грязь, сожжена огнем, закопчена дымом…
А пока в обманчиво-мирном и прозрачном воздухе проплывали лишь редкие облака.
* * *
– Не нравится мне все это, командир, – сообщил воздушный стрелок-радист по СПУ [46] .
– Ничего, Леха, прорвемся, у нас охрана хорошая.
Словно бы в подтверждение его слов, у правой плоскости с размытым прозрачным диском воздушного винта мелькнула пара краснозвездных «ястребков». Разогнавшись на пикировании, они снова ушли вверх, чтобы, набрав высоту, снова спикировать. Такой маневр, «маятник», позволял экономить топливо и одновременно с этим иметь достаточный запас топлива для длительного полета.
– Командир, приготовься, подходим к станице Крымская, – сверившись с картой, сказал штурман.
– Понял, командуй, – сказал летчик, передавая бразды правления штурману.
На аэрофоторазведке, как, собственно, и при бомбометании, очень важно было выдержать курс, высоту и скорость, пройти над объектом «по ниточке».
– Ворочай влево двадцать пять.
– Понял, – летчик повернул штурвал влево.
– Стоп! На боевом курсе! Так держать… – штурман включил автоматические фотоаппараты, и теперь они бесстрастно фиксировали наземную обстановку.
Сейчас экипаж бомбардировщика выполнял маневр, который летчики с мрачным юмором окрестили «мечтой зенитчика»: самолет шел ровно, не маневрируя, с постоянной высотой и скоростью.
Зенитные расчеты Люфтваффе [47] решили не упускать такой возможности и осуществить мечту. По сторонам от идущего «по ниточке» Пе-2 распустились белые облачка разрывов зенитных снарядов. С земли потянулись сверкающие строчки зенитных автоматов.
Ударные волны от разрывов швыряли бомбардировщик в разные стороны.
– Держать на курсе!!! – прорычал в ларингофоны штурман.
Летчик, отбивая себе пальцы о пляшущий в руках штурвал, изо всех сил парировал бешеную силу разрывов немецких зенитных снарядов. Вокруг бомбардировщика свистели осколки, безжалостно рассекая плоскости и фюзеляж сотней стальных когтей.
Все-таки когти добрались до добычи: очередной разрыв зенитного снаряда упруго толкнул ударной волной в правое крыло «пешки». Чихнул и сбился с ровного гула, затарахтел, захлебываясь правый двигатель.
– Растет температура масла! – встревоженно доложил летчик.
– Держи курс, уже немного осталось!..
Пе-2 упорно шел над объектом, фотографируя прекрасно видимые с высоты линии траншей, долговременные огневые точки, капониры орудий, спрятанные под камуфляжными сетями полевые склады боеприпасов, горючего, подъездные и рокадные дороги [48]
– Разворот! Разворот! – хлопнул по плечу летчика штурман. – Съемка завершена, уходим!
– Понял, – летчик вывернул штурвал и «дал» вперед правую ногу до отказа, закренив бомбардировщик.
Взревев двигателями, «пешка», словно норовистая лошадь, почуявшая скорую дорогу домой, рванулась вперед. Для правого мотора это напряжение стало чрезмерным. Он окутался дымом, а винт замер, остановив свой бег.
– Твою ж бога душу мать! – выругался летчик, пытаясь триммерами убрать тенденцию к развороту и вообще удержать заметно «клюющий» носом Пе-2. Хорошо еще, что система управления у пикирующего бомбардировщика электромеханическая, «на руках» такую машину, к тому ж поврежденную, не вытянуть и вдвоем.
Бомбардировщик шел зигзагами, маскируясь облаками, но волочащийся позади него предательский черный шлейф выдавал его
– А чего тихо так? – спросил вдруг штурман.
– А ты догадайся! – зло ответил летчик, увеличивая до максимальных обороты левого двигателя. «Истребительный» мотор ВК-105РА, лишь немного отличающийся модификацией от тех, что были установлены на истребителях прикрытия Як-9, жалобно взвыл.
Штурман понял. И стал быстро готовить к бою свой пулемет УБТ, «Универсальный Березина турельный». Крупнокалиберная скорострельная машина смерти располагалась в специальной экранированной турели ВУБ-1. Неслышно за ревом перегруженных моторов лязгнул затвор, досылая первый патрон из ленты в патронник.
В хвосте стрелок-радист проверил, как перебрасывается двуствольная «спарка» ШКАСов, и нырнул вниз, к турельной установке крупнокалиберного пулемета Березина.
Все понимали: зенитная артиллерия умолкла, давая «зеленую улицу» более страшному противнику бомбардировщика – истребителям Люфтваффе.
– Ну, суки, сто немытых вам в душу, подходи по одному! – зло цедил сквозь зубы бортстрелок. Он прекрасно знал, что этот воздушный бой для них закончится очень быстро…
* * *
Размалеванные пиковыми тузами и драконами «Фокке-Вульфы-190» атаковали внезапно, двумя звеньями со стороны солнца. Но не успели они выйти на дистанцию эффективного огня, как из-за облаков на них обрушилось звено прикрытия капитана Александра Волина.
Командир эскадрильи штрафников возглавил атаку первой пары, в то время как вторая осталась на высоте, координируя и прикрывая действия Волина и его ведомого.
Немецкие летчики, осознавая свое преимущество в численности и технике, начали бой весьма агрессивно, навязывая паре отчаянно-храбрых краснозвездных «ястребков» лобовые атаки. Но асы Люфтваффе в своих бронированных «Фокке-Вульфах» даже и не подозревали, что кроме смелости у советских летчиков есть еще и мастерство. И быстро за это поплатились, ведь атака в воздушном бою длится считаные доли секунд, особенно – лобовая.
Александр Волин дал ручку от себя, ловя в прицел «лобастый» силуэт FW-190A4. Он знал, что мотор воздушного охлаждения как щитом прикрывает летчика радиально расположенными цилиндрами, поэтому выполнил скольжение и открыл огонь по центроплану немецкого «суперистребителя» в то место, где правое крыло соединяется с фюзеляжем.
Пальцы нажали на гашетки пушки и пулемета на долю секунды раньше, чем прямо в лицо брызнули огненные росчерки очередей четырех пушек и двух крупнокалиберных пулеметов «Фокке-Вульфа», чтобы рассечь огненными плетьми воздух над кабиной Як-9 командира истребителей-штрафников. Капитан Волин увидел, как отлетает в сторону правая плоскость гитлеровского истребителя, отсеченного сверкающей очередью скорострельной авиапушки ШВАК. Она способна не то что крыло, а и сам немецкий самолет перепилить потоком 20-миллиметровых остроносых бронебойных и осколочно-зажигательных снарядов!
Рядом сверкнули трассы очередей летчика-штрафника Ивана Мартыненко. Второй FW-190A4 задымил и отвернул в сторону.
Волин потянул ручку управления на себя, пропуская мимо беспорядочно кувыркающийся «однокрылый» истребитель Люфтваффе. Быстрым поворотом головы оглядел воздушное пространство и развернул истребитель в хвост паре «Фокке-Вульфов». Завязался классический воздушный бой на виражах. Тяжелые и неуклюжие немецкие истребители не могли соперничать в маневренности с легкокрылыми «яками». Немецкие пилоты это поняли очень быстро, когда вокруг их кабин и плоскостей разорвали спрессованный скоростью воздух дымно-огненные пулеметно-пушечные трассы пары Як-9. Не стремясь более испытывать судьбу, оба «фоккера» переворотом ушли на пикирование, набирая скорость и выходя из боя. Так. Эти пока не опасны… Капитан Волин переключился на еще одну пару массивных «лобастых» истребителей с черными крестами на угловатых, будто бы обрубленных крыльях.
В то время как капитан Александр Волин и его ведомый летчик-штрафник Иван Мартыненко крутились в смертельной воздушной карусели, оставшаяся пара «Фокке-Фульфов-190» решила прорваться к уже поврежденному самолету-разведчику. Вторая пара Як-9 решительной атакой отсекла их от цели. Но «фоккеры» развернулись и атаковали снова. Теперь к ним присоединились и те двое, что не пожелали ввязываться в драку на виражах с парой Александра Волина.
– Упертые, сволочи! – рыкнул сквозь зубы командир летчиков-штрафников. – Я – «Леопард», не дайте «фоккерам» прорваться к «пешке!»
– Понял, командир, выполняю!
А «Фокке-Вульфов» было уже шестеро: к атакующей четверке присоединилась пара, что безуспешно пыталась зайти в хвост Александру Волину. Снова завертелся огненный клубок ближнего маневренного воздушного боя.
В этот раз четверка краснозвездных истребителей ходила возле подбитой «пешки», короткими очередями отсекая особо ретивых «тевтонцев» от их цели. К которой они так упрямо лезли, тоже огрызаясь короткими очередями.
Четыре легкокрылых маневренных Як-9 против шести бронированных FW-190A4 – бой шел практически на равных, несмотря на явное численное преимущество немцев. Но зато две пары Як-9 маневрировали «ножницами», постоянно прикрывая друг друга. А вот «Фокке-Вульфы-190» свирепо, но бестолково атаковали, и все бестолку. Маневренные советские истребители легко уходили от навязанных им лобовых атак. И только «фоккеры» пытались зайти в хвост «пешке», как сами напарывались на короткие росчерки огня автоматических пушек и крупнокалиберных пулеметов «яков». Да и штурман поврежденного бомбардировщика-разведчика вместе с бортстрелком полосовал небо короткими кинжальными очередями, заставляя гитлеровских летчиков держаться на почтительном расстоянии.
Но вот как ни старались летчики вместе с Александром Волиным, один из «Фокке-Вульфов-190» все же пробился к поврежденной «пешке». Но скорость сближения оказалась слишком велика: немецкий истребитель резко взмыл вверх, чтобы не столкнуться с бомбардировщиком. Длинные очереди, способные развалить «пешку» в воздухе, лишь без толку вспороли небо сверкающими росчерками.
«Фоккер» с ревом, «сдирая шкуру», пронесся над «пешкой» и, опередив ее, пошел на разворот и идеально вписался в прицел летчика. Бомбардировщик Пе-2, проектировавшийся как тяжелый истребитель, помимо оборонительных пулеметов у штурмана и стрелка-радиста был вооружен еще и двумя скорострельными ШКАСами, под огонь которых и попал беспечный немецкий пилот.
Размалеванный пиковыми тузами «Фокке-Вульф-190» покачнулся, словно натолкнувшись на невидимое препятствие, а потом, пьяно раскачиваясь с крыла на крыло потянул к земле. За ним волочился неряшливый шлейф серовато-черного дыма.
Это окончательно умерило пыл асов Люфтваффе, которые воевали не то чтобы трусливо, но очень расчетливо.
* * *
«Пешка» упрямо держалась в воздухе, переваливаясь с крыла на крыло. В таких случаях летчики говорят: «Долетим на самолюбии». И действительно, плоскости и фюзеляж бомбардировщика-разведчика Пе-2 были продырявлены осколками и пулями, правый двигатель горел, оставляя за собой шлейф черного дыма, а левый – еле тянул, чихая и отплевываясь сизой бензиновой гарью из патрубков.
Пара истребителей Як-9 штрафной эскадрильи пристроилась по бокам, метрах в десяти от законцовок крыльев Пе-2, а капитан Волин вместе с ведомым ходил над ней с превышением в пятьсот метров, прикрывая от «немецких истребителей», которые могли появиться внезапно в любой момент.
– «Пешка», прием, предлагаю садиться на нашей площадке.
– Спасибо, «Маленький», а места хватит?
– Так точно. Только садись аккуратно.
Уже показалось поле импровизированного аэродрома на вершине вытянутого пологого холма. Флажки отмечали границы полосы, возле старта лежали белые полотнища посадочного «Т».
– Понял, иду на посадку с ходу.
Бомбардировщик Пе-2, волоча за собой шлейф угольно-черного дыма из разбитого двигателя, выпустил шасси и закрылки. Летчик-бомбардировщик решил выполнять посадку по всем правилам, а не плюхаться на брюхо, что требовало высокого мастерства и опыта. Но, впрочем, именно таких пилотов и посылали на особо ответственные задания, каким была аэрофоторазведка.
Взрыкивая и чихая единственным перегруженным и перетруженным мотором, «пешка» скатилась с полосы, на которую тут же стали приземляться истребители звена капитана Александра Волина. Посадка проходила на последних каплях горючего.
Летчики вылезали из кабин и бежали к дымящейся «пешке». Возле бомбардировщика уже суетились техники, заливая опасно дымящийся мотор на правой плоскости. Мелькали белые халаты военфельдшера и санитаров.
Из нутра прокопченного, изрешеченного бомбардировщика выбрались летчик, штурман и стрелок-радист. Все были живы, но все – ранены. Штурман, высокий смуглолицый капитан с черными щегольскими усиками, бережно придерживал висящую плетью левую руку. Рукав гимнастерки был мокрым от крови. На широком лбу и пшеничных волосах летчика кровь уже успела подсохнуть и взяться коркой.
Стрелок-радист, которому от силы исполнилось восемнадцать, был бледен, но все же умудрялся шутить. Белая полоса бинта индивидуального перевязочного пакета пересекала правое бедро прямо поверх галифе и уже успела побуреть от крови.
К ним сразу же подбежали военфельдшер эскадрильи и солдаты-санитары.
– Здоровэньки булы! Зараз ликуватысь будэмо, – «полевой врач» прямо тут, под крылом бомбардировщика, чуть ли не силой усадил летчиков на разложенные на земле носилки и после беглого осмотра начал уколы и перевязки.
Военфельдшер Захар Иванович Терещенко был пожилым дядькой, прошедшим Первую мировую и Гражданскую войны. Собственно, за Гражданскую он и сидел по статье 58: «Измена Родине». Но на деле вся его вина заключалась в том, что в восемнадцатом году он был насильно мобилизован петлюровцами и служил у них полковым лекарем.
С началом войны не раз подавал прошения начальству лагеря с просьбой отправить добровольцем на фронт искупить классовую вину кровью. Помыкавшись по разным стрелковым частям и штрафным батальонам, пройдя снежный ад Сталинграда, Захар Иванович к зиме сорок третьего года обзавелся погонами старшины, двумя медалями «За отвагу» и орденом Красной Звезды. Орден он получил за то, что вынес с поля боя в Сталинграде командира отряда морской пехоты. Сталинград весь был превращен в пылающие руины. Там, где дрались морские пехотинцы, было хуже, чем в аду! И оттуда же Захар Иванович сумел вынести нескольких раненых моряков, раз за разом возвращаясь обратно.
А теперь вот служил лекарем в штрафной эскадрилье. Конечно же, по штату летному подразделению полагался военврач, но людей, как всегда, не хватало. Да и летчики уже не могли нарадоваться на своего эскулапа.
Когда к бомбардировщику подошел капитан Волин, майор, командир экипажа, попытался подняться с носилок.
– Сыды, бисова душа! – Захар Иванович как раз заканчивал бинтовать ему голову.
– Придется уважить медработника, товарищ майор, – улыбнулся комэск и вскинул ладонь к шлемофону: – Капитан Александр Волин, командир отдельной штрафной авиационной эскадрильи.
– Здравия желаю, капитан, нужно срочно доставить кассеты автоматических фотоаппаратов в разведотдел дивизии.
– Сделаем, – кивнул капитан Волин. – Фотокассеты отправим на нашем связном По-2, а вас – на «полуторке». Ну а после медицины – в столовую. Это – приказ командира отдельной эскадрильи, товарищ майор, так что придется подчиниться.
– Да с радостью! – усмехнулся командир экипажа «пешки». – Если ста граммами «наркомовских» угостишь.
– Да без проблем! Вы сегодня не только на сто граммов заработали, да вот только Захар Иванович ругаться будет, если больше!
Позже, уже в штабе, где летчикам оформили проездные документы до их авиаполка, майор все же спросил:
– Так вы действительно штрафники?
– Так точно, товарищ майор, я командую вверенной мне отдельной истребительной штрафной эскадрильей, – окаменев лицом, ответил капитан Александр Волин. – Более того, я сам был разжалованным летчиком этого подразделения, но затем сумел вернуть офицерское звание.
Принадлежность, даже формальная, какой она была у летчиков, к более низкой «касте» военных, лишенных элементарных человеческих прав перед другими солдатами и командирами, все же накладывала свой тягостный отпечаток. Лишенные наград и званий летчики ну уж никак не могли сравниться с теми же самыми легендарными асами-гвардейцами. Одним – почет и слава. Другим в лучшем случае – сожаление, а в худшем – презрение.
– Капитан, ты не думай, – поспешил сказать майор. – Я видел вас в бою и могу сказать, что из тех, с кем доводилось летать, вы одни из лучших.
– Спасибо и на добром слове.
– Кроме доброго слова, я это еще и в своем рапорте отмечу. Вот уж никогда не думал, что встречусь с вами… – задумчиво сказал летчик-бомбардировщик. – Но деретесь вы, надо сказать, отчаянно!
– Все так говорят, – улыбнулся Волин.
– И немцы? – поддержал тон разговора майор.
– Немцы не успевают.
