Поздним вечером 15 ноября на Первом телеканале прошел показ документального фильма «Подвиг по приговору», рассказывающего об истории штрафников времен Великой Отечественной войны. Причем телевизионщики рассказали не только о штрафных батальонах и ротах, воевавших в Красной армии, но и о немецких штрафниках, так называемых тенях вермахта. Немецкие штрафные подразделения, к концу войны по своей численности доходившие до дивизии, кстати, появились в немецкой армии на два года раньше, чем в нашей. Мало этого, авторы фильма поведали телезрителям историю штрафников, начиная с времен римских легионеров и солдат Петра I. В фильме было предоставлено слово нескольким советским ветеранам. Некоторые из них сами были штрафниками, среди участников фильма был и ветеран, в годы войны командовавший штрафной ротой. В фильм также вошел рассказ немца, прошедшего войну в составе немецких штрафных подразделений. Насколько же увиденное и услышанное в этот поздний вечер разительно отличается от всего того, что год назад нам показывали в лживой киноподелке «Штрафбат»!

Истины ради надо отметить, что телевизионщики, авторы новой работы Первого канала, не были бы сами собой, если бы в своей работе не попытались лягнуть прежний строй и прежнюю власть. Так, свою новую работу они преподносят как какое-то крупное, ранее неведомое миллионам людей открытие в истории Великой Отечественной войны, как великую тайну, хранившуюся властями чуть ли не за семью печатями, как что-то столь секретное в прежние годы, что об этом в нашей стране почти никто ничего не знал. Не зря же свою работу они поставили в рубрику «Тайны века». По их комментариям, звучащим с экрана, выходит, что история штрафников — это великая тайна. Хороша же тайна, о которой знали миллионы воевавших, которым зачитывался знаменитый приказ № 227, больше известный как сталинский приказ «Ни шагу назад». Тайна, о которой в шестидесятые годы по всей нашей с гране пел Владимир Высоцкий. Его голос звучал с тысяч магнитофонных лент.

Не удержались авторы-документалисты и от того, чтобы не обвинить советское командование в якобы неоправданной жестокости. Так, это командование, оказывается, иногда посылало в атаку тысячи штрафников лишь для того, чтобы разведать огневые точки противника. Откуда взялись эти тысячи, если у командования в распоряжении были лишь батальон или рота штрафников?

Вот немцы подобное сделать могли, поскольку в вермахте была даже штрафная дивизия № 999. Но для наших нынешних деятелей с телевидения немцы — чуть ли не воплощение ангельской заботы о собственных солдатах. Да и не только о них. А ведь одно то, что, в отличие от нашей поистине более гуманной системы наказания провинившихся (по которой максимальный срок пребывания в штрафниках — три месяца или до первого ранения), в немецкой армии существовала система бессрочного пребывания в штрафниках и не признавались никакие ранения — искупление вины кровью, — говорит о многом. Мало этого, особо отличившихся в боях штрафников в нашей, Красной армии, награждали боевыми наградами. То, что мало кто из штрафников выживал — это правда.

Но даже при перечисленных попытках авторов новой работы мазнуть черной краской наше прошлое их фильм можно расценивать как образец правдивости в сравнении с грязной киностряпней «Штрафбат», которую нам показали в преддверии шестидесятилетия Победы. В «Подвиге по приговору» нам рассказывают очевидцы — и их рассказ подкрепляется документами — о том, что командирами штрафников назначались боевые, как правило, опытные, проверенные офицеры, ничем не запятнавшие свою офицерскую репутацию и честь, а снявшие заказанную и, наверное, хорошо проплаченную киноподлость, авторы «Штрафбата» уверяют зрителей, что тех командиров назначали из состава самих же штрафников. Во всяком случае, главный герой их фильма, разжалованный майор, штрафник Твердохлебов командует штрафным батальоном.

Участники войны, бывшие штрафники рассказывают (и это вновь подтверждается в документальном фильме выдержками из сталинского приказа) о том, что штрафные батальоны формировались из провинившихся офицеров, а штрафные роты из солдат и сержантов, и если в самом начале их формирования они и пополнялись за счет заключенных, то этих заключенных, кандидатов в штрафники, начальники лагерей отбирали строже, чем сегодня кандидатов в депутаты. Нам же в «Штрафбате» вешают лапшу на уши: штрафбат Твердохлебова сформирован наполовину из бывших зэков — «политических» и уголовников, наполовину — из проштрафившихся солдат. И лишь небольшое число бойцов батальона составляют бывшие средние и старшие командиры, то есть офицеры.

Это кто ж из энкавэдэшников посмел ослушаться приказа Сталина, направив рядовых штрафников в штрафбат? Ведь по тому же сталинскому приказу командующим армиями (обратите внимание — армиями) предписывалось «сформировать в пределах армии от пяти до десяти (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной». Это кто ж такой умный и смелый из киногероев решился на то, чтобы переиначить приказ наркома обороны товарища Сталина? Ведь по логике тех же авторов «Штрафбата» любой мог «настучать» куда следует о том, что такой-сякой ненадлежащим образом исполняет приказ вождя, направляя проштрафившихся рядовых солдат в штрафные батальоны вместо штрафных рот. Или авторам фильма, выполняя заказ, было все равно, что батальон, что рота, что рядовой, что командир, что фронт, что армия? А может быть, они и приказа того не читали?

В володарско-досталевском сериале не нашлось места ни одному порядочному, честному, умному энкавэдэшнику, командовавшему штрафниками (кстати, почему авторы их, подчиненных Берии, сделали боевыми командирами?): сплошь карьеристы, откровенные мерзавцы, кровожадные звери, чурки с глазами. Может быть, так шибко повезло тому же Твердохлебову и его товарищам по несчастью исключительно по воле авторов? А в документальном фильме его участники, бывшие штрафники, о мерзавцах, самодурах и извергах, попадавших в командиры штрафбатальонов и штрафрот, рассказывают как о редких исключениях, как о тех поганых овцах, которые портят стадо.

В «Штрафбате» есть эпизод, в котором бойцы заградотряда из пулемета расстреливают раненых штрафников, выходящих из боя. И вновь — подлое вранье! Ветераны с экрана рассказывают, что никогда за их спиной в бою не было никаких заградотрядов. Эти отряды в ближнем тылу отлавливали дезертиров, предателей, самострелов. Да и нужды в них на передовой не было: струсивших или предавших штрафников мог на месте расстрелять их командир. В полном соответствии с приказом. Ветеранам, непосредственным участникам событий, вторят авторы документального кинорассказа: в архивах не найдено ни одного документа о том, что какой-либо заградотряд расстрелял отступивших в бою штрафников. Почему же так разнятся оценки телевизионщиков одного и того же явления? На мой взгляд, потому что свой «Штрафбат» его авторы делали на заказ с целью вылить ушат помоев на наше прошлое, на советскую власть в канун 60-летия Победы.

Надо признать: есть в «Штрафбате» по-настоящему сильные кадры — заключительные, когда на экране идут титры, идет перечисление 1049 штрафных батальонов и штрафных рот, участвовавших в Великой Отечественной войне. Но даже эти кадры появились на экране все с той же с самого начала заложенной в фильм целью — показать жестокость прошлого строя, жестокость советской власти, внушить людям мыслишку, что чуть ли не кровью исключительно — штрафников была завоевана наша великая Победа. Хотя, как отметили авторы «Подвига по приговору», за всю войну в штрафниках побывал лишь один процент от всего состава Красной армии. Но заключить свой отклик на два принципиально разных фильма об одном явлении великой войны я хочу не словами об этих фильмах и их авторах, а словами о настоящих героях. Мы должны помнить всех тех воинов, в их числе и штрафников, которые честно выполнили свой долг перед Родиной, которые полегли в боях Великой Отечественной войны.

Негативные явления, происходящие сейчас в России, не обошли и средства массовой информации, в том числе телевидение. Здесь прослеживается характерная тенденция: на фоне качественного роста технических возможностей съемки и монтажа, насыщения картин спецэффектами и т. п. наблюдается резкое падение уровня конечной продукции. Редкие исключения лишь подтверждают печальное правило. Основными причинами этого представляется отсутствие серьезного контроля за качеством фильмов, сериалов и программ, в том числе исторической тематики. Яркой иллюстрацией к вышесказанному является сериал «Штрафбат», показанный в 2004 г. каналом «Россия».

Привлечение к съемкам в фильме известных актеров и широкомасштабная рекламная кампания неизбежно должны были привести создателей сериала к профессиональному и коммерческому успеху. Надо сказать сразу, что эта задача была реализована — большинству зрителей игра актеров и сюжетная линия понравились. Однако многим, в том числе и авторам данной рецензии, просмотр не доставил никакого удовольствия, так как фильм — откровенная историко-героическая халтура с колоссальным количеством фактических ошибок. К сожалению, сериал сильно напоминает несуразный детский анекдот, где «подводная лодка в степях Украины погибла в неравном воздушном бою». Очень жаль, что создатели «Штрафбата» не удосужились ознакомиться с соответствующей военно-исторической и мемуарной литературой, благодаря чему могли бы избежать многих фактических ошибок и неточностей. Еще хуже то, что ответственные за создание данного «шедевра» лица, в первую очередь автор сценария, не только не признают свои явные промахи, но напротив, считают обрушившийся на них вал критики «придирками идиотов». На наш взгляд, это патологическое неуважение и к зрителям сериала, и к истории своей страны. Остается надеяться, что впредь данный авторский коллектив не «осчастливит» нас своими псевдоисторическими поделками.

Наиболее серьезная ошибка заключается в смешении двух типов штрафных частей — батальонов и рот, которые имели существенные различия. В сериале речь идет именно о штрафной роте, по недоразумению названной батальоном.

Еще одна существенная ошибка — назначение осужденного офицера командиром штрафной части. Это невозможно по многим причинам, тем более к лету 1943 г., когда происходит действие фильма. Стоит упомянуть также необъяснимое отсутствие иных офицеров и сержантов кадрового (постоянного) состава. С переменным составом тоже не все в порядке. В штрафные части направляли главным образом военнослужащих, бывшие заключенные могли оказаться в ротах, но не в батальонах; а вот появление там бывших осужденных по 58-й статье, да еще смешение их с уголовниками — результат буйной фантазии авторов сериала.

На фоне этих промахов выделяется в лучшую сторону показанное в сериале обмундирование и снаряжение. Штрафники носят гимнастерки и старого, и нового образца, как это и было в действительности; более того, на солдатских гимнастерках, в отличие от командирских, отсутствуют нагрудные карманы, что соответствует истине.

Большое количество военнослужащих в ботинках с обмотками также отвечает реалиям третьего года войны, вот только нижний край обмотки должен наматываться поверх верхнего края ботинка, а не внутрь него, как показано в фильме.

Непонятно практически полное отсутствие верхней одежды (шинелей или ватников), которая даже летом необходима солдатам, постоянно находящимся под открытым небом.

По вооружению замечания более существенны. Единственным штатным вооружением в штрафной роте могла быть трехлинейная винтовка со штыком (штыков в фильме нет вовсе). Автоматического оружия, тем более пулеметов и противотанковых ружей, как показано в фильме, переменному составу рот не выдавали. У штрафников Твердохлебова подобное оружие могло появиться только после первого боя, в качестве трофеев, или оно было подобрано на поле боя у убитых. Обычно такую «самодеятельность» начальство не запрещало.

Артиллерийские батареи действительно могли временно придаваться штрафным частям для их усиления, однако штрафных артиллерийских частей никогда не существовало!

И у офицера вермахта, и у штурмбаннфюрера СС напрочь отсутствуют на фуражках витые серебряные шнуры.

Собравшиеся в лесу бойцы-окруженцы называют номера своих частей; все они взяты наобум. Особенно дико звучит «32-й мотострелковый корпус» — таковых никогда не было в составе РККА.

По дороге идет танковая колонна вермахта. Бросается в глаза ходовая часть отечественных послевоенных танков. Понятно, что трудно найти подлинную немецкую технику в рабочем состоянии, однако съемка с иного ракурса позволила бы замаскировать этот недостаток.

Решение о назначении Твердохлебова командиром батальона принимает офицер НКВД в лагере, хотя штрафные части подчинялись фронтовому начальству, и только оно решало все связанные с ними вопросы, включая и кадровые.

Штрафники на передовой позиции свободно передвигаются по окопам и вне их, предварительно беспорядочно раскидав повсюду ящики с боеприпасами. Противник же никаких признаков жизни не подает.

Майор НКВД Харченко должен с самого начала вызвать подозрения у зрителя как кандидат на главного злодея в фильме. И действительно, начиная с появления этого «особиста» в кадре, его отношения с командованием дивизии показаны совершенно превратно. Никаких распоряжений никаким саперам, равно как и другим командирам боевых подразделений, даже штрафных, он отдавать не мог, тем более через голову комдива. Вызывает также большое сомнение манера постоянно носить в ближнем тылу и даже на передовой фуражку образца мирного времени яркой сине-красной расцветки (дальше по фильму так поступают вообще все офицеры НКВД).

Хорошо поработали пиротехники, показывая работу артиллерии, но подрывы противопехотных мин получились чересчур сильными. А ведь убойное действие таких мин, снаряжаемых толовой шашкой весом 75- 200 г., основано на поражении осколками, а не фугасным действием.

Командир дивизии генерал-майор Лыков руководит боем с помощью телефона и по карте, не выходя из блиндажа, так же как и его замполит. На самом деле они обязаны были наблюдать за ходом боя со своего командного пункта, а в какие-то моменты побывать и на передовой — и это были не пожелания, а жесткие требования военного времени! Полупустой блиндаж с одиноким телефонистом в углу — это штаб банно-прачечного отряда, а не боевой дивизии (на всякий случай напомним: стрелковая дивизия — это как минимум три полка по три батальона в каждом, артиллерийский полк, да еще части усиления). Нет ни офицеров штаба, ни связистов, ни посыльных — а без них любой штаб небоеспособен.

О работе заградотрядов. Прежде всего, они не «пасли» одни только штрафные части. Перекрывая основные пути, ведущие в тыл, они задерживали всех следующих от передовой и выясняли, кто и зачем уходит с позиций, выявляя дезертиров, самовольщиков и вражеских агентов. Да и располагались эти отряды примерно на линии полковых тылов (1 — 1,5 км от передовой), а не непосредственно в затылок боевым частям, как показано в фильме.

Если даже предположить, что после взятия немецких окопов штрафники массово переодеваются в трофейное обмундирование, его ношение с не споротыми вражескими знаками различия и нацистской символикой абсолютно нереально.

При расстреле провинившегося бойца трудно избавиться от впечатления, что между Твердохлебовым и Глымовым все было сговорено заранее. Иначе почему именно в этот момент у «ротного» за поясом оказался трофейный пистолет, которого не было до того и ни разу не будет после?

Картина атаки выглядит безобразно: впереди бежит «комбат» Твердохлебов, а за ним неуправляемой толпой движется весь батальон.

В образованный штрафниками прорыв шириной всего в один километр, то есть простреливаемый всеми видами оружия, генерал Лыков решает вводить целый танковый корпус. Но такие решения не входят в компетенцию командира дивизии, да и такое крупное войсковое соединение (2–3 танковых бригады, мотострелковая бригада, 2–3 артиллерийских полка и несколько отдельных батальонов и дивизионов) физически не могло поместиться на столь небольшом участке.

История с засылкой в тыл к немцам разведгруппы из личного состава штрафной части очень сомнительна. Максимум, что можно было им поручить — взять «языка» из первой траншеи. Группа формируется из совершенно разнородных элементов (уголовники, политические, разжалованные офицеры), что сразу же приводит к назреванию конфликта. Посылать в тыл врага такую группу было бы безумием.

В госпитале, когда из ноги Цукермана извлекают нашу, советскую пулю, именно это становится поводом для обвинения в самостреле. Однако настоящие признаки «выстрела на родину» совершенно иные, и военврачу полагалось их знать, поскольку он был обязан доносить о подобных случаях по команде. Что же касается пули, то трофейное оружие использовали в этой войне обе стороны.

Странно выглядит беспогонный «комбат», одетый в старое и заношенное обмундирование и вечно небритый, тем не менее разъезжающий наличном «виллисе».

Из башни сгоревшего немецкого танка открывает огонь пулемет. Ставить пулемет внутри неподвижной башни значит преднамеренно ограничить сектор его обстрела. Во время войны подбитые на нейтральной полосе танки действительно часто использовались как огневые точки, но в этом случае под ними выкапывали окоп, и пулемет устанавливался под танком. Но слабоумием страдает не только неприятель: наши штрафники ползут к танку именно оттуда, куда строчит пулеметчик. Обойти его с фланга они не догадываются.

После излечения несчастного Цукермана вновь направляют в штрафбат, что противоречит всем нормативным документам — он непременно должен быть освобожден как «искупивший вину кровью».

Уныло бредущему голодному штрафному батальону посреди дороги ставит задачу на занятие города Млынова какой-то майор. Допустим, это офицер связи либо кто-то из должностных лиц штаба дивизии, но представиться, назвать свою фамилию и должность он обязан.

В рассматриваемый период советский танковый батальон в составе танковой бригады насчитывал по штату 21 танк (отдельный батальон — 36 танков), а немецкий — 76 (а не 50) танков. Однако меньший состав наших батальонов не был обусловлен стремлением увеличить количество штабных должностей. Различная организация танковых войск, тактика их действий на поле боя и принципы взаимодействия с другими родами войск — вот реальные причины различной численности боевой техники.

Твердохлебовский «батальон» снова получает несвойственную ему задачу на оборону. Приданная противотанковая батарея прибывает аж из резерва армии. Но это же не 1941 г., когда каждое такое орудие распределял чуть ли не начальник Генерального штаба! Что же касается выданных штрафникам противотанковых ружей, то много ли от них будет пользы, если людей не учили владеть этим специфическим оружием?

Оборудованию оборонительной позиции Твердо-хлебов не уделяет никакого внимания. В результате огневые точки пулеметов и ПТР выполнены безобразно, практически без брустверов, о маскировке и говорить не приходится. Ходы сообщения в тыл не отрыты, поэтому, когда приходится отступать по чистому полю на глазах у врага, штрафники несут очень серьезные потери, которых можно было избежать.

Состав немецкой танковой дивизии (500 машин!) завышен подполковником Беляновым как минимум в два раза. Как мы выиграли войну с такими офицерскими кадрами?

Форма обращения к священнослужителю «святой отец», постоянно с этой серии употребляемая бойцами, не принята в Русской православной церкви. Им следовало бы обращаться «отец Михаил» или «батюшка». Конечно, бойцы Красной армии могли и не знать таких тонкостей, но уж к 11-й серии отец Михаил мог бы им это разъяснить.

Назначение нового «комбата» из штрафников авторский коллектив на этот раз даже не считает нужным как-то объяснять — вроде как зритель уже привык! При появлении в кадре крупным планом бойца-связиста отчетливо видно, что кант вокруг погона у него не черный, как должно быть, и даже не малиновый (пехотный), а почему-то красный — артиллерийский.

Поход штрафников за «языками» вызывает много вопросов. Например, зачем группа и без того минимальной для такого задания численности еще и разделяется? После возвращения становится ясно — это было нужно для создания совершенно надуманной истории с ненаграждением воина-ингуша. Проводя параллель, можно прийти к выводу, что за потопленный подводной лодкой вражеский корабль надо награждать одного только матроса-торпедиста, непосредственно произведшего выстрел из торпедного аппарата.

Опять какая-то неясность со сроком пребывания в «батальоне»: одному (новому водителю Твердохлебова) «впаяли бессрочно» — это как понимать? Другой (Цукерман) уже второй раз ранен, на этот раз «по-честному», но его вновь возвращают в штрафную часть.

И вот фантазия авторов сериала достигает апофеоза: собрав в кучу три батальона и два артиллерийских дивизиона, Твердохлебова без тени улыбки начинают именовать «командиром штрафной бригады».

Во время рубки леса и вязки плотов у нашего берега немцы никакого противодействия не оказывают. Стоит же плотам отчалить от берега, начинается ураганный огонь…